Как гласила древняя Догма Служения, истинный слуга Избранника Неба должен открыто принимать трудности и преодолевать их хладнокровно, с ясным умом, чистой совестью и несгибаемым стальным упорством. Так требовали традиции, предписанные основателями династии Цы, но Хань сильно сомневался в том, что тот, кто составлял упомянутую часть уложения, предполагал наличие в жизни императорского вассала ситуации, подобной той, в которой на этот раз оказался сам Ли. К сожалению, никакого иного руководства к действию у юного полководца не было. Несмотря на то, что ему уже приходилось разбираться со сложным конфликтом интересов и политическими дрязгами кочевых народов, сейчас Хань чувствовал себя совершенно беспомощным. Обратиться же за советом, Ли было попросту не к кому — безусловные авторитеты, которым он мог бы полностью доверять в таком щекотливом деле, и коими для него являлись учителя дзи-додзё, командир Ногай и Тонг О-шэй, находились вне досягаемости, а отношения с Удеем пока по-прежнему пребывали в некотором натянутом виде. Сами къёкецуки и кумицо по понятным причинам отпадали.
Дожидаться, когда повисшее в воздухе напряжение выльется в нечто большее, не имело никакого смысла, и в начале третьей декады Ли решился-таки разобраться с этим вопросом раз и навсегда, благо удобный момент подворачивался сам собой. Каждый вечер мертвые демоны кратко докладывали тайпэну о ситуации в городе, следить за которой Хань назначил их по личной просьбе последних, поскольку къёкецуки совсем заскучали от вынужденного безделья. В этот раз, правда, Ёми предстояло отсутствовать по весьма уважительной причине, и поэтому Ли еще с утра попросил Фуёко непременно заглянуть к нему поближе к сумеркам в оборонительный штаб Таури, располагавшийся по-прежнему в преподавательском корпусе морской академии.
Тем временем молодая кровопийца должна была отправиться на самую настоящую охоту, и удержать Такату от участия в этом мероприятии стоило определенных усилий. Дело было в том, что уже почти две недели в бедных кварталах орудовал неизвестный убийца, расправлявшийся со своими жертвами в особо изощренной жестокой манере и, по-видимому, не преследовавший никаких иных целей, кроме получения удовольствия от самого процесса умерщвления. Справиться собственными силами с этим "уличным мясником", как прозывали в Империи подобных опасных сумасшедших, городская стража пыталась долго и безуспешно. Если с мародерами, руководствовавшимися нормальной логикой, проблема была непростой, но вполне решаемой, то ловить опасного зверя в человеческом обличии, хранители порядка были совершенно не приучены. Зато для мертвых демонов такое развлечение было в самый раз.
Хань с легким сердцем отправил Ёми на ночную вылазку в бедняцкий район, где произошли последние три убийства, но при этом настойчиво попросил Такату продолжить исполнение его предыдущего поручения. Старшая къёкецуки согласилась на удивление легко и покладисто, обойдясь в этот раз лишь парой колких замечаний. Вероятно, вся демоническая троица уже догадывались, что именно затеял тайпэн, ведь конспирация и тонкие дипломатические ходы не удавались Ли Ханю даже во время его так называемых "театральных постановок", отличавшихся зрелищностью, но никак не изяществом.
Подготовку к "вечеру откровений" Ли провел капитальную. Цепкая память тайпэна легко выудила из своих хранилищ всевозможные важные мелочи и подробности, связанные с намеченными собеседницами. Отдавая слугам, из числа отставных солдат, детальные приказания по поводу предстоящего "торжества", Хань впервые почувствовал облегчение от того, что он, хвала предкам, не обязан никому ничего объяснять. Иногда у статуса императорского вассала все-таки были определенные преимущества.
