Логофет Базилевса

Хлипкие городские ворота уже были закрыты. А не успевшие туда заехать возы с товарами уже обшаривались шустрыми кочевниками. Муром после Булгара производил вид большой деревни обнесенной стеной, но для Руси — это был город.

Я в сопровождении нескольких воевод проехал поближе к стене. Трубач рядом со мной затрубил в рог. Когда я увидел, что на стене перед нами появились несколько человек в кольчугах, тронув за плечо трубача, приказал ему остановиться.

Особо не напрягая голос, я заговорил в рупор:

-Жители города Мурома, с вами говорит князь Глеб Владимирович Тьмутараканский, требую от вас выдать мне вашего князя Ярослава Святославовича с чадами и с дружиной его. Со всеми богатствами, златом, серебром, рухлядью мягкой и твердой, со всем, что нажил он на службе у вас. С вас же тоже потребую я выкуп немалый, ибо у вас нашел приют убийца брата моего.

Но ежели это вы сделаете, уведу я войска свои от града вашего и все в целости оставлю, в том вам слово мое княжеское.

На стенах зашумели, закричали, но крики быстро стихли, а со стены упало тело горожанина и глухо стукнулось об мерзлую землю.

-Шел бы ты подальше Глебка, выблядок Мономаховский! нечего тебе у стен Мурома делать! Не по чину тебе безродный с князем нашим разговаривать! — Раздались голоса со стены.

Я еле удержал своих спутников, они, разъяренные поносными речами, могли подставиться под стрелы.

-Собака лает, ветер носит, — крикнул я в ответ. А потом сообщил на вепсском языке, все, хорошие слова, что выучил за время корчевания пней в карельских лесах, На стенах озадаченно замолчали, те, кто понимал угро-финские диалекты восхищенно загудели, а те кто ничего не понял, переспрашивали соседей, что же было мной сказано.

Я же тем временем повернулся, собираясь ехать в стан, где для меня уже ставился шатер. В котором, как обычно, ночевать мне не придется.

Ночь у муромчан выдалась неспокойная, На стенах все время была суета, там шла подготовка к отражению штурма. Начали разогревать котлы со смолой, лежавшие без дела после недавнишнего нападения булгар. Наблюдатели и военачальники сновали в разные стороны, ожидая, что будут делать войска князя Тьмутараканского. Но за стенами не было никакой суеты, и признаков готовящейся атаки. Горели костры, вои отдыхали, лишь немногие удальцы, пока еще не стемнело, подъезжали почти к стенам и начинали выкрикивать оскорбления и вызывать на бой трусливых горожан.

Пять возов, которые успели въехать в город, остановились недалеко от городских ворот, словно забыв о том, что им надо на торг. Но и действительно, какой торг сегодня? Вначале к ним еще подходили любопытствующие и спрашивали, каким чудом им удалось спастись, и что они привезли на торг. Но хмурые неприветливые бородачи, быстро наладили всех зевак, сообщив, что, как и все будут сражаться на стенах, по быстрому перекусили и улеглись в свои сани, закрывшись мехами.

В тереме князя совещались князь и его воеводы. Настроение было унылое, никто не ожидал, что брать город придет такая туча народа.

Ярослав Святославович, с горящими щеками вспоминал, что усомнился в рассказе Ярополка, когда тот начал хвастать какой у него младший брат и как он стал ханом половцев. Ведь ни единому слову не поверил, думал, похваляется спьяну Ярополк. После этого и ссора началась. А все правдой обернулось. Вон они половцы вокруг города скачут.

Мысли князя прервал воевода Магута:

-Княже, мыслю я, что не смогут они град наш взять, не вижу я у них ни лестниц, ни орудий каких, даже тарана нет. Будут только носиться около стен, да нас на бой вызывать. А им всем есть пить надо. Даже если они все припасы в окрестных деревеньках да весях выгребут, им это всего на несколько дней будет. А облавной охотой тоже на одном месте много дичи не возьмешь. Кони от бескормицы через десяток дней падать будут. Как это начнется, половцы сразу уйдут, и слушать никого не станут.

