— Кто...
Девчонка яростно блеснула глазами:
— Я ничего не скажу тебе, урод!
Олден, лишь усмехнулся:
— Скажешь... Если не ты, то твои товарищи точно скажут...
— Да пошёл ты...— снова начала шипеть девчонка, но закончить очередное ругательство она не успела. Олден вогнал шпильку ей в предплечье, а затем откинул прочь от себя — девочка съехала с кровати и застыла на полу сломанной куклой — на неё яд подействовал почти мгновенно... Олден как раз успел добраться до оружия, когда в комнату вломилось двое — один , справившись с чисто символической щеколдой, зашёл через дверь, второй изволил пожаловать через окно. Горбун встретил их кровожадной улыбкой, мысленно отмечая , что один из подосланных убийц имел явное сходство с девчонкой... На какое то мгновение трое мужчин застыли посреди комнаты. Олден нарушил молчание первым:
— Я видел всякую мразь, но ты — особое дело. Подкладывать родную сестру в качестве приманки...
Замечание Олдена угодило не в бровь, а в глаз: с тихим рычанием вторгшийся через окно убийца бросился к горбуну. Второй наскочил на Олдена с другой стороны... Комнату заполнил звон стали — "братишка", разозлившись не на шутку, напрыгивал на горбуна с яростью дикого кота. Второй ходил кругами, ища в защите Олдена слабое место. Горбун не спешил переходить в атаку — уйдя в глухую оборону , он изучал пришельцев, мысленно складывая воедино их манеру боя, замашки...Второй — более старый и опытный , действительно представлял из себя угрозу — холодный прищур глаз и точно выверенные движения выдавали в нём того, кто уже десятки раз обрывал за соответствующую плату чью-то жизнь. И дело тут было не только в деньгах — просто для выросшего в сплетении вонючих и грязных улочек убийцы нет слаще мига, чем тот, когда он отправляет одного из надменных хозяевов Амэна на тот свет...
— И сколько вам заплатили?— снова нарушил молчание Олден. Его вопрос привёл к тому, что молодой убийца снова бросился в отчаянную атаку, а более старый неожиданно улыбнулся, обнажив кривые, с жёлтым налётом зубы:
— Достаточно. Или ты думаешь, что твоя шкура дорого стоит, урод?
Олден молча проглотил оскорбление — не хватало ещё выйти из равновесия, попавшись на ту же удочку, на которую он только что сам поймал "братца" подосланной к нему девушки... А тот был уже тут как тут — его очередной выпад оставил на груди горбуна кровоточащую царапину, но порадоваться своему успеху молодой убийца не успел: Олден немного отстранился в бок, а затем, пропустив мимо себя свистящую сталь, одним неуловимым движением оказался немного позади "братца". Филигранный и точный удар Олдена рассёк молодому бок и тот выронил оружие, а ещё через миг — получив тяжёлый тычок в затылок — отправился на пол. Старший, едва не споткнувшись об упавшее ему под ноги тело, отступил на полшага назад, и, снова став в позицию, тихо прошептал:
— Пожалуй, я стребую за твою голову ещё пару десятков монет сверх уже уплаченного...
— Похоже, ты связался с настоящим скупердяем... — Олден перебрался ближе к окну, мысленно радуясь тому, что в комнате из мебели была лишь широкая кровать, да один, задвинутый в угол табурет, ведь ничто (за исключением, лежащих на ковре тел) не мешало его передвижению по комнате. Впрочем, и затягивать бой Олден не собирался — "братец" мог очухаться с минуты на минуту, и хотя толку от него было бы теперь немного, рассеивать внимание горбуну не хотелось. Пользоваться магией, кстати, тоже — если уж бить противника, то его же оружием...
