— Как — сын? Всех его детей Турган убил!
Касс нахмурился.
— Да. Этот гышан убил всех детей Таннера. Он хотел его род прекратить. Когда мы с друзьями убивали Тургана, тот кричал, что дети Таннера весь мир уничтожат. Что они, мол, станут страшными чудовищами. Говорил, он мираж в пустыне видел, и мираж ему приказал Таннера и его детей убить. Кричал, что у Таннера дети уже не драконы будут, а что— то другое.
Странно. Подозрительно.
— А ну подробнее...
— Хорошо. Тогда не перебивай, слушай. У Таннера была самка, звали Деви. Она была в другом Огоне, когда Турган напал. Вернулась, увидела. Это ей Дыхание в голову зашло. Кричала, по песку каталась. Нам её связать пришлось. Таннер от горя за пустыню улетел, а Деви совсем с ума сошла. Надо было убить, но рука не поднялась ни у кого.
Я удивился.
— Подожди, Касс. Почему самку звали Деви? Первая дракон— самка — Тикава!
Он усмехнулся. Вообще, странный дракон, этот Касс.
— Нет, Коршун. Драконы— самки и раньше бывали. Только твоя Тикава слишком необычная, потому и заметили. У Таннера все самки имена имели. Он так хотел.
Помолчали.
— Слушай дальше. Таннер когда вернулся, совсем больной был. Светился, по ночам от боли кричал. Кровь из горла шла. Он три недели прожил. Только я бы не назвал это жизнь. На вторую неделю у Таннера уже крылья не могли двигаться. Мы все плакали, как смотрели.
Я зубы стиснул. А Касс на меня странно посмотрел.
— Но на второй день как Таннер вернулся, Деви пришла в себя. Она спокойная стала, и Таннер попросил развязать. Мы развязали. И Деви три дня с Таннером по ночам была. Он говорил, хоть и больно, но она иначе с ума сойдёт навсегда. Таннер очень хороший дракон был. — Касс вздохнул.
— На четвёртый день Таннер уже не смог, как не старался. Мы Деви насильно в другой Огон унесли, а Таннер через две недели умер. Много интересного рассказал нам, но сейчас не об этом. Коршун, у Деви сын родился.
Я вздрогнул.
— Но ведь если Дыхание вошло, сын не может быть шакув?
— Да. Сын Таннера был не— шакув.
— Так ведь их убивать надо. Иначе драконы неправильные пойдут. Это закон. И это правильно.
Касс внезапно разозлился. Зашипел как гышан.
— А кто дал тебе право решать, а? Ты кто — бог?!
Бог? Это ещё что?
— Что такое бог?
Он запнулся.
— Извини, Коршун, я не подумал когда говорил.
Ага. Надо запомнить слово. Видимо, очень сильное ругательство.
— Ничего. Касс, я знаю что это плохо. И мне неприятно. Но подумай — если родился неправильный дракон, и он вырастет, то у него дети неправильные будут...
— Ты — неправильный?
Не понял?
— Не понял.
— Спрашиваю. Коршун, ты шакув или нет?
Ха.
— Конечно шакув. Мой отец был знаешь каким? Если шип на хвосте лишний — уже убивал. Я его не видел почти. Быстро погиб на войне. Не любили его драконы...
Ещё бы любить такого. Не погибни он — я сам убил бы. И правильно. Такие как он не должны жить. Мой отец, наверно, ребёнка мог бы убить. Брат, пока Ногаку его не убил, рассказывал, что Крон один раз так и сделал — увидел малыша с четырьмя рогами, и убил. Потом его отца на арене тоже убил. Самый сильный был в Огоне, как я. Только потому другие драконы и терпели. Я немного похож на отца характером. Но совсем немного. Брат больше был похож.
Касс рассмеялся.
— И как звали твоего отца? Крон?
Я подскочил даже.
— Откуда знаешь?!
— А деда твоего звали Крессхан. А прадеда — Таннер!
Я рот раскрыл, пару минут пытался закрыть. А Касс улыбнулся.
