И если обвиняемому уже за 60 и впереди маячит солидный срок на зоне (по делам "об измене" срок может доходить до четверти века), то человек ломается. Его нельзя судить за это — каждый сам волен делать свой выбор
Под пресс могут попасть люди самого широкого круга. В зоне риска в первую очередь те, кто не может за себя постоять, кто подвержен влиянию, кого можно "отработать" в тишине. Таким образом формируется круг потенциальных жертв. Если попытаться вывести портрет среднего обвиняемого, то "предатель Родины" будет выглядеть следующим образом: мужчина или женщина (не важно), возраст — 50+ (можно больше), с высшим образованием и имеющий допуск к сведениям, составляющим государственную тайну (не обязательно, но желательно), контактирующий с иностранцами (либо по работе, либо в частном порядке). Такой набор позволяет достаточно просто подвести любую работу под положения ст. 275 УК.
Можно работать, скажем, ученым, заключить контракт с иностранцами в интересах своего института — совершенно официально. Но следствие легко может счесть подписание такого контракта фактическим согласием на вербовку с целью передачи сведений, представляющих государственную тайну, за рубеж. Если будешь бороться, получишь те же 7 лет колонии из возможных 25. Такой же срок можно получить и другими методами. Заключив сделку со следствием, назвать соучастниками нескольких коллег и подвести их под статью. Люди, от которых ты зависишь, убеждают: зачем одному за все отвечать? В качестве приятного бонуса за согласие сотрудничать, если повезет, позволят позвонить жене из кабинета следователя, получить лишнюю передачку с воли. (У Солженицына это тоже очень похоже всё описано по его тюремным впечатлениям).
Ученые вообще находятся в зоне риска: человек, согласившийся на сделку со следствием, должен не только рассказать все, что подтвердит доводы следователя, но и показать на тех, кого потенциально можно подтянуть к делу. Практика последних лет показывает, что ученым в возрасте чаще всего сложнее оказать полноценное сопротивление. А такие люди следствию и нужны.
Под угрозой попасть под ст. 275 находятся и граждане, имеющие родственников и знакомых за рубежом. Причем заграница не обязательно должна быть далекой: достаточно жить в Крыму, сфотографироваться на фоне военных кораблей и отправить фото условному дяде, являющемуся гражданином Украины. Впоследствии есть риск узнать, что ты шпион, выполняющий задание украинских спецслужб, а твой дядя вовсе не родной человек и скромный обыватель, а "кадровый агент", завербовавший тебя, пока ты лежал в пеленках сразу после рождения. Звучит несколько утопично, конечно, но ничего нереального в этом нет. Нынешние следователи прилежно учатся у своих учителей из 1937 года, которые были мастера изобретать фантастические преступления подследственным, делая из обычных обывателей суперагентов сразу 4-5 разведок, отравителей, изощрённых злобных диверсантов. Стилистически, это абсолютно всё тот же самый красный террор Дзержинского, Ежова-Берии, Андропова.
Настоящих шпионов им не хватает. А система требует все новых и новых дел, она так построена и устроена, по-другому она не умеет. И следователи знают — не будет всё новых и новых дел, у начальства возникнут вопросы к их компетенции: мол, это не шпионов мало, а вы плохо работаете. За такое можно и 13-й зарплаты лишиться, да и звание очередное не получить. И руководство может и вовсе полететь со своих постов. Кремль быстро заменит его на таких, которые сумеют обеспечить нужные показатели.
Глава 523 "Эндокринная перестройка террора"
Неожиданно со стороны пищеблока, где готовили из разных ингредиентов царю ужин, примчалась ополоумевшая курица, длинноногая, словно маленький страус, в ворохе белых окровавленных перьев, вероятно на кухне её отрубили башку и собирались пустить в ощип, а она дура напоследок сбежала и стала носиться вокруг полуголых распаренных мужчин. Рюрик пошутил, что этот "страус" похож на российскую внесистемную оппозицию после того, как с ней основательно поработало его ведомство. Крымов усмехнулся одними тигриными глазами, а ведь действительно похоже. Этот Рюрик не такой уж мозжечковый и недалёкий, из него ещё может получиться большой художник своего дела.
*
Что происходит в России? А просто — террор.
Сразу террор, полагаете вы? — Полагаю.
Я, как могу, много лет уже предупреждаю,
Там, где был раз, будет больше, чем два и чем три...
Трансформация невнятного посткоммунистического авторитаризма в новую жесткую военную теократию, которую путинская конституционная контрреформа вывела на финишную прямую, близка к завершению. Точка перехода количественных изменений в качественные пройдена, но осмысление произошедшего исторического перелома запаздывает. Так и не состоявшееся российское гражданское общество продолжает метаться в отведенной ему Кремлем резервации как курица с оторванной головой. Но это всего лишь агония "старого доброго авторитарного мира", который никогда уже не вернется в Россию в своем привычном успокаивающе-вегетарианском обличье. Дальше — жесть...
