Рукопись из Тибета.

— Послушайте, святой отец, — сказала раскрасневшаяся хозяйка дома. — Меня в последнее время по ночам тоже стал навещать демон. Эта болезнь случайно не заразная?

— Сложный вопрос, — изобразил я глубокомыслие на лице, поняв, к чему она клонит.

— А нельзя ли осмотреть и меня, — продолжила меж тем дама, переглянувшись с Ракшми. Та прыснула в кулак и отвернулась.

В это время херес, дошедший до желудка, пробудил составляющих, те потребили свою часть и стали давать советы.

Первым, как всегда напрямую, высказался шахтер. — Телку надо трахнуть, коль просит, и все дела, — безапелляционно заявил он.

— Тем более, что моряк пьет все, что горит и е..., что шевелится,— поддержал коллегу подводник.

— Не вздумай, — запротестовали чекист с прокурором — Это форменное блядство, а ты человек моральный. Не опускайся до Казановы*.

Выслушав всех и неспешно высосав очередной бокал, я обратился к Амите. Ждавшей ответа.

— Почему же нет, дочь моя? — сказал проникновенно. — Этим может заняться мой ученик и ассистент Кайман. Он тоже опытный врачеватель

— Да-да, тетя, — поддержала меня Ракшми. — Я слышала о нем в храме Друкла Кюнле от прихожанок.

— И когда столь достойный лекарь сможет навестить меня? — часто задышала хозяйка.

— Думаю скоро, — ответил я. Не будем торопить событий.

Глава 6. Мы отправляемся на "Крышу Мира".

Мои надежды оправдались.

Спустя еще неделю (все это время я перемежал написание дневника лечением Ракшми по вечерам), из монастыря Святого Сумасшедшего вернулся болящий.

— Однако, — протянул я, увидев его на двух ногах, с наголо обритой головой и в одежде монаха.

— Ничего удивительного,— притопнул той, которая была сломана вождь. — Их лекарь пользовал меня горным мумие с настойкой женьшеня, а еще заставлял принимать серные ванны. Налицо результат — зажило как на собаке.

— А почему у тебя такой вид? В смысле прическа и одеяние?

— Так я тоже принял постриг, — ухмыльнулся Кайман. — После излечения вдовы, по совету ламы Норбу. Святой отец очень настаивал

— Ну что же, выглядишь ты, вполне, — оглядел я приятеля.

При своем росте и стати, в красной накидке и с головой под ноль, он здорово напоминал гладиатора.

— А то, — повел мускулистыми плечами вновь испеченный монах и чтобы окончательно меня поразить, басовито затянул мантру.

— Могешь,— одобрительно сказал я. — Как вижу, ты время зря не терял. Уважаю.

— Ну да, — шмыгнул носом Кайман. — Меня регулярно обучал Норбу, когда мы с ним бухали. Кстати, как обещал, он пишет о тебе трактат. Неплохо получается.

Встречу, как водится, мы вспрыснули, благо холодильник милостью короля регулярно пополнялся, к тому же приятель доставил целый вьюк провизии и бочонок ара, в качестве подарков от настоятеля.

— Как ты смотришь на то, чтобы изгнать нечистого еще из одной одержимой? — закусывая копченым окороком второй стакан, поинтересовался я у Каймана.

— Хоть из двух,— обгрызая кость, довольно хмыкнул вождь. — Я теперь буддийский монах и последователь великого Друкла Кюнле. А это, как сам понимаешь, требует определенных действий.

— Воистину так, — ответил я.

На том и порешили.

К своим обязанностям, не привыкший откладывать дела в долгий ящик, лама Кайман приступил следующим вечером. А наутро, вернувшись от пациентки, сообщил, что налицо тяжелый случай.

— Бывает, — сказал я. — Тебе придется выдержать не одно сражение.

Между тем наступила зима, и наше отбытие в Тибет снова задержалось.

