Валет оторвался от колодца и с неудовольствием обернулся. Шагах в десяти от него стоял немолодой, но крепкий человек с карабином в руках.
— Здесь частное владение. — холодно проговорил тот.
— Я хотел пить и зашел сюда, но никто не откликался. — проговорил Валет, не особенно стараясь быть убедительным. Он разглядывал хозяина.
— Выметайся. — коротко велел ирландец. Он отошел в сторону и оружием указал на выход из двора.
Бурбон не искал конфликта. Чем меньше шума, тем лучше.
— Ну, что это вы такой сердитый? — захныкал он, подражая Бефу. А, может, Пигу.
Перед калиткой Бурбон остановился.
— Заперто! — с видимым удовольствием заметил он.
— Ты ведь не родился здесь у меня во дворе? — осведомился Макконнехи. — Тогда просачивайся на выход.
— Значит, местным — привилегии? — тянул время нахальный гость. Ситуация его забавляла.
Фрэнк вскинул карабин.
— Макконнехи, вы ведь меня не убьёте?! — дурашливо напугался Валет. Он нисколько не боялся.
— Ну что вы, мистер Как Вас Там! Конечно, не убью! Прострелю вам сандалики и раскланяемся по-доброму. — так же насмешливо ответил хозяин.
— На каком основании? — оскорбился Валет.
— Вы в частном владении, сокол мой. Лезьте за ограду.
Валет отправился тем же путём, каким явился.
— Осторожно, колготки не порви, озорник! — напутствовал хозяин.
— Да пошёл ты! — искренне пожелал ему Валет, оказавшись по ту сторону частного забора.
Фрэнк опять вскинул ствол:
— Не угадал! — сурово возразил он. — Не желаете дроби в филейчики?
— Теперь за что? — поинтересовался Бурбон. — Может, поговорим?
— Вас мне не представили. — чопорно заявил собеседник.
— О, простите! Я от фирмы, скупаю старые хибарки на растопку.
— Я очарован. — признался хозяин.
— А разве вы не давали объявление о продаже избушки? — удивился Валет.
— Могу предложить козьи горошки, недорого.
— Чтоб тебе лопнуть! — посулил гость.
— Ответ отрицательный, мэм.
Валет без всякой обиды отошёл шагов на двадцать, обернулся, посмотрел: неприветливый хозяин не спускал с него глаз и оружие его было наготове.
— Ладно, ладно, ухожу. — миролюбиво пообещал он.
— Вот и вали, сынок, — согласился Фрэнк, — а то у меня памперсов для тебя не куплено.
— Ну, как? Повидали Фрэнка? — с большим интересом спросили Беф и Пиг, встречая его на обратном пути возле бензозаправки.
— Повидали. — поведал Валет. — А что же вы мне не сказали, что там частные владения? А, понимаю, эта информация идет за отдельную плату.
Пиг изобразил напряженную работу мысли:
— Босс, мы вспомнили, у кого есть скунс!
— А я и сам знаю! Это такой пацан лет двенадцати на велосипеде.
— Точно! — огорчился Беф. — Шеф, откуда вы знаете Валентая?
— От тебя, уродец! — отыгрался на нём Валет и с удовольствием укатил.
* * *
Фунт и Полпенни трудились, не покладая рук.
— Смотри, Гунни, делай все аккуратно! — поучал брата Скрэбб.
— А газеты куда?
— Газеты в эту сторону, а журналы — в ту.
— Смотри, Фунт, какие картинки!
— Картинки оставим себе.
ГЛАВА 24. Дамиан Мартиросса
"Покинув зеленый гэльский край, мы в шторм попали, поскольку сезон дождей и непогод настал, сменив в широтах этих сезон нежаркий северного лета. И больше половины экипажа слегло в горячке жесточайшей, и хуже всех покорный ваш слуга.
Когда же выбрался на свет на Божий поглядеть он, то узнал, что капитан и гость его уж трое суток без сна и отдыха, сменяя друг друга под валами ледяной воды, стояли у руля. И так же без отдыха служили сиделками заботливо поочередно у больных, что бредили в беспамятстве в гамаках своих.
Корабль огибал уже Гебриды с внешней стороны, хоть было б безопасней укрыться от штормов суровых, пройдя спокойно мимо Внутренних Гебрид.