— Я за сыном Таннера смотрел, пока он не вырос. Это я его Крессханом назвал. Очень странный дракон был. Долго не вырастал. К самке первый раз пошёл только когда тридцать шесть зим было, и ничего у него не вышло. Потом над ним все самки в Огоне смеялись. Когда шестьдесят зим исполнилось, он меня напугал до смерти. Летать без крыльев мог. Знаешь как мы все испугались? Даже говорили, надо прогнать Крессхана из Огона. Я сказал — нет. И не прогнали. А он ещё двадцать зим не мог с самкой быть. Очень мрачный стал. Каждый день к самкам ходил, тренировался. Думал — может, выйдет. Но двадцать зим не выходило. А потом один раз вышло, и родился Крон. Больше ни разу не смог Крессхан, так и погиб. Гышан его укусил.
Я сижу, слушаю. Мне брат ничего про деда не рассказывал.
— Крон с рождения очень злой был. Дрался, целыми днями тренировался. Очень боялся, что его назовут не— шакув. Так боялся, что детей не хотел. К самкам ходить начал в десять лет, но специально детей не делал. Он вообще детей не любил. Двадцать зим прошло, я его позвал, и сказал: ты внук Таннера, ты должен детей иметь, иначе род прекратится. Он меня сильно побил. Крон как ты, огромный и могучий был. Совсем не как Крессхан. Тот был маленький, слабый.
Я молча его слушаю. Начинаю понимать.
— Он меня хоть и побил, но послушал. За шесть зим родил трёх самок. Одного сына убил при рождении, говорил — не шакув. Потом тридцать зим детей не было. Он воевал, побеждал, а детей не брал. Так и жил — один, с самками. Наконец родился ещё один сын. Его он оставил. Потом десять зим прошло — ты родился, Коршун. Тебя Крон хотел убить. Но все драконы собрались, и сказали ему — убьёшь, мы тебя на части разорвём. Знаешь, как он разозлился? Тебя за хвост поднял. Я там был, едва ему глаза не выцарапал. Крон тебя за хвост держит, и говорит: смотрите, мол. А потом знаешь что сделал — тебя в воздух подбросил. Ты совсем маленький был, летать точно не мог. Но не упал. В воздухе повис. Драконы все рты открыли, смотрят. А Крон оружие вытащил, и говорит: смотрите, что сейчас будет. И как замахнулся на тебя. Мы закричали все, хотели спасти, а оружие вдруг загорелось у Крона в руке. Ты его мыслями поджёг.
Я вскочил на ноги, в голове всё крутится.
— Что ты говоришь? Как — мыслями поджёг? Я не умею мыслями огонь зажигать! И летать без крыльев не умею! Тебе Дыхание в голову зашло, да? Да?
Он тоже встал.
— Нет. Не вошло. Слушай меня, Коршун, потому что я сейчас клятву нарушаю. Крон тебя хотел убить. Он сказал — закон такой. И мы не могли запретить. Тогда я сказал ему: если отнести малыша к древнему Муну, то он сможет так сделать, что ребёнок станет шакув. Мы отнесли.
Я зарычал, хвостом себя бью.
— Что такое Мун? Что за ерунду ты болтаешь?
Он рассердился.
— Ты молчи и слушай, мальчишка! Мун — машина. Он в горах. На вопросы отвечает. Никто не знает, откуда он там взялся. Стоит машина в пещере, и всё. Ещё мой дед про него слышал. Сейчас, наверно, только я и помню. Крон тоже не знал про Муна. Ни один дракон не знал. Все забыли. А сейчас вообще никто не помнит.
Пещера? Машина? Мун? Это кто — второй Тандер?!
— Слушай, Касс, ты меня не зли. Я не Крон, но побью ведь. Сильно побью. Мне на сказки времени нет. У меня сына украли, понимаешь? Двух сыновей!
Он зарычал на меня.
— Вот потому и рассказываю! Слушай, если хочешь их вернуть!
Я замолчал. Он порычал немного, потом продолжил.
— У тебя три сына, верно? Трое обычных, а четвёртого украли. Так?
— У меня ещё и драконочки есть. Дочки, их теперь так называют.
— Они не в счёт. Мун тогда сказал — у тебя каждый четвёртый сын будет как ты, не— шакув. Только он другое слово тогда сказал. Мутант.
Мутант? Это я слышал...
— Мутанты — это неправильные звери, так? Например, я однажды видел ренека с двумя хвостами... Мой друг, Шогорокуджи, сказал — мутант называется.
Касс рассмеялся.
— Правильно сказал. Только мутанты разные бывают. Вот ты — не снаружи, а внутри мутант. Снаружи — дракон. И красивый. Внутри — не дракон.
