Планы создания постоянной колонии в Бразилии впервые были выдвинуты в 1527 г. капитаном Сан-Мигеля на Азорских островах, а идея создания капитанских должностей была основана на опыте заселения Атлантических островов, которые в XV в. были предоставлены потомственным капитанам-донатариям, которые планировали и оплачивали их заселение, защиту и эксплуатацию. Условия, на которых должны были быть предоставлены бразильские капитании, были очень похожими. Капитаны были обязаны основывать города и поселения, имели право даровать земли и взимать налоги, а также обладали юрисдикцией над поселенцами. Они также могли приобрести для себя определенное количество земли (Дуарте Коэльо получил в частный дар 10 лиг побережья) и несли общие обязательства по обеспечению защиты своего капитанства 94. Бразильское дерево, однако, оставалось королевской монополией, и в каждой капитании был королевский чиновник, охранявший права Короны. Первоначальное количество четырнадцати капитаний были сокращено Короной до двенадцати. Они охватывали 735 лиг побережья и по неясным причинам не простирались на юг до самой Рио-де-ла-Платы. Их хартии и привилегии (cartas de doa""o и forais) были выданы между 1534 и 1536 гг. С самого начала им приходилось конкурировать за инвестиции и за переселенцев на фоне гораздо более привлекательных сторон Эстадо да Индия и возможностей, открывающихся в Испанской Америке. Более того, им приходилось соревноваться друг с другом — двенадцать капитанов одновременно пытались вербовать колонистов и организовывать экспедиции. Хотя Мартим Афонсу и его брат Перо Лопес де Соуза получили две южных капитании, похоже, этот проект не вызвал большого энтузиазма среди высшей знати, и большинство капитаний были распределены между придворными чиновниками и мелкими дворянами, таким как Дуарте Коэльо, которые отличились на королевской службе на Востоке — одна из них, как ни странно, была пожалована историку Жуану де Баррушу 95.
В действительности только шесть капитаний были фактически заселены, и в течение первых пятнадцати лет все они испытывали трудности — единственными процветавшими среди них были Пернамбуку и Сан-Висенте, где капитан смог вложить состояние, заработанное в Индии. У полукочевых индейцев не было излишков продовольствия на продажу, и они не хотели работать чернорабочими на европейских фермах. Набеги на индейцев в поисках рабов привели к ответным ударам с их стороны, и многие поселенцы погибли, а выжившие отступили на оборонительные позиции на побережье или даже на прибрежные острова. На севере капитан организовал entrada в кастильском стиле, чтобы исследовать внутреннюю часть своей капитании и искать золото. Тысяча человек с сотней лошадей исследовали внутренние части региона Пара-Мараньян, но не обнаружили ничего, что могло бы привлечь в этот район конкистадоров или поселенцев. Эффективное заселение застопорилось.
Постепенно первоначальные неофициальные поселения, которые стали ядром новых капитаний, увеличились в размерах, стали более защищенными и достигли критической массы населения, что позволило создать своего рода экономику. Мартим Афонсу де Соуза завез сахарный тростник, и, хотя эта культура не особенно прижилась на юге, она оказалась успешной в северных капитаниях и была подхвачена поселенцами, поскольку королевской монополии на экспорт сахара не существовало. К 1548 г. в Пернамбуку, капитании Дуарте Коэльо, насчитывалось 400 португальских поселенцев и действовало пять сахарных заводов, а население Сан-Висенте под командованием Мартима Афонсу де Соузы выросло до 600 человек 96.
Система капитанов-донатариев (позже перенятая англичанами, которые называли их лордами-собственниками) была отличительной чертой португальской экспансии в Атлантике. Это была целенаправленная попытка обуздать поток эмиграции из Португалии и установить иерархический социальный порядок, который отражал бы социальные условия в самой Португалии. В то же время это был способ мобилизации капитальных ресурсов для развития сельского хозяйства 97. Капитании радикально отличались от кастильских энкомьенд, которые уже вызывали разногласия внутри испанского сообщества в Америке и вскоре привели к открытой гражданской войне. Капитании оказались успешными на Мадейре и Азорских островах и, в более ограниченной степени, на Кабо-Верде и Гвинейских островах, но в Бразилии они столкнулись с нехваткой рабочей силы и, что более важно, с отсутствием инвестиций, что в конечном итоге оказалось фатальным. Неудача бразильских капитаний показывает, насколько важной была роль итальянского капитала в заселении Атлантических островов в XV в. Не было никаких попыток создать что-либо подобное на Востоке, где идея Эстадо да Индия не предусматривала на данном этапе крупных португальских поселений. Траектории развития Атлантической империи и Эстадо да Индия сильно расходились.
