Через шесть часов волна достигла атлантического побережья Северной Америки. Начали поступать сообщения из старых городов восточного побережья, из Бостона и Нью-Йорка через Майами и многих других. Когда-то, еще до наводнения постантропоцена, сорок миллионов человек жили в пределах нескольких десятков километров от восточного побережья и всего не выше чем на десять метров от доиндустриального уровня моря. Сегодня население было намного меньше, а уцелевшие города были драгоценностями, сохранившимися на протяжении тысячелетий. Теперь, после всей этой истории, таким городам снова угрожали.
Слушая даже самые правдивые сообщения обо всем этом, Пул почувствовал растущий глобальный гнев.
Еще через несколько часов пришло сообщение от Гарри с острова Манхэттен.
В Ачинете уже наступила ночь, и колонны Ла Консепсьон сияли мягким внутренним светом. В Нью-Йорке все еще было светло. Гарри стоял в чем-то, что выглядело как переулок, прорезанный среди руин.
— Оглянитесь вокруг, Майкл, Мюриэл. Вы видите? Я стою на древней Виа Вест 72, недалеко от берега Гудзона. И, кстати, я действительно здесь. — Он наклонился, поднял что-то похожее на кусок бетона и отбросил его в сторону. — Видите? Во плоти. Я хотел прийти и посмотреть сам. — Он указал через плечо на реку. — Помните старые защитные сооружения от наводнений? Стоящие высоко из воды, с тех времен, когда уровень моря поднимался. Оставлены нетронутыми как памятники. Но они никогда не были предназначены для этого.
— Когда настала очередь Нью-Йорка, когда волна докатилась до нас... — Он прошел вперед; обзорная площадка вернулась назад, чтобы не отстать. Он указал. — Итак, волна докатилась сюда, разбилась, разнесла все в пух и прах, а затем, когда осушила это место, она притащила обломки обратно. Что нанесло еще больший ущерб, поскольку она пронеслась по улицам. Сейчас местами груды щебня высотой в пять-шесть метров. Труд столетий превратился в груду хлама, вот так просто.
— Вы можете видеть, что они едва начали, даже не для того, чтобы расчистить его, просто чтобы проложить путь. Многие машины по производству пищевых продуктов не работают, и даже станции по производству медикаментов. Таким образом, предпринимаются масштабные усилия по поддержанию запасов продовольствия и чистой воды. Есть опасения дизентерии и других заболеваний. Дизентерия! В Нью-Йорке, в тридцать седьмом веке...!
Изображение резко изменилось. Теперь Гарри, грязный, выглядевший усталым, шел по зеленой траве. Вдалеке виднелась стена небоскребов, некоторые из них очень древние — и на некоторых из них до сих пор сохранились следы самого сильного наводнения в постантропоцене, древние следы прилива, которые носят как знаки мужества.
— Он в Центральном парке, — сказала Мюриэл. — Смотрите. А вот и купол Парадокса.
Это была посеребренная сфера высотой в четыреста метров, содержащая десятки миллионов тонн сухого льда: углекислый газ, выделенный из воздуха.
— Вода проникла даже сюда, — сказал Гарри. — В парк. Повсюду мусор, щебень. Но — посмотрите вверх.
Угол обзора камеры изменился, чтобы показать небо, усеянное точками света, даже при дневном свете: обиталища и фабрики в околоземном пространстве.
— Человеческое небо. Полное промышленности, предприимчивости и жизни. А на земле — руины, наводнения и обломки. Из-за ксили. Теперь посмотрите на меня снова.
Обзорная площадка повернулась вниз, чтобы показать жесткое, перепачканное грязью лицо Гарри.
— Вы знаете, даже те, кто пытался объяснить удар по Элладе как "зондирование", как будто он был нанесен слишком сильно, не смогут оправдать это ничем иным, кроме бессмысленного разрушения. Труд веков, случайно стертый. И ради чего?
