Китаец хлопнул себя по лбу.
— Как же я сразу не догадался. Это же военные! Молодые генералы против... против... Ладно, видно будет против кого... Идем дальше... Они тайно инспирируют экспедиции для получения доказательств. Причем одновременно задействуется Россия и Штаты. Ну ясно, это чтобы бить наверняка. В одной из стран проект могут задушить в карьерной борьбе, а если делать это одновременно в двух странах, можно стимулировать каждую из сторон, пугая ее достижениями противника. Ребята с понятием...
— Ты говоришь о моем отце? — хмуро спросил Сидорцов.
— Нет, Женя, твой отец явно не был посвященным. Он патриот, честный, добросовестный патриот. Исполнитель. Его и многих разыгрывали втемную. Нет, здесь уровень от начальника штаба и выше. Парламентские комитеты по обороне, возможно шишки из ВПК.
— Но как они до этого доперли? — спросил я, — идея явно безумная, то есть абсолютно, клинически безумная. Мы сейчас договорились до целого мирового заговора, а отправной точкой было то , что Саговников не мог додуматься до путешествий во времени. Но, согласитесь, разве не проще допустить что до этого додумался такой чудак, как Саговников, чем какие-то гипотетические генералы. И не один ли хрен, для мирвой общественности, что мировой заговор , что путешествие во времени?
— Наш профессор, Даня, он ведь тоже не сам додумался до своей топологии. Она сама к нему пришла, неотступно и настоятельно. Как смерть. Купался в речке. Утонул. Откачали. Очнулся: топология. Такая последовательность...
Думаю , здесь тот же случай. Скорее уж стоит предположить что динозавры явились к ним с этой идеей...
Я засмеялся, представив эту картину, — явление динозавров тайному мировому правительству. Сидорцов удивленно взглянул на меня и я поспешно замолчал.
— Знаете, — подумав, сказал китаец, а я кажется понял, почему именно мезозой, точнее именно этот день. Это, пожалуй, связано с твоими чеширрапторами...И больше того , не просто с ними , а с каким-то эпизодом из их жизни... Если бы не так , то мы с американцами могли и разминуться. На год. На сто лет. На тысячу. В этом дне берет начало цепочка событий, которая что-то радикально меняет в нашем времени и в этом глубоком прошлом, соединяя эти времена...
— Прости , Лешка, это уже напоминает спиритический сеанс... Может и правда вызвать какого-нибудь духа, чтобы он нам все разобъяснил?
Китаец улыбнулся и странно посмотрел на нас.
— В этом нет необходимости, духи уже здесь...
* * *
— Приготовься, — сказала Косма, — я сейчас подъеду к тебе , ты тогда бросай дерево, вот так — резко. — Косма показала как именно надо бросить дерево. — и прыгай ко мне!
— Твой тархицхирх кричит очень громко, — серьезно сказала Плакса, придерживая дерево, — они услышат!
— Прекрасно! — ответила Косма. — Пусть слышат!
Косма уже не скрываясь, с бьющимся сердцем побежала к трициклу и тигриным прыжком вскочила на сиденье.
— Не заведется, — шмыгнула ядовитой змейкой предательская мысль. Она крутанула рукоять газа и изо всех сил лягнула ногой стартер. Хонда взревела и понеслась, мигом приблизившись к дереву, на котором как пьяница, обнимающий столб, висела Плакса. Косма, перекрикивая трицикл, срывая горло, не своим голосом заорала в набухшее предстоящими событиями пространство:
— Закройте глаза!!! Данила!!! Капитан!!! Закройте глаза!!! Заткните уши!!!
Звук мотора слышался уже достаточно долго и громко, чтобы в лагере храйдов поднялась тревога. Довольно, — решила Косма и выкрутила газ.
Хонда зарычала дико и страшно, она словно одичала, оказавшись в этих доисторических временах, и рванулась вперед, так что Косма завалилась спиной на сиденье, чуть не скатившись на землю. С трудом восстановив равновесие, она остановила озверевший трицикл, едва не врезавшись в Плаксу.
— Отпускай! — истерически закричала она. Плакса отдернула лапы и дерево хлестко распрямившись, швырнуло гранаты в ночное небо. От рывка сетка раскрылась, гранаты брызнули как стая воробьев и мелким дождиком посыпались вниз. Плакса кузнечиком запрыгнула на сиденье.
