Дары ледяного неба

— Ты дашь мне костяной меч? — удивился Сантьяга. — Спасибо, конечно, но я не думаю, что от него будет много пользы в моих руках. Руки травоедов не приспособлены к фехтованию. Если мне понадобится оружие, я воспользуюсь камнем-василиском.

— Это твое дело, чем тебе пользоваться, — сказал Роланд. — Но я должен быть уверен, что камень-василиск в твоих руках не оборвет веревуку моей жизни, когда я повернусь к тебе затылком. Я должен понять, могу ли тебе доверять. Ты со мной или против меня?

— А что, если против? — спросил Сантьяга. — Ты меня убьешь?

— Нет, — ответил Роланд. — Просто уплыву прочь. Камень-василиск в твоей руке — вещь ценная, но не настолько, чтобы рисковать ради нее жизнью. Ну так как, Сантьяга, ты со мной?

— Я с тобой, — сказал Сантьяга. — Но я травоед, а вы с Дейкстрой...

— Сейчас это не имеет никакого значения, — оборвал Роланд его слова. — И, я думаю, Дейкстра достаточно умен, чтобы понять это без моей или твоей помощи. А если он не поймет, я ему все объясню. Доходчиво объясню.

Сантьяга некоторое время молчал, а затем сказал:

— Сдается мне, Роланд, из тебя получится неплохой король.

— Я тоже так считаю, — сказал Роланд.

Он решил, что сейчас не самое подходящее время, чтобы проявлять предписанную обычаем скромность. Какое значение имеют обычаи, если мир рухнул?

10

— Хорошо, что Сантьяга выжил, — сказала Зорька. — Он хороший человек, хоть и травоед.

Дейкстра напряг антенну, пристально вгляделся в ту сторону, куда смотрели акулы, но он по-прежнему видел лишь слабые вспышки двух антенн. Кому принадлежат эти антенны — людям, рыбам или кому-то еще, Дейкстра не мог разглядеть.

— Однако травоед плохо плывет, — сказал Росинант.

— Для травоеда хорошо, — заявила Зорька.

Дейкстра бросил быстрый взгляд на Джейн. Она спала, припав к спине Росинанта. И Фиона тоже спала. Когда Дейкстра убедился, что Джейн уснула, и что это не обычный человеческий сон, а крепкий сон молодой матери, который мало что может прервать, он решился. Растолкал Кристину, силой растопырил ее окоченевшие руки, вытащил одно яйцо и передал Фионе, стараясь не обращать внимания на вопли разгневанной матери. Джейн не проснулась.

— Травоед обидел Дуайта, — подал голос Росинант.

— Будешь мстить — камнем ткну, — пригрозил Дейкстра.

Он решил, что больше не будет уговаривать акула словами, хватит уже, один раз попробовал с Буцефалом. Чтобы на тебя тратили слова, надо обладать достаточным разумом, а если не обладаешь им — извини, разговор с тобой будет короткий.

— Не надо так делать, Дейкстра, — сказала Зорька. — Я боюсь, сила василиска навредит Джейн. Росинант, ты лучше слушайся Дейкстру, он дело говорит. А не будешь слушаться — я тебя любить не буду.

— Да ладно тебе, — пробормотал Росинант и замолк.

Дейкстра смотрел на приближающиеся светлячки антенн, и думал, а точнее, пытался думать. Он понимал, что должен принять важное решение, но мозг упорно отказывался размышлять. Дейкстре казалось, что его голова то ли пуста, то ли набита вонючей грязью, от которой так и не очистились до конца его жабры.

Сантьяга — мерзавец, преступивший законы, да так, как никто никогда раньше не преступал. Он отверг установленный порядок вещей, смутил неокрепшие разумы травоедов глупыми бреднями, что они, дескать, особый народ, который, дескать, надо уважать. От Блейза и Луиса повелось, что рыцарь приказывает, а травоед исполняет, а если не исполняет, то отправляется в страну мертвых в виде восьми отдельных частей. Ну, не обязательно восьми, не у каждого рыцаря достаточно сил, чтобы порвать травоеда в строгом соответствии с каноном, но это не суть важно. Важно то, что непослушный травоед — мертвый травоед.