— Могу сказать вам, что это изменит все. Все о том, как мы справляемся с этой ситуацией, порожденной Летой. Все о том, как мы будем вести наши дела в будущем — даже после кризиса с ксили.
Наблюдая за происходящим, Мюриэл вздохнула. — Как ни трудно с ним не согласиться, от этого предсказания у меня замирает сердце. Если бы у меня было сердце.
— И, кстати, взгляните на это. — Гарри снова указал на небо, на этот раз ниже.
Камера повернулась, увеличила масштаб, сфокусировалась. На ясном дневном небе была отчетливо видна почти полная луна. И тут Пул заметил немедленно проявившуюся аномалию — в искаженном левом глазу Человека на Луне, в сером пятне, которое было Морем Безмятежности, вспыхнула яркая искра.
На следующий день началась настоящая работа по восстановлению. Сам Пул остался, работая в основном анонимно в проектах Пул Индастриз по восстановлению. Но не Никола. Она снова решила исчезнуть из жизни Пула.
Первые дни были самыми тяжелыми. Даже после того, как были извлечены тела, и найдены жертвы первоначальных травм, и им оказана медицинская помощь, целые группы населения остались без электричества, продовольствия и медицинского оборудования, в некоторых случаях без укрытия от дождя. Даже без чистой воды.
Вскоре началась игра в обвинителей.
По мере того, как дни превращались в недели, в некоторых местах, если помощь не приходила быстро, ослабевало влияние правительства ООН. Были полицейские акции против местных скопидомов и полевых командиров. Даже небольшие войны.
Несколько месяцев спустя начались более экзотические последствия. Оказалось, что высокая температура при ударе вызвала выброс оксидов азота в воздух, что, в свою очередь, повредило озоновый слой. Наблюдалась медленная эпидемия ожогов кожи, катаракты, рака кожи. Мир природы тоже пострадал: свирепые лесные пожары охватили леса Сахары и другие уязвимые ландшафты. И на этом фоне пришлось предпринимать усилия по оказанию помощи на Марсе и Луне.
Заживление шло отчаянно медленно. Гнев нарастал.
Через шесть месяцев после того, как зонды упали на Землю и Луну, наконец, со стороны Солнца появился корабль ксили. Он встретился с Тайником, который прибыл на встречу из марсианской точки L5. Странная флотилия начала новый спиральный путь, направляясь прочь от Солнца, через Солнечную систему. Оказалось, что-то новенькое.
Шесть месяцев спустя Гарри Пул вызвал своего сына.
ПЯТЬ
А Марс стар. Старейшие ландшафты на Земле были бы одними из самых молодых на Марсе. Но, конечно, даже древность может таить в себе несколько сюрпризов.
Люру Парц, 24973 г. н.э.
43
3649 г. н.э.
Экстренный созыв руководящих советов ООН был инициирован самим Гарри, как членом комитета по надзору за ксили. Он должен был состояться в Великобритании. И Гарри ясно дал понять, что ожидает личного присутствия своего сына.
— Послушай, я созвал это собрание, и это примерно та степень контроля, которая у меня есть. Но я использую все рычаги воздействия, какие только могу. Я выбрал место с учетом этого. И ты, сынок, должен быть здесь, чтобы напомнить этим болтунам и бездельникам о том, что возможно.
— Ты имеешь в виду то, что я сделал в прошлом году, когда отправился на летящий к Земле зонд с "Крабом"? Это даже не сработало. Я был мухой, бьющейся головой о бетонный блок. Я не герой.
— О, да, ты герой, на время. Ты когда-нибудь слышал о камикадзе? Посмотри. У тебя есть история, сынок. И просто находясь здесь, ты расскажешь эту историю, даже если не откроешь рта...
Итак, спустя целый год после удара зонда в Атлантике Пул оказался один в автоматизированном флиттере класса "земля-поверхность", выполнявшем санкционированный ООН полет к юго-восточному побережью Англии.
