Юргис осторожно повернул руль. Похоже, он все-таки опасался, что передние колеса сейчас угодят в канаву. Но, проехав несколько метров, слегка расслабился. Микроавтобус медленно, со скоростью пешехода, но все же продвигался вперед. Маяк поблескивал оранжевым светом. Минута прошла в молчании.

А потом в тумане мелькнул еще один огонек. Андрей уловил неприятный писк на пределе слышимости и напрягся, вглядываясь вперед. Ему показалось, что вдоль стекла скользнуло длинное тело, но точно утверждать он не мог. Опять стало тихо, только урчал мотор. Андрей подумал, что мурена, если это была она, разминулась с ними в молочной мгле. Будем считать, что на этот раз пронесло...

Машина содрогнулась от мощного толчка в правый борт.

Рома коротко матюгнулся, а Михалыч прошипел:

— Что за черт?..

Андрей не успел ответить, потому что к стеклу напротив него прижался звериный глаз. Он был размером с яблоко или с елочную игрушку, а черный вертикальный зрачок походил на трещину. И в этом треснутом шаре горел холодный огонь. Дрожащий свет затягивал, завораживал, лишая воли к сопротивлению. Не соображая, что делает, Андрей нащупал ручку двери.

Передние колеса вдруг провалились, и машина ухнула в пустоту. Мурену, наоборот, подбросило вверх, словно невидимый рыбак-великан подсек ее и резко потащил на себя. Андрей почувствовал, что отрывается от сиденья. Невесомость показалась ему нестерпимо долгой, хотя он умом он осознавал, что на самом деле прошли буквально доли секунды.

Колеса ударились о твердую землю, и рессоры жалобно скрипнули.

Туман вокруг стремительно испарялся.

Микроавтобус стоял на обочине автомобильной дороги, которая давно нуждалась в ремонте. Справа тянулся необъятный пустырь, дальше был недостроенный блочный дом. Зияли пустые глазницы окон. Слева торчала опора ЛЭП.

— Home sweet home, — прокомментировал Юргис с неожиданно красивым произношением.

— Яволь, — отозвался Рома.

— Полиглоты, мля, — похвалил Михалыч. — Ну что, Андрей, поздравляю. И произвожу в почетные лоцманы.

— Главное, что не в Кацманы, — пробурчал Андрей.

— Охренеть, — сказал Рома. — Это что, мы даже Линзу не проходили? С большой земли — и сразу сюда?

— Ага, — подтвердил Михалыч, — вместо Линзы туман этот был ползучий.

— Ну, Андрюха, ты монстр!..

Но Андрей уже не слушал. Он вглядывался вперед.

Башня-скелет теперь казалась намного ближе. А перед ней раскинулся город.

Глава 13

Если бы его спросили заранее, как должен выглядеть административный центр Эксклава, то Андрей не сумел бы ответить внятно. Фотографий и кинохроник не существовало в природе — засвеченная пленка стала настоящим проклятьем. Оставались надеяться на художников. Но те, как правило, рисовали погибший замок и древние поселения; новую же столицу, построенную после войны, почему-то обходили вниманием.

В связи с этим, кстати, возникал закономерный вопрос — а каким образом Михалков собирался снимать кино? Да, история с "Сибирским цирюльником" — это, похоже, все-таки байка. Или, может, уже придумали выход? Цифровые камеры, например. Они здесь работают? Если даже и так, то снимки Андрею не попадались.

За неимением фактов он во время поездки пытался пофантазировать. Сначала ему представилось нечто образцово-футуристическое, в духе фильма "Blade Runner" — здания из стекла и бетона, монорельсы высоко над землей, неоновый свет и посадочные площадки на крышах. Потом он, правда, сообразил, что закрытые зоны на советском, да и постсоветском пространстве выглядят несколько по-другому. Воображение скорректировало картинку — бункеры со стальными дверями, надписи "Стой!" и "Предъяви пропуск!", овчарки и пулеметные вышки. Но в реальности все оказалась намного проще.

