— Я Уильям Шекспир, — представился он. Это вызвало взрыв смеха и аплодисментов по всему залу. — Я так понимаю, — добавил он, — что у вас в ЛаСалле великолепная театральная группа. Полагаю, "Маска"?
Я подождал, пока толпа рассосется, прежде чем подойти и поздороваться. Его глаза расширились, когда я представился. Затем он выдавил нервную улыбку. — Шучу, Лу, — сказал он. — Я никогда не смогу забыть тебя. Все еще играешь в бейсбол?
Мы вышли на улицу, залитую ярким солнечным светом, и поговорили о старых временах, пока ждали, когда его машина заедет со стоянки. Когда она остановилась у обочины, я задал главный вопрос: — Деннис, это действительно копия Шекспира? Или это просто еще один умный холодильник?
— Это гораздо больше, чем просто жестянка, Лу. — Дверь открылась, и он забрался внутрь и положил диплом на сиденье рядом с собой. — Думаю, это можно объяснить и так.
— Но почему Шекспир? Я ожидал, что ты выберешь Эйнштейна, Бракманна или еще кого-нибудь.
— Трудно проникнуть во внутреннюю реальность физика или математика. Но в случае с Шекспиром все очевидно. Прочтите его, и вы точно поймете, кем был этот человек.
— Деннис, мы даже не уверены, что пьесы были написаны Шекспиром.
Он сидел там, придерживая дверь открытой. — Давай я объясню это по-другому. — Он достал из кармана капсулу. — Уилл — копия того, кто написал пьесы.
— Хорошо. — Деннис все еще был тем парнем, которого я помнил, парнем, который умел наслаждаться моментом славы. — Отлично. Поздравляю.
— Спасибо, Лу. Может быть, мы могли бы как-нибудь встретиться за ланчем.
— Мне бы это понравилось. — Я заколебался. Затем выложил: — Деннис, не мог бы ты привести Уилла встретиться с моим классом драматического искусства?
Через два дня в классе было четырнадцать студентов, и я успел поговорить с ними несколько минут, прежде чем появился наш гость. Жить в умном доме, который показывает, который час, и готовит мясной рулет, — это не совсем то же самое, что поздороваться с человеком, который притворяется Уильямом Шекспиром. — Я не знаю, как это работает, — сказал я, — но доктор Колби — мой старый друг. Если что-то пойдет не так, я бы хотел, чтобы все действовали честно. — Они все кивнули. Без проблем. Я предложил несколько вопросов, которые они могли бы задать, например, создал ли Шекспир леди Макбет по образу кого-то из своих знакомых или в чем, по его мнению, был роковой недостаток Гамлета. Некоторые из них делали заметки. Затем появился Деннис.
Я представил его, он поздоровался, и студенты зааплодировали. — Полагаю, — сказал он, — что все знают, о чем идет речь?
— О, да. Все очень взволнованы.
— Отлично. — Он обвел взглядом класс. — И я могу себе представить, о чем вы думаете. По правде говоря, я не виню тех, кто настроен скептически. Но Уилл — это почти то же самое, что присутствующий в аудитории мистер Шекспир. Спрашивайте его о чем угодно. Откуда у него взялись идеи для "Виндзорских насмешниц", или "Много шума из ничего", или что-то в этом роде. — Он достал из кармана капсулу, открыл ее и положил на мой стол передней частью к студентам. — Если бы я знал за несколько дней до этого, что это произойдет, то добавил бы визуальные эффекты, чтобы вы могли его увидеть, но я просто еще не настроил их. — Он посмотрел на капсулу. — Уилл, ты в деле.
— Спасибо, профессор Колби, — сказал Уилл. — Всем доброе утро. Я с нетерпением ждал этого. Последние два дня были приятными. Я наконец-то выбрался из кокона. У кого есть вопросы?
Раздалось множество голосов. — Элейн, — сказал я. Элейн, участница "Маски", несколькими неделями ранее снялась в фильме "Друзья и любовники".
Она поднялась на ноги. — Здравствуйте, мистер Шекспир. Вы, кажется, не написали ни одного мюзикла. В ваше время были такие постановки?
