Бесконечное лето: Город в заливе

Наверное, это очень правильный инстинкт.

Вот, к примеру, одной теплой темной ночью по морю плыл торпедный катер без названия, но с гонором — ощетинившийся горячими от непрерывной стрельбы автоматическими пушками и жерлами гранатометов. На борту его были злые и веселые люди, обвешанные оружием и вспомогательным оборудованием, сквозь бинокли, радары и приборы ночного видения они старательно вглядывались в непрозрачную тьму вокруг, пытаясь найти свою цель.

Цель, по всей видимости, прибавляла в скорости — и катер-охотник сделал то же самое. Опасений не было, он был мощнее и лучше оборудован, и жертва не имела ни малейшего шанса. Снова заговорили пулеметы, с короткими перебивками отсылая куда-то вперед горячие жадные очереди. Свинец, медь и сталь тщательно искали свою цель во тьме. Порой им это даже удавалось.

Но тьма была хитра и коварна. Она раздула из ничего ветер, а ветер поднял огромные медленные волны, словно вырезанные из какого-то пластичного камня, светящегося изнутри — никто из людей на катере раньше не видел ничего подобного. Теперь судно не прорезало острым железным носом податливую воду — оно катилось на самый верх очередной упругой волны, чтобы через мгновение рухнуть, точно с обрыва, вниз, в бесконечную водяную глубь. Казалось, даже сам воздух загустел и превратился в тягучий кисель, заползавший внутрь и приносящий с собой странный тяжелый запах. Возможно, это был запах страха.

Люди на катере повидали многое, им не раз приходилось выкручиваться из самых гиблых и безнадежных ситуаций, и потому они давно отвыкли бояться и бога, и черта. Но здесь — здесь было что-то иное, все выглядело так, словно сама реальность изменилась и мутировала, извратив свою форму и суть в угоду кому-то с очень скверным чувством юмора. Все это походило на чье-то злое волшебство, случившееся в реальности, и оттого еще более грозное. Здесь не могли пригодиться абордажные крюки, штурмовые винтовки и пулеметы — привычные предметы ремесла. В борьбе против неведомой могучей воли они оказались бесполезны. А как вести себя в этой новой для них ситуации, люди не знали.

Они боялись. И, если уж честно, имели на то все основания.

Стрельба затихла как-то сама по себе — непросто наводиться на цель, когда палуба под тобой то и дело опрокидывается в очередную яму между волнами, а на лицо падают тяжелые маслянистые брызги странной здешней воды. Двигатель работал с перебоями — возможно, его свойства и принцип работы тоже изменились, а может быть, в катере очередным сверхъестественным образом снова заканчивалось топливо.

В какой-то момент цель их преследования вообще скрылась из виду, поднырнув, видимо, под особенно хитрую волну. Катер без названия все также несся вперед, да еще бестолково пронизывал пространство радаром, пытаясь снова выйти на свою добычу. Долгий, протяжный, словно из-под воды доносящийся звук он позорно прошляпил, и потому явление огромной, не числящейся ни на каких картах скалы прямо по курсу стало неприятным сюрпризом.

Но люди на борту были опытными моряками. Они не совершили ошибки рулевого "Титаника" и не стали пытаться отвернуть от широкой, черной в разлапистых сполохах молний скалы — вместо этого они пустили чихающие двигатели на "полный назад", уверенные, что катер успеет погасить скорость или хотя бы снизит ее до безопасной, если уж столкновения избежать не получится.

Задуманное удалось, катер уронил скорость почти до нуля, когда до неизвестной морской картографии глыбы, полностью черной и сверкающей в лунном свете, и мертвенно белой в прерывистом свете молний, оставалось еще метров двадцать. Рулевые успели даже перевести дух и утереть подрагивающими руками пот со лбов, когда откуда-то снизу — казалось, с самого дна морского — вторично долетел протяжный, не приглушенный из-за отличной звуковой проводимости воды, рокот. Он нарастал и приближался, пока о стальное дно катера, каким-то волшебством, не иначе, протяжно и грубо заскрипел камень.