Этот качественный скачок в эволюции режима произошел не на пустом месте, а стал следствием наложения друг на друга двух ранее длительное время развивавшихся параллельно тенденций: создания нового "глубинного государства" (deep state) и формирования новой эффективной технологии манипуляции массовым сознанием из обломков советских и досоветских мифологем (deep mind). В точке пересечения этих тенденций как раз и возникла очередная версия русского "deep mind state", но на этот раз не монолитная, а комбинированная "композитная" православно-коммунистическая. Насколько такой эклектичный формат тоталитарной системы жизнеспособен, нам предстоит увидеть в ближайшие несколько лет, но инкубационный период он успешно преодолел и готов к быстрой экспансии. Гораздо более быстрой, чем многие ожидают.
Глубинное государство — жупел конспирологов всех мастей и типов — действительно существует, причем везде. Но если в Европе и в Штатах оно расположено ниже ватерлинии государственного лайнера, то в России это подводная часть айсберга. Иными словами, в России глубинное государство — это и есть единственно настоящее государство, а все, что над ним, есть не более чем сияющий ослепительной белизной декор (эта европеизированная надстройка — всего лишь модернизированное государство, которое многие по наивности принимают за некую гарантию нашей цивилизованности, однако сами по себе супермаркеты и мобильная связь не гарантируют от повтора на нашей почве китайской культурной революции, полпотовских перевоспитательных мер или сталинского Большого террора). При большевиках русское глубинное государство оформилось институционально в виде партийно-номенклатурной системы, которая сильно деградировала в годы застоя, что во многом обусловило кризис в СССР. Перестройка неосмотрительно снесла эти руины, в результате чего сияющая верхушка государственного айсберга провалилась в зияющую пустоту криминального хаоса. Однако при Путине этот "вакуум" самоорганизовался, и на месте коммунистической вертикали была выстроена мафиозная вертикаль, скрепленная не столько идеологией, сколько воровскими понятиями.
На протяжении нескольких десятилетий новое "внутреннее" мафиозное государство укреплялось и разрасталось вширь и вглубь, пока метастазы его не проникли буквально в каждую клеточку государственного организма. Как это часто бывает с онкологией, большую часть времени этот процесс протекал незаметно. Все вроде бы видели, что происходит, но полагали, что процесс развивается где-то рядом, в каком-то параллельном государственном мире, и поэтому впереди по курсу еще маячит финальная битва добра и зла, в которой "истинная государственность" победит "глубинную". Но когда настало время этой битвы, выяснилось, что сражаться некому: созданное Путиным новое глубинное государство полностью захватило и подчинило себе внешнее государство.
Одновременно "понятия", первоначально лежавшие в основании путинской государственности и даже снискавшие ей славу безыдейной ("только про деньги"), стали медленно замещаться наспех слепленными из подсобного материала идеологическими конструкциями. В дело шел любой "ценностный мусор", любые обломки старых мифов — самодержавный патернализм, панславизм, культ победы, народничество (глубинный народ), евразийство, левая и правая риторика и так далее. Казалось бы, из этих исторических отходов ничего приличного сварить нельзя, но хороший повар знает: секрет успеха блюда, изготовленного из подтухших продуктов, кроется в остром соусе. Когда все эти изжившие себя "культы и культики" приправили пикантной смесью из версальского синдрома, ксенофобии и православного мессианства, образовалась достаточно стабильная идеологическая субстанция, показавшая высокую эффективность в промывке мозгов сбитого с толку тремя десятилетиями безвременья населения.
Как "Спутник", который, хоть и не так хорош, как германо-американская вакцина Pfizer, но в принципе вроде тоже работает, так и путинизм, хоть и не коммунизм, но пока неплохо "забирает". Людям в основном "новый русский Сталин" нравится, причем не только в России — на Западе у Путина тоже много сторонников, и, похоже, его "регистрируют" параллельно со "Спутником" все большее число стран. Как быстро к Путинизму выработается устойчивый иммунитет, сказать пока сложно. В отличие от коммунизма или национал-социализма, это не столько доктринальная, сколько "чувственная" система, ориентированная на сиюминутное настроение массы. Под путинизм пока не заведен когнитивный каркас — теоретическая база, обеспечивающая бесперебойное воспроизводство идеологии при смене поколений. Но в пределах одного поколения достаточно и одной эмоции. Так или иначе, проект создания эрзац-идеологии оказался более-менее успешным, и на исходе второго десятилетия правления Путина он был выведен на планируемые мощности.