— "Уилл" — будет лучше, Элейн. Давай говорить неофициально. И да. На сцене звучала живая музыка времен Древней Греции. А возможно, и более ранняя. Я никогда не писал мюзиклов, но некоторые из моих постановок были адаптированы. Например, "Вестсайдская история" была основана на "Ромео и Джульетте". А "Укрощение строптивой" превратилось в "Целуй меня, Кэт". Есть и другие.
— Но на самом деле ты ничего не написал?
— Нет. Не при текущем использовании.
Эл Хармон был единственным спортсменом в классе. — Уилл, — сказал он, — если не возражаешь, я скажу, что в твоих словах нет ничего смешного.
— Что ты имеешь в виду, Эл?
— О, все эти строки звучат так, словно взяты из Библии. "Будь честен сам с собой". И "Друзья, римляне, соотечественники, выслушайте меня". Я думал, ты будешь говорить именно так.
— Дамы и господа, не позволяйте разочарованию отразиться на вашем лице.
— Да, вот так.
Уилл рассмеялся. — Я писал четыреста лет назад. Язык был другим.
— О.
— И здесь также сыграли роль другие факторы.
Я не думаю, что когда-либо посещал занятия, будь то в качестве студента или преподавателя, которые доставляли бы мне больше удовольствия. Деннис тоже хорошо проводил время. Он сидел рядом со мной в сторонке и буквально светился от гордости. Постепенно я понял, что это было для него испытанием. До звонка оставалось две или три минуты, когда Дженнифер Куэйл, обладавшая талантом проникать в суть проблемы, снова заговорила: — Уилл, не мог бы ты написать сегодня что-нибудь вроде "Гамлета"? Или "Макбета"? Что-нибудь на этом уровне?
Деннис ухмыльнулся. Покачал головой. Хотел что-то сказать, но Уилл вмешался первым: — Конечно. — Улыбка Денниса сменилась удивлением. — Сомневаюсь, что я потерял хватку.
— Если бы ты написал что-то еще, это было бы об одном из английских королей? Или Цезаре?
— Наверное, нет. Есть и другие, более актуальные фигуры, чей трагический опыт мог бы послужить основой для мощного повествования.
Деннис наклонился ко мне. — Он все выдумывает, — прошептал он. — Он не умеет писать пьесы. Он может говорить о них, но на самом деле не может...
— Понимаю, — сказал я.
— О ком, например? — спросила Дженнифер. — О ком бы ты хотел написать?
— О, на ум сразу приходит Уинстон Черчилль.
Это заставило всех замолчать. Кроме Элейн. — Как можно назвать Черчилля трагической фигурой? Он, вероятно, самый почитаемый политический деятель прошлого века. — Она обратилась за поддержкой к Марии Боннер.
— Безусловно, — сказала Мария.
— Это правда, — сказал Уилл. — Но, чтобы дать отпор нацистам, он счел необходимым передать Восточную Европу Советскому Союзу. Он продал их, оставив на полвека в рабстве. И понял это, когда все уже произошло. Представьте, что он, должно быть, чувствовал ночами, в темноте.
Никто не пошевелился.
— Ричард Никсон — еще один пример.
— Никсон? — На этот раз не выдержал Деннис. — Почему ты так говоришь, Уилл?
— Деннис, он был важной фигурой, которая помогла нам осознать проблемы климата. Он открыл дверь в Китай. Внес значительный вклад в общее благосостояние нации. Но не верил в себя. В результате переусердствовал и в конечном итоге развалил свое президентство. Подумайте о том, что было у него в голове в тот последний день, когда он вышел из Белого дома, пересек лужайку и сел в вертолет.
Я указал на часы.
Элейн все еще стояла на ногах. — Ты не мог бы написать для нас пьесу, Уилл?
— Конечно. Если хотите.
— Классика?
— Это уж кому как нравится.
— Замечательно, — сказала она. Когда прозвенел звонок, класс зааплодировал. — Не мог бы ты написать комедию?
— Думаю, я справлюсь с этим.
— Как думаешь, сколько времени это займет?
— Я могу показать вам ее завтра.
— Завтра? Вы уже написали одну?
— Я сделаю это сегодня вечером.