Князь задумчиво сказал:

-Так, то оно так, но на что тогда князь Глеб рассчитывает? Он ведь Булгар взял не подавился, а нас и подавно проглотит.

-Так, то булгары, не знаю уж как там дело было, а у здесь у нас все перед глазами. Так, что будем стоять. Выстоим неделю, — уйдут вражины,— заключил Магута.

Совещались еще долго, но постепенно пришли к тому, что сразу высказал старый воевода — стоять и держать город. Зима и голод заставят войско князя Глеба уйти несолоно хлебавши.

Уже заполночь, оставив охрану и подготовку к обороне на воевод, князь ушел в опочивальню, где его встретила, все еще бодрствующая жена, сидевшая за столом, с опухшим от слез лицом. Успокоив ее, как мог, Ярослав лег в кровать. Сон долго не шел. Но он заставил себя заснуть, завтра он должен быть бодр, чтобы во всеоружии встретить врага.

Ирина проснулась неожиданно, как будто кто-то ее толкнул. В воздухе стоял, какой-то сладковатый запах и было подозрительно тихо. Она повернулась. Мужа рядом не было. Еще не совсем придя в себя после сна, она позвала:

-Ярослав, что стряслось? В ответ за дверью прозвучал слабый стон. Она вышла в холодную светлицу, в окно светила луна и в ее призрачном свете на полу чернела чья-то фигура. С рыданием она приникла к ней, но это был всего лишь страж, он лежал на спине обмотанный веревкой, а изо рта торчал кляп. Глаза у парня плавали в разные стороны, видимо он еще не отошел от удара по голове. Ирина схватила, лежавшее на столе кресало, и попыталась зажечь свечу. Трясущиеся руки долго не слушались, промахивались по огниву, но, наконец, трут задымился, и свечу удалось зажечь. Она забежала в опочивальню, вытащила из-под подушки нож, перерезала веревки и сняла кляп у охранника. Тот ничего не говорил, только громче замычал и стал оглядываться вокруг с испуганным видом. Понял, что ничего от него не добьется, она кое-как оделась, спустилась по лестнице и начала поднимать челядь. Через пять минут княжеских терем напоминал муравейник, все носились в разные стороны. Вскоре в людской лежали десяток часовых, которых нашли в таком же виде, как и первого. Что удивительно, все они были живы. Никаких следов князя не было. Посыльные на стены, сообщили, что там все, в порядке стража ничего не видела и не слышала. Вскоре в княжеский терем пришли встревоженные хмурые воеводы. Во главе стола сидела жена княгиня и злыми глазами смотрела на них. Рядом сидели трое ее сыновей, они с робкой надеждой встречали входящих военачальников, как будто они могли вернуть им их отца.

-Ну что же вы воеводы, умудренные мужи, проспали, и ваши вои проспали, а тати ночные князя умыкнули, как будто не человека, а колечко, какое! И не видел и не слышал никто! Как же такое дело невиданное приключится могло?

Не знаю, княгиня матушка, сам в непонятках хожу,— замялся Магута,— видно есть у Глеба умельцы такие, что без шума и пыли человека выкрасть могут.

-Так, что же это такое!? Значит и меня и сыновей моих этот Глеб выкрасть может?

-Нет, княгиня, теперь мы уж совсем другие караулы выставим, мышь не проскочит. А вот, что с князем не знаю. Но ежели бы Глеб хотел месть свершить, просто зарезали его в кровати и все. Так, что надежа еще есть, что жив наш князь. Только теперь ждать вестей придется с той стороны ждать. Более ничего мы сделать не можем.

Наступило хмурое утро. Падал редкий снег. А на душе у муромчан было пасмурно, под стать погоде. Уже весь город знал, что пропал князь. И сейчас все с надеждой смотрели на самого опытного воеводу. Магута уже стоял на стене, недалеко от главных ворот и глядел, как по сигналу трубы пришедшие рати строились в боевые порядки, притом он никак не мог понять, что они сейчас будут делать. У него создалось впечатление, что войска вытягиваются двумя змеями, в направлении ворот города. Но ни таранов, ни чего другого у нападавших не было.