Дэрк Макконнехи стоял у рулевого колеса, как будто в мостик он ногами врос, и, перекрикивая ветер, несущий ледяные брызги, пел и смеялся над непогодою.
Гебриды оставались позади. Мы прибыли, а верней нас привезли, в Шотландию. У мыса Рат, на самой оконечности его, в ужасной смеси снега и травы, песка и водорослей, стояла черная фигура в плаще и шляпе.
— Вот тот, за кем я в путь пустился. Его должны доставить мы с грузом в Элгин. И там я выполню, что обещал вам. У вас будет шхуна, будет и команда. — сказал Дэрк Макконнехи.
Уже Старлейк поднялся на ноги. И квартирмейстер наш, Джеронимо, не пожелал лежать и радовать горячку. Лишь Мбонга под грудой меховых накидок дрожа от холода, весь потом истекал. Его Перейра, как малого ребенка, насильно супом с ложечки кормил и вытирал пот смертный с серого лица.
На шлюпке, скачущей, как мячик, по волнам, вдвоем с ирландцем, переправился Хосе на берег. И много раз, черпая низким бортом воду, возили ящики на шлюп. А в пятый взяли незнакомца.
Неделю ждал он нас у груза на мысе Рат, не отходя на десять ярдов от ящиков. И сторожил их, словно верный пес, оберегая не свое добро. Попав в холодную, промозглую каюту, поскольку в шторм не разжигали мы огня, он в сон ушел, как в смерть уходят. И экипаж весь заснул на сутки, поручившись на верность якорей, державших шлюп, и волны ледяные били в трещавшие борта.
Проснулись же мы оттого, что кофе чудесным запахом своим нас воскресил. Шлюп не болтало, ветер не стонал, и не трещали мачты. И черный Мбонга, тощий, как скелет, перед Перейрой кружку дымящуюся держит и руку норовит поцеловать. Мы словно с того света все вернулись и радовались жизни, как подарку, и все надежды в нас воскресли, и веру в будущее мы приобрели.
Незнакомец снял свой шарф с лица, и увидали мы молодое весёлое лицо в больших веснушках и рыжий волос и — о, Боже! — юбку! Нет, то не женщина была, поскольку самые развратные девицы не догадаются носить под носом рыжие усы! Таким увидел я Шотландца. А где видали вы шотландца без волынки? И сим мешком надутым с палками он всю дорогу до Элгина так потешал команду нашу, что хуже сих гнусавых музык я боле песен не слыхал!
Когда мешок скрипел, то палки шевелились. И дивная мелодия, подобно ветрам, что испускают великаны, когда гороху наедятся вдоволь, лилася день-деньской под мачтами истерзанного шлюпа. И сим искусством благородным Стюарт погоду бешеную усмирил. Не смели, устрашенные мешком овчинным, волны жестокие борта суденышка трясти!
У Элгина Макконнехи сошел на берег и вернулся с молодцом, чья перевязанная голова и бледный вид предвещали беду. Стюарт навстречу вышел.
— Плохая весть, мой принц! Ты опоздал с подмогой. Мы разбиты и головы союзников твоих на кольях стынут вместо фонарей. Твоей же голове английский полководец пообещал местечко потеплее: дыбу и костер.
Стюарт поник, и Макконнехи молчал.
— Друзья, — нарушил их молчание Хосе Перейра, — я вижу вашу неудачу и более не жду ни судна, ни команды. И если я смогу помочь вам чем-то прежде, чем отбуду, скажите только слово. Все, что я имею, вам к услугам.
— Команда есть, и судно будет, а в трюме у тебя, Перейра, мушкеты в ящиках. Остался порох, ядра и припасы пищи. Куда ты держишь путь, скажи. И если моя волынка, помимо Марвелла, всем остальным по вкусу, возьми меня с собою, как моряка бы взял.
— Мне тяжело оставить берега родного края. — промолвил глухо Макконнехи. — Я выполню, что обещал Перейре, но в путь по океану за золотом я не пойду!
В отчаянье повергнутый Шотландец, в безумство храбрости, как в омут, погрузился и жаждал подвига он. Но не ради дружбы, не ради обещания Перейре, а ради мести. Чтоб хоть чем-то свою больную душу усладить!