По сравнению с Бутаном, где эта пора года была мягкой, как у нас в Крыму, климат в заоблачной стране был более суров, зимой дули сильные ветра, а в горах сходили снежные лавины.

В один из таких дней, незадолго до Нового Года, когда я пополнял дневник, а Кайман читал очередную главу Трипитаки (он все больше проникался буддизмом), на столе громко затрещал телефон. Звонили из королевской администрации.

Приятный голос сообщил, что монарх с Верховным ламой желают видеть нас с Кайманом завтра, в половине двенадцатого.

— Непременно будем, — ответил я. — Наше почтение его Величеству и Святейшеству. После чего положил трубку.

— Не иначе по поводу предсказаний, — отвлекся от чтения Кайман. — Как думаешь, сбылись?

— Вероятно.

— Хорошо бы, — послюнявил он палец, переворачивая страницу.

Ровно в назначенное время мы прибыли по назначению, где на входе были встречены главой королевской администрации и препровождены в покои.

На этот раз прием состоялся в тронном зале.

Монарх с Верховным ламой сидели на золотом возвышении, подобные истуканам, слева стояли придворные, высокопоставленные военные и священнослужители в парадных одеяниях, а справа иностранные послы в черных смокингах с белыми манишками, а также несколько журналистов.

— Ламы Уваата и Кайман! — торжественно огласил церемониймейстер, брякнув в пол золотым жезлом, вслед за чем с хоров грянул гимн королевства Бутан.

Под его торжественные звуки мы прошли в центр зала, остановились, и, поклонившись земным богам, изобразили почтение на лицах.

Когда отзвучал завершающий аккорд, монарх, чуть качнув головой ворона на короне, обратился к присутствующим с торжественной речью.

Из нее следовало, что за заслуги перед государством я награждаюсь Королевским орденом и почетным титулом "гуру"*, а Кайман, за подвижничество в делах религии — включается в ученый Совет при Верховном ламе.

— Лучше бы бабок дал, — прошептал стоящий рядом Кайман. — От них больше пользы.

В этой части он был прав. Но выбирать не приходилось.

Далее состоялся ритуал награждения.

Глава королевской администрации под аплодисменты зала нацепил мне на шею золотой орден на муаровой ленте, а секретарь его Святейшества вручил Кайману свиток с соответствующим указом, скрепленным восковой печатью.

Когда церемония закончилась, и правители страны перешли к другим вопросам, тот же чиновник сопроводил нас в уже известный кабинет, где попросил обождать, предложив прохладительные напитки.

— А вот сейчас будет что-то по существу вопроса, — сказал Кайман, когда тот оставил нас, потягивая из фужера виски со льдом. Мы предпочли его другим. По старой привычке.

Спустя час, когда бутылка и лед ополовинились, в смежной комнате раздались шаги, и в кабинете появились его Величество со Святейшеством.

Мы, естественно, встали.

— Садитесь-садитесь,— милостиво изрек монарх. — Теперь без церемоний. — Кстати, как вам виски?

— Вполне, — качнул головой Кайман. — Божественный напиток.

— Ирландский "Бушмилс", — вздел вверх палец король, после чего налил себе с иерархом, добавив щипчиками льда.

— Чин-чин!

Все подняли бокалы.

— Я прикажу доставить вам ящик, — опорожнив свой, крякнул монарх, закусив фисташкой.

— И я, — вылакав янтарную жидкость, — добавил Верховный лама.

Далее его Величество сообщил, что доведенные по дипломатическим каналам Израилю с Йеменом, мои пророчества помогли их руководству предотвратить трагедии, а Советский союз, получив соответствующую ноту, отправил морскую экспедиция к берегам Гайяны.

— В результате Бутан получил ряд экономических преференций от первых двух стран, — довольно изрек король. — А в случае успеха русской экспедиции королевству гарантируется вознаграждение в размере десяти процентов от стоимости найденных сокровищ.

— Это двести пятьдесят миллионов фунтов стерлингов, — подумал я. — Не хило. Но вслух ничего не сказал. Имея в виду шкуру неубитого медведя.

