Нужен ли предстоящий разговор? Однозначно ответить — сложно. Но дальше оставлять без последствий то, что Явик продолжает вслух называть нынешних разумных органиков 'примитивами'... Нельзя.
Да, у протеанина — предостаточно для этого оснований. Но если нормандовцы и иден-праймовцы действительно проникнутся этим 'примитивы' и посчитают себя самих этими самыми 'примитивами', поможет ли это им выстоять в предстоящей войне со Жнецами? Нет, не поможет. Такое осознание подорвёт их веру в свои собственные силы, возможности, способности и как бы ни напрягались нормандовцы, тогда о скорой победе над Жнецами придётся попросту забыть.
Воевать столетиями нынешние расы — хоть Старые, хоть земляне — не смогут. Не та у них закалка. Так что... предстоящий разговор нужен. Даже если не всё будет сказано в его ходе вслух, многое будет понято, многое ляжет в основу изменившегося, а точнее — изменённого поведения и отношения протеанина к окружающей действительности. Не только к нормандовцам или иденцам, нет.
Войдя к себе в каюту, Шепард не стал закрывать дверь, остановившись в шаге от порога. Стоит ли вести разговор здесь? Или, может быть, следует пройти в Зал Связи? Тот самый круглый зал, наличие которого смущает не только старпома, но и многих других нормандовцев. Вести такие разговоры в коридоре... Как-то не очень хорошо это выглядит ни со стороны, ни изнутри, с точки зрения разговаривающих разумных.
Вот ведь задачка... Ясно, что Явик сделает всё, чтобы обеспечить некоторую, а возможно — весьма значительную приватность этого разговора, но... С его-то стороны это может и достаточно для приватности, а со стороны землянина Шепарда? Можно было с пилотом Жнеца общаться в почти полностью безлюдной местности, но то — пилот Жнеца, наблюдатель, а Явик — он другой.
— Джон, — прошелестел голос протеанина позади. — Я пришёл. И поговорим мы, если ты не возражаешь, здесь, в твоей каюте. В Зал Связи идти — нет необходимости, — уточнил Явик, останавливаясь, как ощутил Шепард, на пороге каюты. — Да, там, в ближайшее время, будет пусто и тихо, но... Лучше поговорить о многом в твоей каюте, — воин древней расы несколько секунд молчал. — В конечном итоге поговорить можно было бы везде — это не столь критично и важно.
— Согласен. — Шепард не стал оборачиваться, сделав несколько шагов от двери каюты и подходя к одному из кресел. — Садись.
— Тогда и ты тоже садись, Джон. Разговор, я понимаю, будет сложный, — протеанин, усевшись в кресло, поставил на столешницу пирамидку, прикоснулся к её граням пальцами, она отозвалась спокойным многоцветным свечением. — Вы называете это... 'глушилками'. Она не позволит ничего заснять и записать голоса, — уточнил Явик. — Садись, — повторил протеанин. Шепард опустился в рядом стоящее кресло. — Ты прав, я действительно еле сдерживаюсь. И я знаю, что моё 'примитивы' неприятно для многих нормандовцев и для иденцев, — сказал протеанин. — Догадываюсь о многих причинах этого, но озвучивать — не хочу. Мы все — и я не исключение — действительно примитивы перед Жнецами. Десятки успешных Жатв не могут осуществляться примитивной расой. Пусть даже это — раса полумашин. Квазимашин. Как угодно, — проговорил воин древней расы. — По сравнению с ними мы — нынешние и многие прошлые расы разумных органиков — действительно примитивы. Но так уж мы устроены, что нам гораздо приятнее, когда нас гладят по шёрстке. А не против шёрстки, — уточнил собеседник. — Жнецы нас по шёрстке гладить не будут. Они будут нас умерщвлять, а потом... потом перерабатывать в пасту, из которой ваять, лепить, создавать, строить новые расовые корабли-Жнецы и корабли поменьше. Может быть — даже корабли сопровождения. Сложно с таким смириться, а не только осознать и понять, — он помолчал несколько секунд, по-прежнему не глядя на собеседника. — Мы все — очень молоды по сравнению с теми же Жнецами, не говоря уже о тех, кто стоит за ними.
— А за ними кто-нибудь стоит? — уточнил Шепард.
