Решение было принято сенсационное. Эвакуировать в первую очередь всех гражданских специалистов, медиков, геологов, строителей, во вторую всех партийных советников, а в третью вместе с военными советниками и Бабрака Кармаля. Самого главу афганского государства детали и сроки афганцев решили не посвящать. Ведущиеся на территории страны стройки решено было законсервировать до лучших времён.
* * *
В конце июня в самую жару взбунтовался гарнизон национальной гвардии в Кабуле. Причиной бунта был элементарный голод. В столице ощущалась острая нехватка продовольствия, топлива и воды. При этом воровали все и на всех ступенях власти. Так как солдаты национальной гвардии были замешаны во многих карательных акциях, они боялись расправы мятежников, однако уменьшение пайка привело к отчаянному возмущению и рядового, и офицерского состава. К тому же прошёл слух, что лидеры повстанцев объявили амнистию всем, кто с оружием в руках перейдёт на их сторону.
Личная охрана Бабрака Кармаля ничего не смогла сделать, хоть и отчаянно сражалась на пороге резиденции диктатора. Выстрел прямой наводкой из гаубицы поставил последнюю точку в жизни несчастного и неудачливого Кармаля. У него отобрали автомат, из которого он не успел сделать ни одного выстрела, долбанули прикладом в лицо, выволокли из кабинета и вздёрнули на воротах.
Генералу Горелову удалось организовать переговоры с Ахмат Шахом Масудом и договориться о пропуске колонны дипломатической миссии СССР до границы. Масуд даже выделил отряд сопровождения для переговоров с другими полевыми командирами, не подконтрольными ему напрямую.
28 июня в Кабул с севера от Тарахеля вошли моджахеды Ахмад Шаха Масуда, город замер в страхе перед неминуемым возмездием. Однако, не встретив сопротивления, Панджшерский Лев ограничился введением в городе комендантского часа и шариатских судов. В первый же день были уволены все работавшие женщины, и отчислены студентки колледжей и университета. Строго предписывалось всем гражданам без исключения соблюдать нормы и предписания ислама.
Если с правительственными войсками Масуду пришлось наводить элементарный порядок, то пуштунская исламская партия «Хезб-и-Ислами» и её лидер Гульбеддин Хекматияр решили воспользоваться плодами чужой победы. Уже вечером город был подвергнут артобстрелу из трофейных орудий, захваченных армией Хекматияра. Гражданская война вышла на новый виток.
ГЛАВА 18. ВСЁ МОГУТ КОРОЛИ
07.07. 1980 г. Северная окраина Рима, улица Виа Кассия. Квартира Мухаммеда Захир-Шаха, короля Афганистана в изгнании.
Сквозь деревянные жалюзи пробивались яркие лучи Апеннинского солнца. Они рисуют на керамическом полу спальни контрастные полосы. Утром, даже в жарком июле, для привычного к азиатскому пеклу человека, прохладно. Бывший король Афганистана Мухаммед Захир-Шах, зябко поёживаясь, натягивает на сухие стариковские плечи чёрный шёлковый халат.
— Милый, тебе бы сейчас белую чалму, — улыбается ему Хумайра. — Был бы как имам перед намазом. Как раз и время почти не проспал.
— Проспал всё-таки, намаз следует совершать перед самым восходом солнца, — король произнёс назидательным тоном и погладил гладкую макушку, как будто расправил складки, — а не тогда, когда оно уже над горизонтом.
«Мы, афганцы, бережливые люди”, — сказала Хумайра в интервью журналистке «Corriere della Sera». «Как мусульмане, мы не пьем, мы ведём очень простой образ жизни. У короля и королевы даже нет горничной, которая жила бы в доме. Но мы уже в годах, поэтому одна добрая итальянская сеньора приходит каждый день, чтобы помочь мне по дому».
