Поэтому, сейчас, идя вслед за Алябой, я потихоньку закипал. Хорошо, что идти пришлось недалеко. Поднялись на второй этаж, причём Аляба, зараза такая, специально пошла впереди, чтобы продемонстрировать мне свои красивые ножки в зимних ботиночках на высоких толстых квадратных каблуках. Да и юбочка у неё была хорошо повыше колен. Так что, когда мы зашли в её кабинет географии, я уже был готов на стенку лезть.

В классе было уже прибрано, полы вымыты, столы и стулья выровнены по линеечке. Справа от классной доски была дверь, ведущая в так называемую лаборантскую комнату. По величине она была наполовину меньше самого кабинета географии и едва ли не большую её часть занимали географические карты, плотно друг к другу и в два этажа висевшие на длинных крючках, как одежда в гардеробе.

Заходя в лаборантскую комнату, попадаешь в своеобразный коридор, ограниченный с одной стороны стеной, а с другой стороны висящими картами. И только от письменного стола, стоящего перед единственным окном, открывался следующий проход.

С обеих сторон от стола стояло по книжному шкафу. Место у следующей стенки занимал большой чёрный диван, сделанный, по-видимому, судя по потёртой коже, во времена СССР, в середине прошлого века. Возможно, даже ещё до войны. Торцом диван упирался в фанерную перегородку, за которой была устроена крохотная комнатушка, что-то вроде гардеробной. Там висело зеркало, стояла тумбочка для сменной обуви, на стенке были прибиты полки, до отказа забитые тетрадями учеников прошлых лет. В торце этой комнатки, напоминающей пенал ученика, расположился встроенный шкаф для одежды. Именно туда и зашла Аляба, кивнув мне перед этим на диван:

— Подожди тут минуточку, мне нужно переодеться.

Она включила бра, висевшее над зеркалом, и прикрыла за собой фанерную же дверцу, но та с противным скрипом немного отошла обратно. Я подвинулся на диване к его краю, так что мне через дверную щель стало видно зеркало, а в ней отражение переодевавшейся Алябы. Она уже успела снять с себя блузку с юбкой, оставшись в трусах и бюстгальтере. Затем она сняла бюстгальтер и, закинув руки за голову, потянулась всем телом, разглядывая себя в зеркало. Протянув к стенке руку, она сняла с крючка висевший там синий халат и накинула его на себя. После чего сняла трусики.

Ну, я-то не тот пацан, которого видят во мне люди. Я же взрослый человек, одну жизнь уже прожил, хоть и забыл о себе практически всё, но к чему вот эти её приготовления, сразу понял. Меня будут соблазнять. И в этот момент она встретилась со мной взглядом.

Сначала Альбина вздрогнула и испугалась, инстинктивно закрывая груди ладонями, но затем, почти сразу испуганное выражение её лица сменилось на дурашливое, задорно-игривое. Она, не разрывая нашего зрительного контакта, демонстративно высунула язык и медленно облизала губы. Затем, раздвинув полы халата, который она ещё не успела застегнуть на пуговицы, она выпятила вперёд грудь, выставляя напоказ свои сиськи и слегка поворачиваясь слева направо всем туловищем.

Второй номер, — определил я. (Опять познания из моего далёкого прошлого.)

"Что вытворяет, а? Да она ведь уже приступила меня соблазнять, — дошло до меня. — Ну, а я что, я как пионер, всегда готов".

Я вскочил с дивана, собираясь поддаться соблазну, как в это время хлопнула входная дверь, ведущая из коридора в кабинет географии, и послышался мужской голос:

— Альбина Борисовна, вы тут?

Послышались шаги, и открылась дверь лаборантской. Меня словно кто толкнул и я, открыв дверку темной комнаты, шагнул туда, оттеснив вглубь Альбину, которая уже судорожно застёгивала пуговицы своего халата, перегораживая ей выход.

Альбина вскинула голову, собираясь что-то сказать, но я приложил к её губам палец, призывая к молчанию и дёрнув за шнурок, свисавший с бра, выключил свет.

