Едва Фрея успела подумать об этом, как в шум леса вторглись новые, чужеродные звуки. Из-за ближайших деревьев, замыкая её в кольцо, выскочили трое запыхавшихся подростков с мрачными, решительными лицами.
В одном из них девушка узнала внука Отшельника, да и остальных приходилось видеть возле вигвама "рысят".
— Из-за тебя несправедливо наказан наш брат Одинокий Орех! — дрожащим голосом проговорил Ловящий Снег, сжимая в руке тонкий, гибкий прут. — Мы пришли отомстить за него.
Глядя на их испуганно-серьезные лица, Фрея внезапно почувствовала, как переполнявшая душу обида и злость становится яростью. Неужели ей придется стерпеть издевательство еще и от этих молокососов? Ну, уж нет!
— Попробуйте! — криво усмехнулась девушка, вытащив нож и сбрасывая корзину на землю.
"Рысята" нерешительно переглянулись.
А Фрея вдруг остро пожалела, что на ней узкое платье, а не привычные удобные джинсы. В них она смогла бы двигаться быстрее.
Внезапно раздался треск, в ближайших кустах что-то зашевелилось. Но прежде чем девушка успела испугаться, вспомнив о многочисленных медведях, из зарослей выскочил... Глухой Гром!
Голый по пояс молодой аратач держал в руках толстую кривую палку, а через плечо висел топорик в чехле.
— Мстить захотели, шелудивые котята! — закричал он, потрясая своей дубиной. — Со старейшинами спорить взялись!!!
Несмотря на трехкратное численное превосходство, "рысята" порскнули в разные стороны, как зайцы. Охотник в несколько прыжков догнал улепетывавшего Ловящего Снег и перетянул поперек спины палкой. Охнув, парнишка едва не упал, но, сумев устоять на ногах, прибавил скорости.
Глухой Гром не стал преследовать беглецов. Потрясая своим корявым оружием, он заорал так, что с деревьев взлетели испуганные птицы.
— Только попробуйте еще раз к ней подойти, и я побью вас так, что не доживете до посвящения!
Потом, отбросив палку и гордо выпятив мускулистую грудь с ожерельем из клыков медведя, повернулся к Фрее, едва не лопаясь от гордости.
— Откуда ты здесь взялся? — настороженно поинтересовалась та.
— Я давно следил за тобой.
"Он, что меня голой разглядывал?" — эта мысль заставила девушку покраснеть.
— Зачем?
— Оберегать тебя, — как-то очень просто ответил молодой охотник. — Я сам был "рысенком", вот и подумал, что они обязательно захотят тебе отомстить за Одинокого Ореха.
— Да, — согласилась Фрея. — Если бы не ты, мне бы пришлось драться.
— Не страшно было? — усмехнулся Глухой Гром. — Одна против трех?
— Что же, стоять просто так? — удивилась собеседница. — Если они бить будут?
— Я знал, что ты храбрая, — шагнув к ней, сказал охотник.
Фрея попятилась, угрожающе выставив вперед свое вымазанное крапивным соком оружие.
— Не подходи!
— Я мог много раз напасть на тебя в лесу и у ручья, — нахмурился мужчина. — Твой нож не остановил бы меня. Но я не беру женщин силой!
Девушка немного смутилась, признавая справедливость его слов.
— Я только смотрел и слушал твой голос, — аратач подошел ближе. — От которого мое сердце билось, как у загнанного оленя.
— Тогда мне лучше молчать, — она попыталась улыбнуться. — Чтобы твое сердце не устало.
Лицо собеседника вспыхнуло, под гладкой, смуглой кожей скул заходили желваки.
— Мое сердце выносливо как у лесного быка, мышцы сильнее львиных, а спина крепкая как у серого медведя, жителя гор!
"Хорошо хоть другие части тела перечислять не стал, — с иронией подумала Фрея. — Не человек, а ботанический сад, вернее зоологический. А уж обидчивый какой."
Но вслух сказала:
— Прости, храбрый охотник Глухой Гром, если тебя обидели мои слова.
Немного смягчившись, охотник пренебрежительно пожал широкими плечами.
