1. "Черный Меч"

— Да, конечно... как ваше имя? Позвольте, я запишу, — леди протянула руку, и взяла с полочки у двери лист бумаги и перо.

— Э... А зачем? — растерялся страж. Судя по виду, он был еще молод — того же брата Крайана так просто провести бы не удалость.

— Просто хочу передать моему сыну, отцу Нерреку, он инквизитор четвертого ранга. Он, безусловно, пожелает наградить вас за столь рьяное выполнение служебных обязанностей...

Под взглядом леди брат Эльгер как-то сник. Желание и дальше также старательно выполнять служебные обязанности явно пропало.

— Миледи, простите меня, но вы же понимаете... просто для протокола...

— Проходите, — аристократка посторонилась, пропуская стража в дом. Одного — остальные остались на крыльце.

Эльгер окинул поверхностным взглядом прихожую, гостиную, и еще пару комнат, рассыпался в извинениях, и поспешил покинуть дом родственницы грозного инквизитора четвертого ранга.

— Вылезайте, молодой человек. Они ушли, — усмехнулась леди, входя в гостиную. Этьен смущенно выкарабкался из-за зеркала.

— Примите мои извинения, госпожа...

— Свои извинения вы мне будете приносить после того, как мы посмотрим, что с вашим другом, и сядем пить чай. Энни!

На зов почти мгновенно появилась невысокая полноватая девушка с простым лицом.

— Энни, пожалуйста, принеси нам теплой воды, бинты, и мою сумку с лекарствами.

— Сию секунду, госпожа де Реннит, — служаночка подозрительно и с некоторой опаской покосилась на Этьена, перемазанного в крови, и выбежала из комнаты.

Граф поспешил вновь опуститься на одно колено.

— Я — Этьен де Каррадо, граф Нисселет. Примите мои...

— Да прекратите вы уже! Честное слово, скоро вам придется извиняться за то, что вы меня достали своими извинениями! — вспылила леди. Но тут же успокоилась, и протянула руку для поцелуя. — Мари де Реннит, герцогиня Руэлская. Встаньте, граф, и, пожалуйста, вытащите вашего друга из-под дивана, и положите его на диван.

Покраснев до кончиков ушей, Этьен выполнил приказ герцогини.

Через минуту прибежала Энни с аптечкой и бинтами, и тазиком теплой воды. Мари с сомнением посмотрела на этот тазик.

— А посуды побольше на кухне не найдется?

— Есть котел, госпожа, но мне его не донести...

— Прошу вас, граф...

Когда Этьен принес в гостиную котел, герцогиня с помощью Энни уже разложила раненого на диване, и осматривала его раны.

Дальнейшие несколько часов прошли будто бы в тумане. Мари осматривала и промывала очередную рану, потом Энни подавала ей иглу и какие-то снадобья в небольших стеклянных колбах. Этьен держал на весу перебитую руку полуэльфа, Мари, закусив губу, накладывала лубок из быстро застывающего вязкого белого вещества, Энни вливала в рот раненого сладковато пахнущую настойку. Мари острым скальпелем рассекала кожу и мышцы, держа во второй руке специальные щипцы, разводила края раны, Этьен зажимом извлекал обломок ребра, пробивший легкое. Энни тут же выливала в рану несколько капель из маленького флакона, Мари сшивала края, что-то негромко проговаривая...

Наконец, все закончилось.

— Отнесите его в другую комнату, граф, только осторожно, — проговорила герцогиня, устало опираясь на столик. — Я буду ждать вас в малой гостиной. Энни, накрой нам чай, и отдохни, потом приберешься здесь.

— Хорошо, госпожа, — служанка поклонилась, и убежала. Этьен осторожно переложил полуэльфа на импровизированные носилки, сделанные из цельной высокой спинки стула, подхватил носилки, и отнес раненого на второй этаж, где Энни уже успела застелить постель.

Полуэльф дышал тихо, но ровно. Смертельная бледность покинула лицо, тени под глазами посветели — он уже не умирал.

— И кто же ты такой, хотел бы я знать? — задумчиво прошептал граф.