Деннис вмешался, чтобы объяснить, что они с Уиллом не смогут вернуться в течение нескольких дней.
— Мне жаль, Лу. Неприятно тебе это говорить, но этого не произойдет. — Деннис стоял, уставившись на открытую дверь, когда последний из студентов покинул аудиторию.
— На самом деле он не клон Шекспира.
— Это верно. Мы попытаемся собрать что-нибудь воедино, но это будет скучный материал. — Он покачал головой. — Я думал, он понимает свои ограничения.
— Ну, Деннис, в любом случае, он устроил отличное шоу. — Друг за другом начали собираться студенты на следующий урок. — А ты не пытался дать ему возможность что-нибудь написать?
— Нет смысла. Это не настоящий искусственный интеллект. Такого не существует. Вероятно, никогда и не будет.
— Тогда что это?
— Это симуляция. — Он поднял капсулу, закрыл ее и сунул в карман. — Ты знаешь, что такое тест Тьюринга для искусственного интеллекта?
— Нет, не знаю.
— Это когда помещаешь в комнату компьютер и человека, выключаешь свет и не можешь определить, с кем из них разговариваешь, просто задавая вопросы. Уилл легко справляется с этим. Но это не значит, что он действительно может думать.
Театральный кружок снова соберется только в среду, но двое из него пришли ко мне в офис, чтобы сказать, как им понравилось знакомство с Уиллом, и что они с нетерпением ждут, сможет ли он на самом деле написать пьесу по Шекспиру. Я посоветовал им не питать особых надежд.
В тот вечер мне позвонил Деннис. — У меня получилось, — сказал он. — Название — "Свет луны".
— Ты уже смотрел?
— Более или менее.
— Что думаешь?
— Мне было бы интересно услышать твое мнение.
— Не мог бы ты прислать мне копию?
На титульном листе было написано "Свет луны" Денниса Колби. Это, конечно, была своего рода шутка, и я понял, что он, вероятно, невысокого мнения о пьесе. Я выпил кофе и приступил к работе. Первые страницы предполагали, что более описательным названием могло бы быть "Малышки на лунной базе". Три молодые женщины прибывают на Луну, чтобы занять должности во Всемирном космическом агентстве и в свободное время найти достойных мужчин. Таня — астронавт, которая хочет пройти отбор для предстоящего полета на Юпитер; Гретхен — физик, которая надеется, что новый орбитальный телескоп Белкера наконец-то обнаружит где-нибудь признаки живой цивилизации; а Джери — врач, которая прилетела на Луну главным образом для того, чтобы забыть своего бывшего парня.
Это была комедия, но в смысле Ренессанса, а не трагедия. Все смеялись. Тем не менее, по большей части это была чистая драма. И, как я понял по мере развития событий, это была мощная пьеса. Тане приходится пожертвовать своим шансом на полет на Юпитер, чтобы помочь парню, который ей даже не нравится. Гретхен наблюдает, как включается "Белкер", и пять супертелескопов смотрят в сторону беты Галатии и видят движущиеся огни! Но она понимает, что ни у нее, ни у кого другого никогда не будет возможности поговорить с тем, кто находится там, потому что бета Галатии находится на расстоянии 11 000 световых лет от нее. — Они уже умерли, — говорит она. — Как фараоны.
И Джери обнаруживает, что одинокие, изящные лунные пейзажи только усиливают ее чувство утраты.
— Тебе действительно так понравилось? — спросил Деннис. Он казался удивленным.
— Это великолепно.
— Я думал, что это было довольно хорошо, но... Я имею в виду, Уилл не должен был выступать на таком уровне.
— Могу ли я показать пьесу своим студентам?
Им понравилось. Всем, кроме Фрэнка Адамса, который сказал, что все нормально. — Правда, немного перебор. — Фрэнк никогда ничего не одобрял. Он считал пьесу "Наш городок" скучной.
Весной "Маска" представила "Свет луны" при полных залах в театре Дэна Роддена. Он стал первым спектаклем, который перенесся со студенческой сцены на Бродвей.
— Может ли он сделать что-нибудь еще? — спросил я Денниса. — Он может научиться летать быстрее света? Что-нибудь в этом роде?
