— Идеальная страшилка. Психопат, творящий сам свою вселенную в обход автора творческого первоисточника. Хрестоматийный случай того, с чем мы должны бороться. — Задумчиво изрек погруженец.
— Да, он стал автором. Поэтому мы не могли к нему подступиться. Он даже создал своего персонажа. Девочка-растение.
Сеньор Ваваропи вновь замолчал. У Астрома сложилось впечатление, что старший куратор очень не хотел рассказывать дальше. Но, тяжело вздохнув, он продолжил рассказ:
— Вот именно с ее помощью куратора и достали. Ты же должен понимать, что для таких мощных изменений творческая энергия не должна идти внутри вселенной. Ему пришлось пустить потоки энергии через третьи вселенные. Мы повлияли на потоки энергии снаружи вселенной.
Джону Астрому понадобилось полминуты, чтобы переварить услышанное. Он побледнел:
— Что?! Вы изменили творческий первоисточник?! Но это предает все принципы, на которых строится совет кураторов. Пусть первоисточник и создан при таких обстоятельствах, но это... Центр Силы никогда не допустил бы такое! Это вне его принципов. И вне принципов всего совета. Как Центр Силы при своем влиянии мог допустить такое?
— Это была его идея.
— Я не верю!
— Факт — это самая упрямая вещь на свете. Это сказал один очень умный персонаж. Джон, можешь мне не верить, но я сам там был и своими ушами это слышал. Мы спровоцировали самоубийство этого персонажа. Она облила себя бензином и бросила спичку. Все было обставлено, как случайный сбой. По плану мой друг должен был переключить энергию с блокады вселенной на спасение персонажа.
— А если бы он продолжил запираться?
— Представь себе такое трагическое самоубийство в детском мультсериале! Джон, это был бы фатальный сбой. Куратор, проработав более десяти лет, не допустил бы такого. Даже несмотря на то, что он пошел войной против Совета. По нашему плану, он бы спас ее, а Совет наконец-то взял бы его.
— И что? Он же спас ее?
— Нет, он исправил обстоятельства смерти так, чтобы это было героическим самопожертвованием. Бензин и спичку заменили главным злодеем всей эпопеи. Но эта уловка ему не помогла. Блокада все равно ослабла.
— И этот первоисточник есть?
— Да, это мультсериал "Sonic X", а бывшего куратора зовут Кристофер Торндайк. Эх, Крис, Крис, как же ты дошел до такой жизни?
Астром с благоговейным ужасом посмотрел человека, который заставил совет кураторов поступиться своими принципами. Молодой мужчина с роскошнейшей каштановой шевелюрой сидел спокойно, и ничто его не волновало и не могло взволновать. Глаза казались остекленевшими. Он передвигался механически, как будто не по своей воле. Ваваропи продолжил говорить:
— Вселенную вернули в исходное состояние и выбрали нового куратора. На этот раз выбирали из персонажей. Причем дошли до абсурда — сделали куратором персонажа категории B. Но самое интересное, что уловка Торндайка на самом деле сработала. Просто один из персонажей все узнал и не смог простить куратору того, что он спасал себя, а не ее. Этот персонаж был влюблен в ту девочку, и помог нам.
— И кто же вам помог тогда?
— Джон, ты, может, и не знаешь такого. Тэйлз его звать.
— Лисица?
— Да, лисица. К счастью, мальчик ничего не помнит.
Внезапно взгляд Кристофера стал осмысленным. Он сказал:
— Привет, Николя.
— И тебе привет, Крис.
-Что стряслось?
— Твоей подочетной вселенной хронически не везет на кураторов. Первый продержался два года, вторым был ты, а третий...
— А кто третий, Николя?
— Эми Роуз.
— Что?! — Не только Астрому сегодня суждено было удивляться, у бывшего куратора глаза на лоб чуть не вылезли.
— То. Я сам этого не хотел. Но куратор из нее неплохой. Поверь мне, я сам проводил собеседование. Как говорится, если безобразие нельзя остановить, то нужно его возглавить.
— Совет окончательно сбрендил. Все больше и больше убеждаюсь, что это сборище маразматиков.