Далее его Величество, пребывавший в минорном настроении, предложил всем вместе отобедать, на что мы с Кайманом с удовольствием согласились. Есть за одним столом с царственной особой доводилось немногим.

Трапезная находилась в жилых покоях короля и выглядела довольно солидно.

Небольшой, с гобеленами на стенах зал, зеркальный паркет с золоченой потолочной люстрой, а в центре уже сервированный стол с двумя рядами стульев. За которыми застыл смуглых дворецкий в белых перчатках.

— Прошу вас, — первым занял свое место монарх, Верховный лама, шурша одеждами, уселся справа от него, а мы напротив.

По знаку дворецкого, двое возникших из двери слуг уставили стол блюдами, иерарх благословил пищу, и обедающие стали подкрепляться.

Должен отметить, что готовили королевские повара на славу, чему можно было позавидовать.

Затем последовала вторая перемена, которой все также отдали должное, а после третья. Состоявшая из десерта, в котором присутствовали фрукты, виноград с орехами, а также несколько сортов ликера.

Далее король кивнул дворецкому — вы свободны, и мы остались вчетвером, смакуя ароматные напитки.

— Послушайте, Уваата, — обратился ко мне монарх, рассматривая на свет свою рюмку. — А может, все-таки, останетесь у нас? Теперь вы гуру, а его Преосвященство освободит вас от обета Творцу. Он говорит, такое возможно.

— Воистину так, — кивнул тиарой иерарх. — Из правил всегда есть исключения.

— Прошу простить меня, ваше Величество, но не могу, — взглянул гуру королю в глаза. — Я привык держать слово

— Тогда, надеюсь, мы останемся добрыми друзьями? — с надеждой вопросила царственная особа.

— Можете в этом не сомневаться, — уважительно приложил я к груди руку.

— И когда вы намерены отправляться в дорогу? — поинтересовался Верховный лама.

— Сразу после Нового Года, — подал голос все это время молчавший Кайман. Он отдавал дань ликерам.

— Я бы поостерегся, — прошамкал иерарх. — Зимой это рискованно.

— Его Преосвященство, как всегда прав,— добавил король. — В Гималаях выпал снег, горные перевалы закрылись. К тому же можно попасть под лавину или камнепад. В эту пору они не редкость

"Вот черт", мелькнуло в голове. Природный фактор мы не учли. Хотя должны были.

Я покосился на Каймана (тот пожал плечами), и после некоторого раздумья принял решение: — в таком случае придется задержаться до весны, а с ее приходом мы продолжим путь. На "Крышу Мира".

— Ну, вот и договорились, — потер руки король, а Верховный лама согласно прикрыл веки.

Новый Год пришел в Бутан в красочных шествиях, маскарадах, взрывах петард и всеобщем ликовании. На улицах столицы и в монастырях, украшенных флагами, портретами короля и цветочными гирляндами с лентами, устраивались ритуальные танцы, подношения богам, а также друг другу.

Мы с Кайманом в первый день были приглашены на торжественную церемонию во дворец, а остальные болтались по улицам. Радуясь вместе со всеми, потребляя горячительные напитки и впечатляясь.

Когда же череда праздников закончилась, я решил обучить вождя рукопашному бою.

Для того имелись две причины: встреча с американским спецназом на Ориноко, едва не закончившаяся для меня плачевно, а еще то место, куда мы стремились. В Тибете боевые искусства почитались не меньше религии и даже в чем-то с ней сопрягались.

Занимаясь четыре года боевым самбо в Высшей школе КГБ в прошлой жизни и пять лет каратэ в этой, я, как многие ее выпускники, был помимо прочего и инструкторам по этим двум видам спорта. На что имелось соответствующее удостоверение.

Все, что требовалось, помнил, поскольку в Москве регулярно навещал спортзал общества "Динамо"*, а в Марселе тренировался в частном, дабы не потерять форму.

