Точка перехода

Разумеется, и мы поделились частью своих новостей и впечатлений от поездки. Той, что можно было делиться. В общем, хорошо посидели, по-семейному.

Челябинск, 15 июля 1996 года, 02:35

Виктор выглядел ещё более уставшим, чем после разговора с дедом. Поскольку он был без багажа, а только с пластмассовым "дипломатом", то, не задерживаясь в зале прилёта, сразу потопал со мной на стоянку. Тяжело плюхнувшись в переднее кресло, он устало уронил руки вдоль спинки сиденья.

— А это что у тебя такое? — удивился "режимщик", наткнувшись рукой на холодный металл, явно не относящийся к механизмам управления.

— "Сайга".

— На хрена?

Мне пришлось рассказать историю с Махмуд-джаном от начала и до конца.

— Та-а-ак... Давай-ка не спеши, а заскочим к областному управлению ФСБ. Мне туда надо на полчасика заглянуть. Подождёшь?

Управился он немного быстрее и, устроившись на сиденье, махнул рукой:

— Поехали!

— Он сказал "поехали" и взмахнул рукой, — процитировал я строчки из известной в советское время песни.

Вместо ответа Галанов нажал на кнопку "ментовской" переносной рации:

— Штора Объекту. На маршруте.

— Объект, вас понял, — зашипела в ответ рация.

— Всё так серьёзно? — удивился я.

— А хрен его знает, — пожал плечами Виктор. — Но бережёного бог бережёт.

— Ну да! Паранойя в наших рядах не приветствуется, но нельзя забывать, что кругом одни враги...

Ехали по городу не спеша. Патрульный на выезде из города помаячил палочкой, но рассмотрев задний номер, дал отмашку, чтобы я не останавливался. Виктор время от времени сообщал по рации о прохождении контрольных точек, а я, как баран, строго держал по спидометру девяносто, не имея права ни ускориться, ни притормозить.

Ждали нас после поворота на Мисяш. В свете фар я узнал корму мигающей аварийкой "бэхи", врубившей фары, когда я с ней поравнялся.

— Штора Объекту. Сигнал красный.

— Объект, сигнал красный принято! — отозвалась рация.

— Карабин приготовь, — скомандовал Виктор. — Когда начнут обгонять, со всей дури жмёшь на тормоза, а когда они проскочат вперёд, уходишь на левую обочину. И вываливаешься из машины. Понял? Стрелок у них хреновый, при таком маневре, если палить начнёт, всё равно никуда не попадёт.

— С чего ты решил, что хреновый?

— Четыре выстрела в Измирова, из которых всего два результативных. С трёх метров. Штора Объекту. Сигнал бордовый.

— Принято, — буркнула рация, и я заметил в зеркале, что горевшие где-то в километре позади фары попутной машины погасли.

Но тут мне стало не до того: бандитская БМВ уже почти поравнялась с нами. По лицу мне скользнул свет фонарика, вспыхнувшего на пассажирском месте "бумера", и ночную тишину разорвал истошный визг моих шин.

— Отлично! — рявкнул Виктор, когда я остановил "Дакар" на левой обочине, едва не уронив его в кювет.

Вместе с "Сайгой" я вывалился наружу, перекатившись подальше от машины. Свет фар "уазика" слепил выскочивших из "бэхи" бандитов, сжимавших каждый по пистолету.

Тот, что справа трижды выстрелил в лобовое стекло, целясь в пассажирское место.

— Перестань, идиот! — заорал, перекрикивая два работающих двигателя, водитель. — Нам этот лох нужен живым. Кто нам расскажет, где он деда прячет, если ты его сразу пришьёшь? Эй, ты, лошара! Не заставляй нас нервничать! Лучше сам выходи, пока мы твой пепелац не расх...ярили!

Суки! Он же стрелял по Виктору, который остался в машине!

Я и сам не заметил, как палец нажал на спусковой крючок, и пуля, диаметром чуть больше десяти миллиметров, отшвырнула стрелка на багажник "бэхи". Рефлексы, вбитые во время службы в армии, сработали без сбоя: мгновенный перекат, а по тому месту, где я лежал секунду назад, хлещут пули...