Таката появилась в кабинете Ли, опередив Фуёко всего на пару минут, которые ушли на уже привычный короткий доклад. Был в этом какой-то уговор между демонами или нет, Хань не почувствовал. После появления кумицо, все трое в полном молчании прошли на дощатую террасу, выходившую во внутренний сад академии. Ли, как мог, старался держаться собранно и отстраненно, но у Такаты это получалось намного лучше. С лица Фуёко напротив не сходила лисья ухмылка, а зеленое пламя в глазах у оборотня переливалось и пульсировало с какой-то новой необычайной силой.
Вокруг накрытого стола были расставлены жаровни и кованые подставки с тлеющими благовониями. Тонко и гармонично соединить аромат леденящей мяты, так нравившийся къёкецуки, и жаркое дыхание имбиря, смешанного с терпким ладаном, к которым явно неравнодушна была кумицо, не получилось с первой попытки даже у самого известного в городе распорядителя церемоний, доставленного в академию по распоряжению Ли. И все-таки, многоопытный старик был настоящим мастером и сумел добиться поставленных результатов, какими бы странными и необычными не были пожелания заказчика. Скромные, но изящно сервированные блюда также отражали в себе вкусы приглашенных гостей. На столе практически не было овощей и фруктов, но в избытке присутствовало мясо и разные дорогие вкусности, на которые расстарался Удей. Где и как тидань сумел достать в этот сезон соленую красную икру, морских гребешков и молодое вино из северных хинганских сортов, Хань предпочел не спрашивать, поскольку всерьез подозревал, что это знание еще больше осложнит и без того непростую жизнь императорского вассала.
Вся также чинно в лучших традициях придворного этикета девушки заняли места за округлой столешницей. Строгий наряд къёкецуки, которая теперь предпочитала носить в обычное время нечто вроде слегка измененного варианта суо, прекрасно вписывался в обстановку. Впрочем, красное с белым платье оборотня, выполненное по последней столичной моде, выглядело ничуть не хуже. Опустившись на невысокий табурет, Ли разлил в вытянутые бокалы вино для себя и кумицо, а сосуд, стоявший перед Такатой, наполнился прозрачной рубиновой кровью, еще каких-то полчаса назад бежавшей по венам месячного ягненка.
— Я думаю, — начал Хань, когда все присутствующие сделали по глотку, — мне не нужно говорить о том, зачем я одновременно позвал вас обеих сюда. Рано или поздно этот разговор должен был состояться, и лучше, как мне кажется, чтобы он протекал в более спокойной и располагающей атмосфере.
— Ты постарался, — заметила Фуёко, взгляд которой все это время был прикован к сидящей напротив Такате, и, подхватив острыми ноготками несколько красных икринок, изящным жестом забросила их себе в рот. — Надеюсь, старания не пропадут зазря. Так кто же первым начнет кидаться обвинениями? На меня в этом деле вам все-таки лучше пока не рассчитывать.
— Еще бы, — с вызывающей горечью хмыкнула къёкецуки. — С твоей стороны это было бы уже верхом нахальства.
— О, поверь, — все также демонстративно вежливо ответила кумицо, — в этом искусстве существуют такие скрытые бездны, что ты и не можешь себе представить.
— А чего же еще следует ожидать от этой рыжей хвостатой дряни? — со стороны Такаты явственно потянуло леденящим холодом, это Ли Хань почувствовал даже сквозь плотные полы своего неукрашенного серого суо. — Обводить людей вокруг пальца, играть на чужих чувствах и глумиться над получившимся итогом — любимое занятие для всей вашей гнилой породы.
— Уж не хочешь ли ты обвинить меня в том, что в отсутствии неусыпной клыкастой стражи, повсеместно сопровождавшей нашего милого одаренного кормильца, я подло воспользовалась моментом и совратила это девственное существо своим магическим коварством? — ногти оборотня выбивали по краю столешницы ритмичную дробь, а сама кумицо слегка подалась вперед.
Ответить что-либо своей оппонентке Фуёко так и не дала, сразу же перейдя в атаку:
— Знаешь, а ведь в моем случае в первый раз это хотя бы произошло по обоюдному согласию. И во второй раз тоже, и в третий...