— Стоит, — подтвердил Явик. — Хотя не все в это верили. В мою бытность мнения — тоже разделились. Одни верили, что Жнецы полностью самостоятельны как раса, другие верили в то, что они полусамостоятельны, а третьи, вполне предсказуемо и даже ожидаемо верили в то, что Жнецы нисколько несамостоятельны.
— Три точки зрения, — произнёс Шепард.
— Да. В лучшем случае — три, если не считать промежуточных, — согласился Явик. — Разнообразие в восприятии окружающей действительности никуда не девается, только вот бывают — и довольно часто, кстати, моменты, когда эта разность начинает напрягать и надоедать, становится малоприемлемой для значительной части разумных органиков. — Явик снова помолчал несколько секунд. — И не только потому, что мы по-прежнему склонны верить, что нельзя объять необъятное.
— Мы верим в то, что хотя бы часть этого необъятного можно объять так или иначе, — тихо сказал Шепард. — Только не всегда прикладываем к этому необходимые и достаточные усилия.
— Возможно, что и так. Жнецы, как ты понимаешь, Джон, приходят не просто так, они приходят...
— Тогда, когда большинство рас разумных органиков Галактики находятся на достаточно высоком уровне своего развития, — сказал старпом. — И тогда...
— Тогда они просто обрывают это развитие. Считая, вполне вероятно, что спелый плод надо вовремя сорвать, чтобы он не завял, — продолжил Явик. — Вопрос лишь в том, что считать спелостью.
— А может, нет никакой 'точки спелости', Явик? — спросил Шепард.
— Может и нет, — не стал возражать протеанин. — Во всяком случае, факт остаётся фактом — кривая развития любой расы обрывается. Самым варварским способом. И не мы первые, кто желает остановить это колесо Циклов и колесо Жатв. И не мы первые, кто сомневается в том, что это — вообще возможно практически, реально остановить.
— Не только возможно. Необходимо, — уточнил старпом.
— И в возможности и в необходимости, уверен, тоже многие разумные органики сомневались. Закон многообразия. А мы... мы строили единообразие.
— Явик... — чуть укоризненно произнёс Шепард.
— Не знаю, Джон, — ответил протеанин. — С моей точки зрения это — путь к единообразию. Да, не пройденный до конца, не проявивший заранее известный, запланированный, проектируемый результат, но — путь к единообразию. Если уж мы раз за разом противостояли желающим сбросить нас с расового пьедестала власти... То, вероятнее всего, мы бы и стали основой этого единообразия. Мы, протеане, стали бы основой монотонности. Да, согласен, что мы до этого не дошли в реальности, но в теории, вероятнее всего, доходили и не раз. Может и хорошо, что мы не достигли гибельного однообразия потому, что пришли Жнецы.
— Однообразия нет, Явик, — негромко, но чётко сказал Шепард.
— Ты о том, что мы, протеане, обязанные поголовно вымереть, выжили, Джон? — тихо спросил Явик.
— В том числе и об этом. Нет ничего окончательного, Явик. Всё...
— Временно, — продолжил протеанин. — Только вот никому из разумных органиков от этого не легче, Джон. Нам было нелегко приучить себя, даже привыкнуть жить несколько тысячелетий, когда кругом было полно рас, представители которых хорошо, если жили, как нынешние, к примеру, саларианцы, несколько десятков лет. Я уж не говорю о том, как нам, протеанам, завидовали те расы, представители которых по большей части жили несколько сотен лет. А таких, я тебе прямо скажу, Джон, было в нашей Империи большинство.
— Три части, — произнёс Шепард.
— Да, те самые три части, — подтвердил Явик. — Возможно, нам, разумным органикам, пусть и не всем поголовно, легче воспринимать мир, поделённый на эти самые три части. Мы до сих пор верим в то, что действительно невозможно объять необъятное.
— Возможно, Существам Света это было доступно в гораздо большей степени, — предположил Шепард.
— Но и у них было предостаточно своих сложностей и проблем. Которые, в том числе, были бы очень непонятны, непостижимы для нас, нынешних и прошлых, — опустив голову, сказал Явик.
— Ты... считаешь, что... — медленно произнёс Шепард.
— Я считаю, что мне не удастся дальше скрывать и оставить не задействованными многие свои расовые возможности и способности, Джон, — ответил протеанин. — Да, на Идене я адаптировался, привыкал, догружался информацией. Потому — сдерживался в гораздо большей степени, возможно, чем на борту 'Нормандии', стоящей на планете. Но теперь Иден — позади, а Цитадель — впереди. Фрегат-прототип — в полёте. И дальше, уверен, поскольку я не хочу отдавать на Цитадель Маяк, нам не удастся надолго задержаться на Станции.