Астром просто сидел, оцепенев. Он не смел вмешиваться в разговор.
— Николя, что тебе нужно от меня?
— На твоей бывшей вселенной опять блокада неизвестного происхождения. Все мои попытки связаться с куратором...
— Я не при чем. Попыток побега не предпринимал, клянусь. Ты ведь об этом?
— Что мне делать, как думаешь?
— Пусти все на самотек, Николя. Позволь куратору разобраться самому. Иначе получится, что я зря здесь сижу.
— И что будет, Крис?
— Результат. Я не думал, что кто-то повторит мое сумасбродство... Поверь, оно того стоит. Позволь куратору самому разобраться. Я сказал то, что тебе требовалось?
— Да, рассказал. А о твоих мотивах я догадываюсь.
— Только догадываешься.
Кристофер еще немного подумал, потом прошептал:
— А теперь и ты мне одну вещь скажи. Самосожжение Космо — этот сбой ведь не случаен, не бывает таких совпадений. Это ваша работа? Ну, скажи. Я года четыре уже гадаю.
Сеньор Ваваропи задумался.
— Крис, ты действительно хочешь это знать? Ты же наверняка все понял.
— Это вы подшаманили. Я так и знал. Я так и знал. Ладно, говорить не о чем, а время посещений закончилось. Так что до свиданья. Заходи еще.
Начался ввод в кому. Отчетливо зазвучала клубная музыка — тупой, долбящий ритм. Взгляд Торндайка опять стал остекленевшим. А Астром, постоянно молчавший, подумал, что стоит рассказать об Эми. Он ведь видел ее.
— Сеньор Ваваропи, вы его послушаетесь?
— Джон, этот человек ошибся всего один раз в жизни.
— Судя по всему, его ошибки — это нечто страшное.
— Ты не видел, что бывает, когда он не ошибается. А так было всегда.
— И когда он ошибся?
— Он ошибся, когда дал мне тот же совет. Но теперь, похоже, он угадает.
Астром решил все-таки не говорить Сеньору Ваваропи, что он видел Эми Роуз.
Глава 72 — "Память"
Память... Где же ты? Все, что он знал, это то, что он начал жить не вчера утром. Тем не менее... Это существо начало жить вчера утром, если верить его памяти. Нет, он помнил, конечно, как двигать руками-ногами, глотать, помнил свой родной язык... Так что можно считать, что память сохранилась. За исключением одной мелочи: всей жизни. Все, что дало утро, это какую-то странную, как будто чужую, но приятную мысль.
"Память вернется"
Почему? Откуда? Может, он и ничего не забывал? Что, если он сам окружил себя ложными запретами? Бесполезно. Озарения нет. Память... Придется заполнять по новой. Хотя бы видом этой комнаты. Приятные, теплые цвета, довольно мягкая кровать. Солнце, светящее в комнату, дает ощущение уюта и как бы стирает детали. Внезапно пришло в голову, что надо бы сделать зарядку. Почему? Он же с утра ее делал. Он привык ее делать? Наверное, да. Значит, делаем. Пятьдесят отжиманий для начала? Что ж, вперед. Как ни странно, этого оказывается мало. Семьдесят пять? Хорошо, можно и семьдесят пять. Запросто. Почему? Наверное, тренировки. Или жизнь, что зачастую эффективнее.
А вот и зеркало. Отражение кажется родным. Это хорошо, когда отражение в зеркале кажется родным. Это очень хорошо. Значит, не все так безнадежно. Уже столько времени прошло. Четыре часа, как этот незнакомый даже с собою проснулся и терзает свою память. "Кто я?" Метр с чем-то росту, но сам себе кажется высоким. Наверное, он и есть высокий. Кожа красная. Очень нравится прическа, смахивает на дреды. И самое интересное — костяшки пальцев торчат несколькими шипами. Это так и должно быть? А ему нравится. Наверное, это нормально, когда сам себе нравишься. Именно нравишься, не переходя черту самолюбия.
