На следующий день все было как обычно переход, просьба дать поесть и попить. Шли они по траве, ступни Леи подсохли. В деревне мальчишка хотел найти ей какую-нибудь обувь, но безуспешно, а воровать он категорически отказался:
— Честность не продается!
Лея мучилась, но терпела, да уже хромала меньше, привыкала помаленьку.
А вот на следующий день случалась трагедия. У входа в город их притормозили солдаты Вермахта и полицаи. Потребовали документы....
Видимо главный из полицейских был недоволен:
— А где пропуска у вас, где регистрация? Куда это вы претесь.
Старшая из женщин робко ответила:
— Мы беженцы, а это наши дети. Пожалуйста, отпусти нас!
Немец скривил рыло:
— Беженцы... А идете с севера на юг, а не на Восток. Подозрительно! Вас будут проверять, наверно в концлагерь отравим, что вы за птицы...
Их разделили, мальчишек в отдельную камеру, женщин к женщинам, девочек к девочкам. Поверхностно обыскали, забрав у Леи бумажные деньги, и кожаную сумку. Колечко с алмазом дочь олигарха спрятала в рот. Эта драгоценность могла еще спасти жизнь.
А камере было неуютно, девочки либо громко ревели, либо тихо всхлипывали, а которые молчали. Голые нары в два яруса, параша которую давно не выносили, вонь и теснота. Полумрак, лишь маленькая покопченная лампочка, без окон — подземелье. Словно преддверие геенны огненной. А главное неизвестность. Конечно, Лея не верила, что фашисты, особенно сейчас в начале войны такие изверги, что казнят невинного ребенка по одному подозрению. Но сумма советских денег может показаться гитлеровцам слишком большой, и они не поверят, что она дочка простой крестьянки. Могут решить, что её отец партийный работник высоко ранга и взять в заложники. Или будут избивать, требуя, чтобы она назвала своих родственников... Перспективы жуткие. И главное никак не может он придумать легенду. Может сказать, что деньги краденые? А вдруг фрицы за воровство вешают?
Лея не заметила как уснула... Ей снился ад, плачущие грешники... Причем почти горящие в преисподней невинные женщины и дети восклицающие к Богу: "За что Господи?".
Лею вызвали на допрос и по шершавым истоптанным ступенькам древней тюрьмы отвели из подземелья наверх. Далее в кабинет к следователю.
Как и ожидала девчонка, он разложил на столе конфискованные денежки и ласково по-лисьи спросил:
— Откуда у тебя это детка?
Лея тут ощутила вдохновение:
— Я вам дяденька все расскажу, только если вы меня отпустите...
— Что? Ты можешь нам рассказать, что? — Следователь недоверчиво покосился на девчонку.
Лея ответила:
— Да дяденька, да... Там где взяла эти денежки, еще много ценного есть, даже камушки...
Следователь хмуро посмотрел на девочку, потом на ее сбитые, босые ноги. Хихикнул:
— Ну-ну! Вообще-то я понял сразу, что ты воровка. Но знай, если соврешь, на счет денег, то мы с тебя живьем шкуру спустим. Говори где камушки?
Лея шепнула:
— Так слова не объяснить, я могу вас только отвести к этом месту?
Фашист оскалил физиономию злого бульдога:
— Рассчитываешь по пути бежать?
Лея выдавила улыбку:
— Это совсем недалеко... А вы такой большой и сильный, можете даже приковать меня наручниками, к себе для верности. Чем вы рискуете?
Следователь заколебался, в нем боролась, жадность и подозрительность. В принципе три с лишним тысячи советских довоенных рублей слишком много для такого ребенка, нищего, измученного, босого. Значит и в самом деле краденые? Это логичнее всего. Может девочка побоялась все сразу забрать, и в том месте еще есть... А чем он собственно говоря рискует, даже если сбежит, то это такая мелочь сморкатая, что его даже не пожурят и не потребуют отчета. А так, вдруг там деньги, коммунистами или евреями спрятанные, и их очень много.