Я его поднял за шею, потряс немного.
— Ты как меня назвал?
Испугался.
— Коршун, не надо! Я не обидеть хотел, я просто рассказываю!
Отпустил. Он отпрыгнул от меня.
— Ты прямо как Крон.
— Говори дальше.
— Что говорить? Крон и я отнесли тебя в пещеру и показали Муну. Он сказал, ты шакув, но не совсем. Мутант, говорит. И запретил Крону тебя убивать. Сказал ещё, чтобы на час оставили малыша, и он вылечит. Мы вышли, подождали. Потом вернулись, и Мун сказал, что у тебя будет много детей, а каждого четвёртого надо к нему приносить. Вот и всё. Отнесли тебя домой, а через зиму Крона на войне убили.
Я сел на край отаха и задумался. Я — потомок Таннера! Звучит? Ещё как! Хорошо это. Странно, только, что он там говорил про пламя от мыслей?... Нет, наверно не совсем нормальный дракон. Столько зим жил, что спятил.
— А этот Мун — он где?
— В большой пещере, в скалах. Там темно и пахнет машинами. Мун похож на большую плоскую железку, вроде фархана, только поменьше.
Ха. Знакомое место.
— Там ровные коридоры, да? Три. И один ведёт в тёмную пещеру, правильно?
Он подпрыгнул.
— Ты там был уже?!
— Плохо, Касс. Если это правильное место, то от твоего Муна одни железки остались. Я куски старые видел. Одного грифона даже придавило, я спас.
Заволновался, крылья распахнул.
— Надо посмотреть! Мун самый древний в мире, он даже про ловеков знает...
Я его за хвост схватил, и затащил обратно в отах.
— Не спеши. Смерть на небе. Вечером полетим. Втроём.
— С кем?
— С Тикавой, с кем.
Он замолчал.
* * *
К вечеру Тика прилетела. Я ей рассказал всё, она удивилась. Не поверила даже. Пришлось Кассу снова рассказать. Говорил, Крон заставил его клятву дать, что не скажет никому про меня. А он сказал — и нарушил. Молодец. Глупые клятвы не нужны никому.
Тика слушала, слушала, потом поверила. Сказала, с ней почти как с Таннером было, светилась, и кровь из горла тоже шла. Но не умерла, выздоровела. Я её обнял, мы немного помолчали. Потом полетели.
Прилетели к пещере, а там грифоны костёр разожгли огромный! Такой большой, что я даже подумал — фархан горит. Но нет. Наверно, Аррахис моим тин-фаном (слово смешное, но нравится...) много деревьев срубил. Я Аррахиса заметил издали, он нас тоже. Пока не видели, грифоны танцевали вокруг костра. Как увидел — сразу перестали все, в кучу сбились. Аррахис мрачный, на нас смотрит.
Мы у пещеры сели, хотели внутрь. Но Аррахис подлетел, дорогу закрыл. Я удивился.
— Грифон, что случилось?
— Сегодня в храм нельзя.
— Какой ещё храм? Это пещера!
Головой качает.
— Нельзя. Великий Тэсс говорит с предками. Пока не кончит — нельзя.
Касс странно на грифона посмотрел.
— Так вы и правда говорить можете...
Аррахис усмехнулся. Потом на меня посмотрел, серьёзно.
— Коршун, не надо портить слабую надежду на мир. Подожди, потом иди в пещеру.
Я помолчал.
— И долго ждать?
— Тэсс скажет нам.
Я на Тику посмотрел.
— Ну?
Она оскалилась.
— Поджарим грифона?
Я нахмурился.
— Хорошо, Аррахис. Подождём. А ты пока расскажи, что такое Тэсс.
Он меня к костру поманил. Я что? Пошёл, что. И друзья за мной. Тика мрачная. Не доверяет никому... Я убью тебя, Тайга.
Сели у костра на песок. Грифоны в отдалении кучей стоят, Аррахис рядом сидит.
— Коршун, что тебе надо в храме?
Опять это слово дурацкое.
— Арр, я первый спросил.
Прищурился.
— Ты желаешь знать про Тэсса?
— Да.
— Так знай. Тэсс — великий шаман. Лучше любого шамана в мире. Лучше всех остальных сразу. Он учит всему, о чём спросишь. И он всё знает. Совсем всё. Я от него выучил драконий язык.
