Злая сказка жизни

Сев на устланный соломой пол, я грустно усмехнулась. Вот и толку от моей магической воинственности, если все подряд хватают меня, куда-то тащат и где-то запирают? Скажете, не надо никому верить и быть все время начеку? Но если всю жизнь жить в ожидании удара, так и свихнуться недолго. И ведь даже не объяснили за что и насколько. Ладно, пусть только выпустят! Совсем из дворца уйти, конечно, не получится. Одержимый ребенок был явным доказательством тому, что я тут нужна. Но спереть денег и сбегать к Ша за мешочком вполне можно. Сегодняшнюю ночь я в безопасности, а на завтра нужно будет что-то придумывать.

Вдруг внешняя дверь отворилась, и ко мне привели соседа, весьма невежливо запихнув в камеру напротив. Упав на солому, худенький лопоухий мужичок лет пятидесяти тоненько застонал. Видимо, ударился об пол своим крысиным носом. Поднявшись и стряхнув с лысины стебель, он приник лицом к решетке и прокричал:

— Это произвол! Но песнь души не убьешь! Я все равно буду писать!

Затем переведя на меня взгляд, вздохнул и более спокойным тоном пожаловался:

— Представляете, не понравилось казначею, что я его доклад в стихах записал. Не дал показать его величеству, порвал в клочья и меня сюда сослал. А король бы оценил! Ой, извините, не представился. Я Гарольд — королевский писарь.

— Лиона, — улыбнулась я: слишком уж забавно дядя выглядел.

— Да, я вас знаю. Вы бывшая невеста короля, — радостно затараторил писарь. — Вы еще ему рога наставили с его же другом. Я об этом даже написал. Сейчас прочту.

Гарольд моментально принял торжественную позу и начал:

— Король ей верил беззаветно! Любил ее по мере сил! Но друг подкрался незаметно и плод запретный он вкусил! Король изгнал его предавших, но милостив над ним был рок. Весьма недолго горевавши, он счастье встретить снова смог. Хвала же королеве Мире! Пусть будет долго их союз! И пусть растет в любви и мире их распрекрасный карапуз!

— Ну как? — спросил писарь, едва отзвучало последнее слово.

Как там сказала королева, будет несознательно делать больно? Ну уж вот это на несознательное никак не тянет! Насколько мне помнилось, в тюрьму ссылали по личному повелению монаршей особы или хотя с позволения оной. Похоже, наше величество творчество Гарольда оценил и решил теперь мне предоставить такую возможность. Леонард ведь прекрасно знал, как я отношусь к подобным творцам, а тем более с такой тематикой. Сам ведь когда-то воспитывал. Твое же мстительное изобретательное величество! Ведь прекрасно знает, что совесть не позволит мне уйти и бросить ребенка. Ладно, Леонард, если тебе так будет легче, потерплю.

К сожалению, я молчала слишком долго и Гарольд, расценив это по-своему, радостно сказал:

— Давайте я вам еще почитаю!

— Не надо! — вскрикнула я и постаралась сменить тему. — Гарольд, а король часто имеет счастье наслаждаться вашим творчеством?

— Нет, — грустно вздохнул писарь. — Пока его видела лишь королева. А его величеству некогда. Он даже казначея толком не выслушал. Чем-то важным занят был. На первых словах прервал жалобщика, велев 'делать, что хочет' и стража выставила нас за дверь.

Угу, не услышал он как же! Небось, обрадовался, что так все вышло!

— Хорошо хоть я ему успел прошение об освобождении оставить. Может, прочтет, — продолжил писарь.

Ага, прочтет и оставит тут нас двоих как можно дольше!

— Но не будем о грустном! — встрепенулся Гарольд. — Ведь, если подумать, то мы можем очень хорошо провести тут время! Я, к счастью, все свои произведения помню наизусть! Итак, слушайте, баллада о любви! Он был влюблен в нее безумно, она же лишь смеялась вслед...

— Гарольд! — невежливо прервала я поэта. — Замолчите, пожалуйста! У меня голова болит!

— А вы ложитесь, — заботливо предложил он. — Я вам прочитаю колыбельную, вы сразу уснете, и все пройдет!