Одна из таких змей остановилась у главных ворот Мурома и чего-то ожидала, вторая начала круто огибать стену, выходя к за ней к малым воротам, уже ночью, заложенным изнутри камнями и деревом. Воеводы обменялись недоумевающими взглядами и Магута, на всякий случай приказал усилить оборону северной стены. Вновь двойным сигналом прозвучала труба, и нападавшие остановились, как бы ожидая, что осажденные сами откроют им ворота.

Магута повернул голову, чтобы что-то спросить у соседа и в этот момент его подбросило в воздух, по ушам ударил оглушительный шум. Когда он, шатаясь, встал на ноги, то практически ничего не слышал, и только непонимающим взором обнаружил, что на месте городских ворот и части стены образовалась безобразная дыра, в которую неторопливо вливались бесчисленные ряды воинов Тьмутараканского князя.

Я сидел в княжеском тереме в высоком кресле князя Ярослава, Только, что от меня ушли представители горожан, которые выясняли у меня, какую виру они должны уплатить за поддержку своего князя. Ушли они недовольные, но я знал, что такую сумму серебра они соберут. С самого утра, когда мы почти бескровно заняли город, у меня не было свободной минуты. Два взрыва, которые разрушили городские ворота, полностью лишили муромчан способности сопротивляться. Разочарованные легкой победой половцы вышли из города и сейчас устраивали скачки по полям, жарили дичь и забранную у жителей скотину и с надеждой ожидали обещанного выкупа и дележки богатств князя Ярослава. Я же, наконец, слегка освободился и сейчас сидел и думал, как поступить с плененным княжеским семейством. Наконец, я все же вроде додумался и приказал доставить ко мне местного попа.

Пока попа искали, князя, княгиню и княжат рассадили за большом столом в зале, сам Ярослав сидел связанный, и только зыркал на меня исподлобья. Он оказался крепким орешком, и как я его ночью не уламывал, отказался приказывать защитникам города открыть ворота. Конечно, это было только потому, что мне не хотелось применять на нем свои методы. Но надо было думать о будущем и своем авторитете, так, что пытки пришлось оставить.

-Ну что же князь,— сказал я ему,— не хотел по-хорошему, будет по-плохому. Вот сейчас возьмем город, и сами заберем, все, что нам нужно.

-Ярослав ничего мне не ответил, только гордо скривил губы, явно показывая, что не верит моим словам.

-Ну, не веришь, так не верь,— сказал я и закончил бесполезную беседу. Когда через час князь, усаженный на самое удобное место для наблюдения увидел, взлетающие в воздух бревна доски и кирпичи, он вытаращил глаза и только шептал молитвы. Руки у него были связаны. Иначе, он, наверняка, осенял бы себя крестным знамением.

После этого он замолчал и за сегодняшний день не произнес ни слова.

Вот и сейчас он сидел за столом и мрачно смотрел на меня.

Его сыновья, приведенные в залу, сначала сидели молча. Потом, увидев, что никто не обращает на них внимания, начали шептаться.

Старший из них неожиданно встал и звонким ломающимся голосом закричал:

-князь Глеб, пошто ты пошел войной на нас и в полон взял? Не по Правде это!

Я спросил у муромского воеводы, стоявшего рядом со мной, как зовут парня, тот, услужливо нагнувшись, назвал мне имя.

-А скажи мне Юрий Ярославович, что бы ты сделал с тем, кто пригласил бы на пир честной твоего брата, и там предательски убил?

Юноша опешил:

-Я, я бы его ноги к вершинам березовым привязал и разорвал бы Иуду на части,— выкрикнул он.

Сидевшая рядом с ним княгиня охнула и заплакала.

-Ну вот,— сказал я, — ты сам своему отцу и казнь назначил.