Мухаммед отворил скрипучие деревянные створки дверей и вышел на небольшую террасу. Со второго этажа ему открывается привычная панорама Виа Кассиа, за которой убегали к горизонту поля Лацио. Вдоль улицы вытянулись чёрными штыками кипарисы, развернули в небо розетки пинии. Со стороны парка Инсугьенте доносился аромат хвои и утреннее кваканье лягушек. И над всем бездонное бирюзовое небо, напоминающее изразцы купола мечети Пули-Хишти в Кабуле.
Король Мохаммад Захир Шах и его жена Хумайра Бегум живут и в самом деле скромно, потому что НДПА уже год, как прекратило выплаты, которые раньше поступали каждый месяц. Хорошо, что дети уже взрослые и в состоянии помочь. У всех дела идут неплохо, особенно у Ахмада. Талантливый мальчик. Он сумел пробиться на американский литературный рынок с романом в стихах, а это совсем не просто.
Король вдохнул, полной грудью утренний воздух и вернулся в комнату. Сегодня предстоял необычный день. Вчера ему передали записку на дари от некоего Абдуллы Дустума. Неизвестный королю Абдулла просил о встрече сегодня вечером. Написал, что «очень важно для страны, и что он надеется, что Его Величество, несмотря на отречение, продолжает быть отцом нации». Именно такой оборот «отец нации» и привлёк внимание Захир-Шаха. Он был последним в роду Баракзай, кто официально носил этот титул. Его сын Ахмад-шах, хоть и был наследным принцем, но на такое «величание» никакого права не имел.
Сердце старого Мухаммеда действительно болело за родину. Он был с младенчества воспитан с ответственностью за народ и страну. Поэтому последние новости, приходящие из Кабула отдавались болью в его душе. Он видел, что новым властям не удалось сохранить даже то, что они оставили после отделения от Афганистана пуштунских провинций.
Сначала это был поток сообщений о бесчинствах революционного марксистского правительства и о волне народного гнева, которое привело к вмешательству в дела Афганистана северного гиганта. В результате год назад страну разделили, стерев с карт привычное название. В нынешнем году коммунисты, уже не в силах справиться с экономическими проблемами, пошли на крайность, попытавшись запретить ислам вообще. В ответ они получили тотальную партизанскую войну во всех провинциях. Король прекрасно понимал, что Афганистан всегда был силён своим народом.
Неделю назад восстал гарнизон столицы, ставленник русских, президент-диктатор Кармаль был повешен, его подельники перебиты, а солдаты гарнизона присоединились к повстанцам. Эта новость и обрадовала, и встревожила короля. Он прекрасно понимал, что в рядах победителей нет самого главного для страны — единства.
Поэтому вчерашняя новость из Кабула была ожидаема, как утро после ночи. Уже на следующий день началась грызня между отрядами моджахедов. Не могут десятки племён жить мирно в отсутствии верховной власти. Верховная власть! Вот что может спасти разорённую несчастную страну.
* * *
Вечером у мраморного саркофага Нерона, что возле древней Кассиевой дороги, стоял невысокий молодой человек в больших чёрных очках. Круглое лицо и характерный разрез глаз вместе с густыми чёрными бровями и такими же усами выдавали в нём жителя Центральной Азии. Белую туристическую панаму мужчина надвинул на глаза и внимательно рассматривал редких в этот час прохожих. Завидев темно-зелёный фиат мужчина, проводил его взглядом, затем аккуратно свернул газету и сунул подмышку. Фиат проехал ещё метров 20, сдал назад и остановился как раз напротив древнего сооружения. Из машины ловко для своих лет выбрался лысый подтянутый пожилой сеньор в сером костюме. Большой нос выдавал азиатское происхождение. Это был Его Величество Мухаммед Захир-Шах. Он огляделся и, не заметив никого, кроме усатого в очках направился к нему.
— Ассалам алейкум, Ваше Величество! — Абдул-Рашид по традиции скрестил руки на груди и отвесил лёгкий поклон. — Мир вам, милость Аллаха и Его благословение.
— Ва алейкум ас-салам, — Король удивился, что посланник Москвы, приветствует его по исламской традиции. — Да будет Аллах милостив к тебе, сын мой.
