Из клетки вышел лилипут, ростом с обыкновенного хоббита. Одежда или кожа его была раскрашена в красные и черные полосы. Лицо человечка, квадратное и великоватое для туловища, тоже было полосатым, а из рук словно вырастал бубен с огненным знаком. Впрочем, жертвы обряда всего этого не видели.
Гупегуйа завертелся в привычном шаманском танце, выделывая курбеты в такт гремящему бубну. Во время танца орки подняли лампы высоко над головами, и свет теперь падал на середину зала, высвечивая беснующуюся фигурку полосатого шамана. Но вот, подбросив бубен высоко под потолок и ловко поймав его, он простерся на полу лицом к помосту и встал, хлопнув в ладоши. Тотчас же орки подхватили одного из пленников?— им оказался Тим Огнеруд — и поставили его на помост.
— Имя! — потребовал Аргава. Тим, высокий и непокорный, лишь презрительно смотрел вдаль сквозь толпу огнепоклонников.
— Ну неважно, — пожал плечами Аргава, — запиши: "Гордый гном". Другой жрец спокойно выцарапал на глиняной табличке: "? 1 — Гордый гном". Тима сбросили с помоста.
— Следующий! — ударил в бубен Гупегуйа. Орки подхватили под руки Дебори и водрузили его на помост.
— Дебори, — представился тот и заговорил скороговоркой, — почтеннейшие, прошу вас выслушать меня! Мне известна великая тайна Прибрежных гор, я знаю, где хранятся вожделенные клады. Завладев этими сокровищами, вы украсите ваши чертоги сияющими камнями, а ваш храм Подземного Огня прогремит славой повсюду, о вашем богатстве... — по знаку Аргавы орк проткнул говорившему горло копьем, но слегка. Гном не умер, только захлебнулся, силясь вскрикнуть от боли, но не способный и на это.
— Запишите: "Жадный гном", — сказал Аргава невозмутимо. — Это, чтобы твоя жадность не передалась другим, мы лишили тебя дара речи. Да восславится беспристрастный дух этих гор, да будем подражать ему во всем. Следующий!
Так выходили на помост по одному все пленники. Принцесса все еще не очнулась, орки поддерживали ее, а в списке обозначили просто "Колдунья". Шумми завидовал глубокому обмороку Мириэль: она и не почувствует, как умрет. Все пытались привести ее в чувство, ведь она назвалась магом и, наверное, могла изменить ход событий. Как она посмела потерять сознание в такое время, когда всем было худо?!
Последней на помост вышла Лавашка, она все еще не верила, что конец близок. Голос ее тоненький, но звонкий наполнил эхом пещеру:
— О, агнегеры! Я и мои друзья хотим жить! И вы все тоже хотите жить. Не посвящайте себя Барлогу! Не поклоняйтесь огню! Ваши жрецы вас обманывают. Огонь безличен, ему не нужны жертвы. Вы же не приносите жертвы воздуху?! Вы должны освободиться от предрассудков...
— Уберите ее, спустите в котлован в первую очередь, — приказал Аргава, и несчастной Лавашке не позволили закончить пламенное воззвание.
— Пленные готовы к совершению обряда, — объявил Аргава. Жрец с глиняной табличкой вдруг разволновался и спросил его, указывая на площадку: "Что случилось?" Там, правда, творилось что-то странное: Гупегуйа, похоже, взялся отплясывать ритуальный танец снова, причем сейчас он танцевал с большим исступлением, бросаясь с размаху на пол, сдавливая голову руками, будто бы пытаясь удержать страшное откровение. "Нея! Нея!" — гремели усиленные эхом дикие вопли. Аргава встал с кресла и приказал ему успокоиться. Но Гупегуйа не мог остановиться, он метался по площадке, и круги его пляски становились все шире.
— О агнегеры! — послышался замогильный голос, наверное, это дух говорил его устами. — Не вызывайте Барлога сегодня! Дождитесь другого, более благоприятного расположения звезд, иначе Огонь разрушит гору! Барлог поглотит нас всех! Нельзя будить Барлога сегодня.
Орки заволновались. Аргава, недовольный поведением Гупегуйи, стиснул зубы. Он ждал, когда жрец устанет бегать по кругу. Гупегуйа наконец выдохся и упал на колени перед троном.