Жадность победила:
— Веди меня немедленно! Если укажешь клад, отпущу на волю! — Тут немец соврал, он решил что застрелит ребенка, так как ему не нужен лишний свидетель.
Лею пристегнули наручником и следователь вывел пленницу из тюрьмы. Лаяли овчарки, у входа охрана. Следователь небрежно бросил страже:
— Ведем на опознание!
И они двинулись дальше, Лея шла на длинной цепочке чуть впереди. У девочки уже был готов план. Когда Следователь застегивал на исхудавшее запястье девчонки наручники, он чуть сместила кисть, и не дала скобам потно защелкнуться на самом узком месте. Теперь уже было проще, кисть Лея смазала слюной. Это нетрудно, так она все время всхлипывала и притворялась смертельно испуганной, да и не только притворялась. Далее уже можно было сорваться и уйти. Только место следовало найти, подальше от других немцев, и поближе к укрытию, какому-нибудь подвалу, чтобы сигануть прежде, чем фашист среагирует и выхватит пистолет.
Следователь покрикивал и ругался... Лея выбрала место, подведя к подвалу длинного и приземистого дома. Вот и окошечко, через которое исхудавшая девочка легко проскользнет, а жирный, добрых килограмм сто двадцать фриц нет. И Лея рванула. Цепь резко натянулась, острые зазубрены наручником, расцарапали до крови кожу, но... "Браслет" соскочил и девочка запрыгнула в оконце. Фашист выхватил пистоль из заранее расстегнутой кобуры, выстрели по мелькнувшим в окне, исцарапанным и пыльным пяткам. Но слегка взял выше и пуля лишь успела, пробить платье.
Лея упала на дно подвала, разбила себе коленки и руки от разломанные кирпичи(хорошо еще, что стекла там не было!). Но боль только подхлестнула дочь олигарха, и побежала еще быстрее, не обращая внимания на темноту ( впереди были видны лишь оконца) и наваленную внизу кучу мусора, и каких-то железок. Ножки сбивались зверски, но Лея подхлестываемая ужасом добежала до противоположно окна, моментально на него вскарабкалась и выскочила на улицы.
Следователь сунул свое рыло в оконце, но ничего не смог рассмотреть. Пара раз пальнул вслепую, дернулся далее и... застрял. Послышался рев отчаянная попытка пролезть далее.
Ну, а Лея бежала, так, что за ней не угнался бы и сам бог Гермес. Впрочем, на её счастье, немцев поблизости не оказалось, они и не могут поставить караул возле каждого дома, когда на фронте каждый солдат на счету. Так, что беги, и еще раз беги...
Ну, а кто обратит внимание на нищенку в испачканном платье. Пускай и далее накручивает мили.
Следователь жирный кабан, ни как не мог выбраться и дергаясь застревал все более и более. Из советских людей никто ему не хотел помогать, или даже звать на помощь. А до тюрьмы было приличное расстояние, у Леи хватила терпения отвести изверга достаточно далеко. Так, что теперь можно было и уйти.
Бежала девчонка долго, пока и город не остался позади, и она не оказалась в дремучем лесу. Но уже не страшно. Еще светло и можно выйти на дорогу...
Лея передумав идти к югу, приняла решение, двигаться на северо-восток. Мысль от том, что может произойти с Русланом её конечно же беспокоила, но вернутся назад мужества не хватало.
Хотя когда стемнело, одной на дороге было страшновато. Хотя порой проезжали машины, скрашивая нудный пейзаж.
Лея шла всю ночь, пока еще ночи не длинные летние. Она была настолько удручена мыслями о возможной трагической судьбе Руслана, на котором следователь наверняка вымесит злость за её ловкий побег, что не обращала внимания на разбитые до крови ножки А ведь мальчик, умен, сильнее с фантазией, и неужели его сейчас истязают.
Потом девчонка уснула выбрав место помягче, в лопухах... После сна шла далее, просила милостыню в деревнях. Там ей даже одна из добрых хозяек дала полотняную сумочку. А вот обувки нужного размера не нашлось. Лея пошла дальше... В голове у нее вдруг возникла друга мысль, а где Гришка.
