Абу останавливается у той, что в тупике. Замок внутренний или накладной изнутри. Нет, два замка. Абу забирает у нас свой инструмент, и начинается колдовство медвежатника. От волнения начинаю отсчитывать про себя секунды. На сороковой открыт верхний замок. На семидесятой — нижний. Дверь беззвучно распахивается. Видимо, петли хорошо смазаны, и сюда часто заходят.
Абу предостерегающе поднял руку и, глядя на потолок впереди, начал ощупывать стену справа за дверью. Один из камней оказался фальшивым и повернулся. Абу запустил руку в щель и за что-то потянул. Какая-то ловушка.
— Можно заходить.
Камера где-то десять на десять локтей. В противоположной стене ещё дверь. Железная полностью. Замок тоже не висячий. Абу провозился минуты две. Помещение за дверью тоже локтей десять в ширину, но в длину уже локтей пятьдесят. В самом деле, похоже на сокровищницу. Не как в сказках, конечно, но, тем не менее, на полностью истощённую казну не похоже. Есть и сундучки с золотыми и серебряными монетами. Есть ларцы и ларчики с каменьями. Есть и другие ёмкости с ювелирными изделиями. Есть и небольшие груды золотой и серебряной посуды. В общем, свистнуть есть что.
— Вот она, — восклицает Аладдин, — подбирая лампу с пола у стены.
— Замечательно, — облегчённо реагирует Синдбад. — Теперь поскорее сматываемся.
— Абу, положи обратно, — говорю я.
— Что?
— То, что взял слева. Если нас на обратном пути застукают, то вряд ли мы все удерём. А может быть, и никто не удерёт. А ты в карман положил виселицу для тех, кого поймают.
— Привычка, — и он бросает обратно что-то изукрашенное каменьями.
— Всё?
— Всё.
— Прекрасный совет тебе дали, Абу, — раздался позади нас от дверей хорошо поставленный голос. Мы замерли от неожиданности. — А я стою и думаю: возьмут что-нибудь или нет. Не взяли, и это очень интересно. Салам алейкум, Синдбад.
— Салам, Гарун.
— Салам, Абу.
— Да ну тебя! Око Света?
— Как хочешь. Да, оно.
— Вот эта физиономия мне откуда-то вроде бы знакома, — указывая на Аладдина, сказал Гарун-аль-Рашид. А вот этого в не нашей одежде не знаю. Что-то раньше я его в вашей компании не видел.
— Только утром прибыл, — признался я.
— Надо же, а к ночи уже оказался в банде грабителей. Видно, специально их искал. Так что вам здесь нужно, раз ничего не взяли?
— Так, кое-что из своей посуды, — мрачно пробурчал Синдбад.
— Своей?
— Своей, своей.
— И нашли?
— Нашли.
— Тогда берите с собой и пойдём выяснять, ваша ли посуда на самом деле. Только не дурите. Сами понимаете, бежать бесполезно, раз я вас узнал. Найдут. Абу, запри обратно двери.
Поднимаемся, как понимаю, в покои халифа. Он усаживается в кресло с высокой спинкой, стоящее на небольшом возвышении, а мы — на оттоманки перед ним. Зал с тонкими изящными колоннами просто великолепен. Ажурные окна, орнаменты стен и потолка поражают неназойливой яркостью и колоритом.
— Ну, так что вы своего откопали в моей сокровищнице?
Аладдин показывает лампу.
— Только и всего?
— Она нам нужна, — ответил Абу и, кивком указывая на хозяина лампы, добавил: — Лампа принадлежит Аладдину.
— Неужели? И он может это доказать?
— Точно так же и ты не можешь доказать, что лампа твоя. Позови казначея и посмотрим: если она есть в счётных книгах, как сокровище, то она твоя. А если нет, то тогда ещё неизвестно чья, и будем определять владельца. Тебя никогда не интересовало, как она попала к тебе, а что у тебя из сокровищницы пропало?
— Как попала, не знаю, но всё-таки держал её в руках и думаю, что она не стоит никакого разбирательства. Хотя когда-то и была волшебной.
— Была?