— О мудрый Аргава, — заговорил он уже обычным голосом, — дух — посланник самого великого Барлога, посетил меня с предупреждением. Сегодня неподходящий день для жертвоприношения. О, если бы все вы узрели те страшные картины разрушения, что явились мне. Верные поклонники Барлога! Остерегайтесь разбудить его сегодня.
Аргава оказался в сложной ситуации. Речи жреца взволновали три сотни орков, присутствующих в зале.
— Чего это они разгалделись? — спросила Лавашка, не понимающая оркской речи.
— Они говорят, что будить Барлога сегодня очень опасно, — перевел Тим, — он может сжечь всех огнепоклонников разом.
Аргава призвал соплеменников не волноваться:
— Братья, не бойтесь, мы проверим достоверность опасений Гупегуйи, клянусь на Огне. Я сейчас же отправляюсь в палату Мантры, где истина откроется мне. Не расходитесь, ждите.
— Что ты вообразил о себе?! — напал Аргава на шамана в маленькой комнатке, освещенной лампадками, с входом, занавешенным тяжелыми шкурами. — Думаешь провести меня, старый плут? Посмотри мне в глаза. О! Я вижу в них предательство и страх. Ты не посвятил свое сердце Барлогу, как когда-то обещал мне в обмен на твою никчемную жизнь. Я вижу тебя до самого дна продажной души. Стоит ли дорожить твоей жизнью далее, лгун, сеющий раздор в моем ордене?
— Да провалится эта проклятая гора вместе с тобой и другими уродами! — в сердцах воскликнул Гупегуйа.
Змеиный свист вырвался из груди вожака:
— Умри же, недомерок! И будь уверен, на сей раз Барлог сожрет тебя.
Вернувшись в зал "Прощание", Аргава обратился к подданным: "Братья! Мне была дарована милость узнать волю Барлога. Сегодня Он жаждет обильной жертвы, поэтому наш шаман Гупегуйа объявил о готовности самопожертвования. Все вы знаете, как много значит для нас Гупегуйа, но мы никого не жалеем для Барлога. За это он наделяет нас силой духа. Воины моего Ордена, восславим великого Барлога!" — орки взревели, потрясая лампами. Так была предрешена судьба шамана.
Пленников бережно, одного за другим, спустили в котлован — широкий колодец, уходящий в неведомые глубины. Пронзительный холод заставил их плотнее прижаться друг к другу.
— Сгорим скоро все, как связка кроликов, — грустно произнес Бурлевундр.
Кто-то громко всхлипнул. По красно-черному, полосатому лицу шамана покатились слезы.
— Не хнычь ты, — сказал ему Тим по-оркски, — нечего было служить беспристрастному Барлогу.
Буги каким-то образом удалось высвободить руки. Веревки стерли кожу до крови.
— Развяжи меня, — робко попросил шаман, — я хочу снять маску.
Буги подскочил на месте, а Лавашка подалась вперед. То ли они сошли с ума, то ли шаман и вправду говорил на их родном языке! Буги исполнил его просьбу, и Гупегуйа с трудом освободился от прочно державшейся маски. Радостный крик взвился вверх, к свету: "Папочка! Милый папочка!"
Жертвы с грустью наблюдали семейную сцену. Буги хорошо помнил чудака Лори-странника. Он всегда то появлялся в деревне, то исчезал. Его давно уже никто не видел. Лори рассказал им, как однажды ему повезло в этих горах, и он нашел клад. Тогда он взял то, что ему приглянулось, и утащил в деревню. Но жить безбедно и спокойно Лори не смог. Он не находил себе покоя и вернулся в Прибрежные горы. Вернулся не потому, что был жаден, а из-за страсти к приключениям. Он любил бродить по земле, находить волнующие, таинственные знаки прошлого, просто быть в согласии с природой и восхищаться ее красотой. В горы его привлекли следы исчезнувшей цивилизации, молчаливые подземные города, каменная тайнопись бесконечных тоннелей и неисследованных пещер. Он не смог устоять, но в этот раз заблудился. Сколько времени пришлось скитаться в мрачных лабиринтах, Лори не мог сказать, так как день там был неотличим от ночи. Когда его, почти обезумевшего от одиночества и голода, нашли агнегеры, Лори несказанно обрадовался. Он легко бы мог найти выход из тех уровней, в которые его привели огнепоклонники, но его никогда не отпускали. Все эти годы Лори провел в клетке. Жизнь едва тлела в нем, и рассудок уже отказывался принимать существующее положение вещей.