Судно покачнулось, покосилось на один борт — и тяжело поднялось над водой, ведомое вверх упрямо лезущим со дна пиком, выше, еще выше, и затормозило только в нескольких десятках метров над уровнем моря, когда наступательный порыв подводного вулканического камня, решившего совершить внезапный бросок на поверхность, иссяк. Попавший в ловушку катер издал жалобный скрежещущий звук, покачиваясь на ураганном ветре и словно размышляя — не обрушиться ли обратно в воду. Из-под корпуса, изъеденного за долгие годы службы ржой и покрытого морскими ракушками в нижней своей части, струилась вода и сыпались мелкие камни.

И в этот момент, как по мановению волшебной палочки, разом унялись и ветер, и шторм, и молнии. Вода стала просто водой, а волны — обычными волнами, слабо колышущимися в упавшем на море абсолютном штиле. Что же, силам тьмы не впервой играть самые мрачные шутки с мирными мореплавателями.

* * *

Время снова застыло, но на этот раз с какими-то дополнительными особенностями. Вокруг резво плескались волны, по темно-синему небу — ночь еще не собиралась уступать свои права, хотя кажется, сколько часов они гнали за неуловимой "Черной лагуной"? — бежали перламутровые облака, где-то в отдалении плескалось в море что-то живое и довольно крупное, но неопасное.

А вот на вздыбленном на самую верхушку невесть откуда взявшегося утеса катере течение времени словно бы прекратилось. По крайней мере, экипаж, каждый из его членов — кто на боевом посту, кто у борта, собравшись прыгать, кто на корме, сдирая ладони в кровь металлическими заусенцами и отвязывая спасательную шлюпку — был сейчас холоден и недвижим, словно мгновенно обратился в восковые статуи музея Мадам Тюссо.

Это было страшно.

Рейхардт Вольф не был бойцом по природе. На самом деле, глубоко внутри он так и остался хитрым немецким лавочником, хорошо разбирающимся в тонкостях мелкого делового мошенничества и поиска максимальной выгоды для себя и своих соратников — друзьями Рейхардт все же не смог бы назвать никого из них. Да, проницательным и умным, способным брать нужные заказы и разрабатывать для их разномастного отряда неплохие стратегии с минимумом риска и максимумом прибыли, но все же торговцем, а не воином. И если уж бывалые солдаты удачи, "дикие гуси", как их называли во многих странах, растерялись, столкнувшись с неизвестным, то Рейхардт пребывал в состоянии тихой паники. И тихой она была исключительно потому, что выплеснуть ее оказалось не на кого, а орать от страха в одиночестве, пуская слюни и делая под себя Рейхардту, с его гессенской гордостью, показалось все же неподобающим.

Он стоял неподвижно, тихо, как мышь, посреди опустевшей рубки — Билл Хойт выбежал куда-то при первых звуках ударов стали о камень, да так и не вернулся — капли пота бежали по толстому лицу, а глаза с расширенными во всю радужку зрачками лихорадочно обшаривали ограниченное темное пространство.

Ни огонька вокруг. Ни движения. Ни звука. Полная тишина вокруг.

Нет, постойте.

Что это — там, наверху?

По крыше рубки прогремели тяжелые шаги — такие, что она сперва прогнулась, а потом с неприятным "бэнг!" распрямилась обратно. Кто-то — или что-то — прошелся там, неторопливо, чувствуя свою силу, взад-вперед. Рейхардт сжался, вцепившись в единственную оставшуюся у него защиту — тяжелый шестизарядный револьвер "Корт", дорогое, но невероятно надежное оружие, эксклюзивно производящееся в городе Лоллар, федеральная земля Гессен.

Рейхардт Вольф был патриотом.