Мальчишке-попаданцу также было не до веселья. Он шел на восток, также предпочитая идти ночью и спать в солнцепек. Еду, он или просил, или отрабатывал. Трижды заставляли колоть дрова, дважды носить воду, а один раз и пахать землю вместо коня. Так прошло уже десять дней и наступил август. В первые два дня он шел все время по камушкам асфальта и у него разболелись пусть и огрубевшие, но еще не достаточно ороговевшие подошвы. После чего чередовал траву и дорогу. Асфальт тоже был разный и каменистый и ровный, или просто была глиняная проселочная дорога.
Как бы, то не было, но темп движения на восток был невысок. Вот уже Август наступил, а он и до Минска еще не добрался.
Смоленск немцы заняли и удерживали, но в целом их наступление притормозилось. План "Барбаросса" явно срывался, и оккупанты становились все злее, вымешивая свои неудачи на людях. Слухи о том, что немецкая военная машина забуксовала, радовали Гришку, была надежда, что срыв ритуала не повлияет роковым образом на ход войны, и гитлеровцы все равно будут биты и разбиты.
Но Гришка как-то скучал. Один раз пристал к одной группе беженцев, но потом, убедившись в отсутствии интересных собеседников, мальчишка от них откололся. Жесть, совсем иной культурный уровень. Не то чтобы примитивный, но абсолютно чуждый по духу. И вообще, все тут не совсем наше. Гришка даже сказал сам себе:
— Хоть Лея мне попалась. Так тут тоскливо, людей вокруг много, но я один как в пустыне среди барханов.
У крепкого крестьянина он подрядился на работу, на календаре было третье августа, но на самом-то деле уже четвертое. Крестьянин приказал Гришка мешать цементный раствор для укладки печи. Мальчишка старался, блестел от пота, ребра за последние дни поступили еще отчетливее. Ну, а хозяин, сидя на лавке, читал мораль:
— Немец это что? Это богатство и порядок! Вот они, например мне земельку законную вернули. Будь снова хозяином, только плати налог за землю нанимай батраков, покупай товары. Даже кредит мне в имперском банке открыли. Наконец пришла настоящая, деловая власть, а не это беднота голопузая. Вот, например, наверняка как нищий сын за колхоз стоишь?
Гришка честно ответил по убеждению сына миллиардера:
— Нет, я против колхозов!
Крестьянин-кулак в черных сапогах и с плеткой в руке удивился:
— Вот как? А разве ты не нищий. Худой, жилистый, загорелый, руки и ноги в мозолях... С чего это ты против колхозов?
Гриша ответил по учебникам:
— Потому, что земля любит хозяина. Общее значит ничье, государственное — значит чиновника. А частные крупные хозяйства с реальным и богатым хозяином-фермером, или агробароном накормят страну. У частного владельца батраки не будут устраивать перекуры и пить горькую, конкуренция и рынок, вот главные силы процветания.
Кулак присвистнул и округлил в удивленной гримасе рот:
— Да ты я вижу ученый? Такие умные вещи говоришь... Ты знаешь, может, пойдешь помощником старосты по агитации. Будешь, хлеб с маслом есть!
Гришка вполне серьезно сказал:
— А зачем старосты, лучше сразу бургомистру. Тогда на масло будет еще и ложка черной икры!
Кулак заметил:
— Босиком мальчику к бургомистру нельзя, не тот ранг. Та ты еще слишком мал годами, что тебя на большой пост ставили. Вот хочешь моим слугой быть?
Гришка крутанул головой:
— Нет!
— Почему? — Возмутился кулак.
Мальчишка, перемешивая лопатой цемент, заявил:
— Ты мне обещал только немного харчей, за тяжелую работу.
Кулак хмыкнул:
— А сейчас советские деньги ничего не стоят, харч валюта и золото. Правда скоро оккупационные марки появятся. Ты радуйся, что на еду себе можешь заработать. Ну не хочешь в батраку, найму кого-нибудь постарше. Хотя ты я вижу от природы сильный парень. Годков тебе, сколько от роду?