— Я предпочел бы смерть участию в этих варварских ритуалах! — сказал свое веское слово Тим. Глаза Лори хитро блеснули:
— Пока я участвовал в ритуале, любезнейший гном, у несчастных, предназначенных в жертву, была единственная возможность спастись! Только это и заставляло меня столько лет быть шаманом. Видишь ли, я и раньше бывал в этом котловане. Когда орки захватили меня в плен, то первым делом, конечно, спустили сюда. Я был слаб и безумен, но интуиция подсказала мне, что надо бежать отсюда без промедления. Я обследовал этот колодец вдоль и поперек и, представьте, нашел-таки лаз, в который мне удалось протиснуться, встав на четвереньки. Когда прозвучало проклятое заклинание, котлован был пуст. Этому Барлогу, мне кажется, все равно, есть тут кто-нибудь или нет. Он побушевал и лег спать. А я, представьте, опять вышел к кладу, но уже другому. Я спокойно к этому отнесся, куда больше было радости оттого, что шкура цела. По прихоти судьбы я нашел среди вещей вот это одеяние и маску, которые тут же примерил, так как наряд мой сильно поизносился. Он пришелся мне впору, как будто много лет ждал хозяина. Через некоторое время я вновь попался агнегерам. Тогда сам Аргава пожелал меня видеть. Он заставил меня снять маску и, увидев мое настоящее лицо, расхохотался. Аргава рассказал мне, что триста лет тому назад в горах Эред Горгорот у агнегеров жил легендарный карлик — шаман по имени Гупегуйа. Он доводил до сознания Барлога имена жертв, отдавая таким образом их жизненную силу духу и увеличивая его мощь. Вождь агнегеров предложил мне выбор — смерть или роль Гупегуйи. Я предпочел последнее. Но с тех пор я всегда предупреждал пленников о тайном ходе за конусовидным камнем....
— Что ж мы сидим! — взвизгнул Буги. — Если есть ход, надо скорее бежать туда.
— Верно! — всполошились пленники, увлеченные рассказом бывшего шамана. Буги и Лори быстро развязали остальных. Мириэль все еще пребывала в беспамятстве.
— Когда они начнут вызывать Барлога? — спросил Гупегури.
— Они ждут рассвета. Едва только заалеет горизонт, они вызовут Барлога. Это уже скоро. Поторопимся!
Им и вправду удалось найти конусовидный камень, чуть отходивший от стены. Сердце Лори запрыгало от радости: "Вот он! Вот он! Никуда не делся". Всех, кроме бесчувственной Мириэль, охватило ликование. Хоббит скрылся в отверстии, остальные последовали за ним. Из гномов первым просунулся в дыру Гупегури, он был покрупнее прочих и едва не задох-нулся, втискиваясь в узкий вход. Чего только не сделаешь, чтобы обмануть смерть. Увы, радость длилась недолго. Еще не успели скрыться в дыре сапоги Гупегури, как послышался голос Лори:
— Не понял, замуровано здесь что ли? Он не ошибся. Шумми вслед за ним ощупал в темноте твердую, как гранит, стену. Они долго тыкались во все стороны, отказываясь принять неизбежное. Может, раньше здесь и был ход, но кто-то его надежно завалил.
— О, горе мне, горе мне, — запричитал старый Лори. Несчастные пленники отступали назад, все еще продолжая ощупывать стены. Наконец они осознали, что спасительного хода больше не существовало. С Лори случилась истерика.
— Подлый, подлый Аргава. Видимо еще тогда он понял, что я нашел возможность убежать, он исследовал котлован и замуровал ход. А я... я зря обнадеживал несчастных. Никто из них не спасся. О, за что досталась мне такая горькая судьба?!
Дальнейшее обследование колодца ни к чему не привело, гномы и хоббиты обстучали каждый камешек, но не нашли даже самой маленькой лазейки из страшной печи. Обессиленные пленники, потеряв последнюю надежду спастись, собрались вместе, избегая смотреть друг другу в глаза. Каждый из них невольно задумался о прожитой жизни. Буги чувствовал, как безмерная тоска пронизывает все его существо: "Это несправедливо, когда смерть приходит тогда, когда ты еще не готов умирать, ну, а если так уж случается, то пусть она обрушивается внезапно, чтобы ты не успел понять, что умираешь — все лучше, чем это безумное ожидание восхода солнца". Болезненно ясно ощутил он, как нахлынет жар, его ослепит оранжево-огненная волна, а шкурка подпалится и лопнет. Он схватился за голову и потер виски, чтобы стряхнуть с себя эти мысли. Все-таки Буги не мог смириться с неизбежностью, он принялся тормошить принцессу.