Но откуда-то взявшиеся чёрные тени уже крутят водителя БМВ, и ночь разрывает громогласный крик:

— Не стрелять! Работает группа "Антитеррор"! Всем положить оружие на землю и выходить с поднятыми руками...

— Погорячился ты немного, — ворчал Виктор, которому я сливал на руки минералку из пластиковой бутылки. — Ну, на хрена сразу в грудь лепил? Мог бы для начала просто ногу отстрелить. Впрочем, этот киллер особо ничего не знал, его только для огневой поддержки послали. Но если бы ещё минут пятнадцать пожил, я бы успел у него ещё что-нибудь выяснить...

— А второй?

— А что второй? Второй решил инициативу проявить, и не только выяснить, где теперь наш полковник, но и приволочь его заказчику. А заодно — грохнуть "обидевшего" белорецких братков Измирова. Теперь у нас время есть: пока найдут их сожжённую машину, пока сообразят, что два прикопанных в разных местах трупа и есть эти бандиты, пока вместо них пришлют ещё кого-нибудь. На тебя вряд ли подумают, поскольку ты у них — лох. Ну, нарвались братки на кого-то более крутого, решив разбоем на дороге своё благосостояние поправить...

— Неужто второй имя заказчика назвал?

— Не только того, кто ему заказ передавал, но и тех, кто за ним стоит... Интересные люди, я тебе скажу!

— И ты уверен, что это не выдумки?

— Под "сывороткой правды" не врут! Поехали! Мужики, кажется, уже обоих землицей присыпали...

Порто-Франко, 19 год, 4 месяц, 22 день, суббота, 24:30

Пару дней мы просто отдыхали, приходили в себя после дальней дороги. Жена смеялась над тем, что проснувшись утром после приезда, не могла понять, почему номер в гостинице такой большой. А потом занялись делами, которых накопилось изрядно.

Во-первых, обслужить машины. Разумеется, в Демидовске мы загнали их на ТО, но проехали-то по грунтовкам Северной дороги ещё несколько тысяч кэмэ. Во-вторых, разобраться с финансовыми вопросами автосервиса и гостиницы. Впереди предстояли очень большие траты, и нужно было иметь представление о том, что нам ждать от этих источников доходов. В-третьих, подготовить документацию на своё судёнышко. Проекты у меня валялись в памяти компьютера, но нужно было окончательно определиться, что именно будем строить, задать основные параметры будущей посудины. В-четвёртых, заказать на Старой Земле документацию по оборудованию фанерных заводов, чтобы Аверьянов мог подготовить заявку на его поставку. В-пятых, обработать на компьютере сделанные во время поездки фотографии звёздного неба.

От этих занятий меня отвлёк визит посыльного с почты, доставившего телеграмму без обратного адреса: PEREHOZHU C TEHNIKOY 20.10.2000. VSTRECHAY. GALANOVA

Ай, да Светка! Ай, да молодчина! Я ей давал срока четыре месяца, а она в три укладывается! Очень хорошая новость, поскольку теперь можно будет договариваться о зачёте стоимости техники в качестве оплаты строительства кораблика. И Райзмана потеребим новой сделкой.

Впрочем, была и не очень приятная новость. Вынюхивая условия обслуживания судов в местном порту, я нос к носу столкнулся... со своим бывшим соседом, миасским мафиози.

— Здравствуйте...

— Меня зовут Нурсултан Назарбаев, — оборвал меня на полуслове Махмуд-джан Измиров. — Здравствуй, Коля! Здравствуй, сосед!

— Даже так? Ну, тогда здравствуйте, Нурсултан Абишевич! Какими судьбами в здешних краях?

— Интриги... А я-то думал, куда ты пропал?

— Да вот, пришлось от слишком навязчивых конкурентов и не менее навязчивых налоговиков сюда перебираться. Тоже своего рода интриги...

— Ну, и как тебе здесь?

— Жить можно. По крайней мере, дела делать никто не мешает.

— Нет, Коля, про дела — уже не ко мне. Хочу мирно жить в приморском городке, дышать свежим воздухом и наслаждаться покоем.

— Так вы тоже здесь, в Порто-Франко обосновались?