На флот торговый королевский напасть задумал он. И под покровом темноты отбить стоящую на рейде шхуну там, где никто из англичан не ждет угрозы от пиратов.
Наш шлюп английский в затее очень пригодился, поскольку только флага не хватало на мачте, чтоб за патруль морской сойти. Старлейк был опытный моряк и все сигналы морские помнил наизусть.
И так безумен был тот план, что, как ни странно, он не провалился! И шхуну торговую, причем со всем товаром, но без команды и уже без шкипера мы в море увели!
Перейра бросил капитана в море, и встал к рулю своей добычи. Макконнехи повел наш старый шлюп. Но не ушли мы без погони и поплыли на север, чтоб стряхнуть со следа своего английский боевой корабль. Из носовых противника орудий пробило борт бедняги шлюпа. Мы приняли на борт его команду: Старлейка, Макконнехи и отъевшегося Мбонгу. Тот снова стал красавцем, только очень хлюпал носом.
Из кормовых своих орудий отличный бомбардир Дэрк Макконнехи с удара одного английский потопил корабль.
Так дрейфовали мы на север, поскольку юг для нас теперь закрыт. А плыть зимой на запад нельзя. И мы искали доброе зимовье, чтобы к весне набрать провизии. Так углубляясь в северное море, мы проплывали мимо фьордов. Норвежская земля была для нас не менее опасной, поскольку северяне не очень жаловали британские торговые суда. Здесь викинги, пусть мало их осталось. Но в мелких поселениях у моря немало жило там богатырей, от коих ждать нам милостей не стоит.
Вот, вставши лагерем в бухте, которых бесчисленное множество по всему берегу морскому, мы прятались от человечьих глаз. Днем добывали моржей, ловили рыбу. Ночью в хижинах на берегу под слоем снега прятались от стужи. Наше счастье, что фьорды на зиму не замерзают.
Несчастный Мбонга чуть не сошел с ума от вида снега, и думал, что умер он и в ад попал!
Но раз однажды, на моржей охотясь, мы увидали челн, плывущий по воле волн без весел. Ни человека не виднелось поверх украшенных бортов.
Перейра, не взирая на протесты, сел в шлюпку и поплыл к челну. Набросил на нос трос и на буксире привел он челн из моря в воды фьорда.
На дне лежал в рубашке красной и в лохматых волчьих сапогах надежно связанный веревкой русый воин. В беспамятстве кричал он и ругался. Но слов неведомого языка мы не понимали.
Мы принесли его в землянку, где жили втроем Хосе, Старлейк и Марвелл. И к вечеру находка наша глаза открыла и озираться стала вокруг, не понимая, что случилось и где же льды.
Путы рискнули снять мы с онемевших рук и чашку крепкого бульона ему подали.
Был муж сей богатырь — всем богатырям не ровня. Но удивительней его огромной силы был цвет небесный глаз его.
Мы знали только то, что звали его Торосс. И вскоре стали звать его по цвету глаз его небесных — Торосс Синеглазый.
И к наступленью северного лета он научился с нами говорить, мешая речь испанскую с английской. Поведал он свою историю, позор которой хотел бы лучше умолчать. Но не смел, поскольку по закону северного клана спасителям своим он лгать не мог.
Торосс был берсерк. Наевшись погани грибной, он перебил в селении своем десятка три людей, кто на пути его безумном повстречался. Был пойман, связан и судим. И бросили его раздетым в лодку и по течению столкнули. И, коли мы его спасли, то нам он службу готов нести, и в преданности его у нас всех усомниться не будет повода.
Так и остался с нами викинг Торосс Синеглазый, который северных медведей руками голыми ловил и на бегу оленю вскакивал на спину. Он нас с повадкой северного зверя ознакомил и добывать пушнину ценную для выгоды торговли научил.
Едва сошли снега и выглянула первая трава, мы, нагрузили припасы и маленькое наше сообщество на судно. Его подвергли мы крещенью и дали имя новое: "Звезда".
Наш путь на юг лежал, мимо датских берегов. Но за зиму корабль так проледенел, что тяжек был он в управленьи. И место потеплее Хосе искал, где б просушить и просмолить борта перед дорогою на Запад. И на одном из датских островков, где только чайки жили на скалах голых, мы встали и делом срочным занялись.