О! Вспомнил!
— Арр, ты Фалькию и Оррлиса нашёл?
Нахмурился как туча.
— Нет. Потому и пришли сюда. Тэсс сейчас ищет моего сына.
Я засмеялся.
— Как — ищет, если он в пещере сидит?
Он рассердился.
— Тэсс видит весь мир!
Ага, ага. Хотел спросить ещё, но тут Касс заговорил.
— А этот Тэсс — он на что похож? На большую плоскую железку?
Грифон вскочил.
— Ты видел его?!
— Много— много раз. Мы зовём его Мун.
Распушистился весь.
— Мун?... Он говорил, на древнем языке это слово значит "луна"...
Что такое "луна"?... Странные вещи говорят иногда дра... ну, и грифоны тоже. Пока я думал, Тика голову к Кассу повернула.
— Слушай, синий, ты мне только одно скажи: как эта железка поможет найти моего сына?
— Тикава, твоего сына украли могучие волшебники— мутанты. Такие же, как Коршун. Если он хочет вернуть малыша, должен научиться волшебству. А научить может только Мун.
А— а— а— а... Так вот почему он меня сюда притащил!
— Касс, ты иногда бываешь не очень глупым драконом.
Усмехнулся.
— А как, ты думаешь, я выжил? Только головой. Когда сил не хватает — ты или гибнешь, или становишься умнее. Я не погиб. А мне триста двадцать зим.
Ого! Наверно, и правда умный. Интересно, а грифон?...
— Аррахис, а тебе сколько зим?
— Семнадцать.
Молодой ещё.
— Такой молодой, а уже вождь?
Он отвернулся, долго молчал. Потом глухо спросил:
— Коршун, Тэсс говорил, драконы бессмертны. Это правда?
Бррр. Что за глупость?
— Нет, конечно. Глупости какие. Нас убить очень даже можно, хотя трудно.
Он головой покачал.
— Нет, ты не понял. Сколько зим живут драконы?
Точно не понял.
— Как — сколько? Пока не погибнут. Пока еда есть.
Вздохнул.
— Ты знаешь, что такое старость?
Опять это слово.
— Наверно, когда очень долго жил.
Кивнул.
— Сколько должен жить дракон, чтобы стать старым?
Интересный вопрос.
— Не знаю. Мне только двадцать семь зим. А вот ему — на Касса показал — триста двадцать. Кассандраго — самый старый в мире дракон. Он лучше знает.
Грифон вздрогнул.
— Значит, правда... — такой мрачный стал, словно ночь в пустыне.
— Конечно, правда. — Касс прищурился. — Вы ведь живёте не больше сотни зим, да?
Аррахис ещё больше помрачнел.
— Пятьдесят зим — почти предел. Потом грифон уже не в силах летать. И сам умирает. Чтобы не отнимать пищу у молодых.
Тика думает. Даже крылья распустила, так думает.
— Подожди. Ты хочешь сказать, что через тридцать зим умрёшь? Даже если никто тебя не убьёт?!
Аррахис молча встал и отошёл. На миг замер, голову даже не повернул.
— Я умру гораздо раньше. Сражаясь.
Потом повернулся, глаза пылают словно звёзды, перья блестят. Необыкновенный грифон.
— Такие как я — долго не живут.
* * *
Ждали почти до утра. Грифоны сначала боялись, но потом осторожно приблизились. К утру уже вместе сидели, у костра. Разговаривали. Наш язык только Аррахис знал, но он переводил.
Было очень плохо. Нам с Тикой. Кассу — не знаю. А нам было. Аррахис, кажется, понял. Он на нас странно поглядывал. Тика с трудом не плакала, я почти не говорил. Мы их убивали. Мы на них охотились... РРРР!!!
Наконец, из пещеры выбежал грифон, крикнул что— то. Я встал. Аррахис первым вошёл, я за ним. Тика и Касс — за нами. Остальные грифоны в конце. Они факелы тащили, было хорошо видно.
Пещера огромная оказалась. В пять раз больше, чем я думал, когда Аррахиса спасал. Пол железный был, словно крыша фархана. Очень старый. Во многих местах помялся. Наверху, где должны сталактиты висеть, тоже металл был. Но он весь прогнулся, разорван даже. Кое— где куски висят, еле держатся. Я сразу понял, что с Аррахисом тогда случилось. На него кусок потолка рухнул.