Это был Кент, и, спускаясь, он увидел меловые утесы — линию белого, залитого солнцем блеска, зажатую между серыми водами Ла-Манша и зеленью сельской местности, поросшей редкими лесами. Большей части этой области страны было позволено вернуться в дикую природу; флиттер Пула спугнул стадо какого-то вида дикого длиннорогого скота, которое бежало через груду развалин.
Затем прямо под собой, недалеко от заброшенной грунтовой дороги — прямой линии, обесцвеченной зеленым, — он увидел более открытую местность, пару сотен метров в поперечнике: обнаженную меловую землю. Вокруг этой раны в лесу стояло несколько компактных строений и еще одно солидное здание, низкое, стеклянное. Чуть дальше на неровном аэродроме скопилось несколько летательных аппаратов, мало чем отличающихся от его собственного. Необычное зрелище в эти консервативные времена и сам по себе признак глобальной чрезвычайной ситуации.
Возле того большого стеклянного здания прогуливались люди, выйдя на солнечный свет. Пул увидел, что некоторые из них не отбрасывают тени: значит, виртуалы, и не самой дорогой разновидности, не как проекции, которые поставляются с тенями. Но это было время бережливого использования ресурсов. Итак, дешевые виртуалы.
Прежде чем его доставили на место, Пул позвонил своему отцу. — Где я, Гарри? И что это за руины?
— Мы находимся недалеко от места старой общины под названием Фокс-Тон. И, не случайно, рядом с археологическими раскопками. Взгляни.
Под руководством Гарри флиттер Пула сделал вираж над расчищенным участком, и Пул послушно посмотрел еще раз. Археология? Да, в этом был смысл; он мог посмотреть, что слой верхнего слоя почвы и растительности был снят, оставив этот бледный шрам на земле. Ближе к середине вырытой площадки было что-то вроде тройного земляного вала, сосредоточенного на бугристой насыпи на центральной платформе — он прикоснулся к умному иллюминатору, чтобы улучшить вид — нет, не холмик, это было похоже на статую, сидящую фигуру, обхватившую ноги руками.
Обезглавленную.
— Недавнее открытие, — сказал Гарри. — Обнаружено с помощью орбитальных исследований. Обычные действия после цунами, вызванного зондом, хотя это место не было непосредственно пострадавшим от волн. Сканирование выявило эту погребенную статую. Ее интерпретация противоречива. Я думаю, что это относительно недавняя находка. Реликт антропоцена, который затерялся в последовавшем хаосе.
— Майкл, ты знаешь, что в эпоху раннего антропоцена древняя британская нация вступила в войну с континентальными соседями, которые поддались своего рода технологической диктатуре — сама Британия в то время была более или менее демократической. Военно-воздушные силы были все еще примитивны, но, похоже, именно воздушный конфликт стал поворотным моментом в этой конкретной войне. Ты можешь представить себе мифологию: превзойденные по численности британские истребители отбрасывают орды континентальных бомбардировщиков. Я думаю, что, несмотря на весь его архаичный вид, это памятник той ключевой битве.
— Откуда ты можешь знать? Я не вижу там скульптуры самолета.
— Нет, но этот трилистник на земле очень похож на пропеллер от одного из тех примитивных самолетов. Ты знаешь об этом.
— Воздушные змеи с двигателями на ископаемом топливе?
— Это все, что у них было. И все же они поднялись и сражались, несмотря ни на что.
— А статуя?
— Сидящая фигура. Голова потеряна. Слишком размытая, чтобы можно было интерпретировать значимые детали, и в "бутылочном горлышке" было потеряно множество записей. Но он, она, могли быть пилотом. Героем.
— Мне не хочется спорить, Гарри. Итак, предположим, ты прав. Почему мы здесь, а не в каком-нибудь более удобном месте ООН, таком как Новая Женева?
— Мы, Пулы, британцы, помни. Или были. История показывает, что британцы были такой же алчной кучкой империалистов и колонизаторов, как и все остальные. Но в том конкретном конфликте, в тот конкретный момент, они были одни и значительно уступали в вооружении. И они не сдались; они выстояли и продолжали сражаться, пока враг не отступил.