— Попробуйте сами.
— Аладдин, потри лампу!
Тот попытался потереть и вскрикнул, отдёрнув руку. На ладони возникла набухающая кровью царапина. Я взял лампу и осмотрел. От частого трения одна из стенок оказалась протёртой до дырки. Дырка залеплена чем-то изнутри. Однако истончившийся до остроты бритвы металл кое-где на крае дырки отогнулся наружу. Не мудрено порезаться. С другой стороны лампы металл ещё крепок. Я потёр ладонью это место. Внутри что-то зашуршало, и из горловины высунулась голова джинна.
— Шайтан вас забери! Сколько можно говорить, что лампа сломана, не работает. Вон какую дырищу протёрли! — и голова втянулась обратно в лампу. Затем опять высунулась: — Идите к морю бутылки с джиннами собирать, — и снова втянулась внутрь.
— Вот видите. Уже не годится эта посуда для исполнения желаний. В другое время я просто сказал бы, что, мол, забирайте этот хлам и проваливайте. Но вы неудачно попали. Настроение у меня отвратительное. Хочется на ком-то отыграться, сорвать злость. В сокровищницу вы влезли без ведома и согласия хозяина. А это о-го-го какое преступление! Так просто вы отсюда не уйдёте.
— И чего ты от нас хочешь? — поинтересовался Синдбад.
— Для начала расскажите, что у меня из сокровищницы пропало.
— А для конца?
— Для конца? — задумчиво повторил вопрос халиф. — Для конца вы попробуете решить мою проблему с гаремом. Тогда отпущу вас. А может, ещё и награжу. Я ведь наблюдаю за вашей бандой. Вас бы уже давно разогнали, если бы не довольно странное дело. Вы иногда вытворяете черт знает, какие вещи и выбираетесь из вроде совсем безвыходных положений. На первый взгляд, вам всем место в зиндане. А как начнёшь разбираться, то оказывается, что никому никакого несправедливого вреда нанесено не было. И даже больше. Каждый раз от вас получается что-то очень полезное. Удивительно умно действуете. Хочу этим воспользоваться.
— Слушай, Гарун, а почему ты тогда нас бандой зовёшь? Если от нас никакого вреда, кроме пользы. А?
— Не знаю. Может, от досады, что у меня самого никогда так не получается. Да и обидно. Шехерезада — острого разума женщина, и та к вам примкнула. Не без её помощи ведь во дворец-то проникли?
— Недооцениваешь, наверное, — заметил Абу. — Вот ей и скучно у тебя. Зря я тебе все-таки продал Око Света. Слишком много через него ты знать стал.
— Сделка есть сделка, и обратно ты Око Света не получишь. А что это ваш новый приятель в разговоре не участвует? — спрашивает халиф, оборачиваясь ко мне.
— Жду, когда вы все исчерпаете свои застарелые притязания и обиды.
— Ишь ты, значит, тебе есть, что сказать, э-э-э...
— Серж, или Сержи-сахеб, ваше величество.
— Не надо усложнять. Серж так Серж. Как и меня — в домашней обстановке просто Гарун. Не обидно. Это для толпы и льстецов я великий правитель, свет очей и всякое такое прочее. С Синдбадом мы давно и по-хорошему знакомы. А Абу смеет грубить мне потому... Нет, лучше промолчу. В общем, причины есть, но кроме нас двоих, о них никто знать не будет. Я тоже кое-что о нем знаю и могу напомнить. Вот так и живём, досаждая друг другу.
Да, теперь я вспомнил, где видел вашего Аладдина. Какое-то время назад мне на него указывали в медресе как на самого пытливого читателя книг. Гончар вроде бы. Так что ты хочешь сказать, Серж?
— Гарун, вы же, конечно, понимаете, что запереть нас в зиндане можно, но удержать там — вряд ли.
— Допустим. Что из этого.
— И у вас, и у нас есть свои трудности. Ваши связаны сейчас с гаремом и утраченными деньгами. Наши трудности были связаны с отсутствием вот этой лампы, когда-то похищенной у Аладдина магрибским колдуном. Но поскольку оказалось, что лампа неисправна, то теперь разрешить нашу трудность может только халиф. Предлагаем сделку. Мы избавляем вас от сегодняшних забот, а вы — нас.