Это был самый обычный город — побольше чем тот, в котором вырос Андрей, но уж явно не миллионник. На окраинах теснились панельные новостройки, в другой стороне мелькнуло нечто, похожее на промзону — серые унылые корпуса и решетчатые конструкции непонятного назначения. В центре города небоскребов не наблюдалось, и спиральная башня смотрелась на этом фоне особенно вызывающе. Впрочем, оценить это зрелище никто, кроме Андрея, не мог.

Людей на улицах было много. Шагали по тротуарам, сидели в летних кафе, озабоченно перебегали дорогу. Хмурились, улыбались, болтали. Попадались и серьезные дяденьки в пиджаках, и симпатичные барышни в мини-юбках, и бритые амбалы в рубахах, расстегнутых до пупа, и похмельные работяги, и толстые тетки самого что ни на есть совкового вида.

Автомобильное движение тоже оказалось довольно плотным. Причем, иномарок было гораздо больше, чем в городе у Андрея. Интересно, подумал он, как они сюда попадают, если границы закрыты наглухо? Спросил у Ромы. Тот объяснил, что машины везут из Германии на пароме — в основном, конечно, подержанные, но и новые попадаются. А всяческий ширпотреб, вплоть до чипсов и прочих сникерсов прибывает тем же путем из Польши. Андрей удивился — а как же секретность и вся фигня? Рома пожал плечами. После распада Союза в Москве всем было не до Эксклава. Снабжать его — тот еще геморрой. Поэтому, когда кто-то заикнулся насчет парома, кремлевские перцы поначалу несколько охренели, но потом махнули рукой. И все последние годы торговля с заграницей идет исправно. Правда, иностранцам не разрешают сходить на берег. Детский сад, короче...

Слушая Рому, он разглядывал из окна спортивную тачку с открытым верхом, стоящую рядом на светофоре. За рулем сидела девица — по виду, ненамного старше Андрея. Правой рукой она небрежно держала руль, а в левой дымилась тонкая сигарета. До сих пор Андрей видел такое только в кино.

Через город протекала река, одетая в камень. Юргис остановился перед мостом. Все вылезли из машины. На другом берегу возвышался серый бетонный куб — этажей, наверное, в двадцать. Ровные ряды окон, на фасаде никаких украшений. Даже сейчас, когда ярко светило солнце, эта глыба нагоняла тоску. Рома пояснил мимоходом, что раньше здесь был НИИ, который, по мере сил, пытался разобраться в прошлом Эксклава. Потом из-за недостатка денег его прикрыли, а в здании теперь бизнес-центр.

— Ладно, парни, я побежал, — сообщил Михалыч, взяв свою сумку. — Андрей, если что, как с тобой связаться? Посидим в спокойной обстановке, поговорим. Я так чувствую, без дела ты не останешься.

— Надеюсь, — сказал Андрей. — А как связаться — пока не знаю.

— Ну, жить ты где собираешься?

— Без понятия.

— Ну, ты даешь, блин, — удивился седой. — И чем ты думал?

— У меня одна хата есть на примете, — припомнил Рома. — Кореш женился и к жене переехал, на днях буквально. Я бы тоже, блин, переехал! Живет теперь, как барон. Самый центр, трешка — предки ей подогнали... Ладно, неважно. Главное, что его квартира стоит пустая, он ее сдавать собирался.

— Ну и прекрасно, — сказал Михалыч. — Сразу, как домой доберешься, звякни своему корешу. Или лучше прямо сейчас набери с мобилы. Давай, давай, не разоришься с одного разговора! Если не получится — будем думать...

Лысый достал телефон, потыкал в кнопки и рявкнул:

— Здорово, гоблин!

— Высокие отношения, — заметил Юргис вполголоса.

Рома, тем временем, продолжал:

— Я, а кто же еще? Приехали, да. Вот только что. А в чем проблема? Не понял...

Он нахмурился и, продолжая слушать, прошелся с трубкой туда-сюда. Остальные переглянулись. Наконец, Рома буркнул:

— Ладно, сейчас подъеду.

Опустил мобилу, посмотрел на всех невидящим взглядом и произнес:

— Вот, елки. Копец мне...

— Что такое?