Мужчина тем временем дошёл до письменного стола и заглянул дальше в комнату.

— Альбина Борисовна! — Ещё раз громко крикнул мужчина и шагнул по направлению к дивану. Дверцу темной комнаты я за собой не закрыл, и нам было его видно. Неожиданно Альбина, ухватив меня за руку, потянула от дверки дальше вглубь темной комнатки, к шкафу для одежды, в котором сейчас висел только один её плащ. Вот туда она меня и затолкала, и сама зашла, прикрыв за собой дверку шкафа. Но, закрывать её плотно не стала, оставив небольшую щёлку, в которую нам хорошо было видно зеркало и отражающаяся в нем половинка дивана.

Дверь в тёмную комнату распахнулась и в неё просунулась голова мужчины, в котором я узнал директора школы, Василия Митрофановича. Оглядев комнату, и никого не обнаружив, голова исчезла, после чего послышались удаляющиеся шаги.

Всё это время мы с Альбиной стояли, прижавшись, друг к другу, поскольку шкафчик для одежды был мал, и мы втиснулись туда по легкопрессовой посадке. Когда хлопнула дверь лаборантской, Альбина неожиданно прыснула от смеха и собралась выходить, как я удержал её, ухватив за талию и зашептав ей на ушко:

— Подождите, Альбина Борисовна, по-моему, ещё ничего не кончилось. Это была всего лишь преамбула.

— Ты думаешь, — спросила она меня, откликаясь на мои прикосновения и ещё теснее прижимаясь ко мне грудью.

Свои ботинки на высоком каблуке она успела сменить на чешки, и теперь была совсем немного выше меня. Она обняла меня за шею, мы потянулись друг к другу губами и поцеловались. Губы у Альбины были мягкими, нежными и слегка влажными. Я ещё сильнее прижал её к себе.

В этот момент входная дверь опять открылась, и мы снова услышали голос директора школы:

— Проходите, Светлана Тихоновна, проходите смелее.

Послышались шаги, перемежающиеся стуком каблуков, и слова директора, продолжающего говорить:

— Присаживайтесь на диванчик, Светлана Тихоновна. Сейчас должна подойти Альбина Борисовна и мы все вместе обсудим ваш вопрос.

В ответ послышался женский голос, очевидно, названной Светланы Тихоновны:

— Она у вас строгая учительница? Вы же знаете, что моя Снежана училась ещё у старой географички и эту вашу Альбину Борисовну совершенно не знает. А ну, как она упрётся и не захочет оценку исправить? Василий Митрофанович, вам ведь тоже для отчёта отличница и медалистка нужна. Ведь круглые пятёрки у моей доченьки, а эта грымза старая ей назло четыре поставила, чтобы аттестат девочке испортить.

— Не переживайте так, уважаемая Светлана Тихоновна. Всё в ваших руках.

— Да, как же в моих руках? Всё в ваших руках, дорогой вы наш Василий Митрофанович. Альбина Борисовна ведь первый год после университета работает, у неё и опыта-то никакого нет. Понятно же, что она сделает всё, что вы ей скажете. Вы для неё авторитет. Это только старая грымза Хворостова могла себе такое позволять. Всё-таки, учителей нужно вовремя на пенсию отправлять, иначе они бояться перестают. Начинают воли себе много давать.

Во время этого монолога она слегка заёрзала на диване и подтянула свою юбку повыше, оголяя колени.

Вот в зеркале показалось отражение директора. Он, по-видимому, стоял у письменного стола, но увидев движение Светланы Тихоновны, подошёл к ней ближе:

— Вы не справедливы к Вере Алексеевне, она хоть и пожилая уже, но до конца работы в нашей школе сохранила ясность ума. А ошибки, они у всех бывают. Вы же прекрасно знаете, Светлана Тихоновна, что ошибки не делают только те, кто ничего не делает.