— Интересно и заманчиво. Только вот я не знаю, равновесный ли будет обмен. О своих заботах я сказал, а вот о ваших ещё ничего не слышал. В чем ваша забота?
— Аладдин хочет жениться на вашей дочери Будур.
— Только и всего? Халифу породниться с гончаром? Ничего себе!
— Не совсем так нужно ставить вопрос.
— А как же его ещё поставишь?
— Сын гончара ничем не хуже внучки кузнеца.
— Но-но, ты полегче там с кузнецом-то! Это давно быльём поросло.
— Мы могли бы купить Аладдину какой-нибудь подходящий титул. Это сгладило бы формальные противоречия. Но лучше, если бы халиф сам наградил его титулом за государственные заслуги.
Халиф задумался.
— Мне вот не понятно, как Аладдин собирался решить свою проблему с помощью лампы? Трахнуть лампой Будур по голове, и пока она в беспамятстве, утащить её к себе?
— Джинн должен был помочь Аладдину и Будур встретиться. Аладдин Будур видел, а она его нет.
— Ах, вон оно что! Они ещё и не знакомы. Понятно. А если Аладдин не понравится моей дочери?
— Он не будет настаивать на женитьбе.
— Хорошо. Молодой человек достаточно симпатичный, чтобы понравиться девушке. Ситуация понятна, и я допускаю, что всё так или иначе можно устроить. Даже больше. Я могу согласиться с вашим предложением при условии согласия Будур и разрешения моих упомянутых проблем. Но не значит, что я уже согласился.
— Справедливо. Но вы, Гарун, конечно, понимаете, что ваши проблемы решать будем не мы, а вы сами. Мы только подскажем, как их можно решить.
— Согласен. Выкладывай, Серж, что там у вас в головах.
— Сначала о том, что пропало из вашей сокровищницы. Аладдин, когда пропала лампа и погиб магрибский колдун?
— Уже почти два года.
— Дело в том, Гарун, что у магрибских колдунов была привычка хранить свои богатства в сокровищницах правителей. Очень удобно. Войти туда колдун может когда угодно, и тратиться на охрану не нужно. Нужно только нанести на свои богатства заклятье отвода глаз казначея и правителя. Ведь больше никто не знает, что на самом деле должно быть в сокровищнице.
И вот магрибский колдун, который обитал в Багдаде, погиб два года назад после того, как похитил у Аладдина его лампу. Доказательством того, что свои богатства он хранил в вашей сокровищнице, как раз и является найденная там лампа. Раз лампу видно, то значит, чары отвода глаз пали со смертью колдуна. А где тогда его остальные богатства? Обнаружить, что внезапно в сокровищнице появилось что-то лишнее, могли только вы и ваш казначей. Вы видели?
— Нет.
— Около сокровищницы год-два назад происходило что-нибудь необычное?
— Раньше дверь была деревянная, — подал голос Багдадский вор.
— Точно, — подтвердил халиф, — уж побольше, как года полтора назад казначей заявил, что нужно поменять замок. Да и дверь заодно. Он сам надзирал за работами.
— Стало быть, богатства добавились немалые. В карманах было не унести, и потребовались помощники. Дальше сами думайте, как вытрясти украденное теперь уже из вашего же казначея. Колдуны, наверное, ставили свои метки на редкие вещи. Всё уже не найти, но любая найденная вещь колдуна будет доказательством кражи.
— Ах, мошенник! Ну, я с ним разберусь!
— Теперь давайте поговорим о вашем гареме. Там ведь сейчас бунт. Так?
— Так.
— Вопрос в том, чего вы сами хотите, халиф. Избавиться от оставшихся жён без дорогих издержек или оставить их, успокоив страсти? Или вы мечтаете получить за них выкуп? Разного можно достичь. Одного не надо делать — пытаться вернуть потраченное на развод с самих уже бывших жён. Дороже развода обойдётся. Сами понимаете, что взятое в казну имущество проворовавшихся визирей покроет весь ущерб, нанесённый казне вашим разводом с множеством жён.