Девушка взяла корзину.
— Спасибо, что прогнал этих дрянных мальчишек. Но сейчас мне надо сходить за крапивой.
— Я иду с тобой, — решительно заявил аратач. — Только принесу оружие.
С этими словами он быстро пошел к зарослям кустарника, из которых так эффектно появился несколько минут назад.
"Только ты мне и нужен для полного счастья", — с тоской думала Фрея, глядя ему вслед.
Молодой человек быстро вернулся с коротким толстым копьем, снабженным поперечной перекладиной за большим бронзовым наконечником.
— Пошли! — решительно заявил Глухой Гром. — Разве крапива сама ляжет в ручей?
Но девушка почувствовала себя очень неуютно в такой компании. Пытаясь отделаться от нежданного спутника, она спросила:
— Разве тебе не нужно охотиться?
Аратач презрительно фыркнул.
— В моем вигваме мясо не переводится! Вчера я добыл двух больших зайцев. Их хватит моей матери и сыну до завтрашнего дня.
Гордо вскинув голову, Глухой Гром добавил:
— Сегодня я хочу еще раз услышать твою серенкуен.
— Что услышать? — остановилась Фрея от неожиданности. Она считала, что уже достаточно хорошо знает язык Детей Рыси, но с таким словом столкнулась впервые. Кажется, речь идет о какой-то песне?
— Песня пути, — раздельно произнес охотник. — Та, которую ты пела, когда шла к ручью.
— Это просто песня, — улыбнулась девушка.
Теперь настал черед удивляться спутнику.
— Разве бывают "просто песни"? — последние слова он произнес довольно презрительно.
— У моего народа есть песни грустные, веселые, — стала перечислять Фрея. — Даже глупые.
— Это неправильно! — со свойственной ему безапелляционностью заявил Глухой Гром. — Умение красиво складывать слова — редкий дар Великого духа, и он разгневается, если пользоваться им по пустякам! У нас, настоящих людей, песни помогают в делах и охоте. В них мы слышим мудрость предков и просим о помощи духов.
— Расскажи мне о них, — попросила девушка, невольно увлекаясь беседой. — Или спой, как на охоте.
— На охоте не поют! — рассмеялся молодой мужчина. — Это делают заранее.
Он посуровел.
— Но женщинам нельзя слушать песни охотников.
— А охотникам слушать песни женщин можно? — спросила уязвленная подобной дискриминацией Фрея.
— Ты ничего не понимаешь! — презрительно фыркнул собеседник. — У всех есть тайные песни. А еще есть песни, которые поют только мужчины или только женщины. У нас разные песни пути.
— Вместе, значит, не получается? — ехидно заметила девушка.
— Почему? — обиженно удивился аратач. — На праздниках мы поем много разных песен.
— Какие?
— Песни встречи солнца, песня провода лета, — начал перечислять охотник. — Много всяких...
— Спой мне какую-нибудь? — попросила Фрея, заметив впереди знакомые заросли крапивы.
— Но сейчас нет праздника, — напомнил Глухой Гром.
— Тогда спой свою песню пути, — девушка сбросила с плеча корзину. — Мою ты уже слышал.
Молодой мужчина уселся под деревом шагах в семи, и полуприкрыв глаза, затянул на мотив медленного марша.
Вьется по лесу тропа,
Как змея.
Много на земле разных троп,
Вот моя.
Знает волк лесной верный след,
Знает лось.
Я хозяин здесь, а не гость.
Всюду мне открыт
Верный путь.
Предки не дадут
К злу свернуть.
Аратач замолчал.
— Уж очень короткая песня, — заметила Фрея.
— Дорога тоже была не длинной, — заметил охотник.
Девушка только головой покачала, дивясь подобным зигзагам мужской логики.
Заросли помаленьку убывали, уступая место черной земле с торчащими из неё обрезками стеблей и мелким ярко-зеленым побегам, волей случая, не попавшим под её кроссовки.