Мы с Алей с интересом следили за происходящим разговором. В зеркале нам прекрасно было видно Светлану Тихоновну и стоящего напротив неё директора. Вот она положила свою руку директору на бедро и сказала, поглаживая его:

— Всё в моих руках, говорите вы, дорогой мой Василий Митрофанович?

— Да, — чуть охрипшим голосом ответил директор, подходя к ней вплотную и заслоняя нам спиной женщину, — истинно так, всё в ваших руках.

— Ой, а что вы это делаете, дорогой Василий Митрофанович? А ну, как войдёт кто. Ославят нас с вами на весь белый свет.

Директор сказал:

— Ты права, Светик, нужно поостеречься, подожди меня, я сейчас двери закрою.

Директор прошёл к дверям. Было слышно, как поворачивается ключ в замке. Вернувшись, он бросил ключи на столешницу письменного стола и снял с себя пиджак, повесив его на спинку стула.

Женщина тоже не теряла времени зря, освобождая себя от лишней одежды.

— Иди ко мне Васенька, но помни, что, если Снежана медаль не получит, а ведь найду способ тебе отомстить.

— Да, получит твоя дочь школьную медаль и аттестат с отличием, даже не сомневайся, — ответил ей директор.

То, что вскоре мы смогли увидеть и услышать не оставляли для нас никаких сомнений в том, чем они там занимались.

И от всего этого мы оба пришли в жуткое возбуждение и стали тоже освобождаться от одежды, помогая друг другу, стараясь всё же не шуметь при этом.

Если бы не поставленный мною вовремя купол тишины, нас обязательно бы обнаружили. Аля явственно простонала, а я просто рычал. Но в этот момент наш разум нас покинул, и мы подчинялись инстинктам.

Мы вывалились из шкафа только тогда, когда услышали, как закрылись на ключ обе входные двери, и я, подхватив Алю на руки, понёс её на диван.

— Подожди, Вова, я диван протру и чистую простыню постелю.

А потом мы ещё долго нежно любили друг друга и даже вздремнули немного. У меня в стазис-кармане нашёлся тёплый плед, под которым мы и заснули в обнимку.

А проснувшись, я обнаружил у Альбины слабые импульсы зарождающегося магического источника.

* * *

Проснулись мы с Альбиной около шести часов вечера, жутко голодные. Убедившись, что у Альбины действительно проснулся магический дар, я не стал соблюдать конспирацию и выложил на стол из своего стазис-кармана полный обед, включая сервировку. Несколько видов салатов, мясная и рыбная нарезка, суп с фрикадельками на курином бульоне, запечённая индейка, хлеб, ножи, вилки, чистые тарелки, рюмки, фужеры, красное сухое вино. Всё это на белоснежной скатерти и с вазой полной свежих роз, с крупными каплями воды на лепестках, по центру стола.

Альбина, сидя на диване и укрывшись пледом, смотрела всё расширяющимися глазами на появляющиеся на её письменном столе предметы и блюда с едой, над которой поднимался горячий пар, и неожиданно начала громко икать. Икота убирается простейшим плетением. Я выполнил его для усиления эффекта с прищёлкиванием пальцев, сопроводив это движение словами:

— Лекус, пекус, брысь.

Альбина отшатнулась, а я глупо захихикал:

— Я пошутил, Альбиночка. Давай перекусим, и нам нужно поговорить.

— Ты волшебник, Вова? Как Гарри Поттер, да?

— В первом приближении можешь считать так, — ответил я. — Давай сначала поедим, очень кушать хочется. Ты, Альбина выпила из меня всю энергию и её необходимо восполнить.

— Мне нужен халат, хотя бы.

Я молча вытащил из стазис-кармана женский халат, ещё из прошлой реальности, и протянул его Альбине. Та взяла его и сказала:

— Отвернись.

Ну, что за народ, эти женщины! И это она говорит мне после нескольких часов проведённых в объятиях друг друга, в абсолютно голом виде.

— Я зажмурился, — ответил я, — прикрывая глаза и отворачивая от неё голову к столу.

Альбина надела халат и вытащив из какого-то угла стул, подсела ко мне за стол. Я положил ей на большую плоскую чистую тарелку все виды салатов, стоящих на столе и подвинул к ней нарезку.