— Знаете, какое число сегодня? Четверг, второе сентября, бляха-муха.

— Чего?!

— Того! Туман этот долбанный...

Михалыч и Юргис схватились за телефоны. Рома тоже начал кому-то еще названивать. Андрей отошел в сторонку. Он решил не распространяться, что виноват, наверно, не столько туман, сколько упражнения с тусклым миром. Уберечься от побочных эффектов не всегда удается. В Москве, например, прыжка во времени не было, потому что ему помогала лунная тень. Но затмение кончилось — и вот, пожалуйста, скакнули. Спасибо, что только на три недели, а не на шесть, как в поезде. Ну, а что делать? Иначе вообще бы в жизни не выбрались...

— Рома, тебя куда довезти? — участливо спросил Юргис.

— До проспекта подбрось, — лысый сел на место и замолчал угрюмо, уставившись в одну точку. Михалыч махнул рукой на прощанье. Они проехали по мосту, свернули на оживленную улицу и через три квартала остановились.

— Может, подождать?

— Андрея подожди, если время есть, а меня не надо. Куда теперь спешить, нах...

Рома с Андреем выбрались из машины и зашли во двор многоэтажного дома. На лавке перед подъездом сидел упитанный мужичок, похожий на солиста "Руки вверх", постриженного под ноль. Увидев их, он встал и протянул Роме руку:

— Здорово еще раз. Я как раз домой шел, а тут ты звонишь. Решил тебя на улице встретить. Ну, что делать думаешь?

— Прикинем сейчас хрен к носу. Сначала насчет своей однушки скажи...

Через минуту Андрей уже снова сидел в машине, а в кармане лежал ключ от квартиры. К счастью, хозяин ее до сих пор не сдал. Переговоры не затянулись. Мужик посмотрел на Андрея, запросил сорок баксов в месяц, продиктовал адрес и чуть ли не пинком отправил на заселение — так ему не терпелось побеседовать с Ромой.

— И какой адрес? — полюбопытствовал Юргис.

— Советская, 154. Знаешь, где это?

— Знаю, подброшу. Говно район, если честно. Прямо рядом с "восьмеркой".

— Что за "восьмерка"?

— Режимный объект. Увидишь. Рома ничего больше не сказал?

— Не, только матюкался.

— Ну, еще бы. Он бабки должен конкретные. На счетчик уже поставили...

Дом оказался старый, пятиэтажный. Андрей со вздохом подумал, что эти уродцы хрущевской архитектуры преследуют его по пятам. Переползают по ночам из города в город, чтобы он, Андрей, на них натыкался...

Стены были даже не серые, а слегка буроватые, словно их старательно подкоптили. Дом стоял наособицу — от ближайших соседей его отделял заброшенный котлован. Еще имелось несколько гаражей, а рядом — мусорный контейнер, размером чуть ли не с кузов от самосвала. Он был заполнен с горкой. Вокруг бродила пестрая кошка.

Распрощавшись с водителем, Андрей шагнул в запыленный темный подъезд и поднялся по лестнице на третий этаж. Коридор был длиннее, чем в обычных домах, хоть и не такой бесконечный, как в общежитии. Андрей припомнил, что Юргис назвал такую планировку "гостинкой". Отыскал нужную квартиру. Хлипкая деревянная дверь не имела даже обивки. Щелкнул замок, и новое место жительства предстало во всей красе.

Ну, в общем, бывает и хуже, подумал он. В единственной комнате — шкаф, диван, раскладное кресло. В углу телевизор — кстати, не очень древний. На полу бордовый линолеум, на стенах выцветшие обои. В кухне — стол, холодильник "Саратов" и газовая плита. О, даже балкончик есть — крошечный, правда, с цементным полом, а железные перила шатаются.

Вид с балкона был, скажем прямо, нетривиальный. На противоположной стороне улицы торчал бетонный забор. Он тянулся, насколько хватало глаз, а поверху шла колючая проволока (Андрей подумал, что, похоже, его фантазии все-таки имели под собой основания). Пулеметные вышки, правда, отсутствовали, но приземистые постройки очень напоминали бараки. В глубине территории виднелся ржавый железный купол, от которого расходились толстые трубы. В общем, это, судя по всему, и была загадочная "восьмерка", о которой говорил Юргис.