— Что ты, что ты! — отмахнулся Измиров-Назарбаев. — Я тут на корабль гружусь. В Новую Одессу отплываю. Казахского анклава здесь нет, значит, придётся мне в русском жить. Там хоть этот проклятый английский учить не надо на старости лет!

Оказалось, бандитскому пахану пришлось смыться из города из-за наезда екатеринбургской "братвы", бравшей под контроль весь Урал и немилосердно отстреливающей "местные руководящие кадры". Смыться вместе с парочкой наиболее отмороженных подручных, известных в городе как Костя Боровок и Саня Седой, не пожелавших "ложиться" под чужаков. Естественно, это были клички, а не фамилии, которые все уже давным-давно забыли. Обоих я помнил ещё молодыми пацанами, бегавшими в только-только открывшуюся в городе секцию карате. Потом они подались в рэкетиры, и зуб на них точили не только милиционеры, но и многие местные бизнесмены. Было даже, что стреляли им по машинам, но этим беспредельщикам везло. И если Боровок, противореча своей кличке, не забросил занятий спортом, то белобрысый Седой оплыл, обрюзг и стал походить на свинью. Наглую, зажравшуюся, краснорожую свинью. Поскольку у меня имелась "чекистская" "крыша" в лице Виктора Галанова, ко мне они не лезли. Но Миасс со своими двумя сотнями тысяч жителей — городок небольшой, и об их "подвигах" доводилось слышать довольно часто. Да и наблюдать, что вытворяли оба говнюка, передвигаясь на машинах по городу, тоже.

— Только эти придурки решили, что им здесь будет лучше: злачные места, постоянна круговерть богатеньких лохов. Не понимают, что не им первым в голову пришла мысль крышевать местных сутенёров и наркоторговцев да приезжих разводить. А я устал, я покоя хочу. Старый, наверное, стал... Слушай, а что ты про Новую Одессу скажешь?

— Хороший городок! — одобрил я. — Вам понравится. Только... ментов там, как и во всём Московском Протекторате, просто немеряно!

— Это ты бывшего следака ментами пугаешь? — захихикал Махмуд-джан. — Глядишь, ещё и сослуживцы отыщутся! Всё, прощай, Николай. Пора мне! Не забывай соседа и заглядывай в гости, если в Новой Одессе появишься.

Пожав мне руку, Махмуд-джан устало побрёл в сторону трапа.

Разумеется, поверить в то, что он завяжет и превратится в обывателя, было сложно. Слишком уж деятельная натура и жёсткая воля скрывались под оболочкой невысокого, круглолицего, простоватого на вид казаха: ну, не стал бы он в своё время начальником следственного управления горотдела милиции, соответствуй его внешний вид внутреннему содержанию.

Когда в 1996 году миасский бандитский пахан Махмуд-джан Измиров узнал, что я выставил на продажу дедовский домик, он зашёл ко мне в гости.

— Здравствуй, Коля. Слышал, что ты свои хоромы продаёшь?

— Продаю, Махмуд-джан. В наследство получил квартиру в Москве. Вот и решил поменять сонный Миасс на бурлящую столицу.

— Тогда я твой дом покупаю. Надеюсь, пятьдесят тысяч долларов — не худшее предложение?

Он выложил на стол стопку баксов, стянутую, как и положено в России, резинкой. Честно говоря, у меня глаза на лоб полезли.

— Да вы что, Махмуд-джан?! Дом и половины этого не стоит!

— Дом, может быть, и не стоит, а вот та услуга, которую ты мне оказал, очень даже стоит. Ты меня от очень большой проблемы избавил там, на мисяшской дороге!

— О чём вы, Махмуд-джан? — насторожился я.

— Я понимаю, Коля, что ты ничего о мисяшской дороге не знаешь, и даже охотно верю в то, что никогда, и особенно — в ночь на 15 июля, по ней не ездил. Мало того, даже сам могу под присягой подтвердить, что всю эту ночь ты просидел возле моей больничной койки, кормил меня с ложечки и травил анекдоты, чтобы мне было не так больно от пулевого ранения. Но, Коля, я же бывший следак. Знаю, какую пулю вынули из неопознанного трупа, закопанного в паре километров от следов торможения внедорожных шин на асфальте, а также в трёх километрах от сожжённой БМВ, за пару дней до этого уехавшей с места покушения на меня. А ещё раньше караулившей тебя вон там. Именно поэтому я хочу купить твой дом не меньше, чем за пятьдесят тысяч долларов. Соглашайся! Цена хоть и немного заниженная, зато переоформление тебе не будет стоить ни копейки, да и время на поиск покупателя сэкономишь.