Следующие четверть часа мы ели быстро и молча.

— А что у нас на десерт? — спросила Альбина.

— А что ты хочешь? — вместо ответа задал я ей вопрос.

— Кофе, настоящий, бразильский, арабика, и мороженое с клубничным джемом.

— Айн момент! — воскликнул я, доставая салфетку и накрывая ею пустой кусок стола. После чего начал считать: — Айн, цвай, драй!

Эффектно сдёрнул салфетку, под которой оказались две кофейные чашечки с горячим кофе, стоявшие на небольших блюдечках и распространяющие по всей комнате ароматные запахи. Рядом с кофе стояли две креманки с мороженым, политым сверху джемом с ягодами клубники. И как приятное дополнение к заказу — два высоких стакана с толстым дном, наполненные на две трети напитком розового цвета.

— Я сплю! — заявила Альбина, закрывая глаза, — и это всё мне снится. Я даже просыпаться не хочу.

Потом, она выпила кофе и принялась за мороженое. Доев его и облизав ложечку, заявила, беря в руки стакан с коктейлем:

— Я готова слушать, рассказывай.

Мой рассказ, временами прерывавшийся бесконечными вопросами Альбины, длился почти два часа.

Когда я замолчал, Альбина заявила:

— Спасибо тебе, Господи, что снял с моей души камень. Я ведь думала, что совратила малолетку, а оказалось, наоборот, это меня нагло и цинично совратили, причём неоднократно.

Альбина встала и прижала мою голову к своей груди. Я даже не понял, как вновь очутился на диване.

Когда мы вырвались из любовного угара, было уже около восьми часов вечера.

— Вова, — простонала Альбина. — У меня всё там болит, сделай что-нибудь.

— Извини, Аля, сейчас всё сделаю, потерпи минуточку.

Я, не задумываясь, усыпил её и запустил в работу плетение малого исцеления. И залюбовался, происходящими на моих глазах изменениями.

Её светло-русые волосы погустели и стали ещё светлее, превращая девушку в настоящую блонди, лицо чуть обострилось, его черты утончились, приобретая аристократические формы, груди чуть потяжелели, став ближе к третьему номеру, чем ко второму, попа слегка подтянулась, ноги немного похудели и вытянулись, явно добавляя ей росту. Глаза и так у неё были бледно-голубыми, а сейчас ещё и засверкали внутренним светом.

Ну, вот, ещё одна модель, — подумал я, потрясённо глядя на потягивающуюся после сна Альбину. — Это называется "сделать хотел грозу".

* * *

Из школы, я вместе с Альбиной шагнул в свою комнату в Змеёвке. Когда она подбежала к окну и убедилась, что пейзаж за окном совсем не похож на тот, который виден из школьных окон, только тогда поверила мне окончательно.

— Подожди меня тут, я не могу тебя официально представить Рощиным. Точнее, представить-то могу, но тогда ночевать ты будешь одна.

— Звучит заманчиво, — промурлыкала Альбина, хитро глядя на меня.

Она опять стала выше меня, даже без учёта каблуков. Когда она это обнаружила, то спросила:

— А почему ты не хочешь вернуться к более позднему возрасту? Ты же можешь принять вообще любой облик.

— Медицинский искин на космической станции настоятельно рекомендовал мне не трогать свой организм до достижения им 25-тилетнего возраста, когда его развитие полностью заканчивается, иначе может опять произойти сбой генетической программы с непредсказуемым исходом.

— Вот оно что, — понятливо протянула она, — тогда сделай наоборот.

— Не понял, это как?

— Сделай меня 13-тилетней.

— Тогда, у тебя может исчезнуть магический дар. Он и сейчас-то у тебя еле-еле дышит. Нужно срочно им заниматься.

Я шагнул порталом на улицу и вошёл во двор через входную калитку.

— Чего-то ты сегодня здорово задержался? — спросила меня баба Глаша. — Опять у Дусятки был?