— И ты уверен, что... — осторожно заметил старпом.
— Да, я уверен в том, что блокированные политической и прежде всего политической целесообразностью, арктурские чиновники и чиновники земного Альянса Систем не разрешат нам вернуться ни на Арктур, ни на Землю. Вот так просто и чётко не разрешат, — подчеркнул протеанин. — Я не знаю и не хочу сейчас знать о том, в какой форме будет выражено это 'неразрешение', я уверен и даже убеждён, что оно будет. И, исходя из этого обстоятельства, у нас не останется, в том числе и иного выхода, чем уйти от Станции в полёт. Возможно, даже очень длительный.
— Ты предполагаешь...
— Насколько я сумел понять, Джон, — негромко ответил Явик, — 'Нормандия' при всей своей пионерности — вполне работоспособный разведывательный корабль. Следовательно, нам необходимо будет, прежде всего, заняться именно разведкой, а точнее — сбором, обработкой и распространением самой актуальной информации о состоянии дел во множестве звёздных систем. Перед тем, как в галактику вторгнутся Жнецы — это самое малое, что мы, кто остался на борту, сможем сделать одним кораблём и одним экипажем для того, чтобы заложить основы будущей Победы.
— Одним кораблём, — задумчиво произнёс Шепард.
— Ну не одним, так двумя, — сказал протеанин. — Разницы никакой нет. Деятельность разумного органика стандартна и предсказуема до невозможности и тебе это более чем очевидно, Джон. Мы можем сколько угодно мечтать, прогнозировать, планировать, фантазировать о том, что будет делать имперский разведкрейсер, действуя в связке с 'Нормандией', но мне представляется гораздо более эффективным всё же сконцентрироваться на том, что должны делать нормандовцы и 'Нормандия'. Это будет лучше и честнее, — подчеркнул Явик.
— И всё же, Яв...
— Да понимаю я. Но и они должны понять, что если дальше будут столь же квёлыми, медлительными и глупыми — они гарантированно погибнут. Гарантированно, Джон, — подчеркнул протеанин. — А так... если они не будут такими, то у них появится хоть какая-нибудь действенная гарантия выжить, а затем — и победить. Ты сам знаешь, что мудрецы в любой расе бывают разными, но почему-то лучше всего действуют и живут именно те, кто не превозносит себя над другими. Я тоже себя не превозношу, кстати. Но не превозносить — это не значит унижать. И это...
— Означает, что ты будешь всё чаще и полнее применять свои расовые способности и возможности, Яв, — тихо сказал Шепард.
— А куда я денусь, Джон? Даже если Жнецы знают, в чём я уверен, что многие протеане, а не только один я, выжили, они помнят и то, что воевали с моей расой сотни лет. Не десятки, Джон, а сотни, — подчеркнул протеанин. — И если я сейчас не начну проявлять свои расовые возможности и способности, то...
— Времени на оказание хоть какого-нибудь сопротивления у нас, нынешних разумных органиков, не будет слишком много. — сформулировал Шепард.
— Его вообще может не быть, Джон, — уточнил протеанин. — Потому что удар Жнецов может быть комбинированным. Он может быть ползучим. Может быть направлен сначала на несколько рас. Всё зависит от удобства расположения пространств избранных для 'первичного заклания' рас. А может быть всеобщим, когда Жнецы полезут в галактику и через ретрансляторы, в том числе и через Цитадель, и через пространство космоса. Они могут, в чём я убеждён, обходиться и без ретрансляторов. Достаточно быстро, кстати, преодолевая пространства между туманностями и скоплениями. Ползучее вмешательство и вторжение — они уже идут. Сейчас, уверен, даже ты назовёшь хотя бы одну расу, которая станет в пространстве исследованной части галактики первым жертвенным агнцем для Жнецов.
— Батарианцы, — произнёс Шепард.