Еще он находит в своей голове целый архив музыки. Архив был и вчера, но он точно знает, что это не из его памяти. Откуда? Этого не узнать. Незнакомец включает музыку "под настроение" (есть в этом странном архиве такая опция). По идее, это должно интриговать. Какая музыка на этот раз выпадет? Но интриги нет. Эта песня выпадает уже в десятый раз. И он в десятый раз ее прослушает. Потому что там теперь есть частица его. Он впервые задал себе вопрос: была ли раньше частица меня в этой песне? Мягко, приятно, но не по-домашнему, а слегка отстраненно, звучит гитара, и чей-то голос начинает тихо напевать:
Погреться у нарисованной печки,
Послушать несуществующий голос,
Он тихо споет тебе о хорошем,
Красивом, которым полон твой дом.
А где он? Ты это силишься вспомнить.
Ночью, рождаю странные мысли,
Приходишь к уже потрепанной фразе,
Что лучше оставить все на потом.
Песня была грустная, но красивая и светлая. И эти слова... Этот бедолага подумал о том, что он уже что-то искал в этой жизни. Или, может быть, он что-то нашел?
И встретив свое имя на одной из могил,
Ты с ужасом почувствуешь, что ты уже был.
И что тебе останется вместо мечты?
Ухаживать за ней, поливая цветы.
С этого места мелодия становится громче и напористей, как будто автор песни тоже хочет найти свое "я". Нет, они будут искать его вместе, вдвоем.
Тот праздник, что не доставил мне радость,
Тот вечер, который всех нас поставил на место,
Избавил нас от веселья
Которым, мы обладали с утра.
Бездомный, в боях потерянный кем-то рассудок,
Напоминает мне город сожженный,
Где вместо снега шел пепел,
Откуда, я убежал лишь вчера.
Почему именно на словах о городе и пепле щемит сердце? Он еще вчера начал догадываться, что город и пепел — действительно метафора, это действительно у него в голове. Что же с ним случилось? Это же было что-то ужасное. Оно накрыло резко, или давило день за днем?
И вспомнив свое имя за одним из столов,
Ты с ужасом почувствуешь,
Что ты не готов,
Исправить те ошибки,
Что наделал в пути,
Что наделал в пути...
Забились в головушке слушателя мысли: "Где ошибся я? Или ошибся кто-то другой... Даже мысль такая противна. Перекладывать на кого-то свои ошибки... Омерзительно".
"Ты не пугайся, сейчас придут посетители"
Опять мысль извне. Уж, не в психбольнице ли он? Так вот почему из комнаты нет выхода. Только не открывающееся окно, дверь ведет в душ и туалет. Пациент заперт и замурован. Но посетители... Они его знают! Несчастный волнуется, но старается держать себя в руках. Не получается. Черт с ним. Хотя бы имя они ему скажут. Он на это, по крайней мере, надеется.
Глава 73 — "Посетители"
-Ну, Валвес. Давай веди нас. К нашему пациенту.
— Ладно, Дима, как скажешь.
Валвес ухмыльнулся и открыл ту дверь, из которой мы пришли, и указал его рукой. Я его только хотел его обматерить, как у меня отвисла челюсть. Дверь уже не была выходом. Там был больничный коридор.
— Ну, ни, кхм-кхм...
— Да не бойся, сеть причин ты не повредишь. Можешь спокойно выразить свое восхищение без цензуры. Ты же в ее вселенной орудовал? — Валвес ткнул пальцем в Эми.
— Да. Разок даже не сдержался.
— И как оно, локальный микросбой?
"Без деталей, пожалуйста. Не дай бог сообразит, что у нас что-то серьезное"
— Плохо.
— Ладно. Пошли. Наведаемся к врачу.
После коридора, еще один, потом какой-то зал, а после и кабинет. Я уже запутался. Врач оказался небритым мужиком лет двадцати пяти с длинными, волнистыми волосами. Они все какую-то омолаживающую комбинацию используют? Никого из сотрудников СК старше тридцати я не видел. Ой-ей-ей, этот тип похож на врача еще меньше, чем Хаус. Если первой ассоциацией с Валвесом было слово "раздолбай", то здесь на ум приходило "металлюга". Майка — "Children of bodom", драные джинсы и сланцы. Так, а в чем я сам? Все тот же красный костюм, который мне дал Роботник. Надо бы во вселенной Хауса навестить ближайший бутик, или секонд-хэнд. Тут главное не деньги, а близость. Логичней было бы вообще не переодеваться, но я не очень люблю ярко-красный.