— Закрой глаза и уши! — рыкнула Косма на храйд-лахе, не оборачиваясь, не сомневаясь что подруга выполнит приказ, и сама зажмурилась, вслепую направив Хонду на костер , где были свои. В ее крови бушевал пожар, в ушах гремела боевая музыка — флейты и барабаны. Да , положительно , это были флейты и барабаны. И, черт возьми, ей нравилось вот так лететь во тьме на огонь с закрытыми глазами. Ей нравилось воевать!
— Мне нравится! — изумленно подумала она и тут вспомнила что надо закрыть и уши и бросив руль, стиснула голову руками, загораживая нежные перепонки от грохота , который не замедлил обрушиться на нее... Темнота ночи лопнула вспышками, чудовищный грохот, заставляющий дрожать внутренности и резонировать легкие, молотом ударил по ушам, невзирая на жалкие препятствия в виде тонких ладошек. Косме на мгновение показалось, что ее голова лопнет.
Открыв глаза, она с криком ужаса резко затормозила: трицикл едва не влетел в костер. Люди у костра, оглушенно сжимающие гудящие головы, шарахнулись от рычащей и воющей Хонды.
— Оружие! — заорала Косма, швыряя в этих людей автоматы, не заботясь успеют ли они поймать. Перед нею взошло сияющее восторгом и ужасом лицо Данилы. По его губам она прочитала отчаянное:
— Сзади!
Резко обернувшись, она увидела Плаксу , оглушенную , но скалящуюся свирепой улыбкой. Вместо ответа она притянула к себе голову Плаксы и чмокнула ее , что называется в десны.
— Это мой человек! — закричала она сердито, обращаясь ко всем людям, и закрывая Плаксу собой, как наседка цыпленка — кто тронет — убью! Держите , держите , держите! Она швыряла оружие, не глядя, но руки, привычные и стосковавшиеся по прохладе оружейного металла, ловко и жадно хватали стволы. Руки нашли привычное дело, — перебирать эти маленькие грозные фитюлинки , винтики и пружинки, чье назначение — отбирать жизнь и сохранять жизнь.
Рапторы, оглохшие и ослепшие, метались, рыча и скалясь в бессильной злобе, самые толковые из них пытались вслепую нащупать противника, совершая змеиные веерные броски в разных направлениях. Собственно , это говорило об их стойкости, люди в такой ситуации вряд ли были бы способны на активные действия. Лишь вожак, вытянув шею повыше вверх, посреди всего этого бардака, медленно поворачивая голову, тянул носом воздух, пытаясь верхним чутьем уловить враждебное присутствие.
— Вий! — подумала Косма, едва не рассмеявшись, — поднять ему веки!
В тот же момент вожак замер, как громом пораженный (в известном смысле он и был поражен громом), и вытянув шею в направлении людей, грозно зашипел. Затем, сзывая свою дружину, он медленно, но неотвратимо направился к костру людей, увлекая за собой каждого из своих бойцов-храйдов, кого мог нащупать по дороге. Эти бойцы, ухватившись за него, стихийно смыкались в клиновидном строю, и этот строй, оскаленный и страшный даже в своей слепоте, приближался.
Люди подняли оружие. Еще немного и дело кончилось бы бойней. Слепой раптор не конкурент вооруженному морскому пехотинцу. Косма чувствовала, что нельзя допустить избиения беспомощных охотников, она должна была немедленно что-то сделать, но, кажется, не успевала.
Внезапно раздалось адское шипение, словно тысяча змей одновременно заявили о своем присутствии, предлагая недальновидным врагам убираться куда подальше да побыстрее. Когорту наступающих слепцов заволокло мутным туманом. Их строй рассыпался. Слышно было только как они чихают, кашляют и блюют в этом тумане.
Косма растерянно обернулась. Плакса, самодовольно ухмыляясь, держала в лапах здоровенную тубу аэрозоли.
— Дерьмо и кедровые иглы! — торжественно провозгласила она, обращаясь к окончательно подавленным охотникам, и ничуть не смущаясь, что ее не слышат, — трусишка Клатху на...рал под кедром! Как вам нравится, постосукасы летучие?
Глава 19. Цветок папоротника.
