Раб. Книга 1. Чужая боль

Собираюсь с мыслями. Что у нас дальше?

Вопрос про страшную тайну. Интересно, с чем она может быть связана? Прошлое, настоящее?

Пролистываю на всякий случай историю Тарина — ничего нового, всё давным-давно изучено... Первые колонисты осваивали не самую благополучную планету: их атаковали какие-то животные, морские кстати, а сражались, естественно, в основном мужчины — потому и погибали чаще. Отсюда резкое снижение поголовья сильного пола. Но едва ли даже то, что укусы некоторых прямо влияли на потенцию, является главным секретом Тарина... Да и животных давно уже уничтожили с чисто человеческим цинизмом.

Потом — отстраивали, изучали, через пару сотен лет установили связь с ближайшей планетой Гиаммой, долгое время не хотели поддерживать контакты больше ни с кем в Галактике, поселенцев принимали с нежеланием, не допуская к "аристократии". Пока, наконец, не заявились в Земной Альянс.

Морские животные, однако...

Хм, а что там с тем островком? Может, стоило сходить к нему, и даже сплавать? Уж лучше бы в мокром платье вернулась, чем теперь лекарства у него из рук забирать...

Заткнись и работай.

Рассматриваю трехмерную карту. Да, островок принадлежит семейству Ажалли, кажется, он вообще искусственно сделан. Небольшой, на нём какой-то летний павильончик. А вот за ним — море как море, ничего не должно быть. Что же мне там примерещилось?

Вроде, шум душа уже стих. Милый, не пора ли нам с тобой яхту зафрахтовать да на морскую прогулку съездить?

Антер

Выхожу, хотя как-то... не по себе. Что я ей скажу теперь?

Опять же, понимаю, что прятаться долго не смогу. Поэтому выхожу. На сей раз надеваю футболку тоже. Хозяйки не видно, виртуальное окошко убрано, вспоминаю, что нужно вернуть на место кнут, который швырнул где-то в саду. Когда всё сделано, сажусь на диван. Подушка и одеяло ещё здесь, но не пойду же я к ней в комнату, чтобы отнести. Или пойду?

Складываю на всякий случай, ощущая почти неуловимый аромат, осознаю, что совершенно нечем себя занять.

Не успеваю обдумать эту мысль — слышу лёгкие шаги на лестнице, Тали сбегает вниз, в руках виртуальное окошко, сетевик откладывает на столик. В том же голубом пеньюаре, видеть невыносимо и отвести взгляд сил нет...

— Смотри, — подсаживается, — правда, красавицы?

— Правда, — соглашаюсь, разглядывая небольшие спортивные яхты с такими обводами, что невозможно смотреть равнодушно.

— А какая тебе больше всех нравится?

Пожимаю плечами:

— Я не разбираюсь...

— Я тоже, — смеётся. — А на вид?

— Вот эта, наверное, — показываю на обтекаемую, совершенно фантастическую картинку, где фиолетово-серебристая яхта плавает и разворачивается разными ракурсами. Тали открывает окошко.

— Да, она прекрасна, — говорит.

— Что, покупать планируете? — интересуюсь.

— Просто захотелось покататься... Поедем за... послезавтра?

В окошке раскрывается виртуальная экскурсия по яхте. Только что-то мне уже не интересно. Не хочу я никуда ехать...

Тамалия

— Антер... — интересуюсь, останавливаю показ. Как-то резко улыбка с него слетела. — Что-нибудь не так?

— Всё так, — отвечает. — Как пожелаете.

— Антер... скажи мне, пожалуйста, — прошу. Я его ассоциаций иногда просто боюсь. Наверняка же гадость какую-то вспомнил.

— Обязательно? — бурчит.

— Прошу. А то я себе таких ужасов напридумываю.

— С предыдущей хозяйкой вы в этом не сравнитесь, — отвечает. — Она и наяву могла напридумывать.

Что-то у меня озноб по телу проходит — представляю себе, что она могла.

— У Амиры есть яхта? — предполагаю. Кажется, и мне уже не хочется никуда плыть.