На третий день к нам гости заглянули. На судне одномачтовом приплыли на веслах, с клочками парусов на рее, с пробоиной в борту, с рулем разбитым пятеро датчан — все братья.
При виде их Торосс возликовал, считая, что судьба удачу посылает, тем что пригнала к нашему костру таких отчаянных парней. Датчане вздумали разбоем поживиться в английских водах, поскольку рыбы недостаток у них случился с утерей сети. Но там попались и были биты нещадно, и в шторм ещё попали небольшой. И вот с таким большим уловом и добычею прекрасной прибились к островку, не зная, чем ещё латать дырявый парус и разбитый в щепы борт.
Хосе Перейра, видя столь отважных мореходов, немедля им награду предложил с тем, чтобы в путь опасный к далеким берегам чрез океан к богатству им приплыть.
Датчане, нимало не колеблясь, согласились все пятеро, поскольку надежда призрачная им была милее унылой жизни возле датских берегов.
Команда собралась на палубе и предводитель, Хосе Перейра, план свой изложил: обратный путь пройдя, вернуться к теплым водам Гибралтара и отобрать в боях испанские суда, и лишь тогда отправиться в поход на запад.
Есть удивительное нечто в отчаянно безумных планах: там где ничто удачу не должно сулить, она сама, как пьяная вакханка, бросается в объятия авантюристов, какими были мы и судьбы наши, связанные неразрывно!
Сами изумляясь и смеясь, мы стали обладателями двух огромных каравелл испанских. И лишь Перейра не был удивлен, он принял приношение судьбы, как властелин от подданных своих, дары с поклоном приносящих.
И вот мечте заветной в глаза мы заглянуть желая, отправились с надеждой и отвагой чрез бездны и опасности пути к неведомым краям, к легенде и сиянью Эльдорадо!
Народу с нами было сотни две, поскольку удачливым считаться начал наш Перейра, которого все почитали мёртвым. А он вернулся, с кораблем, с людьми, с богатством, со славой. Он был спокоен и уверен и лишь глаза его мерцали тёмным блеском. И недуг тайный, неведомый для всех, его точил, как точит ветер камень.
Полгода были мы в пути, и всё к удаче нашей складывалось так чудесно, что все уверовали мы в звезду Хосе Перейры. Он добр был к нам, и нас, как братьев своих любил. И все ему платили преданностью и никогда в нём не видали мы отчаянья, сомнения иль страха.
В пути встречались нам испанские суда, которые спешили, как и мы, на запад, и припасли широкие карманы и сундуки поглубже. Чтобы набивать их золотом блестящим, о коем с упоением в Испании вещали нищие певцы и о котором мечтали толстые вельможи.
Настал тот день, блистающий надеждой, когда с качающихся палуб кораблей на землю солнечную мы ступили и падали со смехом на песок. И изумлялись, завидев чудные плоды земли обетованной.
И думалось нам, что немного мы сейчас пройдем и встретим горы золота, нас ждущих и жаждущих в карманы к нам набиться, и в трюмы корабля струёй тяжелою потечь, от радости звеня!
Но встретили нас пушки, арбалеты и копья испанцев алчных, которые весь мир мечтают в погреба свои упрятать и Новый Свет своею вотчиной считали. И наши судна три, что нас полгода несли на парусах своих чрез бездны, у берегов мечты сгорели, словно три костра. И гнев и ужас обуял всех.
— Кого я вижу здесь?! — вскричал Перейра на упрёки. — Младенцев хилых, которые от мамкиной от юбки боятся отойти и на полшага?! Что думали вы тут увидеть?! Столы накрытые и врагов любезных, которые с поклоном вам дары на блюдах принесут?! Здесь золото! А там, где золото, там смерть, там порох! Там брата брат убьет и ликовать на трупе будет! Зачем вам корабли? Чтобы от них не отлучаясь, их сторожить и днём и ночью? Испанцы добрую услугу нам оказали тем, что сделали за нас такое дело — сожгли мосты назад. У нас оружие и порох есть и главное — мы сами! Не все дойдут, от вас не скрою. Полягут многие в земле чужой, и над могилами не будет ни надгробий, ни простых крестов! И обитатели сих дебрей не станут вас встречать как братьев. И вы, я знаю, не захотите брататься с ними задушевно!