Едва Олден подумал о магии, как тут же получил от внимательно следящего за каждым движением и мыслью хозяина паука быстрое предупреждение: " Нельзя!" Горбун не успел даже удивиться тому, что его ощущения опять совпали с ощущениями твари (что в это раз было странно — паук любил чувствовать дрожание сплетающихся в заклинание сил), когда оставшийся убийца метнул в него подхваченную с кровати подушку ... Это уже не лезло ни в какие ворота! Увернувшись и от летящей в него подушки, и от холодной стали, Олден ушёл на пол, и, перекатившись, рубанул убийцу снизу вверх — от паха наискось по животу...
— Погань ! — прохрипел тот, но Олден был уже на ногах. Еще один удар заставил убийцу замолкнуть навсегда , а горбун склонился над ним, и расстегнув пряжки на куртке убитого, выудил у того из-за пазухи амулет Семёрки. Найденная магическая побрякушка не оставляла сомнений — тот, кто нанял незадачливую троицу, хорошо знал о способностях Олдена — воспользуйся он хоть одним заклинанием, и амулет "Зеркала" отразил бы всю магию обратно на горбуна... Дорит явно приложил руку к появлению убийц, но новоиспечённому тысячнику хотелось услышать имя дяди из уст одного из нежданных гостей. Горбун посмотрел в сторону по-прежнему пребывающего без сознания "братца", и, решив, что до того, как он очнётся, пройдёт ещё пара минут, направился к своей одежде...
Бетса словно выдернуло из черноты, и он сдавленно застонал, когда его пробудившийся мозг немедленно атаковали волны острой боли... Он лежал на полу — в чём-то тёплом и липком, и при этом не мог двинуть даже пальцем, к горлу подкатывала тошнота, а глаза...Глаза было даже страшно открыть... Но он всё-таки их открыл и увиденное заставило его застонать снова: по-прежнему пребывающая под действием яда сестра полулежала в объятиях сидящего на разворошенной постели, уже полностью одетого горбуна — его левая рука оглаживала тёмные, спутанные волосы Инни, а в правой он держал кинжал, кончик которого опасно щекотал её шею... Увидев, что Бетс пришёл в себя, горбун наклонился и , поцеловав часто бьющуюся, тонкую жилку на шее сестры, тихо сказал:
— Ответишь на мои вопросы, и она останется жить... Нет...— лезвие кинжала переместилось чуть ниже и на нежной коже сестры выступили алые капли крови... Бетс сглотнул подкативший к горлу комок и невнятно прошептал:
-Спрашивай...
— Кто вас нанял?
— Глава рода Остенов — Дорит...— Бетс не без удовольствия отметил, что полученный ответ заставил исказиться лицо горбуна в болезненной гримасе, но уже в следующий миг урод совладал с собой и продолжил допрос:
-Вы должны были принести ему что-то, помимо моей головы?
— Да... Какого-то металлического паука. Дорит поэтому и дал нам с Геби "Зеркало" — он сказал, что ты колдун и просто не можешь обходиться без магии...-Бетс облизнул ставшие почему-то совсем сухими губы... Он не любил любые проявления магии и связываться с колдуном — пусть и с защитными амулетами ему не хотелось. Но Геби сказал, что боятся не стоит — и вот итог... Горбун прервал невесёлые размышления Бетса новым вопросом:
— А яд тоже дал Дорит?
— Нет. Дорит сказал нам, что ты часто бываешь у шлюх, и что легче всего тебя застать врасплох именно там...— услышав последнее замечание Бетса, горбун нехорошо усмехнулся. Несостоявшийся убийца, увидев эту улыбочку и то, что кинжал теперь рисует пока невидимые узоры около соска сестры , торопливо закончил. — Геби решил, что будет лучше тебя притравить, а потом прикончить без шума. Инни должна была справиться...
— Плохая это была идея, но за Инни — спасибо .Я неплохо развлёкся... — в этот раз горбун впился губами в бледный рот сестры и Бетс едва не заплакал от бессильной ярости... А горбун, сполна насладившись как своим поцелуем, так и отчаянием Бетса, встал и, отшвырнувши от себя Инни, направился к выходу из комнаты, обернувшись лишь на пороге:
— Ты сможешь двигаться, как только за мною закроется дверь. Стражники пьянствуют в соседнем кабаке, так что хватай сестрёнку в охапку и уматывай отсюда так быстро, как только сможешь...