— Спасибо, но мне просто нужна тишина! — с этими словами я поспешно легла на бок и отвернулась к стене.

Молчал писарь недолго.

— Вы спите? — задал он самый бестолковый в мире вопрос, на который я, предсказуемо, не ответила. Тогда Гарольд продолжил:

— Хорошо, спите, а я вам почитаю. Говорят, если слышишь что-то прекрасное, когда спишь, то от этого снятся красивые сны.

Подавив стон, я тихонько заткнула уши, не дав Гарольду отправить меня в страну кошмаров. Отдельные слова все же достигали слуха, но заснуть это не помешало. Но снился мне все-таки отвратительный сон. Правда, единственное, что я из него помню, это счастливые лица королевской четы и озлобленное, искаженное болью личико принца.

Проснулась я через несколько часов и с удивлением отметила, что в соседней камере никого не было. Даже подумалось, а не приснился ли мне этот ужас? Хотя ответ был не столь важен, чтоб заморачиваться и вспоминать. Поднявшись, я немного размяла затекшие ноги. Интересно, про меня вообще кто-нибудь помнит?

Как будто в ответ на мои мысли, дверь отворилась, и ко мне спустился Эрл с подносом в руках. Стражник впустил его в мою камеру и запер дверь.

— Что происходит? За что меня сюда посадили? Когда выпустят? — засыпала я брата вопросами.

— Ешь, потом повязку сменю, — ушел от ответа Эрл, протягивая мне поднос.

Ох, не к добру это.

— Эрл?!

Отступать брату было некуда, поэтому отведя глаза, он ответил:

— Ты выйдешь отсюда через пять дней.

Вот это номер! Похоже, наше величество действительно обладает незамеченной мной ранее изощренной жестокостью. Или по правилам этикета королю не положено осквернять руки кровью неверных женщин?

Холодные щупальца паники потянулись к сердцу. Но я смогла взять себя в руки и успокоиться. Нужно было что-то делать. И в голове даже появилась неплохая мысль на этот счет. Похоже, годы самостоятельной жизни кое-чему меня научили. Правда, сразу и не скажешь, плохому или хорошему.

Вздохнув, я придвинулась к брату. Прости, но другого выхода нет.

— Я умру раньше, — тихо сказала я, глядя в пол. — Неужели Леонард настолько меня ненавидит?

— Не говори ерунды! — поморщился он. — Многие проходят через это, чтобы отвыкнуть от травы. Да, будет плохо, но ничего. Справишься. Ты же не одна будешь.

Я встала и нервно заходила по камере.

— Эрл, я ценю твое желание поддержать меня, но ты не представляешь, как это будет. Чтобы было понятнее, скажу, что два года я выходила на арену против любого противника, лишь бы не дожидаться ночи!

— Льон, — неожиданно мягко сказал он. — Другого выхода все равно нет. Не отвыкнешь — умрешь через пару лет.

— Зато тихо и безболезненно!

— Не надейся, — покачал головой брат. — По словам Леонарда, будет еще хуже, чем в ночи отвыкания.

Я усмехнулась:

— Что, наше величество тоже любит смотреть, как стихийников корчит?

— Не любит, но иногда приходится, — ответил Эрл, поднимаясь и обнимая меня за плечи. — Пойми, через это нужно пройти.

Уткнувшись лбом в широкую грудь, я помолчала несколько секунд и глубоко вздохнув, сказала:

— Да, наверное, ты прав, — затем, посмотрев брату в глаза, попросила, — Только можешь на эту ночь снять браслеты? Я хочу поговорить со Стихиями.

— Ключи у Леонарда.

Только бы не сорвалось! Я подняла глаза и с надеждой уставилась на брата, попросив:

— А без них? Я потерплю! Пойми, мне это очень нужно! Может быть, мне удастся их уговорить быть милосерднее. Глупо, но вдруг? А Леонард ничего не узнает! Завтра утром придешь и оденешь мне их обратно!

Было видно, что Эрл сомневается, поэтому сотворив как можно более жалкий взгляд, я обняла брата и проскулила:

— Ну пожа-алуйста.

Вздохнув, Эрл усадил меня на пол и велел закусить ложку. Про то, что насчет боли не волнуюсь, я, конечно, соврала. Но это все же не ночь со Стихиями. Когда второе кольцо было снято и пальцы вправлены на место, из глаз брызнули слезы.