На миг ему почудилось, что по губам полуэльфа скользнула тень улыбки...

— А вот теперь пришло время принести извинения, — госпожа де Реннит с наслаждением отпила горячий чай из небольшой чашечки тонкого фарфора. — Нет-нет, сидите, граф. В качестве извинений я приму вашу историю. Кто вы такой, как ухитрились поссориться с Инквизицией, кто вам этот несчастный полуэльф, и так далее. От начала и до конца. Это и будут ваши извинения. Надеюсь, я вам достаточно убедительно оказала, что доверять мне можно.

Этьен осторожно поставил свою чашку на стол. С одной стороны, рассказывать о себе он не хотел, с другой... он подсознательно уже безоговорочно доверял герцогине, а все накопившееся требовало хоть какой-нибудь разрядки. Ощущай он присутствие Эстаи, может, и поостерегся бы откровенничать, или просто соврал бы, но Меча рядом не было.

— Я родился во Франции, в графстве Нисселет, которое находится в предместье Тулузы.

— Где это? — уточнила Мари.

— В другом мире.

Леди медленно подняла на него пристальный взгляд чуть выцветших от времени серых глаз.

— Даже так? Продолжайте, граф, прошу вас...

Когда Этьен закончил свою исповедь, на дворе стояла глубокая ночь. Чай уже давно сменился легким вином, к которому Энни принесла холодное мясо и сыр. Герцогиня слушала внимательно, не перебивая, лишь иногда уточняя некоторые подробности, и переспрашивая, если что-то было ей непонятно.

— Итак, вы объявляете войну Инквизиции. Что же, граф, вы можете рассчитывать на мою полную и всестороннюю поддержку в этом благородном деле, — без тени иронии сказала Мари через минуту после того, как Этьен замолчал. — Нет-нет, не делайте такие глаза. То, что мой сын — инквизитор четвертого ранга, не означает, что я лояльна к этой чудовищной организации, напротив — я ее ненавижу всем своим сердцем.

— Но... почему?

Мари посмотрела ему в глаза. Взгляд герцогини был серьезным, и очень уставшим.

— У меня много причин ненавидеть Инквизицию. Те зверства, что ежедневно происходят в Атане и других городах — их не должно быть. Церковники, прикрываясь именем Бога, уничтожают людей практически ни за что, все усиливая и усиливая свои позиции. На Христесаре они не остановятся, и продолжат свою деятельность в других странах — и этого нельзя допустить. Это объективная причина моей ненависти. Разумеется, есть еще личная.

— Я могу узнать, какая? — тихо спросил Этьен, не отводя взгляда.

— Инквизиция превратила моего любимого сына в чудовище, — ответила Мари еще тише.

— Граф, скажите честно, почему вы мне рассказали свою историю? Нет-нет, не надо про "слово дворянина", и так далее. Все это, безусловно, важно, но... — время близилось к рассвету, а разговор в малой гостиной все продолжался.

— Но есть вещи, о которых не рассказывают, даже пообещав, тем более, когда обещание...

— Было, по сути, получено нечестным путем, — Мари усмехнулась. — Что ж, мы квиты в словесной дуэли. И все же, я хотела бы услышать ответ. Почему вы рассказали мне свою невероятную историю, в которую я, признаться, пока еще не до конца верю — слишком уж она... фантастична.

— Честно говоря, я и сам не знаю, почему рассказал вам все это, — поставив бокал на столик, Этьен откинулся на спинку стула. — Вы вызвали у меня странное желание довериться, не показавшееся подозрительным. Я не почувствовал от вас направленной на меня угрозы. Да и... я не слепой не дурак. Люди, эльфы, полуэльфы — неважно — не оказываются в состоянии ходить через неделю после таких травм. Раздробленные кости, переломанные ребра, обломки которых повредили внутренние органы, многочисленные колотые раны — достаточно глубокие, между прочим, серьезное повреждение легкого... Я не силен в медицине, но у этого полуэльфа не было шансов выжить без помощи опытного целителя, и уж тем более — так быстро поправиться, как вы обещаете. Когда вы врачевали полуэльфа, его раны кое-где закрывались на глазах. Если я не ошибаюсь, это называют колдовством. Так что я ничем не рисковал — вы узнали мою тайну, а я — вашу.