— Меня зовут Абдул-Рашид Дустум, я из провинции Джазджан, наш род Кайсари не очень древний, но были в нём и муллы... Сам я начал самостоятельную жизнь, работая на газопереработке до 1978 года. В 1978 меня отправили учиться в Ташкент в танковое училище.
— Сразу на командира танкового взвода? — в голосе короля слышится удивление.
— Нет, на инженера по эксплуатации. Русские тогда хотели, чтобы наши мужчины и танками управляли и ремонтом занимались. С этим у нас не очень. Мало парней, которые с техникой могут управляться. У меня получалось, вот и пригласили в Москву, а там я чем-то КГБ приглянулся. Здесь на своём первом задании. Хотя роль моя сегодня больше посредническая. Ваше Величество, с вашего позволения я перейду к порученной задаче.
— Может, мы проедем до ближайшей траттории? Здесь не далеко есть чудесная —«Маттарелло Кассия». Очень неплохо готовят пасту. Меня там знают, и по моей просьбе кладут баранину вместо свинины.
— Как вам будет угодно Ваше Величество. Надеюсь, там нет подслушивающей аппаратуры? — Дустум предельно серьёзен. — Можно ли будет оттуда позвонить?
— Не будь так серьёзен, сын мой, — осторожность собеседника развеселила Захир-Шаха. — Кому интересен старый бедный бывший король? Да, я частенько бываю в этой траттории, но сомневаюсь, что кто-то об этом знает. Позвонить, конечно, можно. Это же Европа, здесь везде есть телефоны.
Через полчаса к траттории «Маттарелло Кассия» подъехал ещё один автомобиль, из которого, отдуваясь и вытирая пот с мощного загривка, выбирается полный невысокий мужчина с лицом чем-то напоминающим мордочку сурка. Это Евгений Примаков. Официально — директор Института востоковедения АН СССР и профессор Дипломатической академии МИД СССР. Неофициально — полковник ПГУ КГБ, специалист по Ближнему и Среднему Востоку, под «творческим» псевдонимом «Максим». Быстрым шагом Примаков направляется к тёмному провалу входных дверей и, сдвинув в сторону плети плюща, скрывается в душной темноте.
* * *
— Ваше Величество! — в голосе Примакова слышится усталость, король оказался трудным собеседником. — Тех людей, что по глупости изгнали вас из страны, Господь уже наказал. А вы, по его милости, живы, здоровы и пребываете в здравом уме и твёрдой памяти. Я думаю, что не ошибусь, если предположу, что ваш древний и знатный род Баракзаев в Афганистане ещё благополучно существует, вам есть на кого опереться… Нам кажется, они будут счастливы, принять вас на родине и оказать почести достойные вашего звания.
— Господин профессор, мне лестно, что такой мудрый и многоопытный политик, снизошёл до беседы с бедным старым королём в изгнании, — Захир-Шах, использует традиционное восточное многословие, как способ потянуть время, Аллах свидетель, сердце обливается кровью при мысли о моём многострадальном народе, о тех бедствиях, кои ему приходится терпеть. И род Баракзай, по моим сведениям, подвергся почти полному истреблению. Я так и не смог понять, чем провинился наш род перед новыми властями…
— Ваше Величество, в ваших руках сейчас судьба Афганистана, — Примаков пытается подтолкнуть короля к нужному решению. — Советский Союз заинтересован в стабильном соседстве, поэтому мы готовы предоставить вам практически не ограниченные ресурсы для объединения страны на основе единого, мирного и процветающего государства.
Захир-Шах впервые за время беседы выразил явную заинтересованность. Он даже взглянул с интересом на своего визави. — Семь лет назад народ Афганистана уже сделал выбор, ведь никто тогда не поднял голос в защиту монархии. Все спокойно приняли узурпаторский переворот Дауда, да простит его Аллах. Никто сегодня не может сказать, примет меня народ или нет.