Сверху как будто повеяло холодом. На глазах у ошарашенного кока, внутренние стенки и окна рубки быстро покрылись инеем, изо рта вместо дыхания вырывался пар, а на рукоятке револьвера от соседства с горячей человеческой ладонью набухли капельки воды. Рейхардт шумно сглотнул — в горло хлынул студеный морозный воздух — и сделал шаг назад, упершись спиной в переборку. Он боялся, безумно боялся.

Когда Рейхардту было девять, старший брат уговорил как-то зимой сходить на Рейн — в тот раз он как раз замерз полностью, от края до края. Перейти могучую реку, застывшую под слоем толстого зеленоватого льда без помощи парома и вступить в Бинген, городок на противоположном берегу Рейна — выглядело достойным подвигом для того, чтобы потом вспоминать его в теплой кровати.

До середины все шло просто замечательно, нанесенный на лед снежок весело поскрипывал под сапогами, и можно было представить, что они вдвоем — отважные исследователи Антарктики, открывают новую страницу в истории человечества. А потом по темно-зеленой поверхности побежали белые, похожие на паутину, трещины, и где-то совсем рядом с громким, плотоядным звуком лопнула корка, и плеснула страшная черная вода. Маленький перепуганный Рей пытался бежать, но ему никто не рассказывал о том, что по тонкому ломкому льду нужно ползти, и даже под его небольшим весом река трескалась все больше, и черное, глубокое приближалась все быстрее и быстрее, а потом нога соскользнула и он весь, с головой, погрузился в обжигающую воду.

Рейн славится своим быстрым течением, и подводные потоки успели протащить мальчика подо льдом около сотни метров, прежде чем выбросили ниже, у большой, аккуратно выпиленной полыньи. То, что там сидел престарелый фермер и меланхолично вылавливал из стылой воды лещей, следовало считать чудом. То, что посиневшего, бессознательного Рея сумели продержать на этой стороне жизни до приезда врачей, было чудом вдвойне. Во взрослую жизнь теперь уже Рейхардт принес из той истории мало: жгучую ненависть к старшему брату — и жуткий, сковывающий страх перед холодом. От него-то он и бежал в теплые страны, от него спасался на тропических островах, и именно тот злой, колючий холод и нагнал его сейчас, в капитанской рубке катера, каким-то дьявольским чудом воздетого сейчас над черной равнодушной водой.

Рейхардт облизнул губы и покрепче сжал рукоять револьвера. Ничего непоправимого еще не случилось, он жив, здоров и вооружен, и потому должен мыслить разумно. Чем бы ни было происходящее, оно наверняка имеет объяснение и источник. Объяснение пока можно оставить на потом, оно неважно — а вот с источником следует разобраться. Вполне возможно, на крыше, прямо над ним, сейчас находится тот, кто ответственен за все происходящее. Он имеет вес и передвигается на двух ногах, это живой человек, а это значит, что его можно убить. В конце концов, Билл Хойт вполне успешно влепил пулю в голову одной из девчонок на берегу — а это значит...

Что именно это значило, Рейхардт додумать не успел, потому что с крыши раздался голос. Он был холоден и насмешлив, ни о чем не спрашивал, не грозил и не упрекал, но от звуков отчего-то все равно становилось невероятно, до одури страшно. Потому что он говорил о чем-то другом, совсем чужом, нездешнем — и одновременно это было о нем, Рейхардте. Голос знал о нем все. Голос не собирался его жалеть.

Острым холодным прорежу килем

Лягут вспухшими трупами на желтом дне.

Рейхардт понял, что уже сошел с ума, когда увидел эту воду — черную, холодную, подступающую к плачущим длинными струйками конденсата окнам рубки. Под водой плавали мертвые распухшие тела, медленно ворочая по течению синими руками. Рейхардт узнал в одном из мертвецов себя — маленькое тельце с руками, запутавшимися в рукавах наполовину слезшего зимнего пальто и настежь открытыми белесыми глазами.