Проблемы торговли перцем
В 1540-х годах основным видом деятельности португальского заморского предприятия оставались ежегодные поставки специй из западной Индии на королевскую факторию в Антверпене. Вся остальная деятельность была связана либо с военной и военно-морской структурой, созданной для защиты монополии, либо с участием в местной азиатской торговле, необходимым для финансирования закупок специй. Но, несмотря на то, что появилось и расцвело множество второстепенных интересов и видов деятельности, монополия на специи оставалась основным оправданием продолжения официальных расходов и инвестиций в империю.
Однако к концу 1540-х гг. торговля пряностями, лежащая в основе великого предприятия, столкнулась с растущими проблемами. На первый взгляд все выглядело гладко, и в десятилетие 1531-1540 гг. рекордный тоннаж кораблей отправился из Лиссабона на Восток и вернулся из Индии. Восемьдесят судов водоизмещением 44 660 тонн вышли из Лиссабона и пятьдесят семь судов водоизмещением 36 410 тонн вернулись обратно в Португалию 98. Однако, хотя крупные грузы продолжали закупаться в Индии и прибывать в Европу, рентабельность предприятия становилась все более сомнительной. Прежде всего, это растущая стоимость крепостей и торговых учреждений на Востоке, а также расходы на их снабжение, укомплектование персоналом и вооружением. Не менее важной была неспособность португальской Короны сохранить хотя бы видимость монополии на торговлю специями. Несмотря на все сложные процедуры выдачи картажей и принуждения торговцев к регистрации грузов в португальских портах или к плаванию в составе португальских конвоев, королевская монополия на торговлю пряностями оставалась чисто номинальной. Азиатские торговцы почти беспрепятственно избегали португальских ограничений, путешествуя по суше или просто обгоняя те немногие португальские корабли, которые пытались добиться повиновения 99. После 1523 г. целые флотилии судов Каликута могли плавать под защитой потомственных адмиралов, кунджали 100. Португальцы убедили раджу Танура позволить построить крепость в Чалияме, с помощью которой они надеялись господствовать над Каликутом, но им так и не удалось одержать верх над кунджали на море, и между 1529 и 1539 гг. вдоль Малабарского побережья продолжалась своего рода морская партизанская война, сопровождавшаяся лишь несколькими временными перемириями 101.
К 1540-м гг. венецианцы вернулись в бизнес, импортируя специи традиционными маршрутами через Ближний Восток и продавая их через свою сеть торговых точек в Центральной Европе. То, что они смогли это сделать, несмотря на более низкие транспортные расходы португальцев, можно объяснить тем, что венецианцы торговали пряностями более высокого качества, что они могли более эффективно поддерживать свою торговлю через финансовых и закупочных агентов, и что европейский рынок специй расширился в результате увеличения объемов и снижения цен, которые были вызваны первыми португальскими плаваниями. Более того, даже разрыв в транспортных расходах, по-видимому, сокращался, поскольку португальцы начали нести серьезные потери при доставке, что привело к росту относительной стоимости привозимого ими перца 102.
Еще один фактор работал против прибыльности Эстадо да Индия. Похоже, что в 1540-х гг. в азиатской торговле в целом произошел заметный экономический спад, связанный с засухой и голодом, которые произошли во многих частях Индии. Этот спад отражен в отчетах португальских таможен в Малакке и Ормузе, доходность таможни Малакки упала почти вдвое за десятилетие 1545-1554 гг. по сравнению с предыдущими десятью годами 103.
Однако настоящий кризис для португальцев произошел не на Востоке, а на европейском конце их предприятия. К 1540-м гг. португальская Корона имела большие долги перед банкирами и поставщиками в Нидерландах, задолжав, как утверждается, два миллиона дукатов только в Антверпене, и ей было трудно получить кредит 104. Закупать серебро для отправки на Восток становилось все труднее, поскольку, в отличие от Венеции, Португалия не занималась другими прибыльными формами торговли в Европе, посредством которых можно было накапливать капитал. Проблема усугубилась из-за активизации военных действий в Нидерландах, поскольку французы и Габсбурги боролись за господство во время затяжных "итальянских войн". Ла-Манш становился все более небезопасным, поскольку французские и английские пираты грабили торговые суда по своему усмотрению. В период 1545-1550 гг. только четырнадцать португальских кораблей в год достигали Антверпена, тогда как десятью годами ранее их было от двадцати до тридцати 105. К 1549 г. португальская Корона решила закрыть свою факторию в Антверпене. Продажа специй теперь должна была осуществляться в Лиссабоне, и Корона начала искать подходящих долгосрочных партнеров для ведения своего зарубежного предприятия.