А Сантьяга преступил этот закон. Собрал дарованные небом смертоносные камни и раздал ближайшим друзьям, превратив избранных травоедов в гротескное подобие рыцарей. А потом дерзновенно решил, что может не подчиняться королевским приказам, а наоборот, командовать королем. И преуспел, сволочь, в своем дерзновении, травоеды открыто называли его королем, а истинный король Дуайта не только не порвал его, но наоборот, стал подчиняться, хоть и стыдился признаться в этом. Только одно наказание может быть за такие дела — смерть.

Но сейчас Роланд и Сантьяга плывут бок о бок, как лучшие друзья, и беседуют о чем-то, отсюда не слышно, о чем именно, но слышны интонации разговора — спокойные и дружелюбные. Можно подумать, что Роланд принял Сантьягу как равного. А может...

На секунду Дейкстре показалось, что Роланд просто боится Сантьягу. Если травоед ухитрился сохранить при себе камень-василиск... а Роланд не взял с собой никакого оружия... Нет, это ерунда! Будь так, Роланд давно уплыл бы от гадкого травоеда, а потом вернулся бы вооруженным, и показал бы, на чьей стороне сила. Но сейчас Роланд не только не уплывает от травоеда, но, наоборот, направляет его путь, подсказывает направления течений, которые тот сам неспособен понять в силу своего травоедского убожества. Что задумал Роланд?

— Зорька, приблизься к Росинанту, — приказал Дейкстра. — Мне нужно кое-что снять с его спины.

— Не нужно тебе ничего оттуда снимать, — заявила Зорька. — А если со мной несогласен — плыви сам и снимай. Не буду я будить матерей из-за твоей лени.

Дейкстра почувствовал, как его разум наполняет злость. Воистину, дурной пример заразителен! Вначале травоед отказывается выполнять приказ короля, а теперь акула отказывается выполнять приказ рыцаря, причем не простого рыцаря, а, пожалуй, короля племени. Дуайт ведь ясно сказал, что Роланд ему не наследник, а кто тогда наследник, если не Дейкстра? Не травоед же!

А самое противное в этом неповиновении то, что его проявляют не глупые существа, неспособные задуматься о последствиях своих поступков, а вполне разумные человек и акула. Они все продумали и сознательно решили преступить закон, и это особенно мерзко. И не сделать с ними ничего, потому что они очень хорошо все продумали.

Предаваясь таким размышлениям, Дейкстра слез со спины Зорьки, подплыл к Росинанту и попытался вытянуть из чехла меч неимоверной остроты. Оказалось, однако, что он тщательно привязан к чехлу тугими узлами. И когда Роланд и Сантьяга приблизились, Дейкстра все еще продолжал с ними возиться.

— Спасибо тебе, Дейкстра, — сказал ему Роланд. — Мне так не хотелось самому распутывать эти узлы... Только до конца не распутывай, один узел оставь, а то вдруг вывалится, не попусти Джа...

Дейкстра бросил на Роланда недобрый взгляд, но Роланд никак на него не отреагировал. Он продолжал говорить:

— Ты бы лучше отвязал второй меч, костяной, который раньше принадлежал Дуайту, а еще раньше принадлежал мне, до того, как мне достался меч, подаренный небом. Нас здесь трое мужчин, у нас три меча, я думаю, будет справедливо, если каждый получит свой собственный меч в личное пользование.

— Нас трое? — переспросил Дейкстра. — Я не ослышался? Ты признаешь этого травоеда равным тебе и мне?

Дейкстра ожидал, что Роланд смутится, но тот остался спокойным, по крайней мере, внешне. Он спокойно сказал:

— Конечно, признаю. Когда рушится мир и извержение стирает различия между страной живых и страной мертвых, различия между рыцарем и травоедом тоже стираются. Нет больше между нами ни рыцарей, ни травоедов, мы все люди.

Дейкстра ждал продолжения речи, однако Роланд замолчал, и тогда Дейкстра сказал ему:

— Если нет ни рыцарей, ни травоедов, то, стало быть, нет и законов, разъясняющих, что хорошо и что плохо.