— Где мы находимся? По какому праву Вы нас удерживаете? — грамотный русский сержант, широкоплечий и коренастый не отставал от высокого Оливера и понес уже какую-то чепуху о каких-то там конвенциях. Выглядело это довольно смешно, как если бы маленький фокстерьер провоцировал драку с долговязой борзой. Джерри пребывал в скучном бесцветном оцепенении, каком-то пыльном бесчувствии, лишь иногда на него накатывала тошнота и приступы сердцебиения. Эта дискуссия , как и то где он находится и зачем его сюда поместили, его совершенно не интересовало. Так что навязчивое царапанье голосов сержанта и Оливера, только раздражали его.
Спасатели из команды Оливера разместили их в странном серебристом трейлере без колес и окон, напоминающем железнодорожную цистерну или дирижабль, причем трейлер этот они не привезли , а именно принесли с собой: установили на поляне небольшой шарик, включили какой-то гудящий прибор и шарик за несколько секунд вырос до размеров цистерны, как будто его надули. Хотя, черт его знает, может и вправду надули. Потом их вели по коридору внутри этой штуки. Было странно пятнадцать минут идти внутри объекта длинной метров в тридцать... Впрочем Джерри было все равно,а русские помалкивали. Их всех разместили в большом зале, с серыми стенами, серым полом, и серым же, сводчатым потолком. Там были тюфяки в достаточном количестве. И еще их накормили. То есть русских накормили, странно, но аппетит у них не пропал. А Джерри есть не хотелось. И он просто улегся на тюфяке, аккуратном серебристом тюфяке, и стал смотреть в потолок. Поэтому он пропустил начало и не увидел как сержант, все ближе подходивший к сэру Оливеру, и все более активно жестикулирующий, вдруг нанес последнему серию ударов, спонтанных и естественных, настолько, словно жестикуляция и не прекращалась, а просто он случайно зацепил собеседника по лицу, по шее, по печени и опять по лицу, и совершенно уже нечаянно по ушам двумя ладонями.
— О май гад! — воскликнул русский сержант, бережно подхватывая падающего сэра Оливера, и осторожно укладывая его на пол, — помогите, кто-нибудь, ему плохо!!! Врача!
Джерри поднял голову и с легким удивлением увидел, что спасатели, вместо того чтобы спешить на помощь своему предводителю, зачем-то бросаются на сержанта, который, собственно , их и позвал, и крутят ему руки...
Не успел Джерри толком удивиться происходящему, как последовало бурное развитие конфликта, — русские солдаты (этого можно было ожидать) заступились за своего командира и началась общая рукопашная свалка. Очевидно, прозрачные воины Оливера никак не ожидали такой неблагодарности от спасенных ими людей, потому что они не только не перестреляли этих неблагодарных русских, но и напротив оказались в некотором роде разоруженными. Русские же напротив вооружились и теперь остро дискутировали по поводу последующих действий.
— Зачем это? — равнодушно спросил Джерри у сержанта, который, после известных событий был ему все же не совсем чужой. — Они же нас вытащили?
— За это спасибо, — ответил сержант, поглядев на Джерри, как на индюшачий помет или как на больного, а может быть как на помет больного индюшонка, — но у нас есть задача... — Он покровительственно похлопал Джерри по плечу:
— Донт би эфрейд, кидд, мы тебя не бросим...
— Говорите по-русски, я понимаю... — ответил Джерри.
— А, ну да... — сержант засмеялся. — Послушай, я оставлю здесь гарнизон — троих ребят, чтобы присмотрели здесь за порядком. Ты как хочешь: с нами или с ними?
Джерри ощутил укол пронзительного ужаса, и, парадоксально, почувствовал , что хочет идти с этим сержантом, во тьму и кошмар внешнего мира, и безумно боится остаться здесь, в защищенном вроде бы месте... Пытаясь разобраться в себе, Джерри пришел к быстрому выводу, что сержант, оказавший ему поддержку в самые ужасные моменты сегодняшнего дня, по всей видимости, ассоциируется у него с безопасностью. Возможно это было верное суждение, но оставаться под этим серебристым куполом, Джерри не хотелось до судорог.
— Дайте мне что-нибудь... стреляющее... побольше размером... — попросил он.
-Дадим... — рассмеялся сержант и не обманул. Джерри сунули в руки нечто тяжелое и давящее, как федеральная налоговая система, это был по-видимому пулемет, а в придачу к нему еще и автомат. Под этим грузом Джерри вдруг почувствовал, что начинает приходить в себя... Ладно, — подумал он, — все же придется повоевать, ладно... Ничего личного...