Я не оплачу слезой полынной

И в ней годовалый брат захлебнется.

Вот, значит, как все случилось на самом деле. Он не выплыл тогда из полыньи, и добрый герр доктор не растирал ему ноги спиртом, и не было никакой жизни дальше, и побега на край света, и этой странной встречи посреди моря — тоже не было. Он умер тогда, тридцать пять лет назад, и сейчас, в последние свои страшные секунды просто видел яркий и красочный сон о том, что могло быть когда-нибудь... Могло бы — но не случилось. Черная вода забрала все.

И даже стихов серебряную чешую

Холеные волосы на своей всезнающей голове.

Он, конечно, сообразил это не сразу, но сообразив, чуть не рассмеялся — настолько проще оказалось его положение после того, как все стало ясно! Не нужно никого бояться, нет нужды возвращаться на базу, объяснять той развязной девушке из ЦРУ причины неудачи, сваливать все на Билла или повесить голову самому — ничего этого не было, ни о чем не стоило беспокоиться. Рейхардт готов был молиться на неведомый голос, объяснивший ему нынешнюю ситуацию. Ненужный больше револьвер стукнул о ковролин, но толстый кок не заметил потери, он медленно сползал на пол, привалившись спиной к стенке.

На лице застыла блаженная улыбка.

* * *

— Что ты с ним сделал? — Славя удивленно рассматривала валяющегося на полу человека. Ружичка пожал плечами.

— Свобода — опасная штука. Он изо всех сил старался найти объяснение происходящему — вот я и предложил не ограничиваться только разумными предположениями, а рассматривать вообще все, что приходит в голову. Полностью освободил его "рацио". Вот нашему мистеру Джаббе, похоже, и пришло в голову что-то достаточно правдоподобное. Мозг успокоился, теперь он вполне доволен.

— Рейхардт, — сказала не к месту Славя. Голова все еще была наполнена светящейся пустотой, но воздействие наркотика, очевидно, слабело. — Его звали Рейхардт.

— Эй, в рубке! — послышался снаружи недовольный голос Алисы. — Вы там заснули вдвоем, что ли? Второго козла будем ловить или как?

Ружичка замешкался и неловко взглянул на Славю.

— Сможешь перенести его на "Черную лагуну"? У меня есть еще к гражданину несколько вопросов. Да и не стоит тебе смотреть на то, что тут будет.

— Вон он, клиент наш, за лебедкой схоронился, — Алиса сидела на корточках у левого борта. Волосы ее больше не горели странным колдовским огнем, но в них еще нет-нет, да и потрескивало электричество. — Я бы с радостью рванула вперед, конечно, да только у него автомат, а мне глаз жалко — они мне очень дороги почему-то.

— Разумное решение, — согласился парень, покосившись в сторону кормы. Метров десять по прямой, но рисковать и правда не хотелось — Билл-Уэйд уже показал себя метким стрелком.

— Мистер Уэйд! — громко сказал Ружичка. Ему никто не ответил, только катер, обретя неустойчивое равновесие на вершине скалы, продолжал покачиваться под порывами легкого — хотя не такого уж и легкого, на тридцатиметровой высоте-то! — ночного ветерка, да из-под днища продолжали сыпаться в воду далеко внизу мелкие камешки. — Мистер Уэйд, сдавайтесь! Шансы кончились, шансов больше нет, все ваши подельники нейтрализованы, даже этот толстый умный парень Рейхардт.

— Я бы даже сказал — чересчур умный, — вполголоса добавил он Алисе, перевел дыхание и продолжил. — У вас нет больше работоспособного катера, нет команды и нет даже карты острова сокровищ с сундуком золота — а я ведь предлагал! Поэтому последнее предложение — выходите с поднятыми руками. Гарантирую объективное рассмотрение вашего дела в суде!