— Тогда от этого зависела его жизнь, — зло прошипела къёкецуки, и Ли оставалось лишь порадоваться, что оружие обеих демонов осталось в кабинете.
— О, я и не смела сомневаться в твоей целомудренности, — сверкнула глазами Фуёко.
— Опять ты прячешься за глумливыми издевками, выгораживая себя? Что дальше? Начнешь ссылаться на то, о чем говорил в свое время гнойный бурдюк Мао Фень? Вот уж и вправду, из вас двоих вышла бы та еще пара хитрейших подлюк!
— Ты говоришь так, как будто он оказался не прав, или, по-твоему, ритуал, что Ли провел ради спасения наших жизней, действительно был ошибкой?
— В твоем случае, вполне возможно.
— Ха! — вскинулась кумицо. — Я заслужила право спасение не меньше, мне ведь, как ты помнишь, тоже пришлось заглянуть за грань! И ради чего, выходит с твоих слов? Ради безумного порыва постороннего человека, который так по-прежнему для меня ничего и не значит?! Не смей, говорить, будто бы я просто играю в очередную игру...
— Да для вас вся жизнь издевательская игра! Глупая, рисковая и бессмысленная! Ты хочешь сделать такой же и его жизнь?!
— Я...
Фуёко неожиданно осеклась, и весь боевой задор вдруг как-то разом покинул рыжего оборотня. Таката, в руке у которой опустевший бокал давно превратился в измятый кусок металла, тоже заметно расслабилась, увидев реакцию кумицо.
— Нет, не хочу, — выдохнула демоническая лисица, отводя в сторону свой изумрудный взгляд. — Не хочу и не буду.
Хань, практически не дышавший несколько последних минут, понял, что это тот самый, вероятно, первый и последний момент, которого он ждал, сохраняя позицию нейтрального слушателя. Отставив недопитое вино в сторону, Ли аккуратно положил левую ладонь на запястье Такаты, а правой накрыл дрожащие пальцы Фуёко. Две пары глаз, кроваво-красные и лучащиеся малахитом, одновременно обернулись к нему.
— Никто и никогда не учил меня говорить то, что я должен сейчас сказать. Но я надеюсь, мое косноязычие с лихвой окупит то, что вы услышите в моей душе, там, где нет места лжи и двуличию. Вы знаете, выбор, о котором, каждая из вас мечтает в тайне, я никогда не смог бы сделать. Ни под пыткой, ни в пьяном бреду, ни за полшага до извечного мрака, — при упоминании последнего рука Фуёко дрогнула чуть сильнее, но и Таката явственно ощутила пугающий смысл, скрытый за этими обычными с виду словами. — Не знаю, как так получилось, и зачем Судьбе было угодно объединить нас в нечто большее, чем в простой союз между тремя разумными существами, но каждая из вас стала важной частью меня. Мне тяжело думать о той боли, которую причиняют вам внутренние терзания, и я хочу, чтобы вы избавились от них. Вы нужны мне. Обе. И не только как верные спутники и надежные исполнители. Таката, помнишь, я говорил, что никогда не стану превращать друзей в рабов и слуг. С того момента ничто не изменилось, и желчь мангусов преобразила мое тело, но не мою сущность. Даже без связующего ритуала, я не смог бы отпустить от себя ни одну из вас, если только не счел бы подобное в какой-то момент большим благом для тех Путей, что уготован каждой. Я не знаю, любовь это или что-то иное, но одно могу сказать точно — раньше я жил только ради Империи и долга, что был у меня перед Ней, но теперь для тайпэна Ли Ханя есть и другие причины, чтобы и дальше с радостью встречать свет каждого нового дня. И если вы сможете это понять, сможете принять и дать хотя бы призрачную надежду на то, что эти эмоции, рвущие меня на куски, хоть на время утихнут, я действительно стану самым счастливым человеком, что жил когда-либо под Извечным Небом.