Фрея опасалась, что невольный спутник начнет по примеру своего младшего сородича приставать к ней с расспросами, или будет хвастаться своими подвигами. Но тот помалкивал, пристально разглядывал девушку, время от времени лениво сгоняя слепней с бронзовой кожи. Поначалу это её обрадовало. Ни рассказывать, ни слушать девушке не хотелось. Однако вскоре Фрее стало очень неуютно под взглядом молодого мужчины. Она почему-то подумала, что так смотрят на очень дорогую вещь в магазине, когда после долгих терзаний наконец-то решаются купить. Сквозь благожелательное любопытство, с которым мужчина наблюдал за девушкой, пробивалась властная и непоколебимая уверенность в своих правах на неё.
— Почему ты не поешь? — вдруг нарушил молчание Глухой Гром.
— Не хочу, — буркнула Фрея, палкой отодвигая в сторону кучу оборванных листьев.
— Из-за меня? — усмехнулся охотник. — Может, я лучше спрячусь? Тогда ты подумаешь, что меня нет, и запоешь.
— Но ты же все равно будешь здесь, — напомнила она ему непреложную истину.
Молодой человек нахмурился.
— Я помог тебе отделаться от глупых мальчишек, а ты даже не хочешь меня отблагодарить.
Девушка насторожилась. Но её спутник по-прежнему сидел в редкой тени дерева, не делая даже попытки встать. Фрея вздохнула. От царившего в душе подъема и легкости ничего не осталось.
"Вам хочется песен? — вдруг вспомнила она чьи-то слова. — Их есть у меня".
Девушка сняла рукавицу, вытерла выступивший на лбу пот.
Пожалуйста, не умирай,
Или мне придется тоже.
Ты, конечно, сразу в рай,
Ну а я не думаю, что тоже.
Хочешь, сладких апельсинов?
Хочешь вслух рассказов длинных?
Хочешь, я убью соседей, что мешают спасть?
Она замолчала, сообразив, что не помнит больше ни одного слова.
— О чем ты пела? — сидевший, скрестив ноги, Глухой Гром поставил одну из них вертикально, и подавшись вперед, оперся локтем о колено. Юбка задралась, демонстрируя привычное для аратачей отсутствие нижнего белья.
— Девушка просит раненого юношу не умирать, — выдала свою интерпретацию известного произведения Зефиры (или Земфиры?) Фрея, отведя глаза. — "Нашел, чем хвастаться, дурак!"
— Это неправильная, дрянная песня! — нахмурился молодой охотник, поднимаясь на ноги. -Никогда больше не пой её просто так! Иначе накличешь беду.
— Тогда я вообще буду молчать! — огрызнулась девушка, резко обрывая побеги с длинного стебля.
Мужчина открыл рот, очевидно собираясь выдать очередное нравоучение, но замер, тревожно прислушиваясь. Глядя на него, Фрея тоже стала настороженно озираться. Вроде ничего подозрительного не видно и не слышно. Ветер шумит, птички поют, жужжат у лица мелкие кровососы. Все как всегда. Но что-то же насторожило опытного охотника? Не глядя, тот взял прислоненное к дереву копье.
Девушку так и подмывало спросить, в чем дело. Но она стойко держалась. Только встала на ноги, отряхнув с подола зубчатые листочки.
Но тут мужчина, расслабившись, хмыкнул, а Фрея услышала негромкий треск сухих веток. Среди деревьев мелькнуло серое пятно. В одежде такого цвета ходил только один человек.
— Что ты забыл здесь, Отшельник? — не слишком вежливо поинтересовался Глухой Гром. — Хочешь заступиться за внука?
— А разве нужно? — удивился старик, подходя ближе. — Что такого натворил Ловящий Снег?
Девушка с искренним злорадством заметила тень растерянности на красивом лице молодого аратача.
— Я пришел к Фрее, — продолжал Отшельник. — Мы не успели, как следует, поговорить. А Мутный Глаз сказал, что она ушла за крапивой.
— О чем? — насторожился охотник. — Ты уже слишком стар, чтобы гулять с девушками.
— О её мире, — невозмутимо ответил незваный гость. — Хочу узнать, похож ли он на мой.
И с самым невинным видом поинтересовался.
— А что ты тут делаешь?
— У нас свидание, — усмехнулся молодой человек. — И ты здесь лишний!