Иезуиты
Если в ретроспективе закрытие антверпенской фактории можно рассматривать как момент, когда португальская торговля пряностями начала испытывать серьезные проблемы, то само Эстадо да Индия должно было получить огромный импульс благодаря прибытию иезуитов и, в меньшей степени, степени, учреждению инквизиции. Со времен издания папских булл 1450-х гг. португальцы представляли свои заморские предприятия как форму крестового похода. Распространяя Евангелие по всему Востоку, они оправдывали решение папства передать столь большую церковную власть в руки padroado real. В первые годы XVI в. португальский двор находился под сильным влиянием францисканского ордена с его мощным направлением мессианского, пророческого возрождения, и оно внесло свой вклад в идеологию крестовых походов, которая легла в основу экспансии в Марокко. Этому влиянию необходимо было противопоставить прагматический подход к еврейскому населению, по отношению к которому дон Мануэл проводил целенаправленную политику терпимости до тех пор, пока португальские евреи публично принимали христианство, а также сильное течение христианского гуманизма, которое проникло в Португалию через ее контакты с Нидерланды.
Несмотря на сильное религиозное влияние при дворе, миссионерская деятельность не сыграла большой роли в экспансии Португалии на Восток. Несколько францисканцев сопровождали португальские корабли в Индию, чтобы петь Te Deum ("Тебя, Господи, хвалим" — католический гимн. — Aspar) после военных побед, и были построены церкви для окормления португальских гарнизонов в городах-крепостях, но первый францисканский дом был основан только в 1518 г., и к этому времени было предпринято мало попыток обратить язычников 106. В 1520-х гг., вдохновленные, без сомнения, динамичной деятельностью своего ордена в Мексике, францисканцы предприняли свою первую крупную попытку миссионерской проповеди среди каст ловцов жемчуга на юго-восточном побережье Индии, где португальцы конкурировали с купцами Каликута за торговлю жемчугом. Они также установили контакты с христианами Св. Фомы, которые тесно сотрудничали с португальцами в торговле перцем и которые в 1523 г. предложили Риму подчиниться его духовной власти 107. Однако эта ограниченная деятельность, сомнительная политика насильственного обращения среди бедняков в Гоа и вокруг него, а также приказ о разрушении индуистских храмов на территории Гоа вряд ли свидетельствовали об энергичной и хорошо организованной зарубежной миссии.
Десятилетие 1520-х гг. ознаменовалось консолидацией протестантизма в Северной Европе и началом религиозных войн в Германии. Хотя протестантизм никогда не представлял угрозы для Португалии, поскольку папские буллы, учредившие padroado real, фактически предоставили португальской Короне такой контроль над церковью, который немецкие и скандинавские государи могли получить, только приняв Реформацию, в 1530-х гг. внутри португальской церкви враждебное отношение к христианскому гуманизму становилось все более ожесточенным. В 1532 г. король учредил Mesa da Consci"ncia e Ordens, соборную организацию, чья компетенция охватывала все аспекты управления военными орденами, церковью в Португалии и, самое главное, padroado real. Теперь стали звучать требования о создании инквизиции в Португалии. Для завершения удовлетворительных переговоров потребовалось несколько лет, поскольку "новые христиане" упорно лоббировали, чтобы помешать этому, но в 1536 г. были официально созданы три отделения Священной Канцелярии под контролем доминиканского ордена. В Испании инквизиция с самого начала была инструментом королевской власти, но в Португалии она была организована таким образом, что вскоре смогла отстоять свою независимость от контроля как Короны, так и Рима 108.
Хотя доминиканцы начали основывать дома на Востоке в 1548 г., влияние инквизиции в империи изначально было ограниченным, поскольку до 1560-х гг. за пределами Португалии не было создано ни одного ее отделения. Однако в результате ее деятельности в Португалии число "новых христиан", уехавших на заморские территории, стало расти, и их присутствие было отмечено в Бразилии, Западной Африке и Индии.
Вскоре после того, как в Португалии была создана инквизиция, Игнатий Лойола основал Общество Иисуса 109. Иезуиты стремились привлекать рекрутов из образованных и аристократических классов Европы, и Общество придавало большое значение научным достижениям своих членов и образованию как ключу к созданию католических христианских общин. С самого начала Общество установило прочные отношения с португальской Короной, найдя покровителя в лице инфанта дона Луиша и получив исключительные милости, которые быстро превратили его в самое влиятельное учреждение в Эстадо да Индия, не считая самого правительства вице-короля.
Иезуиты должны были продемонстрировать замечательное, возможно, беспрецедентное понимание важности манипулирования знаниями и контроля информации. Их умелое использование пропаганды всегда находилось в центре их миссионерской деятельности и использовалось для создания благоприятного имиджа среди их друзей и сторонников в Европе. В своих объемных трудах, и особенно в ежегодных письмах, которые широко распространялись по всей Европе, иезуиты создали картину духовного благочестия, служения Короне, а также мастерства и успеха на поприще обращения в христианство. Даже сегодня трудно не принять за чистую монету тот образ самих себя, который создали иезуиты.