— Я предпочитаю называть это магией или чародейством, — усмехнулась Мари. — Вы наблюдательны, граф. Вот только насчет риска я с вами не согласна. Никто в Инквизиции не стал бы слушать клеветы на благородную леди, в жилах которой течет кровь апостолитов, и которая является матерью инквизитора.

Этьен вздрогнул.

— Мне и в голову не пришло подумать о том, о чем вы только что сказали. Я всего лишь воспринял вашу откровенность, проявившуюся как использование чародейства при мне, как повод доверять вам... Вы открыли мне свою тайну, я вам — свою. Я не просчитывал, кому поверит Инквизиция, а кому нет — мне просто в голову не пришло допустить такую возможность...

Герцогиня пристально посмотрела ему в глаза... и неожиданно отвела взгляд.

— Простите меня. Я слишком привыкла жить в банке с пауками и подозревать всех и вся. Но и с вашей стороны это была непростительная глупость — даже не допустить подобного варианта. Запомните, Этьен — если вы и в самом деле собираетесь бороться с церковниками — вас всегда будут окружать верные друзья и сторонники и не менее верные враги. И если друзей вы еще можете потерять, то враги вам подобной милости не окажут. Будьте всегда настороже, и не доверяйте никому и никогда.

— Не смогу, — граф грустно улыбнулся. — Я уже доверяю вам. Полностью.

— Вот пусть я окажусь последней в списке тех, кому вы доверяете полностью. Не забывайте — все мы люди, и не у каждого хватит смелости и выдержки молчать... под пытками, к примеру. Никогда не говорите кому-либо больше, чем ему следует знать — этим вы обезопасите и себя, и его.

— Я учту ваш совет. И, надеюсь, мне все же представится случай отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали...

— Представится. Лучшей благодарностью для меня станет, если вы переживете Инквизицию. Впрочем, об этом позже, сейчас же я посоветовала бы вам немного отдохнуть, и заняться поисками убежища для вас и вашего друга. Мой сын... — при этих словах лицо Мари чуть дрогнуло, а глаза на миг затуманила тень застарелой боли. — Мой сын собирался навестить меня послезавтра днем, и полуэльфу будет опасно оставаться здесь. Слишком опасно...

— Я понимаю. И, пожалуй, займусь поисками прямо сейчас. Кроме того... Скоро рассветет, и мне пора продолжать трепать инквизиторам нервы, лишая жизни их жертвы прямо на эшафоте, невзирая ни на какие заклятия!

— Будьте осторожны, друг мой. И... если вам не подвернется ничего подходящего в течение дня, зайдите в эту таверну — она находится на улице святой Серонны, единственная таверна на три квартала, так что не ошибетесь. Подойдите к трактирщику, передайте ему следующие слова, — Мари быстро написала на листке бумаги несколько слов, протянула Этьену. Граф прочитал, и недоуменно посмотрел на герцогиню. — Не смотрите, что это кажется белибердой — зато пароль невозможно угадать, да и подслушать крайне непросто. В крайнем случае идите туда — там вам помогут.

— Благодарю.

— И вот еще что... — перо в руках пожилой леди быстро скользило по бумаге. — Возьмите, выучите наизусть имена, адреса, и пароли, и уничтожьте бумагу. Сожгите, пепел бросьте в воду — магам Инквизиции отвечает даже пепел. В крайнем, подчеркиваю, крайнем случае вы можете придти по любому из этих адресов, назвать нужному человеку пароль, и сказать, что вы пришли от меня — вам не откажут в минимальной помощи.

— Кто вы такая, герцогиня? — тихо спросил пораженный Этьен.

— Пока что я не могу вам этого сказать. Придет время — и, даю слово, вы все узнаете. Сейчас же — не пытайтесь выпытать у меня тайну, принадлежащую не только мне.

— Как скажете.

— Вам нужно идти — идите, и благослови вас Создатель, друг мой.