В тишине парка было слышно лишь как волны, плещутся у бревенчатых пирсов за стенами учебных корпусов, да тихо шипит огонь в квадратных жаровнях вокруг.
— Ты ведь, кажется, хотел сказать нам что-то еще? — в бесстрастном голосе Такаты не было ни печали, ни злости, ни ненависти.
— Или предпочитаешь, что бы мы сами это сказали? — уточнила Фуёко, не без веселой ехидной нотки.
— Да, — тяжело выдохнул Ли, невольно опуская голову. — Мои чувства с ней ничем, похоже, не отличаются о тех, что я испытываю к вам.
— Бедная девочка, и как это у нее получилось, разжечь такое пламя из тусклой искры, что вышла из стен дзи-додзё? — уже откровенно рассмеялась кумицо.
— Думаю, это было несложно, — улыбнулась Таката. — Несчастного Ли воспитывали в строгости и жизненном аскетизме, а потом вдруг бросили в реальный мир, да еще и предоставили куда более широкие возможности, чем те, к которым готовили.
— Да уж, бедняжка, он просто не смог удержаться, — пальцы Фуёко окончательно перестали дрожать и теперь уже мертвой хваткой впились в кисть самого тайпэна. — Эта Каори сразу же показалась мне непростой фарфоровой куклой из высшего света.
— Видела бы ты, как она буквально сжигала нас с Ёми взглядами, как только видела рядом с ним!
— По крайней мере, вы уже нашли что-то, что вас объединяет, — выдавил Ли из себя через силу. — Кроме, разумеется, совместных издевательств надо мною.
— Это не издевательства, всего лишь легкая ироничная критика, — возразила Фуёко.
— Кстати, еще интересно скажет по поводу этого Ёми? — задумалась вдруг Таката. — Ее ведь непременно придется ввести в курс нашей беседы.
— И почему это ты вдруг так хитро стала поглядывать в мою сторону? — невинно уточнила кумицо, захлопав длинными ресницами.
— Вот только не нужно изображать здесь целомудренную невинность, — къёкецуки не без удовольствия вернула собеседнице недавнюю "шпильку".
Продолжение беседы мирно свернуло куда-то на нейтральные темы, и остаток вечера прошел сам собой, легко и непринужденно. О предшествовавших событиях напомнило лишь появление Удея, который поменял бокал Такаты и поставил в центр стола большое блюдо мяса, сдобренного забористыми специями и прожаренного так, чтобы в розовой плоти оставалось изрядное количество крови. Секрет правильного приготовления "острой кровавой говядины" был одной из самых больших тайн кулинаров Таури, и Хань вместе с демонами сумели по достоинству оценить мастерство местных поваров.
Дальнейший разговор, пересыпанный дружескими шутками, продолжился и после трапезы, когда тайпэн и его спутницы покинули ночной сад и, пройдя через решетчатые деревянные ворота, вышли к вытянутым пристаням морского училища. Чувство успокоения и радости от удачного завершения задуманного, приятно согревало Ли изнутри, и даже Удей, поддавшись общему настроению, перестал брести где-то позади серой тенью, начав отвечать на насмешливые фразы Фуёко, которые та периодически бросала в сторону верного оруженосца.
— Тайпэн Хань!
Этот голос Ли узнал сразу же, и сравнить эффект от появления человека, шагавшего к ним навстречу по пристани в свете несильных фонарей, можно было только с ушатом холодной воды. "Страж престола", все также остававшийся флагманом речной эскадры и, по сути, личной подвижной резиденцией Ханя, покачивался на волнах в конце пирса. Рядом к деревянной пристани привалилась толстобокая юньская галера, явно из числа трофеев, захваченных в последней битве. Если бы тайпэн и захотел сейчас куда-нибудь свернуть, то это все равно бы не получилось.
— А ты уж, наверное, подумал, что все проблемы окончательно разрешились? Нет, так просто не бывает никогда, — раздался рядом с ухом Ли смеющийся шепот кумицо.