— Это, правда, сказать с полной уверенностью не может никто. Тем более, когда у руля в стране встали такие одиозные фигуры как Раббани и Хекматияр, но, — Примаков сделал театральную паузу. — Но всё-таки вы имеете законное право на высшую власть и, кроме того, это ваш долг как короля, ответственного перед Аллахом, не правда ли?
— По милости Аллаха, всемилостивого и всемогущего, мои соплеменники ещё живут и под Кандагаром, и в Нангархаре, и в Пакистане. Но я глубоко сомневаюсь, что они будут рады моему появлению.
— Вероятно, вы правы, Ваше Величество, и сегодня ещё не пришло время для открытого призыва к монархии. Вот когда внутренняя междоусобица перерастёт в бои между бывшими союзниками, тогда и придёт ваш черёд. Она уже началась, но ещё не достигла нужного накала.
— Да, я уже слышал про обстрел Кабула артиллерией «Хезб-и-Ислами». Мне рассказывали, что разрушения были сильные… Этот Гульбеддин Хекматияр, гореть ему в аду, не достоин быть мусульманином.
— И это ещё только начало. Представьте, что будет через полгода. — Примаков почувствовал слабое место собеседника. — Потом может быть уже слишком поздно. В дело включится ISI102, и Пуштунистан целиком отойдёт Пакистану. Бадахшан заберут китайцы, Герат и Фарах — иранцы, а узбекские и таджикские районы придётся забирать нам, хоть нам этого совсем не хочется.
При этих словах, переводивший с пушту на русский и обратно, Абдулла Дустум, с удивлением посмотрел на шефа.
— О, Аллах, как печально слышать такие слова, — король и в самом деле помрачнел, услышав такой прогноз. — Но ведь вам, русским, это не выгодно…
— Ещё как не выгодно, — Примаков грустно усмехнулся и снова вытер платком затылок и шею. — Поэтому я сегодня с вами беседую, а не лежу на пляже в Лигурии.
— Кажется, я понимаю, почему вы пришли ко мне. Вам нужен пусть слабый, но независимый Афганистан, а не усиление враждебных соседей. Что ж, скажу, что я рад, что наши цели совпадают. Может быть, единый и независимый Афганистан станет когда-нибудь более сильным. Как говорят у нас, — иншалла!
* * *
6 Зуль-када 1400 года Хиджры (15 сентября 1980). Окрестности Пули-Хумри. Хаджи Мухаммад Хусейни.
Опять звенела, дымилась белая каменистая дорога под колёсами раздолбанной на пыльных дорогах «барбухайки». Так называли этот странный транспорт русские геологи, переделав персидское «буру-ба-хайр», что значит — «счастливого пути!». На шасси русского грузовика «ЗИЛ-130» был смонтирован деревянный короб, расписанный так пёстро и ярко, что позавидовала бы любая модница из узбекского кишлака. В дополнение к красным, синим, зелёным и жёлтым деревянным вставкам водитель присобачил колокольчики, бахрому, ленточки из фольги. Над пассажирским «салоном» возвышается внушительный горб из накрепко привязанных тюков с товарами. На голубом капоте красуются огромные чёрные глаза, наверное, чтобы лучше видеть сквозь облака дорожной пыли. Пыль — главная беда путешественника по стране. Она забивается везде, и избавиться от неё практически не возможно, а смешавшись с потом и кизяком, способствует распространению характерного аромата.
Мухаммаду нравилось ехать в компании торговцев. Только купеческая братия и могла себе позволить передвигаться по стране. Как бы ни ссорились люди между собой, но товары всё равно были нужны всем, поэтому товарно-пассажирские грузовики продолжали мотаться по дорогам Афганистана, как в Мавераннахре, так и Пуштунистане. Иногда машины сбивались в целые караваны, тогда нанималась охрана, и передвигаться становилось почти безопасно. От отрядов самообороны, возникших почти в каждом волосвале103, откупались либо товарами, либо небольшой платой. Как положено купцам, все дружно стонали от поборов, хотя при любом раскладе оставались с прибылью. Вечная поговорка «кому война, а кому мать родна» действует во всех странах.