— Катер. Большой. Она редко им пользуется, иногда гостей собирает. Мне раз посчастливилось. Когда только-только купила... показать всем хотела. Отметить приобретение нового раба.

— И что? — шепчу.

— Показала, — пожимает плечами. — Подружкам очень понравилось.

— Антер...

— Ну что вы хотите услышать?! Вас когда-нибудь рассматривала толпа возбуждённых... тварей, каждой из которых хотелось... Чего только ни хотелось! И любые распоряжения хозяйки вы обязаны беспрекословно исполнять,...

— Антер, не надо, — беру за руку, вздрагивает, смотрит на меня:

— Простите, госпожа.

— Я поняла, не продолжай. Мы будем сами и... хочется просто отдохнуть. Больше никого! Всех остальных — за борт. Просто... сменить обстановку. Ведь она красивая? — киваю на яхту. — Разве тебе не хочется... по-нормальному?

Пожимает плечами. Ох, боюсь, ничего ему не хочется. А вот мне очень хотелось бы каждое неприятное воспоминание перекрыть приятным. Только, подозреваю, не в нашей ситуации...

— Смотри, — продолжаю, — полный автопилот, две палубы, гравитационная платформа для крайних ситуаций, даже комната для рабов... — ой, что-то я не то говорю, судя по его мрачному взгляду, — ну она нам не понадобится, просто позагораем...

Чёрт!

Самой, что ли, поехать?

— Антер... — зову. — Есть что-нибудь, что не ассоциировалось бы у тебя с... издевательствами?

— Не знаю, — говорит.

Да уж, за шесть лет, наверное, ничего такого не осталось.

— Ну так что? — спрашиваю несмело. — Поплывём?

— Как пожелаете.

— Мне хочется, чтобы тебе тоже в радость было. Сложные выдались дни, завтра ещё со Свеллой разговаривать.

— Друзья ваши не захотят присоединиться? — бурчит.

— А кто их звать будет? — смеюсь.

Антер

Пытаюсь понять, что это за прихоть с яхтой. С чего вдруг. Может, из-за моей выходки? Хотела, чтобы я успокоился? Или наоборот?

Или ты слишком много возомнил, господа о рабах думают в самую последнюю очередь.

Но, демон побери, ведь хочется "по-нормальному"!

Если там правда никого больше не будет... Переживу, даже если придётся в комнате для рабов сидеть.

Красивая всё-таки яхта. Когда-то в детстве с родителями плавал на корабле. Старинном...

— О чём думаешь? — улыбается. Неужели у меня и правда всё на лице написано?

Неожиданно для себя рассказываю — как поехали на Землю, в заповедник, как несколько дней плыли. Уже почти не помню подробностей. Только впечатления, эмоции. Это ощущение безмятежного детства...

Смотрит на меня так радостно.

— Слушай, — вдруг спрашивает, — а у тебя же дома, наверное, были какие-то свои пространства? Сайты? Может, фотографии? Ты пароли помнишь?

— Отсюда не попадём, — говорю.

— В скрытую домашнюю сеть, может, и не попадём... Но если... И вообще, может, у тебя друзья остались? Вдруг с кем-то увидеться хочешь? Связаться?

Поглядываю на неё. Неужели правда не понимает? Какие друзья? Кому я нужен? Да я даже не помню, как их звали...

— Девушка? — предполагает. Смотрит... странно. Что-то прямо не по себе от взгляда.

— Да какая девушка, — бурчу.

— Ну мало ли... — улыбается.

— Нет у меня никакой девушки, — кажется, краснею. — Даже если бы и была, нужен я ей после всего.

— Ну зачем ты так говоришь. Если любит — значит, нужен.

— Да кто ж такого любить будет, — не выдерживаю.

— Глупости! — улыбается.

— Ничего не глупости, — говорю и, кажется, не так как-то смотрю, потому что перестаёт улыбаться, но не могу себя удержать — продолжаю: — Вы специально издеваетесь, да? Какой девушке понадобится парень, которого использовали десятки хозяев как хотели, которого заставляли делать такое... от чего любую девушку не просто стошнило бы... Да ко мне же прикоснуться противно!