— Конечно, покроет. Но обидно баб-мошенниц оставлять с деньгами.
— Нет уже этих денег. Ушли на хозяйство. Да и вам-то какая разница? Они же деньги у вас мошенничеством не выманивали. Вы сами ведь дали. Бывших жён уже после этого вынудили часть денег отдать мошенникам, и только. Обстоятельства так сложились. Так что оставьте бывших жён в покое. Не в них ваши беды.
— Не могу не признать, что пока у тебя довольно убедительно получается.
— Ну вот, видите, как хорошо. Части проблем уже нет. Так вы решили, чего хотите относительно оставшихся жён?
— Даже затрудняюсь, что выбрать. И того хотелось бы, и того. А если всё сразу? Я уже понял, что голова тут ты, Серж, а не все вы вместе.
— Жадничаете, халиф. Ишь ты — сразу всё. Но давайте попробуем поговорить о том, что вы огласили в условиях сделки с нами. Итак, ваши нынешние жёны требуют и развода, и выкупа, и отмены запрета на повторный брак одновременно.
— Именно.
— Но, как я понял, ваш фирман о снятии запрета на повторный брак касался только уже разведённых с вами жён. Надеюсь, там не было оговорено, что и любая в будущем разведённая с вами жена будет иметь право на повторный брак?
— Нет. К чему это ты клонишь?
— К тому, что нынешние ваши жёны с вами ещё не разведены и фирман на них вообще не распространяется. Следовательно, вы можете и даже по закону обязаны удовлетворить их требование о разводе и выкупе. Но вовсе не обязаны, если не хотите выпускать ещё один фирман о повторном браке ещё каких-то разведённых с вами жён. То есть бунт сразу должен прекратиться. Ваши беспокойные жёны не полезут в петлю будущего безбрачия ни за какие деньги.
— Так-так-так, а разве они с момента развода не попадают под действие первого фирмана?
— Нет, фирман касался конкретного события и с момента выхода замуж вашей последней бывшей жены исчерпал себя и стал недействительным впредь. Ваши нынешние жёны неверно и слишком вольно с выгодой для себя толкуют ситуацию. А их ошибку им никто не объяснил.
— Здорово! У меня среди советников одни идиоты. Не понять такую простую вещь!
Синдбад громко хмыкнул, а халиф сердито покосился на него.
— Ты что, Синдбад, и меня считаешь идиотом?
— Что ты, что ты, Гарун! Просто я представил рожи твоих визирей, когда ты их уличишь в идиотизме.
— То-то же. Однако, Сержи-сахеб, старый закон говорит, что я должен удовлетворить интересы любой разведённой последующей жены не хуже разведённой предыдущей. А в их интересы входит и снятие запрета на повторный брак, которого добились предшествовавшие разведённые жёны. Заколдованный круг.
— Нет никакого заколдованного круга. Интересы могут быть, какие угодно, а права — только прописанные законом. Старый, прошлый закон не может быть указанием выпустить в будущем какой-либо новый закон с конкретным содержанием. Старый закон указывает, что вы должны соблюсти имущественные права разведённых жён, и вы от этого не отказываетесь. Но старый закон не может обязать вас выпустить фирман с новыми правами для разведённых жён. Фирман с новыми правами — это ваша добрая воля. Хотите — издаёте. Хотите — нет.
— Всё понял. Это просто здорово! Теперь я их всех прижму. Против кого бунтовать вздумали! Против хитроумнейшего Гарун-аль-Рашида! Сегодня же объявлю решение.
— Ну а как на самом деле нужно с выгодой для казны разводиться — то это ещё проще.
— Вот-вот, как? Это был бы бесценный совет.
— Нет, почему бесценный? Как раз цена тут понятная. Брак Аладдина с Будур. Разумеется, если она будет не против этого. Ваше согласие — и совет будет дан просто как благодарность за взаимопонимание.
— Так, давление какого-то неизвестного иностранца на правителя страны. Некрасиво.