Роланд улыбнулся и сказал:

— Ты ошибаешься, Дейкстра. Закон есть. Закон — это я.

Дейкстра не нашелся, что ответить на эти слова.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ДРУГИЕ ЛЮДИ

1

— Ну что, теперь видите, что я вам не наврала?! — торжествующе воскликнула Зорька.

— Я ничего не вижу, — сказал Дейкстра.

— Я вижу, — сказал Роланд. — Там, впереди, другой вулкан, я его четко вижу. А где рыцарская скала?

— Тут их две, — сказала Зорька. — Если смотреть отсюда и принять направление на вулкан за точку отсчета, то та скала, которая больше, стоит по азимуту двенадцать, а которая меньше — по азимуту восемнадцать.

— Да, что-то такое там угадывается, — сказал Роланд. — Большая скала похожа на сидящего травоеда, подобравшего под себя руки, правильно?

— Не совсем, — сказала Зорька. — Впрочем... да, что-то похожее есть.

Дейкстра слушал этот разговор, смотрел в ту же сторону, но не видел ничего определенного. Его близорукость становится все сильнее, это неприятно. Но по сравнению с тем, что их поход увенчался успехом, мелкие проблемы со здоровьем — сущая ерунда.

Сейчас смешно вспоминать, что всего несколько дней назад Дейкстра искренне считал их с Роландом поход на небо самым выдающимся путешествием за всю историю человечества. Тем более смешно вспоминать, как он гордился, что с честью вынес все тяготы и лишения того путешествия. Эти тяготы и лишения не идут ни в какое сравнение с тем, что они испытали после катастрофы.

Пять приливов назад они с Роландом съели Фиону. Это было еще до начала путешествия, они ютились в крошечной пещерке на краю каменной груды, ранее бывшей рыцарской скалой, ждали возвращения Зорьки и Росинанта и страдали от неизвестности и вынужденного безделья. А потом к этим лишениям прибавился голод.

Сантьяге было проще. Проголодавшись, он уходил вниз и возвращался нагруженный целой горой травяных побегов и сочных молодых ветвей. Он устраивался в углу пещеры, который облюбовал, и начинал есть, смачно щелкая клювом. Поначалу это зрелище вызывало отвращение, но вскоре Дейкстра привык не обращать внимания на противоестественную травоедскую трапезу, а Роланд однажды подошел к Сантьяге и сказал:

— Я, пожалуй, тоже попробую.

Протянул руку, ухватил присосками пучок травы, сунул в клюв, захрустел, а затем выплюнул с отвращением и смущенно произнес:

— Извини, Сантьяга. Не могу.

— Жаль, — сказал Сантьяга.

А потом настал момент, когда Роланд и Сантьяга покинули пещеру, чтобы потренироваться в обращении с мечами, и Дейкстра остался один. Он долго колебался, но в конце концов не выдержал, подошел к травоедской пище, попробовал, и, странное дело, мерзкая трава показалась ему почти вкусной. Он сам не заметил, как ополовинил запасы Сантьяги, а когда заметил — ужаснулся тому, что совершил.

— Теперь я тоже травоед, — произнес он вслух.

После великой катастрофы Дейкстра приобрел привычку говорить вслух, будучи в одиночестве. Он знал, что это первый признак раздвоения личности, но в сложившихся обстоятельствах не видел в этом ничего ужасного. Все равно скоро умирать. Тогда он еще не верил, что Зорька и Росинант найдут место, пригодное для человеческой жизни.

Наевшись травы, Дейкстра почувствовал сильное смущение. Он представил себе, как Роланд и Сантьяга вернутся в пещеру, обнаружат, что травы стало меньше, и станут шутить по этому поводу, унижая и без того униженный разум мудреца, так и не ставшего королем. Роланд упорно делал вид, что завещание покойного Дуайта не имеет никакого смысла, он вел себя так, как будто является законным королем этого маленького племени, и Дейкстра так и не нашел в себе сил предъявить законную претензию. Впрочем, явного повода предъявлять претензии не было. Только один раз Роланд продемонстрировал королевскую власть — когда приказал Зорьке и Росинанту отправляться на поиски, не спросив мнения Дейкстры.