— Двенадцать! — Гришка не стал себе добавлять или что-то скрывать.
Хозяин еще раз подтвердил:
— Сильный парень, когда вырастешь богатырь будешь... А знаешь в Минске ходят слухи школу гитлер-югента, для белорусов нордического типа открывают. Если сдашь физподготовку, то могут на довольствие поставить, а там после учебы в вермахт отправят. Еще карьеру в Третьем Рейхе сделаешь, подвиг совершишь почетное гражданство получишь. А поинтересуйся, если это правда.
Гришка хотел, было решительно отвергнуть, что, мол, он Россию никогда не предаст, но тут ему стало любопытно:
— Белорусы нордического типа?
Хозяин кивнул:
— Да! Такие пацаны красивые, светловолосые, с голубыми глазами, и крепкими мускулами. Вроде тебя!
Гришка хитро усмехнулся:
— Посмотрим... Это может даже и интересно.
Хозяин расплатился щедро, дал и валенных яиц, и спелых ранних яблок, и солидный куш сала с прожилками мяса, и даже пару больших банок немецких консервов. Короче вещевая сумка у Гришки сильно отяжелела. Килограмм пятнадцать еды... Не всегда кулаки жадные, как их обычно показывают в кино.
Идти конечно с грузом тяжелее, но зато уже можно будет, не останавливаться на заработки. Перед уходом хозяин накормил Гришку, кашей с мясом и молоком, а затем предложил самогонки. Мальчишка, конечно, был не против, расслабиться от этой военной жизни алкоголем, но потом решил, что спиртное ему развяжет язык. А болтать лишнее не следует. Посему он произнес:
— Истинный солдат вермахта не курит и не пьет!
Кулак одобрил:
— Молодец далеко пойдешь!
Гришка совершил довольно большой переход и рассчитывал, что он уже на подходе к Минску. Но вот опять неприятность. Наполненная сумка вызвала подозрение у караула. Ранее Гришка настолько привык, что гитлеровцы не обращают на него внимания, что ему и в голову не пришло, обойти блокпост фрицев.
А тут его остановили и небритые с трехдневной щетиной бойцы охраной дивизии( не путать с СС). принялись обыскивать сумку. Харчи естественно разобрали, старые сандалии швырнули в костер, на котором жарили явно похищенного, или уведенного у местных кабанчика. Над самим Гришкой издевались, наступали на пальцы ног, сапогами, отвешивали подзатыльники, держа при этом пистолеты наготове. Мол, только дай повод пристрелим...
Караульным было скучно, и они придумали забаву. Заставили Гришку плясать подобие гопака, а под босые ноги мальчика, подбрасывали угольки от костра. А если сын олигарха наступал и вскрикивал, то хохотали и свистели от удовольствия.
Мальчишка страдал и морально и физически... Эти минуты танца казались бесконечными часами.
Наконец и фрицам неуклюжий танец надоел, и они насильно сунув папиросу в зубы, дали Гришка сразу двумя ногами под зад.
Затем швырнули вдогонку пустую сумку... Кто крикнул по-русски:
— Вали с протянутой рукой шкет!
Прихрамывая от волдырей Гришка поплелся дальше, зашел в лес.... Позор никогда еще его так не унижали. Мальчик встал на колени перед пнем, и торжественно поклялся, что отмстит гитлеровским захватчикам.
После чего попаданец пошел, не разбирая дороги. Тут Гришке пришло в голову неожиданное соображение... Он ведь вершитель истории, но неужели нельзя как-то сменить декорации и ввести изменения в другом, более благоприятном месте и времени.
Мальчишка принялся бормотать под нос:
— Хочу, чтобы в США не было теракта 11 сентября! Хочу, чтобы в США не было теракта 11 сентября!
Расчет Гришки был прост, он попадет в Америку, в начало двадцать первого века и это куда лучше ада второй мировой войны.