— Проснитесь, Мириэль, ну сделайте же что-нибудь!
— Не трогай ее, — попросил Тим, — пусть она не узнает страха.
— Но она колдунья, — возразил Буги. — Она могла бы изменить ситуацию. Усыпила бы нас что ли, чтобы мы не почувствовали смерти.
— Да она уже сдохла, ваша колдунья, — злобно выкрикнул Гупегури. Он весь трясся от ужаса, и зубы его выбивали мелкую дробь.
Стало светлее, это наверху орки с факелами приблизились к отверстию. Пленники услышали ритмичный бой барабанов.
— У, мерзавцы! — потряс кулаком в воздухе Гупегури.
— Чтобы этот Барлог нами не наелся и уничтожил всех вас! — прокричала Лавашка свое последнее пожелание. Они не слышали, как звучала мантра, да и не для них она была предназначена. Зато они сразу почувствовали пришествие подземного жителя. Заколебались каменные стены, и воздух стал видимым, они смотрели друг на друга как будто через прозрачную пелену. Потеряв равновесие, все упали на пол. "Надо прижаться к стенке, — думал Буги, — хотя цепляться за жизнь уже поздно". Казалось, что вся гора тряслась и грохотала. По полу прошла широкая трещина, полетели искры, и вверх взметнулся столб огня.
Каждый увидел разного Барлога, принявшего очертания личного ужаса. Будь у них время обменяться его портретами, они подивились бы такому разнообразию обликов подземного демона. Даже когда они закрывали глаза, ужасная мыслеформа не оставляла их. Кислород в узком котловане сгорал мгновенно. Буги почувствовал, как отрываются его легкие, он увидел мечущиеся в огне темные фигурки товарищей. Лавашка, очутившись рядом с Мириэль, еще раз попыталась пробудить ее.
— Принцесса! Мы гибнем! Гибнем! Сделайте что-нибудь!?— Мириэль пошевелилась, застонала, открыла и вновь закрыла безумные глаза.
— Мирэ! — кричала Лавашка. Принцесса облизнула сухие губы.
— Скажите что-нибудь! — голос Буги звучал так тонко, как будто прорывался через многие плотные слои.
— Воды, — прошептала Мириэль.
Огонь неистовствовал. Буги сел, опустив голову на колени, задыхаясь от собственного запаха паленой шерсти. "Вот и все", — подумал он.
То, что произошло в дальнейшем, чрезвычайно поразило немало повидавшего на своем веку хоббита. Ибо раскрылись скалы, и обрушилась вниз непонятно откуда пришедшая волна, холодная и соленая, захлестнувшая их всех: и весь колодец, и, чего Буги не мог знать, всех агнегеров наверху, и их каменные хоромы. Застигнутый врасплох, истлел и истаял, как лучинка, Дух Огня, внушающий страх. И от жара его всепоглощающей ненависти вода лишь слегка потеплела. Не к добру был разбужен великий Барлог в этот день, и сам он погиб прежде, чем его верные поклонники.
Удар гигантской волны, казалось, не был явлением хаотичным, слишком вовремя и точно пресек он жестокий обряд агнегеров. Но возможности рассуждать о том, кому было под силу такое действо, не было ни у гномов, ни у хоббитов, ни у фанатичных орков. Все они отчаянно барахтались в воде, стараясь удержаться на ее поверхности. Буги, вспомнив последние слова Мириэль, сообразил, что спасительная волна как-то связана с ее желанием напиться. Он признал, что идея была неплоха, но колдунья малость перестаралась. Неведомо откуда появившиеся воды проявили избирательность. Все живое разметало по подземным лабиринтам Прибрежных гор, причем бывшие пленники агнегеров долго держались наплаву, а вот сами огнепоклонники во главе с гордым вождем Аргавой оказались погребенными под толщей воды. Представителям ордена Подземного Огня в Прибрежных горах пришел бесславный конец.