— Нет никакого свидания! — немного торопливее, чем хотелось, возразила девушка. — И я рада тебя видеть, Отшельник.
— Как видишь, — с издевкой развел руками старик. — Мне рады, а ты можешь уйти.
Глухой Гром демонстративно сел, скрестив ноги. Крылья его гордого носа нервно раздувались, а густые брови хмуро сошлись к переносице.
— Ты говорила, что твой вигвам очень высокий, — напомнил Фрее Отшельник. — Помнишь, сколько там уровней?
— Пять, — сразу ответила она, вновь приступая к работе. Разговоры разговорами, а нитки нужны.
— Вот как? — даже не пытался скрыть свое удивление собеседник. — Только в великом Радле есть такие высокие... жилища. Должно быть, ты жила в главном селении своего племени?
— Пять поставленных друг на друга каменных вигвама? — недоверчиво покачал головой Глухой Гром. — Сколько же людей там живет?
— Много, — ответила Фрея, задумавшись. Она даже перестала обрывать листья, пытаясь вспомнить, как звучит слово "сотня" на языке аратачей. Но, оказывается, что девушка его ни разу не слышала.
— Десять раз по десять, — наконец нашла она выход.
— Не многовато ли? — усомнился Отшельник.
А охотник обидно захохотал:
— В одном доме живет целое племя: Ты рассказываешь сказки, не хуже, чем Неугомонный Заяц.
Спорить с ним не хотелось, поэтому девушка равнодушно пожала плечами.
— Мне так кажется.
— Кем был твой уважаемый отец? — спросил старик, тут же пояснив. — Чем он занимался? Делал какие-то вещи? Или менял их?
— Не помню! — громко проворчала Фрея. — Чего ты хочешь, если я даже имени своего не знаю?!
— Так расскажи, что знаешь, — настаивал Отшельник.
Она устало убрала упавшую на глаза прядь волос.
— Нет, так ничего не получится. Лучше ты спрашивай, а я буду отвечать.
— Ты помнишь свое стойбище или хотя бы жилище?
— Я точно знаю, что там много высоких каменных вигвамов, — осторожно ответила девушка. — И они стоят ровными рядами.
— Уже хорошо, — поощрительно улыбнулся старик. — А жилище?
— Его лучше.
— Хорошо, — четкий ответ воодушевил собеседника. Расправив полы длинного одеяния, он спросил:
— Из скольких отдельных... жилищ оно состояло?
Сообразив, что речь, скорее всего, идет о комнатах, Фрея честно попыталась вспомнить, сколько их было.
— В двух жили, в одной... мылись, в одной готовили еду, — перечислила она. — Значит, всего четыре.
Аратач вновь насмешливо фыркнул, но от комментария отказался.
— Не так мало, — уважительно хмыкнул Отшельник и, покопавшись в кожаном мешочке на поясе, достал кружочек из белого металла. — А вот такие штуки у вас есть?
Заинтересовавшись, девушка протянула руку.
Старик положил монету на грубую кожу рукавицы. В том, что это именно денежка, не оставалось никаких сомнений. На одной стороне грубое изображение птицы с крючковатым клювом и цепочка непонятных знаков, на другой профиль человека в какой-то шапке с крылышками.
— Есть, — кивнула Фрея, возвращая кружочек собеседнику.
Он задавал еще много вопросов, очень переживая, когда девушка не понимала, что его интересует. Очевидно, многие вещи и понятия старик просто не мог объяснить с помощью языка аратачей.
Часто, даже зная ответ, Фрея не спешила его озвучивать, отделываясь стандартными: "Не знаю, не помню". Так у неё хватило ума ничего не говорить об электричестве, автомобилях, Интернете и т.д. В общем, обо всем, что касалось технического уровня своей цивилизации. Кстати, именно расспросы Отшельника помогли девушке вспомнить столь мудреное слово и его значение. Всплыли из памяти еще кое-какие мелочи. Но и собственное имя, и облик матери по-прежнему оставались тайной. Зато из этих вопросов она кое-что поняла о родине Отшельника. Если Дети Рыси жили классическим первобытно-общинным строем, то за морем уже царило рабовладение.