Этьен вздрогнул. Не так давно он уже слышал упоминание именно Создателя, причем, в отличие от Христеса, его упоминали с благоговением те, кто явно был не на стороне Церкви Сияющего.

— Мари, позвольте спросить... Кого вы имеете ввиду под Создателем? Я понял, что не Христеса, но кого?

— Того, кто создал все сущее. Он не Бог, и Ему не нужны молитвы — Он судит лишь по действиям. Он есть во всем, и все — есть в Нем. Он — это нечто большее, чем мы способны осознать. Бесконечно справедлив, бесконечно добр, и в то же время бесконечно строг, — негромко, и как-то торжественно проговорила леди.

На миг графу показалось, что он проваливается куда-то за пределы этого мира, и Мироздания вообще. Нечто необъятное и всеобъемлющее взглянуло на него из-за грани Сущего. Взглянуло — и улыбнулось ему, как когда-то улыбался отец, пока еще был жив.

Наваждение пропало. Легкая дымка на несколько секунд затмила сознание — Этьен мотнул головой, отгоняя ее.

— От кого вы слышали упоминание Создателя? — тем временем спросила Мари, не заметившая странности, происходившей с ее собеседником.

— От какого-то странного человека. Он был одет, как священник, но... он знал, что я хочу похитить с эшафота приговоренную к казни девушку и благословил это мое желание... — граф прикрыл глаза, восстанавливая в памяти слова священника. — Сперва, когда он обратился ко мне, я машинально схватился за оружие... он сказал: "Не стоит. Иди, и делай, что должен. Не ошибись только в выборе стороны", и попросил сойти с коня. Я почему-то выполнил эту просьбу... тогда он и благословил меня.

— Как именно? — Мари напряженно подалась вперед, ее глаза лихорадочно блестели.

— "Да будет с тобой Создатель, покуда ты хранишь в себе себя, и пока не изменишь себе. Храни тебя Тьма, раз уж Свет не охранил..." — процитировал Этьен по памяти.

— Это все, что он вам сказал? Он... он никак не называл вас? Не по имени и титулу, а как-то... необычно?

— Он назвал меня Избранником, — вспомнил граф. — Больше — ничего. Признаться, я тогда не понял, о чем он говорит... но этот священник не показался мне сумасшедшим.

— Он и не был сумасшедшим, — герцогиня откинулась на спинку кресла, на ее губах играла торжествующая улыбка. — Друг мой, простите, но я не могу пока ничего вам объяснить. Когда придет время...

— ...я все обязательно узнаю, — подхватил Этьен, усмехнувшись.

— Именно. А теперь — вам и в самом деле пора идти.

Покинув дом герцогини де Реннит, граф направился прямиком на главную площадь.

Утренняя прохлада омывала лицо, прогоняя остатки сонливости и проясняя мысли. Сейчас он был бесконечно благодарен Эстаи за то, что тот не позволил ему умереть, когда графу этого хотелось. Жизнь была впереди, раз уж так распорядился Господь...

— Создатель, — еле слышно поправил Этьен самого себя.

Глава 13

Аенгрост, Аргонрадская федерация.

Нархгал, Великий Черный Дракон Предела.

23 день керета, год 528 (летоисчисление местное)

Здесь были драконы. Много, очень много разных драконов. Огромные, до трехсот футов в длину, и совсем маленькие — не более пятнадцати футов. Всевозможных цветов, причем как однотонные, так и разноцветные с узорами и полосами, и даже пятнами. Не было только равномерно черных. Среди них были совсем молодые, не достигшие еще пятидесятилетнего возраста, и древние, давно перешагнувшие двухтысячелетний рубеж. Драконы сидели на скалах, купались в море, носились в воздухе — одни, те, что постарше, плавно и степенно, величаво взмахивая мощными крыльями, другие, молодые — кувыркаясь и то и дело срываясь в головокружительные трюки. Две драконы — изумрудная, и темно-золотая, с фиолетовыми крыльями — лежали на траве, раскинув крылья, и о чем-то негромко разговаривали. Огромный красавец цвета ночного неба с белоснежными рогами, красовался перед очаровательной серебряной девушкой, распластывая звездчатые крылья.