На мое предложение обучить его этим наукам, друг сначала рассмеялся.

— Во, видишь, молоток? — сжал здоровенный кулак. — Один удар в лоб и вся наука.

— Сомневаюсь, — сказал я. — Давай проверим на практике. Ты будешь нападать, а я защищаться.

— Можно,— ухмыльнулся Кайман. — Только если зашибу, ты того, не обижайся.

В тот день мы вернулись из города и решили провести эксперимент на лужайке за домом, покрытой ковром опавших листьев.

Там, размявшись, я стал в боевую стойку (приятель напротив, согнув руки в локтях), затем крикнул "давай!" и в голову мне полетел кулак. Но не достиг цели.

Я перехватил запястье ударной руки, дернув ее вверх чуть подсел, и швырнул нападавшего через себя.

— Гуп! — брякнулся он спиною на листья.

— Не понял, — сказал, мотая головой и поднимаясь на ноги. — Давай еще, раз такое дело.

— Можно.

— Хэк! — прыгнув вперед вождь, целя в солнечное сплетение. На этот раз кулак попал в защитный блок, за которым последовали захват руки и доворот — приятель покатился на землю.

Далее последовала еще попытка, завершившаяся его подсечкой.

— Что это было? — встав на карачки, прохрипел Кайман.

— Несколько приемов самбо.

— Теперь понял, — морщась, поднялся он на ноги. — Черт с тобою, решено. Буду учиться.

Спустя пару недель вождь неплохо освоил приемы самбо, и мы с ним перешли к каратэ. Там было несколько сложнее.

Вставая с первыми лучами солнца, мы учиняли пробежки по долине, затем разминались на лужайке и пару часов отплясывали там. Отрабатывая броски, подсечки и всевозможные удары.

Еще я прилежно вел дневник, и мы медитировали на террасе; пели вечерами под гитару и коньяк (его прислали, как обещали), а по субботам навещали Ракшми с Амитой. Те шли на поправку.

За это время я еще раз встречался с королем в неформальной обстановке, где была достигнута договоренность о нашем сотрудничестве после убытия в Тибет, а лама Кайман дважды принял участие в ученом Совете.

В начале марта его Величество вызвал нас с приятелем к себе, где мы узнали, что русская экспедиция увенчалась успехом.

При этом присутствовал министр финансов, который сообщил, что королевство получило причитающееся вознаграждение, и часть его наша.

— Я предлагаю открыть для Вас счет в национальном банке Бутана, — уважительно предложил он. — Под самые выгодные проценты.

— Мы с Кайманом переглянулись, Уваата сделал отрешенный вид, а после изрек: — пусть будет так. — Эти средства пойдут в пользу бедных.

На следующий день мы заехали в банк, где управляющий ознакомил нас со счетом. Там имелось двадцать пять миллионов фунтов стерлингов.

— Да, не поскупился король, — изрек на языке пираха вождь. — Космическая сумма. Кого будем первыми благодетельствовать?

— Тех, на чьем языке ты сказал,— ответил я. — Через сеньора Мигеля.

Далее мы пожелали перевести половину на наш депозит в банке Матурина, а заодно оформили доверенность на распоряжение им сеньором Мигелем.

Тому же с почты отправили заказное письмо, в котором просили позаботиться о племени.

В середине апреля, когда долины Бутана покрылись молодой зеленью, а в Тхимпху сиренево зацвели джакаранды*, мы с Кайманом отправились в путь. К заветной цели.

На прощание король подарил нам двух крепких пони с богатыми седлами и красавца-яка, выделив сопровождение до границы, а иерарх снабдил рекомендательным письмом к Пачен-ламе. Отправлявшему религиозную власть в Тибете.

Добравшись до городка Лингши с одноименным монастырем, на северо-востоке страны, мы отдохнули там сутки, а на закате пересекли границу. Кстати, европейцы в то время в Тибет не допускались, монахи же посещали его без проблем. Сказывались вековые связи.