Он рассмеялся. — Он не запрограммирован на науку.
— Он написал еще какие-нибудь пьесы?
— На самом деле, написал. О Кеннеди.
— Это так же хорошо?
— Кеннеди с трудом справляется с карибским кризисом 1962 года, зная, что именно он был его причиной, когда разместил ракеты первого удара в Италии и Турции.
— Звучит заманчиво, — сказал я. — На этот раз Уилл подпишется как автор?
— Нет. И я был бы признателен, если бы ты просто забыл об этой части истории.
— Мои студенты задавались вопросом, что же произошло.
— Лу, семь лет назад мы совершили величайший космологический прорыв всех времен. Спустя десятилетия мы, наконец, получили теорию великого объединения. Ты ведь слышал о ней, верно?
— Конечно.
— Ты знаешь, кто это придумал?
— Кто-то по фамилии Уинслоу, не так ли?
— Его зовут Уортон.
— О, да. Конечно.
— Он получил Нобелевскую премию.
— Ну да.
— Но ты его не знаешь.
— Ну, я не очень разбираюсь в физике, Деннис. Какое это имеет отношение к...?
— Лу, у меня есть шанс стать бессмертным. У нас новый Стивен Хокинг.
— О, — сказал я. — Только имя и фамилия другие.
Деннис улыбнулся. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль.
ОКУЛУС
Пилотская кабина освещалась приборной панелью и мягким сиянием колец Осени. Пока мы поднимались на орбиту, Джордж Блейзингейм спокойно сидел на правом сиденье, полностью поглощенный осознанием того, что мы везем. Самый важный груз. — Знаешь, Келли, — сказал он наконец, — у нас уже есть критически важная информация о них. Даже если бы у нас не было книг, то осталось бы окно. — Я знал, что он говорит об окулусе, большом круглом окне в главной комнате базы давно вымерших пришельцев внизу. Со своего места на вершине горы оно смотрело на скалистый лунный пейзаж и открывало бесподобный вид на небесное зрелище. Но я понятия не имел, что точно он имел в виду.
Думаю, он собирался объяснить, на что это было похоже, когда вдруг погас свет. Когда все погасло. В чем бы ни заключалась проблема, я не ожидал, что она возникнет. Это повредило электронику, убило искусственный интеллект, вырубило двигатели и антигравитационные шипы, отключило систему жизнеобеспечения, нарушило связь и вывело из строя почти все бортовые системы, которые у нас были. "Дельта" замедлилась и пошатнулась. Мы все еще поднимались, но теряли скорость, и если ничего не изменится, то скоро снова будем спускаться.
— Что, черт возьми, это было? — Джордж вцепился в подлокотники своего кресла и дико посмотрел на меня.
Мы были в двадцати с лишним километрах над поверхностью.
— Келли, — взвыл он, и выражение его лица говорило о том, что это я во всем виноват.
— С нами все будет в порядке, — спокойно сказал я ему, пытаясь восстановить работу своих систем.
— Груз, — напомнил он мне. Да. Не потеряйте груз. Что бы ни случилось.
У нас было четыреста с лишним книг, спрятанных в хранилище "Дельты", замороженных в упаковках после столетий пребывания в открытом вакууме. Собственность тех, кто владел и жил на этой луне. Они были давным-давно, возможно, когда всем заправлял Карл Великий. Мы вынесли книги из дома и аккуратно поместили в специально подготовленные контейнеры. Если бы их доставили на орбиту, что уже начинало казаться проблематичным, Джордж собирался разморозить их, отсканировать и изготовить копии. Предполагалось, что эти копии в конечном итоге будут переведены. Он собирался отсканировать их, потому что сомневался, что мы когда-нибудь сможем разделить отдельные страницы, не повредив сами тома. Поэтому договорился с одним из техников, который снял навигационный сканер с корпуса "Бромфилда" и приспособил его для работы на сверхкоротких расстояниях. Он особенно гордился этой хитростью с привлечением подручных средств. Я сомневался, что это сработает. Навигационные сканеры просто не подходят для такой работы на близком расстоянии. Но что я знал?