Ещё через миг колдуна в комнате уже не было, и Бетс, превозмогая боль, пополз к кровати, на которой лежала сестра, клятвенно обещая себе, что больше никогда не свяжется с похожим заказом — сколько бы денег ему не предлагали...
... Дорит медленно встал с колен и, кинув на статую Мечника мрачный взгляд, направился прочь из святилища — молитва не принесла ему ни утешения, ни успокоения — покровитель воинов остался безмолвен и глух к его мольбам... Впрочем, молчание хранили и оракулы, а вызов демона -прорицателя окончился полнейшим провалом — и свет, и тьма отвернулись от бывшего тысячника, не пожелав даже ответить на единственный, терзавший его вопрос — почему? Почему он в одночасье оказался не у дел, а его колдовские способности стали постепенно, но неуклонно иссякать, как река во время длительной засухи? Неужели демоны тьмы отдали свою благосклонность Илитовскому отродью, которое он сам выкормил и воспитал!!!
Так и не дойдя до выхода, бывший тысячник прижался к колонне святилища и в отчаянии ударил по ней кулаком — да как же так могло случиться, что он — столько лет служивший своей кровью и мечом Владыке был отправлен на покой за одну-единственную проигранную битву!!! Нет конечно — его не выкинули, как сломанную игрушку — выходное пособие было таким, что позволяло Дориту восстановить одно из загородных имений семьи и жить в нём вполне безбедно до конца своих дней, да и проводили его честь по чести — с последним построением, во время которого новый тысячник, преклонив перед ним колено, клялся в том, что не позволит потускнеть славе отряда ...Но Дорит, ещё раз, во всех красках вспомнив своё прощание с воинской службой, заскрипел зубами — "Карающие" ни на йоту не отступили от установленного ритуала и, тем не менее, Дорит кожей чувствовал исходящее от воинов отчуждение... Только стоящий перед ним на коленях Олден смотрел на него с какой — то затаённой печалью... И от этого взгляда бывшему тысячнику стало совсем худо и мерзко, потому, что не нужно ему были ни прощение, ни сочувствие непонятно как выжившего в Змеином ущелье племянника ...
-Доброй ночи, дядя... — Дорит повернулся на тихий голос — Олден стоял на пороге святилища , чуть склонив голову к левому плечу и привычно положив ладонь на рукоять висящего у пояса меча, а накинутый ему на плечи плащ казался продолжением сгустившейся за входом в святилище тьмы...
— Как ты... — начал было Дорит, но тут же умолк, вспомнив, что сам пару дней назад распустил всех слуг — в последнее время ему стали неприятны любые взгляды и разговоры, а сготовить себе нехитрый обед и прибраться он вполне мог и сам — не настолько ещё развалина, хотя последний бой с крейговцами навсегда оставил на щеке Дорита глубокий, рваный шрам и лишил его двух пальцев на левой руке...
— Пусто у тебя теперь, дядя... Пусто и тихо, прямо как в могиле... -Олден продолжал стоять у косяка, внимательно глядя на Дорита, и тот понял, что наёмные убийцы потерпели неудачу и племянник пришёл к нему как раз после их визита.
— Твоими стараниями... — Дорит оторвался, наконец, от колоны и, подошедши к висящим на стене трофеям, взял в руки длинный и узкий, с рукоятью в виде переплётшихся змей меч.— Время и место вполне подходят, так что заходи и решим всё раз и навсегда.
Олден ещё раз внимательно взглянул на Дорита, и, отстегнув плащ, переступил порог, на ходу вытаскивая меч. Как только он пересек невидимую черту, пламя, озаряющее статую Мечника, на миг превратилось в ослепительно яркую вспышку, а затем почти полностью угасло — свой поединок учителю и ученику предстояло провести почти в густых, освещаемых редкими всполохами огня, сумерках...