Тамалия

— Ничего не противно! — возмущаюсь, в подтверждение беря его руку. Твою мать, ну почему, почему каждый разговор заводит нас куда-то не туда? И зачем я к нему с этой девушкой пристала? Ну что за чёртова ревность! Нет, ну правда, хотелось же узнать, остались же, наверное, друзья... Знакомые... Друзья родителей, которые могли искать... И так по-идиотски снова вышло!

Усмехается как-то нерадостно.

— И вообще, — ляпаю, — она же ничего не знает...

Вот идиотка.

— Зато я знаю, — говорит.

— Ну а ей не обязательно, — улыбаюсь, пытаясь хоть как-то увести разговор в сторону.

— Потому что тогда не сможет меня не презирать? На мне всё написано, — сообщает.

— Сведём, я же обещала!

— И что, прошлое от этого изменится? Нужно всего лишь притвориться? А если она уже знает? Да всё равно я ваш раб, и мало ли, чьим ещё рабом могу стать!

— Антер... я совсем не то хотела сказать. Совсем не о том... и что значит — чьим?! Ничьим ты рабом больше не будешь! Я тебя никому не отдам, слышишь?! Просто... просто пытаюсь узнать, есть ли кто-нибудь, кому ты хотел бы отправить весточку, пообщаться. Сказать, что жив, в конце концов.

— Никому не хочу.

Не удерживаюсь, как-то очень резко он слова о девушке воспринял, может, и правда была первая любовь? Антер, милый, вырву своё сердце — если это сделает тебя счастливым...

— Послушай... — ругая собственный язык, всё-таки решаюсь спросить. — Я же серьёзно предлагаю, не жди от меня подвоха. Помогу тебе найти... кого захочешь, это не так сложно, на каждой планете свои базы данных. Ты можешь позвонить, поговорить. Тебе не обязательно рассказывать, где ты, в каком положении... Ну я понимаю, может, это преждевременно, может, ты хотел бы дождаться вольной, а потом строить планы. Но мы можем хотя бы узнать о них? О ней?

— О ком? — смотрит на меня, будто не понимает. Я и сама уже ничего не понимаю. А о ком мы тут говорим последние полчаса?

— О девушке твоей, — улыбаюсь.

— О какой девушке? — отводит глаза.

— Да откуда же мне знать, — смеюсь. — Это же ты переживаешь, что она о чём-то узнает.

— Ни о чём я не переживаю, — бормочет, не поднимая взгляда.

— Антер... пожалуйста... Ты же не думаешь, что я как-то буду это использовать против тебя? Я же абсолютно искренне...

— ... хотите меня с кем-то свести?

— Почему свести? — недоумеваю.

— Простите.

— Так, давай сначала, — говорю. — Мне показалось, что ты... был влюблён и есть девушка, с которой тебе было бы приятно встретиться... ну, если бы она не знала о том, что с тобой происходило в последние годы. Так?

Пожимает плечами, как-то неуверенно. Что-то я и сама уже не рада, что начала этот разговор. Лучше бы мне не знать... не сейчас. Как-то чересчур больно и тяжело. Но раз начала, нужно же довести до конца. Может, он правда страдал тут всё это время, что не видится с ней.

— Антер...

Антер

За что ж ты так издеваешься надо мной... Что хочешь услышать? Если бы я ещё понимал, что тебе нужно, если бы знал, как ответить, чтобы ты прекратила. Девушку какую-то придумала... Ну да, есть одна девушка. Которая никогда не посмотрит на меня как на равного, от которой я, возможно, и хотел бы скрыть хоть что-то, да не смогу.

— Что, госпожа?

— Ну не надо госпожи. Я же искренне...

— Нет никакой девушки, — говорю. — Не было.

— Так ты переживал — просто, гипотетически? — улыбается.

— А вы смогли бы? — не выдерживаю. — Зная то, что знаете вы, видя то, что видели вы — смогли бы полюбить такого, как я?

— Вопрос в том, смог ли бы ты простить мне то, что я видела и знаю. И... всё остальное.

— Кто я такой, чтобы что-то вам прощать? — говорю. — Рабы на то и существуют, чтобы ноги о них вытирать, это всем известно.