— Ну, с чем пожаловали. Меня звать Антонио Рубенс. А вы?
— Дмитрий Горяченков.
— Эми Роуз.
— А меня ты ж, надеюсь, не забыл.
— Да тебя, Валвес, вообще хрен забудешь. Может, расскажешь, зачем ты их сюда приволок?
— Нам нужно навестить пациента. Ты вчера с утра оперировал кого-то.
— Краснокожий человекоподобный зверь? О-о, это была мегажесть! — С такими лицами программисты хвастаются сложными программами, заработавшими после беспрерывной трехдневной отладки, или металлисты рассказывают о наикрутейшем слэме, добавляя что-нибудь вроде "а еще мне чуть глаз не выбили, крута-а-а".
— В смысле? — Переспросила упавшим голосом Эми.
— Я такого никогда еще не видел. До чего дошел. Пришлось отпилить тот участок памяти, который его так сильно шокировал. Это было нечто. Я минут семь обрабатывал его дэт-металлом до нужной кондиции, иначе все — хана. То, что он за пару дней пережил... Иметь дело с такой памятью...
— Достаточно. — Оборвал я его, не дожидаясь, пока Эми поседеет. — Что с ним?
— Нормалек. Через пару недель должен отойти и воспринять не вырезанную память. А так, хоть сейчас выписывай. О невырезанном прошлом можете рассказывать что хотите, только при нем ни каких упоминаний о Бэтмане, Макс Пэйне, Кейне из игры "Cane & Lynch", Нико Белличе, Карателе и других похожих героях. А то может целый букет болячек заработать. Альтернативные психозы всех мастей, синдром подмены, новую амнезию, болезнь Человека-паука. Ну, типа, побочные эффекты всякие. Мы память персонажей с одним типажом использовали. Принцип "Клин клином". В общем, те персонажи, которым особенно сильно от жизни досталось, вечные страдальцы. Но это ток на месяц, пока все не срастется, а там пусть хоть все эти игры зараз проходит.
— У вас есть вырезанный фрагмент памяти? — Голос Эми слегка дрожал.
— Сейчас найду.
Рубенс застыл. Наверное, перекапывает свой модуль.
— Блин, найти можно, но тяжело. Я лучше вам творческий первоисточник этой вселенной закину. Вы все поймете.
"Принят пакет мыслей"
— Эми, давай я первый ознакомлюсь. Не лезь, ты и так на взводе. Хорошо?
— Хорошо, Дима. Как скажешь.
"Мысленно выберите плоскость, на которой вы хотите воспроизвести видео"
Надо же. Выбираю стену, и вижу на ней кадры из мультика. Из детского мультика. Их никто больше не видит. Фактически, это иллюзия, создаваемая модулем и видимая только для меня. А еще музыка. Детское "Ля-ля-ля", карамельные цвета, зверюшки, как будто сбежавшие из диснеевских сериалов. Но то, что творилось в этих флэш-мультиках, даже близко не было похоже на диснеевские сериалы. Внутри прокатилась волна отвращения. А ведь когда-то это казалось мне смешным. Это почему-то всем казалось шуткой. Все хиханьки да хаханьки как ножом отрезает осознание того, что кто-то реально прошел через это. Классическая, но при этом одна из самых не жутких серий. Звери играют в прятки. Одного из зверей закалывают ножом, еще одного вешают. Вешают на дереве. За шею. А последняя жертва падает в яму с шипами. Истекая кровью, она просит о помощи того, кто водит, тянется к нему. И он протягивает ей руку. Но не руку помощи. Водящий просто вкладывает в дырявую и искровавленную руку жертвы гранату. Конец серии. И ведь для "Happy tree friends" это очень мягко. Очень-очень мягко. Обычно там все намного жестче. Лицо, срезанное ножом, дятел, клюющий глаз, труба, протыкающая насквозь чью-то голову.