— Спасибо, — через силу улыбнулась я.

— Пожалуйста, — проворчал брат. — Давай повязку сменю.

Когда Эрл ушел, я легла на пол. Свет, проникавший в узкое решетчатое окошко, говорил о том, что уже вечер. Похоже, я проспала почти весь день. Хотя с ранениями у меня всегда так. Тело во сне лучше восстанавливается. Освобожденная от оков, я снова слышала Стихии. Голос ветра и потрескивание факелов в коридоре убаюкивали меня. И это к лучшему. Завтра будет тяжелый день. Нужно быть сильной.

К тому моменту, как брат пришел с завтраком, я уже проснулась и сидела, прислонившись спиной к стене сбоку от входа. Долг, честь и совесть — это, конечно, хорошо, но своя рубашка ближе к телу. Итак, начинаем!

Едва открылась дверь в камеру, Эрл со стражником отлетели к стене. Вскочив на ноги, я кинулась прочь. Солдат от удара, похоже, потерял сознание. Братец же, оказался, крепче и даже схватил меня за ногу, уронив на колени. Однако, получив пяткой в лицо, Эрл отпустил мою лодыжку и я, кое-как поднявшись, ринулась вверх по лестнице. Готовясь разобраться с возможной охраной наверху, я открыла дверь и угодила прямиком в распростертые объятия короля, накинувшего на меня петлю эльфийской веревки. Леонард ловко сгреб меня в охапку, потуже затянув аркан.

— Я тебе говорил? — поудобнее перехватывая брыкающуюся меня, обратился король к Эрлу. На подбородке телохранителя была кровь. Похоже, приложила сильно.

— Пусти меня, сволочь! — орала я, пытаясь вырваться. Или хотя бы стукнуть головой этого гада!

Чуть увернувшись от моего лба, король не спеша понес меня вниз по лестнице.

— Негодяй! Ублюдок! Скотина! — вопила я, вне себя от бессильной ярости.

Не проявив никакой реакции на оскорбления, Леонард усадил меня на пол. Но умолкать я не собиралась. Страх перед ночью и обида от разрушенного плана окончательно затуманили мой разум. Зло плюнув в королевское лицо, я прошипела:

— Да чтоб ты сдох вместе со своим выродком!

Звук пощечины звонко разнесся по тюремным коридорам. К счастью, на этом этаже была еще лишь одна камера. Пустая. Поэтому лишних свидетелей не было. Оплеуха мигом остудила мою злость, наполнив сердце горечью. Из глаз потекли слезы и, повалившись на бок, я разревелась, перемежая всхлипы с молениями о смерти. Однако мои, якобы, друзья остались глухи к стенаниям. Леонард лишь стянул веревкой мои руки за спиной, а затем мужчины, ни слова не говоря, ушли прочь. Через какое-то время на плач не осталось сил. Я просто лежала на полу, уставившись в одну точку. Стебли соломы неприятно кололи лицо, неподалеку копошились крысы, но шевелиться мне не хотелось. Смирение с неизбежным заполнило мои мысли, заставив успокоиться. Хорошо, когда деваться некуда: можно не изводить себя бесполезными метаниями. А заботливо оставленный братом мешочек пахучей травы отгонит от меня грызунов.

Ночью пришел Эрл. Покачал головой, посмотрев на лежащую меня, и принялся менять повязку. Я безропотно позволила нацепить на себя браслеты взамен веревки, уложить на спину и зачем-то приковать к кольцам на полу. И даже не удивилась, когда брат завязал мне глаза плотной черной полоской. Что ж, так оно и к лучшему. Темнота позволит потеряться во времени, не дав отсчитывать секунды до начала конца. Обостренный слух уловил какое-то копошение в дальнем углу тюрьмы, чуть слышный крик ночной птицы и тяжкий вздох рядом. А затем скрипнула дверь наверху лестницы. Видимо, Эрл ушел. Однако шершавая ладонь, взявшая меня за руку, утверждала обратное. Наверное, там, наверху, был какой-нибудь стражник. Братец же обещал, что мне не придется быть одной. Это чуть подбодрило и даже захотелось поговорить.