Парень побледнел:

-Быть такого не может! Батюшка, такого злодейства никогда бы не совершил!

-А ты возьми и спроси у него сам, правду ли я говорю.

На князя уставились тревожно три пары глаз. Молодые князья, не искушенные в жизни и еще вчера слушавшие былины о подвигах богатырей, изо всех сил желали, чтобы это оказалось неправдой. Князь опустил голову, несмотря на бороду на его щеках были видны красные пятна.

-Батюшка, скажи, что ты этого не делал! — закричал Юрий и продолжал с надеждой смотреть на отца. После продолжительного молчания Ярослав Святославович заговорил:

-Дети мои, вы еще отроки и только готовитесь к службе ратной. В жизни может случиться всякое. Бывают случаи, когда приходится делать дела неприглядные, жестокие.

Надежда, видневшаяся на лице княжат потухла, Юрий сел, но между собой дети уже не переговаривались.

В сенях послышался шум и в зал зашел поп. Увидев его, я чуть не охнул. Он был, наверно всего лишь на полголовы ниже меня. Но зато толще в два раза, серебряный крест почти лежал на его животе. Он остановился, видимо привыкая к темному залу, после света дня, затем сказал:

-Явился я Глеб Владимирович по твоей просьбе, и только потому, что передали мне, что хочешь ты все решить без крови и по-христиански.

Его гулкий голос без усилий наполнил весь зал. Я встал с кресла и сказал:

— добро пожаловать отец Пантелеймон, прости, что вызвал тебя сюда. Но дела так обстоят, что без духовного лица никак не обойтись.

Я повернулся к князю Ярославу:

-Князь, сейчас ты должен целовать крест, а том, что никогда в жизни, ты и потомки больше не займете княжеский стол, ни в каком граде, а ты примешь постриг и уйдешь в монастырь. Только в таком случае я могу оставить тебя живым. Твоих детей и жену я возьму к себе в Тьмутаракань. Обещаю, что место при мне они займут достойное.

Если ты не согласен, то тогда казнь лютая за прегрешения твои.

Княгиня зарыдала еще громче, а парни волчатами смотрели на меня.

По напряженному лицу Ярослава было видно, что он лихорадочно размышляет, что ему делать.

-Так мне, может, подумать время дашь, князь Глеб?— наконец, нарушил он молчание.

-Нет! Нет, у тебя времени думать, решай сейчас,— был мой ответ.

Я согласен,— после недолгого размышления сказал он,— но если ты нарушишь свое слово и детей моих обидишь, Господь тебя накажет.

Все многочисленные присутствующие в зале были свидетелями, как перед иконами, стоя на коленях, князь Ярослав отрекался от власти и целовал в том крест святой. После этой процедуры, он вышел, не глядя ни на кого, а вслед за ним выбежали его дети и жена.

Пантелеймон внимательно смотрел на меня.

-Знаешь ли ты, Глеб Владимирович, что тезка твой Глеб Владимирович — Святой Глеб был первым князем в граде нашем. Ныне бог твоими делами указывает, что должен ты взять Муром под свою руку. Видно всем, как Господь тебе благоволит. Много уже в сем годе про подвиги твои слухов было, да такие, что не верилось в них вовсе. Будет сегодня народ тебя князем кликать, ты уж уважь, город наш, тобой разоренный, возьми под защиту свою.

Я слушал хитроумного попа и думал:

-Вот же пройдоха. Знает, ведь прекрасно, что живу я на краю земли в Тьмутаракани. Значит, придется здесь воеводу оставлять, а воеводу конечно местного. А моим именем теперь половину князей пугать можно, кто захочет, чтобы к нему в гости пожаловали десятки тысяч половцев. Так, что вряд ли кто из них рискнет занять место вакантное. Да надеется еще отец Пантелеймон, наверно, что теперь и виру поменьше сделаю. Ну, уж нет! Мои воины должны знать, что война под моими стягами приносит не только победы, но и деньги.