Столкнуться с Боровком и Седым нам пришлось буквально через пару дней. У Софи, барменши "Сан-Ремо", с которой Наташа сдружилась, ещё когда мы жили в гостинице в первые дни после Перехода, выдался выходной, и они решили поужинать вместе. Мы договорились, что я приеду за ними в ресторанчик в 24 часа.

Моё появление в ресторане было ознаменовано вылетом с крыльца пьяных в хлам миасских бандюков. Судя по окровавленным мордам и следам подошв на одежде, вышибалы били их жестоко. Причём, ногами. Кроя матом и заведение, и вышибал, они галсами добрели до "Крузака", принадлежащего Боровку, и, едва не таранив стоящие на парковке машины, укатили.

Официант быстренько наводил порядок на столике в дальнем углу зала, где сидели бледная Софи и Наташа, которую просто трясло от бешенства.

— Эти двое? — спросил я жену, указав на дверь.

Она судорожно кивнула в ответ, и я присел рядом, чтобы успокоить дрожащую от пережитого Наталью.

— Они нас с собой пытались утащить. Пьяные настолько, что еле языком ворочают. Хорошо — вышибалы вмешались!

Наташа, прижавшись ко мне, понемногу начала успокаиваться.

— Софи, как Вы?

— Уже лучше! — вымученно улыбнулась девушка.

Официант наконец-то убрал со стола и поменял скатерть, испачканную содержимым перевёрнутых тарелок.

— Милые дамы, наше заведение извиняется перед вами за возникшие проблемы. Вам не нужно оплачивать стоимость вашего ужина. Может быть, что-то ещё желаете?

— Вы сегодня что-нибудь пили? — спросил я жену.

— Практически нет. Всего по бокальчику вишнёвки.

— Тогда принесите, пожалуйста, две рюмки по пятьдесят граммов водки и три стакана апельсинового сока.

Я насильно заставил девушек проглотить "лекарство от стресса", и буквально через пять минут они стали приходить в себя. Допив сок, Наташа отправилась в дамскую комнату, а я остался выслушивать похвалы в её адрес от Софи.

— Она у Вас такая смелая! Она же одному из этих мордоворотов нос разбила, когда он её стал хватать! А я так перетрусила!

Эти словоизлияния прервал какой-то шум при входе. Потом раздались два выстрела, и в зал ввалились едва стоящие на ногах Боровок с Седым.

— Что, бл...ди, не ждали!

Боровок ухватил подвернувшегося под руку официанта и рукояткой пистолета со всей дури отправил его в полёт по залу.

— Получи, пидор!

Сам при этом еле устоял на ногах, но выровнялся и навёл пистолет на бармена.

— Это ты, е...лан, своих козлов вызывал?

И в этот момент у меня остановилось сердце: Наташа, выскочившая из туалета, налетела на Седого, и тот едва не рухнул, удержавшись за брус, поддерживающий потолок.

— Сука! Это же ты мне нос разбила!

Похоже, у супруги сработали рефлексы: шажок в сторону от направленного на неё в вытянутой руке пистолета, захват, рывок, и свиная морда впечатывается в стойку. А Наташа держит в руках "Стечкин", выхваченный из рук рэкетира.

На шум за спиной всем корпусом повернулся Боровок, пьяным взглядом ловя в прицел мою жену. Выстрел, и он сгибается вперёд, зажимая рану в плече. В это время Седой с окровавленной мордой поднимается и пытается атаковать выхваченным из чехла на поясе ножом. Снова выстрел, и он валится на пол, как мешок с говном. И снова Боровок поднимает руку с пистолетом. Наташе, уходя с линии прицеливания, пришлось ещё четырежды нажимать на курок, пока он не улёгся рядом с корешем.