Эти два обстоятельства — завершение формирования тоталитарно-репрессивной инфраструктуры (hardware) и успешная апробация эрзац-идеологии, созданной путем глубокой модернизации устаревших образцов (software) — надо принимать во внимание, оценивая перспективы и тенденции развития путинского режима. Его неизбежное в долгосрочном плане историческое фиаско не исключает возможности резкого укрепления и даже экспансии в краткосрочной и среднесрочной перспективе. При этом режим продемонстрирует свойства и характеристики, которые ранее либо вообще не наблюдались, либо наблюдались как слабо диагностируемая тенденция.
Эти изменения носят латентный характер. Но, как и любой глубинный процесс, они имеют внешние проявления, которые, на первый взгляд, могут казаться малозначительными, но на самом деле отражают саму суть происходящих перемен. Признание любой нелояльности "нежелательным экстремизмом", начавшееся с организаций, ассоциируемых с Навальным и Ходорковским, является одним из таких важнейших индикаторов. Это, безусловно, не локальная инициатива, заточенная под персоналии, а новая формула (modus operandi), которая со временем будет применяться повсеместно и ко всем без исключения. Речь идет о "фазовом переходе" репрессивной политики от подавления "активизма", то есть деятельного проявления несогласия с режимом, к подавлению "инакомыслия", то есть пассивного критического и даже просто нейтрального отношения к режиму. Этот переход — не стилистический, а сущностный, он затронет буквально все стороны общественной жизни в России.
Эта диктатура уже больше никогда не будет такой комфортной для элит, какой она была на "разгонном" отрезке своей исторической траектории. Она вышла на стационарную орбиту и теперь движется к своему зениту. Управляемо спуститься на более низкую орбиту она не сможет — или дальше вверх по пути репрессий, или неуправляемый спуск с приземлением, где придется, если не с полным сгоранием в плотных слоях революционной атмосферы. На этом пути привычные правила существенно изменятся. Это как с европейским и американским футболом — названия похожи, а игра разная. Я не уверен, что все фанаты путинского режима (и не только они) сегодня до конца осознают, какой именно матч им предстоит досмотреть.
Переход от точечной борьбы с активом к тотальным зачисткам любого инакомыслия — процесс предполагающий изменение глубины вспашки общественного поля. Придется поменять грабли, которыми прочесывали траву, избавляясь от сорняков, на острый плуг, который будет переворачивать и корежить социальные пласты. И это естественно, потому что меняется масштаб задачи. Если раньше "врагов" в количественном отношении было относительно немного и их можно было "пересчитать", то теперь их неисчислимое множество. (В этой связи очень показательно прозвучавшее в середине лета 2021 года заявление министра обороны Шойгу о некой внутренней враждебной государству силе, как приоритетной цели для борьбы). Инакомыслие не поддается точному определению, при определенном угле зрения под эту категорию можно отнести практически все население, при этом угол оценки нелояльности государство может перенастраивать произвольно.
Соответственно, для борьбы с инакомыслием индивидуальный подход, адресные репрессии и прочие относительно "мирные штучки" не будут эффективны. Здесь работает только логика больших цифр. Когда каждый является потенциальным врагом, для применения индивидуального подхода просто не остается ни времени, ни силового ресурса. Поэтому переход к борьбе с инакомыслием является обязательной увертюрой для массовых репрессий. Немыслимое, казалось бы, оставленное в далеком прошлом, стоит, на самом деле, на пороге и вот-вот готово шагнуть в российскую повседневную жизнь.
Есть много разных косвенных признаков, указывающих на то, что эндокринная система диктатуры начала гормональную перестройку под массовый террор. Упрощение правосудия до уровня "троек" (закрытые суды, засекреченные дела), санкционирование внесудебных расправ, восстановление в правах базовых для оправдания массовых репрессий категорий "изменник родины", "антироссийская пропаганда", "экстремист (диверсант)", "иноагент (вредитель)", "русофоб". Восстанавливается исподволь даже экономическая основа массового террора — принудительный труд заключенных на "великих стройках". Мысль о том, что зеки должны заместить собою мигрантов, со временем неизбежно разовьется в императив, что зеков должно быть не меньше, чем требуется России мигрантов. А то, что хорошо для "Газпрома", "Роснефти" и "Ростеха", тем более хорошо для ФСИН (предложенее использовать труд заключённых на бывшей ГУЛАГовской стройке — БАМе). Если присмотреться внимательней ко всем этим деталям, то можно уверенно сказать, что Россия беременна новым ГУЛАГом.
Но все изменится не только для общества. Режим тоже пока не очень осознает, каковы будут для него самого долгосрочные последствия перехода от точечных к массовым репрессиям, а они, безусловно, будут. Прежде всего будет уничтожена обширнейшая "нейтральная полоса" между режимом и обществом. Резко сократится количество тех, кого это все не касается. Ранее нейтральные общественные частицы начнут быстро поляризоваться. В новом обществе трудно будет оставаться "просто порядочным человеком", оно быстро поделится на жертв, палачей и стукачей.