— Эрл, за что мне это? Что я такого и кому сделала?

Брат не ответил, только чуть сильнее сжал руку.

— Поговори со мной, мне страшно.

Он снова промолчал, лишь нежно провел ладонью по щеке. Надо же...Это насколько у меня должен быть жалкий вид, что братец решил проявить 'телячьи нежности'?

— Почему ты молчишь? — встревожилась я и тут меня осенила внезапная догадка — Я тебя пнула сильно, тебе говорить больно?

Эрл сжал мою руку два раза. Наше условное да.

— Прости, пожалуйста, — повинилась я. — Ты не представляешь, как я боюсь ночи...притом, что встречалась пока только с Воздухом. По словам той рыжей скотины, это цветочки. Но ты ведь не оставишь меня одну?

Руку сжали один раз. Нет.

Вдруг мне в голову пришел очень важный вопрос, который я тут же озвучила:

— Эрл, а ты ведь не рассказал Лео, что со мной на самом деле случилось?

Нет.

— Это хорошо, — удовлетворенно улыбнулась я. — Пусть лучше считает обычной предательницей, чем предательницей-идиоткой.

Нет. Почему нет?

— Эрл, меня развели, как деревенскую дурочку, — предельно честно описала я ситуацию. — Серьезно, поманили пальчиком, и я сама в петлю полезла. Причем, сколько об этом ни думала, так и не поняла, как...Видимо, насчет отсутствия у меня ума ты был прав.

Эрл приложил палец к моим губам, призывая к молчанию. Ну да, нытье братец никогда не любил. А от невозможности осадить меня словом, наверное, ему было совсем невыносимо.

— Ладно, просто пообещай, что ты никогда не скажешь Леонарду. Обещаешь?

Да.

— Хорошо, — прошептала я и решила сменить тему на более позитивную. — Знаешь, но даже в этом можно найти плюс. Помнишь парнишку, которого я прислала в Академию?

Да.

— Если бы не было меня в тот день на арене, неизвестно, как бы сложилась его жизнь. А теперь, я уверена, у него все будет хорошо.

Да.

Тут нашу беседу грубо прервали. Мое тело выгнулось дугой, но цепи держали крепко. В довершении к этому, Эрл уселся на меня, придавив ладонями плечи к полу. Так он держал меня до самого конца, не позволив Стихии взять свое. Когда натиск ослаб, Эрл усадил меня и поднес к губам чашку с водой. Привалившись спиной к холодным камням, я улыбнулась:

— Спасибо.

Тут скрипнула входная дверь, и через несколько секунд раздался голос короля:

— Можешь не здороваться, если все еще говорить больно. Развяжи ее, только не вздумай опять снять браслеты. И повязку к вечеру обратно надень. Пусть не знает о времени.

Через несколько секунд брат снял закрывающую глаза полоску и отстегнул цепи. Короля в камере уже не было. Мне удалось увидеть лишь его спину, мелькнувшую в дверном проеме. Видимо, полюбовавшись на мой жалкий вид, Леонард получил заряд эмоций на день и ушел.

Едва я съела принесенный завтрак, Эрл оставил меня одну. Надеюсь, наше величество даст ему выспаться. Хотя сонным братец не выглядел. Правда, в полумраке все часто не то, каким кажется.

Когда Эрл ушел, я легла на пол. Пережитая ночь оказалась утомительной, но не такой страшной, как ожидалось. И это вселило в меня надежду, что я смогу пережить оставшиеся три. Вернее, мы сможем. Люди вообще на многое способны, если чувствуют, что они не одни. Вот так впервые за долгое время я уснула с улыбкой на губах.

Месть Воды действительно оказалась страшнее. Казалось, она ледяным потоком заполняла мои легкие. Хорошо, что руки были прикованы цепями, ибо мне очень хотелось разорвать грудную клетку. Тяжело дыша и хрипя, я висела на руках заботливого брата. Мне казалось, что еще немного и я задохнусь, захлебнусь, погибну. И за секунду до конца Вода отступала. Чтобы дать мне отдышаться и вернуться снова. Все это время брат был рядом. Просто вытирал платком мои губы или тихонько поглаживал по голове.