Из-за забора донесся металлический скрежет и, кажется, приглушенный вой. По крышам "бараков" скользнула тень, словно над ними проплыло облако или пролетела плотная стая птиц. Но небо над городом было чистым. Андрей отвернулся и отправился в душ.

И только смыв с себя дорожную пыль, вспомнил, что не купил ничего съестного. Но идти уже никуда не хотелось. В нем яростно боролись голод и лень, и, чтобы отвлечься, Андрей опустился в кресло и включил телевизор.

На экране возник комментатор Сергей Моренко. Андрей удивился — этот чувак, вроде, вел "Воскресное время", а сейчас будний день, и дело только идет к обеду. Словно в ответ на его сомнения, внизу появилась надпись: "Повтор программы от 29 августа". Моренко, недобро прищурившись, произнес:

— Между тем, начальник областного департамента транспорта и дорожного хозяйства уже допрошен по делу о "лиловых кострах". Утверждается также, что карты области содержат фактические ошибки. Казалось бы, при чем здесь Глушков?..

Андрей потянулся к пульту, чтобы сделать погромче, но пока он давил на кнопки, картинка уже сменилась. В кадре возникло здание на Охотном Ряду, перед которым стояло несколько БТРов. Военные в камуфляже что-то обсуждали между собой и время от времени показывали рукой на фасад. Жадно вглядываясь в экран, Андрей пропустил несколько фраз ведущего, а когда спохватился, тот уже завершал программу:

— Таким образом, парламентский кризис, разгоревшийся после досрочного возвращения фракций с летних каникул, продолжает набирать обороты...

В голосе прорезались ядовитые нотки.

- ...тут мы, конечно, поставим плюсик блоку "Страна отцов", чей учредительный съезд породил лавину, способную навечно погрести под собой нашу трогательно-невинную политическую систему. Впрочем, это такие мелочи — не правда ли, партайгеноссе Глушков? Главное, что осень не будет скучной...

Появилась незнакомая Андрею заставка — черно-белые шестеренки, которые вертелись со смачным лязгом. Полюбовавшись этой картиной, он переключил канал и услышал:

— ...только звезды, и только самые яркие! Певица Аглая! Стилист Сергей Зверобоев! Светская львица Дарья Катценберг — вот, она как раз прибывает!.. — репортерша подпрыгнула от восторга и бросилась к лимузину, который подрулил к тротуару. — Дарья, почему вы сегодня здесь?

Блондинка лет восемнадцати, выбравшись из машины, блеснула зубами и сказала противным голосом:

— Ну, знаете, новый телеканал открывается — такое не пропускают. Причем, не обычный телеканал, а с совершенно оригинальной концепцией. Хотите, поспорим — все будут смотреть, и рейтинги через месяц зашкалят? Кстати, признаюсь вам по секрету, мне уже предложили работу. Буду вести программу. Да, авторскую программу в прайм-тайм...

Андрей был, мягко выражаясь, далек от светской жизни в Москве. И эту белокурую львицу ни разу еще не видел. Но почему-то ее лицо казалось смутно знакомым. Несколько секунд он пытался сообразить, потом плюнул и снова переключил канал. В самый последний миг, когда Андрей уже надавил на кнопку, ему почудилось, что на шее у блондинки шевельнулась черная нить. Он поспешно вернулся, чтобы присмотреться получше, но Дарья Катценберг уже исчезла из кадра, а репортерша гналась за двухметровым брюнетом в белом плаще.

— Ну, и фиг с ней, — буркнул Андрей и выключил телевизор.

Жрать хотелось просто невыносимо. Он вытряхнул из сумки одежду и почесал в затылке. Чистая рубашка с длинными рукавами осталась только одна. Блин, надо что-то придумать. И вообще, пора бы уже сделать "татуировку" более управляемой. Чисто внешне, хотя бы. Он же чувствует — после затмения возможностей стало больше. Ну-ка...