Дорит нанёс удар первым, вложив в него всю свою силу, и Олден отступил, внезапно почувствовав себя желторотым юнцом ещё в самом начале обучения — дядя не утратил ни былой ловкости, ни мастерства... За неуверенно отбитым ударом сразу последовал второй, и горбун, с трудом отбив выпад дяди, снова отступил назад. Дорит, увидев, что Олден перешёл в защиту, усмехнулся:
— Пусть ты и стал тысячником, племяш, справится со мной у тебя вряд ли получиться, хотя жизнь ты мне испоганил основательно!..
Старательно пытающийся обуздать переполняющие его чувства, горбун, мрачно зыркнул на дядю, но ничего не сказал. Ему и так всё было ясно: вся его вина заключалась в том, что он, наперекор всем планам Дорита, выжил, а потому в глазах дяди, стал виновником его выхода в отставку... И то, что он, уводя "Карающих" через заснеженные перевалы и позабыв все свои обиды, тащил на себе обессилевшего от ран Дорита, не имело для дяди никакого значения... Ну, и плевать... Сейчас он соберётся, и отбросив подальше все воспоминания и сомнения, всё таки вернёт Дориту все, чему тот его обучил...
Очередная атака дяди закончилась тем, что лезвие его меча рассекло куртку на левом плече племянника, и Дорит, увидев потёкшую кровь, едва заметно усмехнулся:
— Ты всю жизнь был мне как кость в горле, урод, и твоё присутствие рядом с собой я терпел лишь потому, что только через тебя мог добраться до Лиаты и Илита... Впрочем, если вдуматься, ты вообще не должен был появиться на свет!
От такого откровения оружие в руке Олдена на миг дрогнуло, и Дорит, почувствовав замешательство племянника, продолжил с жестокой беспощадностью:
— Если б Алти в течение трёх лет не подарила Илиту ребёнка, он развёлся бы с ней, как с бесплодной. Тогда моя сестра вернулась бы к Остенам и в дальнейшем смогла бы выйти за кого-нибудь получше, чем твой ублюдочный отец, но ты своим появлением на свет намертво привязал её к Илиту ... Это ты виновен в её смерти!
...Удар Олдена высек искры из Доритовского меча, но Дорит, парировав его, оставил на левой руке племянника ещё одну , быстро набухающую кровью отметину и продолжил:
— Приставленная к Алти служанка по моему приказу регулярно добавляла ей в еду сок алого болиголова — это должно было сделать её на время бесплодной, но сестра всё таки понесла... Я велел служанке увеличить количество капель вдвое, чтобы произошёл выкидыш, но и это не помогло ...
— Мразь! — отчаянный крик Олдена заставил Дорита усмехнуться, но последовавшая за ним атака тут же стёрла улыбку с лица бывшего тысячника. А едва не ослепший от переполнявших его боли и ярости горбун атаковал снова... Алый болиголов — известное средство от нежелательной беременности, но срабатывает он далеко не всегда. Среди многочисленных припасов "Крысы" была склянка с заспиртованным уродцем, появившемся на свет после приёма его непутёвой матерью болиголова — толстокожее существо с выпученными глазами и жабьим ртом родилось без головного мозга. Хингард, показывая Олдену этот экспонат среди других своих жутковатых трофеев (он, как и его собратья по ремеслу, любил собирать что-нибудь эдакое) заметил тогда, что разнообразные уродства — обычное последствие приёма этой травы...
По логике вещей, Олден действительно должен был бы сейчас загорать в такой же склянке в коллекции какого-нибудь алхимика, но вместо этого он , хоть и изуродованный отравой ещё в утробе, выжил. Выжил лишь для того, чтобы стать послушной Доритовской игрушкой, которую тот попытался уничтожить, как только понял, что потерял контроль над племянником! А Алти... При воспоминании о матери, сердце горбуна превратилось в исходящий болью комок, ведь неотвратимо чахнущая в холодном доме любящего лишь самого себя Илита Алти даже в страшном сне не могла себе представить, что её медленно травят по приказу родного брата!..