— Зачем Вы это делаете, молодой человек? — измученным голосом спросил Оливер, — вам оставалось только дождаться трансферта и вы были бы в безопасности... Поверьте, это время совершенно не подходит для человека. Неприятности Вам гарантированы, не говоря уж обо мне.
Джерри обратил внимание на то, как мистер Оливер говорит по-русски, он дела это так же как и Джерри, видно было что язык для него родной, но в языковую среду он не погружен, это слышалось в том, как он строил фразы, имелся и довольно приметный акцент.
— А в чем проблема? — удивился сержант, — Вам нужно только немного подождать. Видите ли , за бортом Вашей спасательной шлюпки осталось несколько человек. Мы просто сделаем вашу работу. На берегу, так сказать, мы вернем вам оружие... Может быть, даже извинимся...
Оливер горько улыбнулся.
— Проблема не в этической стороне дела и не в моих издержках... Проблема в том , что мы с вами врядли увидимся еще раз... Люди, ради которых вы затеяли эту рискованную игру, уже мертвы... Мне жаль... Я надеялся спасти хотя бы вас. При таких обстоятельствах было бы мелко говорить о дисциплинарных взысканиях, которым меня подвергнут...
Сержант насупился:
— Вы ошибаетесь. Они живы. И мы вернемся. А кстати, кто поручил вам эту спасательную операцию?
Оливер сдвинул брови, но затем заулыбался:
— Нет, ошибаетесь вы! Вы недооцениваете некоторые особенности здешней... э... обстановки... А ваш вопрос о моем доверителе изобличает в вас необыкновенную наглость!!! Или наивность... Я вам конечно же не отвечу, но хочу отметить , что такие ваши качества дают вам определенную надежду уцелеть и вернуться... Если вы не забудете Окси-нон... это наш вариант антикислорода...
Сержант оглушительно хлопнул себя по лбу и принял из рук Оливера небольшой голубой пластиковый контейнер.
— Ты , это... прости , вобщем, папаша, что я тебя , ну неаккуратно может отработал...
— О! Это было не так чувствительно, как вам бы, возможно, хотелось... — с английским хладнокровием ответил Оливер. — Предлагаю матч-реванш по вашем возвращении...
Они так долго шли по серому коридору спасательного купола, что Джерри уже устал удивляться, как в этом маленьком сооружении помещаются такие пространства. Джерри, впрочем, подозревал, что большую роль в этой чисто интеллектуальной усталости, сыграл все же пулемет, который давил на его плечо с такой силой, словно требовал от Джерри, чтобы тот немедленно зарылся поглубже в землю и стрелял по наступающим цепям противника.
Когда же они выбрались из-под купола в лес, там бушевала гроза. Собственно, сказать гроза, это ничего не сказать. Это было нечто настолько грандиозное и вместе с тем феерическое, что воспроизвести такое в кино, наверное, было бы невозможно. Так подумал Джерри, бесполезно отплевывась от небесной воды, которую с силой загонял ему в рот напористый ветер. Этот факен ветер! Он сразу невзлюбил Джерри, наверное, из-за большого пулемета на его плече, и ветер трепал Джерри как щенка, шатал, качал, дергал за вымокшую одежду в разные стороны, и чуть ли не валил с ног, и, как заядлый салунный драчун, залеплял ему в лицо мокрые хлесткие пощечины, с размаху швыряя пригоршни воды. Тут-то пулемет и пригодился. Не так то просто было ветру сдуть Джерри, пулемет придавливал его к земле, и почувствовав определенную уверенность в том, что этот крейзи ветер точно не унесет его, Джерри смог сделать первый шаг. А сделав первый шаг, он сделал и второй, и вскоре уже шел как все, склонившись перед ветром и бодая его головой, как теленок бодает мордой вымя матери... Но ладно ветер, а были еще молнии. Слепящие, лиловые и лимонные, огромные, во все небо, они лопались над головой с оглушительным грохотом, и все слепли на несколько секунд. Самый воздух был напоен электричеством и каждая капля дождя, казалось, шипела в этом воздухе, как в микроволновке... При вспышках молний казалось, что мириады капель, прозрачных и крупных, как хрустальные яйца, зависли в воздухе и весь он, воздух, был пронизан этими застывшими каплями, как алмазами, как звездами...