Однако когда Роланд вернулся в пещеру, он не стал смеяться над Дейкстрой. Он задумчиво оглядел мудреца, втянул ноздрями воду, страдальчески сморщился и сказал:

— Хорошо, что я не смог заставить себя съесть эту траву. Сантьяга, помоги вытащить нашего друга наружу, пока он всю пещеру не обгадил.

— Извини, — пробормотал Дейкстра. — Я не хотел, я просто не смог выйти, мне стало так плохо...

— Лежи спокойно и молчи, не трать силы, — посоветовал Роланд.

Они вдвоем вытащили Дейкстру наружу, положили на камень подходящего размера, и Дейкстра лежал на этом камне до следующего прилива. А потом понос, наконец, прекратился.

Дейкстра вернулся в пещеру, переступая руками по земле, как травоед, потому что был слаб и не мог плыть. Роланд осмотрел его и сказал:

— Сдается мне, Дейкстра помрет, если не накормить его нормальной рыцарской едой.

— Не торопись, Роланд, — возразил Сантьяга. — Дай его кишечнику успокоиться. Лучше подожди до следующего прилива, а потом делай то, что должно быть сделано.

— Да будет так, — сказал Роланд.

И когда прошел час следующего прилива, Роланд развязал последний узел на чехле небесного меча и сказал:

— Прости, Фиона, но так надо. Нам нужно твое мясо.

Широко размахнулся и рассек голову женщины пополам.

— Вот это да! — восхищенно воскликнул Сантьяга. — Я знал, что этот меч остр, но не думал, что настолько.

Роланд убрал меч обратно в чехол, дождался, когда руки мертвой Фионы перестанут содрогаться, просунул руку под мертвое тело, вытащил яйцо и протянул его Кристине. Кристина на мгновение очнулась от материнского сна, пробормотала нечто невразумительное, приняла яйцо и положила его в свою кладку. Запищавший было невылупившийся младенец успокоился и затих.

— Ешь, Дейкстра, — сказал Роланд. — Ты так исхудал и ослаб, что на тебя смотреть страшно.

— На себя посмотри, — пробурчал Дейкстра и начал есть.

— Пойду-ка я прогуляюсь, — сказал Сантьяга. — Вы меня извините, но когда люди едят людей... Я понимаю, что для рыцарей это в порядке вещей, но...

— Не извиняйся, — сказал ему Роланд, проглотив очередной кусок. — Все нормально. Нам неприятно видеть, как ты ешь траву, а тебе неприятно видеть, как мы едим Фиону. Мы рыцари, ты травоед, наши привычки разные, но это не мешает нам быть вместе.

— Но не в такие моменты, — сказал Сантьяга и вышел.

Они съели руки и мантию Фионы, и легли спать. Потом съели голову и туловище, и снова легли спать. А потом, когда Дейкстра проснулся, он впервые с момента катастрофы почувствовал себя бодрым и полным сил. В тот же день вернулись акулы, и они принесли добрую весть. И начался великий поход, по-настоящему великий поход, а не глупое и ничего не значащее путешествие от земли к небу.

Акулы плыли круглые сутки, не отвлекаясь на охоту, и сейчас, когда путешествие подошло к концу, Дейкстра видел, как сильно они устали. Но они прошли этот путь, преодолели все испытания, осталось совсем чуть-чуть, и они получат заслуженную награду. Жаль только, что Джейн этого не увидит.

— Опаньки, — сказал вдруг Роланд. — Росинант, ты мне не сказал, что здесь живут другие люди.

— Я не видел, — сказал Росинант. — Я обрадовался. Ты говорил, плыви сразу назад, как увидишь. Я поплыл.

— Ты прав, — сказал Роланд. — Я ни в чем не обвиняю тебя, ты сделал все, что мог.

— Я сделал, что мог, — согласился Росинант.

— Спускайтесь к большой скале, акулы, — приказал Роланд. — И будьте осторожны, возможно, придется сражаться.

— Сражаться? — переспросил Дейкстра. — С другими людьми?

— Вот именно, — согласился Роланд. С другими людьми. До тех пор, пока мы не разберемся, насколько они другие, мы должны быть готовы ко всему.