— Символизм, Гарри? Вроде как очевидно, не так ли?
— Я имею дело со многими упрямыми бездельниками, Майкл. Я говорил тебе, я использую все, что смогу достать, чтобы выиграть день. Итак, ты готов войти?
44
На следующее утро пожилая искусственная разумная Гэа была номинальным председателем первого заседания того, что формально было подкомитетом Всемирного сената. Шамисо Имри была здесь; она серьезно кивнула Пулу.
Гэа встала и произнесла краткое вступительное слово.
Затем Гарри, явно намереваясь доминировать с самого начала, поднялся на ноги, представил проект повестки дня и без предисловий начал оживленную презентацию.
Воздух в центре комнаты, над большим круглым столом для совещаний, заполненный виртуальным изображением этой грубой, но красивой формы семени платана, черной, как ночь, теперь до ужаса знакомой всей Солнечной системе. Одна делегатка отодвинула кувшин с водой, стоявший перед ней на столе, как будто корабль мог опрокинуть его.
— Итак, — сказал Гарри, — после ударов по Марсу, Земле и Луне ксили наконец-то вышли из Солнца.
Ксили: к настоящему времени все на планете называли их тем именем, которое когда-то было доступно только в семейных архивах Пулов.
— И когда корабль появился из фотосферы, он обнаружил там Тайник, ожидавший этого. Сам Тайник, очевидно, выполнив свою работу на марсианском L5, быстро вернулся на солнечную орбиту.
Он щелкнул пальцами, и на дисплее появилось что-то вроде оранжереи. Там были Солнце и внутренние планеты, висящие, как фрукты. Путь, разматывающийся от Солнца, пролегал через плоскость миров.
— И затем оба корабля отчалили от Солнца. Прямо сейчас и ксили, и Тайник, двигаясь в строю, следуют по той же траектории, что и Тайник во время своего последнего выхода: то есть по спиральной траектории через плоскость эклиптики. Двигаясь медленнее, если угодно.
— Естественно, мы отслеживаем их оба с помощью небольшой флотилии беспилотных летательных аппаратов и судов с экипажами, как и раньше. На данный момент нам приказано не предпринимать ничего провокационного, хотя мы все еще пытаемся отправлять сообщения. — Он скептически хмыкнул. — Даже сейчас пытаемся установить контакт. И, как и прежде, мы не можем обнаружить никаких следов используемой движущей силы — ни выхлопных газов, ни отработанного тепла, ничего. Предположительно, им потребуются месяцы, чтобы чего-либо добиться. По крайней мере, это дает нам время спланировать.
— Но на этот раз, в отличие от предыдущих, они уже причиняют вред. Вот что еще мы наблюдали. — Он постучал по столешнице.
В воздухе появился Тайник в виде аккуратного кубика. Гарри запустил короткую последовательность, показывающую, как открывается Тайник, демонстрируя повреждения, которые раньше позволили Грантту и Пулу проникнуть в великий артефакт. Теперь, однако, было больше повреждений, гораздо больше, через которые появлялись зонды. Еще несколько алмазных пушечных ядер разных размеров.
Гарри сделал паузу, растягивая тишину.
Пул оглядел комнату. Его встретили смущенные взгляды, полные любопытства, возможно, враждебности. Формально у него не было никакой конкретной роли, и он не заговаривал, пока его не позовут, но, очевидно, им было знакомо его лицо. И, в свою очередь, он знал большинство присутствующих здесь людей по именам и репутации, если не лично. Он сразу понял, что ключевыми игроками были сам Гарри и Шамисо Имри, мать Никола, главный голос предостережения. Гэа, между тем, формально была не более чем первым спикером, но Пул знал, что нельзя недооценивать разум, столь гибкий и устойчивый, как у древнего машинного сознания, какую бы формальную роль она ни играла.