Твоё нежелание отвечать красноречивее любых уверений в том, как всё могло быть красиво и правильно. Почему рядом с тобой постоянно хочется забыть о том, кем я стал?

Тамалия

Кажется, разговор совсем куда-то не туда покатился. Зря я это начала, ничего не хочет мне рассказывать. Ноги вытирать, значит. Именно так он тебя и воспринимает. Ну а чего ты хотела — услышать вдохновенную историю юношеской любви?

Отпускаю руку, стараюсь говорить мягко и спокойно:

— Послушай, не нужно так. Ты человек, которого поставили в такие условия, что менее сильная личность давно уже сломалась бы. Так что у тебя есть все права прощать или не прощать, а также выбирать то, какой хочешь видеть дальнейшую жизнь. Знаю, что снова всё упирается в одно, в эту проклятую вольную, в эти чёртовы документы, без которых ты никто, и я вовсе не хотела бередить какие-нибудь старые раны... И, чёрт, ну я действительно просто подумала о людях, которые могут быть тебе не безразличны. Но если ты не хочешь видеть никого из прежней жизни — так и скажи, и я больше не буду обращаться к этому вопросу.

— Не хочу.

— Только если это действительно нежелание, а не страх. Что они узнают. Что не ждут, забыли. Если хочешь, я могу сама поискать, узнать...

— Да что узнать?! — восклицает, потом спохватывается: — Простите, госпожа Ямалита. Я правда не понимаю, чего вы от меня хотите.

— Боже мой, Антер. Я просто хотела как лучше. Извини. Не буду лезть в душу. Хотя... если захочется — пожалуйста, ищи кого посчитаешь нужным. Я не стану интересоваться даже, с какой планетой ты на связь выходил. Обещаю.

Господи, каждый разговор — как по лезвию ножа. При чём по острому, потому что ощущаю свою душу абсолютно изрезанной...

Агент Там хором с "циником" вопят о том, насколько это опасный для конспирации шаг. Предлагаю им заткнуться. Не лишу я Антера такой возможности. Захочет — пусть ищет друзей и кого там ещё. В случае чего, буду выпутываться по обстоятельствам.

Антер

Чего это она...

— Мне некого искать, — говорю. — После гибели родителей... совсем не до девушек было.

— Антер, извини меня за этот разговор. Я вообще не должна была его начинать. Не должна была ничего спрашивать, рассчитывать на твоё доверие, и в дальнейшем, если не хочешь — просто не отвечай, и всё. Пойму.

Возвращается к виртуальному окошку. Продолжает рассматривать яхту, заказывает, что ли. Почему рядом с тобой постоянно возникает ощущение, что ты тоже не помнишь о том, кто я...

— А у вас? — спрашиваю.

— Что у меня? — не глядя.

— Ну... — вот дурак, какая тебе разница. — Были же, наверное... парни там.

— Были, — говорит.

— И... вас кто-нибудь тоже ждёт?

Смотрит на меня, улыбается:

— Да нет, если бы меня кто-нибудь ждал, я бы не заставляла его томиться. Нашла бы способ быть с ним.

Отвожу взгляд. Не понимаю, это она на что намекает? Видит, как один идиот тут томится?

— Неужели... никто... — говорю сбивчиво, сам не знаю, что хочу сказать, замолкаю. Вдруг откладывает окошко, садится ко мне поближе, разглядывает...

— Что тебя интересует? — спрашивает.

— Просто... интересно, какие мужчины вас привлекают, — сам не понимаю, как решаюсь. Но ведь давно хотелось узнать.

— Мужчины... — смотрит таким взглядом, говорит таким голосом, не знаю, откуда у меня силы сдерживаться, так близко... Представляю, как целую, как...

— Сильные и смелые, — продолжает, и слова отрезвляют, напоминают о том месте, на которое только и могу претендовать, — заботливые, способные к состраданию, не лишённые нежности, не сломленные теми, кто сильнее...

— Что, — бормочу, — такие разве есть где-то?

— Уверена, что есть, — улыбается. Отворачиваюсь, не могу на неё смотреть, не хочу больше этого слушать. Знал же, что не нужно спрашивать.