— Да, именно они, — подтвердил напарник. — Хотя — и не только они, но сейчас можно вполне остановиться только на озвучивании расового универсального самоназвания четырёхглазых разумных органиков. И дело ведь не в том, что и у нас, протеан, и у батаров — четыре глаза. Дело во многих других признаках, выделяющих именно эту расу на роль первой жертвы, своеобразного пробного камня. Были бы они медиками и учёными сейчас именно такими, какими были они в не столь уж и отдалённом прошлом — может быть батары и потрепыхались бы, давая возможность многим другим расам отмобилизоваться, но сейчас батары, кратко говоря, слабы. А я бы сказал — предельно слабы. Да, да, Джон, они примитивизировались, — подчеркнул Явик. — Ибо раса, ранее представлявшая мультирасовому окружению сильнейших медиков и учёных, теперь скатывается в Тёмные Века, во власть рабовладения. А это уже — крайне серьёзный показатель, признак существенной деградации. Не отдельной части расы — расы в целом.
— Кроме того... — осторожно продолжил старпом.
— Кроме того — нельзя недооценивать ползучую оккупацию, Джон. Взять ту же самую Цитадель. Сейчас это — средоточие богатства, знатности и власти. Но всё это — до первого залпа. Потом будет не только паника, а массовая попытка бегства. Только бежать будет некуда. — Явик посерьёзнел. — Так же как не смогла убежать с этого железнопластикового острова и наша властная верхушка. Там было, кстати, немало сильных бизнесменов, так что и бизнесверхушка моей расы — тоже пострадала. В наше время на Цитадели погибли многие виднейшие топ-менеджеры промышленности и сельского хозяйства, локомотивы развития десятков рас. Это... сильно и серьёзно ослабило нас. Мы оказались не готовы к осуществлению серьёзной быстрой их замены нижестоящими уровнями менеджеров. Сделали, конечно, что смогли, но сделали — недостаточно. И — погибли. Пусть и через сотни лет противостояния.
— Цитадель...
— Они не хотят знать ничего о Цитадели, Джон, — с горечью заметил Явик. — Они... живут, а точнее существуют на этом острове. Для них Цитадель — что-то вроде насеста для курицы или петуха. Есть насест — хорошо, а вот если нет... Но пока Цитадель есть — они о другом насесте и думать не будут, — отметил воин древней расы. — Им другой насест и не нужен.
— Ограниченность мышления, — негромко сказал Шепард.
— Я тоже ограничен в своём мышлении, Джон. И я не могу действовать так, как привыкли нынешние разумные органики. На Идене я ещё адаптировался, привыкал, приноравливался, потому и не раскрывал свой формат поведения и деятельности, а здесь, на борту корабля, покинувшего планету, я знаю и чувствую, что сдерживаться долго — не смогу. А чем ближе к Цитадели... тем меньше, знаю, вероятность моего дальнейшего спокойствия и сдержанности, — он помолчал несколько секунд, неспешно, едва заметно поворачивая лобастую голову, интерьер старпомовской каюты. — Нормандовцам... сложно в своём большинстве видеть, чувствовать, ощущать рядом с собой существо, которое старше любого из них на пятьдесят тысяч лет. Если людям, знаю теперь, до сих пор трудно устно и тем более — письменно общаться, если разница в возрасте выходит за рамки пятилетнего периода, то что же говорить, когда пять лет превращаются в пятьдесят тысяч?! И нормандовцы, Джон, далеко не глупы. Они понимают, конечно, по-разному и в разной степени, насколько я серьёзно отличаюсь от них. В силу той же ограниченности мышления им крайне сложно даже попытаться и попробовать приблизиться к пониманию меня, как такого же разумного органика. И потому, уверен, они ещё сдерживаются, хотя и ясно и чётко слышат и подтекст, и затекст и надтекст моего ярлыка 'примитивы', которым я всё чаще награждаю их — то индивидуально, то в групповом формате, а то и коллективно. Сложно всё это, Джон, — помолчав несколько секунд, продолжил Явик. — Я тоже о многом думал и тогда, в первые сутки, которые я потратил на адаптацию, и потом и на борту фрегата-прототипа и на Иден-Прайме. Я о многом думал, многое видел, многое чувствовал, многое осмысливал. И — многое вспоминал. Уже тогда я понял, насколько короток будет период моего пусть и только внешнего спокойствия, если я не смогу развернуть хотя бы часть своих расовых возможностей из спящего состояния вовне. Да, я не буду спорить, какую-то часть я уже развернул на Иден-Прайме. В разных ситуациях и условиях, но... Для Цитадели это слишком мало, как мало этого теперь и для Иден-Прайма. Я искренне надеюсь, что иден-праймовцам окажется по плечу роль локомотивов в организации Сопротивления. На государственные властные структуры, увы, надежды мало. Значит, своё слово должен сказать народ.
