Великий и могучий

— Наша жизнь зависит от здравомыслия спецслужб, — тихо произнёс Павел, но полковник его услышал.

— Благодаря здравомыслию спецслужб, Павел Дмитриевич, вы уже живёте лишних пару десятилетий. А в этой парадоксальной ситуации, господа, в интересах России — чтобы вы жили, хотя вы трое как граждане — настоящее дерьмо, уж простите за выражение. И это не оскорбление. Это непреложный факт. Пояснения нужны?

— Да уж поясните нам, если нетрудно, — попросила Нина. — Всегда полезно знать, почему мы дерьмо.

— Хорошо. Начнём с такого достойного гражданина, как Вовчик. То, что он бандит, он и сам не отрицает, верно?

— В каком-то смысле, да, — согласился Вовчик.

— Но он тут утверждал, что не мокрушник.

— Ага, — кивнул бандит.

— А если вспомнить ограбление ювелира Сонькина?

— Ты и о Сонькине знаешь? — изумился Вовчик.

— Работа у меня такая, Вовчик, что всё нужно знать. Так будем вспоминать?

— Не, не надо, гражданин начальник!

— Как скажешь. Теперь вы, господа Воронцовы. Выдаёте себя за магов, но какие из вас маги, а? Впрочем, это не так важно, перейдём лучше к финансовой стороне дела. Вы же бедные люди, так?

— Ну, это смотря с кем сравнивать, — засомневалась Нина.

— С семейством Ротшильдов сравнивать не будем. Просто посмотрим на ваш доход. Он совсем ничтожен. У большинства бомжей он в разы выше. Тем не менее, у вас в семье две машины, впрочем, как и в каждой бедной семье. Не могу понять, куда смотрит налоговая?

— Не надо о налоговой, — попросила Воронцова. — Болезненная тема.

— Хорошо, о ней не будем. В общем, несмотря ни на что, вы очень бедные люди. Потому что безработные. Сколько лет вы уже оба получаете пособие по безработице?

— Не помню.

— Я тоже не помню. Но в ваших досье эти данные имеются. Вот как вам удаётся годами получать пособие?

— Это такая магия, — пояснил Вовчик.

— И мало того. Как очень бедные люди, вы имеете полное право на жилищную субсидию. И этим правом пользуетесь. Вы просто чудесные граждане! Побольше бы таких! Это ирония, если вы не поняли.

— Мы поняли, — буркнул Павел.

— Но, тем не менее, хоть вы и такие граждане, как я сказал, нашей стране выгодно, чтобы вы ещё какое-то время продолжали жить. Иначе рикошетом может пострадать уважаемый господин Лебедев, многим также известный теперь, благодаря своей избыточной болтливости, как Никулин. Я всё понятно объяснил?

— Поняли, не поняли — какая разница? Не станете нас мочить, и на том спасибо! — ответил за всех Вовчик.

— Золотые слова. А теперь о том, как, по моему мнению, во внешней политике будет использоваться разработка НИИ "матюков".

— Прости, что перебиваю, начальник, но надо бы уже что-то сделать с самураем, — посоветовал Вовчик. — Он в любой момент может оклематься и натворить делов. Парень он крутой. А лясы поточить можно и потом. Фраера часто горят из-за болтовни, но ты ж не фраер!

— Вовчик, не учи отца сам знаешь чему! Посмотри хорошенько на этого самурая! Ничего не замечаешь?

— Он в наручниках. Когда ты успел?

— Когда мои ребята копались в телефоне и компьютере. К слову, любого из вас спроси, скажете, что я всё время был у перед глазами и никого не связывал. Даже поклянётесь в этом. А ведь пока мои парни доставали передатчики, вы смотрели на них, а не на меня. Вот так-то!

— Снимаю шляпу, — сообщил Вовчик. — То есть, сниму, когда куплю. Или когда украду. Продолжай политинформацию, начальник.

— Спасибо, что позволил, — усмехнулся Спицын. — Итак, задача, которую требуется решить — это корректировка настроений русскоязычных граждан сопредельных с нами стран. И в первую очередь — Украины и Белоруссии, ну и, в какой-то степени, Казахстана. В этом пункте возражений нет?

— Нет. Мы пришли к тем же выводам, — согласилась Нина.

— Ну, это очевидно для всех хоть немного разумных людей. Так вот...

— Для меня не очевидно, — сообщил Вовчик, но ему никто не ответил.

— Так вот, мы не знаем, по каким вопросам будет проводиться эта корректировка и в какую сторону, но в любом случае такой инструмент никогда не бывает лишним. Поддержка нужных партий и кандидатов на выборах (а у них там кое-где ещё бывают выборы), усиление или, наоборот, сглаживание протестных настроений, формирование спроса на российские товары или негативное отношение к западным, в общем, то, что нужно в данный момент, то и будет продвигаться. Осталось определить, как именно оно будет продвигаться. По методике нашего НИИ напишут тексты, это понятно, а вот каким образом эти тексты вложить в головы наших иностранных соплеменников, или как там их правильно назвать? Диаспора?

— Называйте, как хотите, — разрешила Нина. — Мы поняли, о ком речь.

— Я не понял, — сообщил Вовчик. — Но мне оно и не надо. Продолжай.

— Вовчик, помолчи пока, пожалуйста, — попросил полковник. — Так вот, эти тексты ещё надо донести до нужных глаз или ушей. Не думайте, что это просто. Газеты и телевидение использовать не получится.

— Почему? — удивился Лебедев. — Я полагал, что именно так всё и будет распространяться!

— Борис Павлович, сколько людей за рубежом, по-вашему, станет читать политические статьи в российских газетах? Я бы сказал, прочтут только те, кто и так целиком и полностью на нашей стороне. А их обрабатывать по вашей технологии уже не нужно, они и без неё сделают всё, о чём мы их попросим. К тому же не забывайте, что газеты попадают не в одну страну, и может получиться, что, к примеру, беспорядки начнутся не там, где нам бы хотелось. Условно говоря, не в Минске, а в Севастополе. Это категорически не годится! Да, я знаю, что делаются разные выпуски одной газеты для разных регионов, но и это мало помогает.

— Газеты действительно имеют небольшой охват, тут и обсуждать нечего, а что телевидение?

— А телевидение делать отдельно для разных регионов слишком дорого. Да и запись, возможно, останется, а это уж совсем ни к чему. В тех странах тоже есть спецслужбы, и не факт, что они будут спать. В крайнем случае, включат глушилки, и где окажется то телевидение? А кабельные сети вообще контролируются элементарно.

— И что тогда остаётся?

— Фильмы. Песни. Выступления так называемых юмористов. Однако вся подобная хрень годится весьма ограничено. Можно слегка улучшить отношение к России и немного усилить ненависть к какой-нибудь Грузии, но нам же этого мало! И вот мы подошли к основному каналу распространения нужной информации, причём каналу точечному, оперативному и с огромным охватом. Есть у кого-то идеи, о чём речь, а?

— Есть, — похвасталась Нина. — Это церковь. Борис Павлович говорил, что РПЦ тоже задействована в проекте.

— Браво, Нина Георгиевна! Снимаю шляпу! Точнее, сниму, когда её Вовчик для меня у кого-нибудь украдёт. Я же говорил, что всё это для умных людей очевидно. Русская Православная Церковь — как раз то, что идеально подходит для нашей цели. Да и других каналов влияния на население той же Украины я не вижу. Сначала мы поднимаем авторитет Церкви внутри своей страны, а затем через церковную сеть можем пропагандировать то, что нам нужно, в заданной точке пространства и в требуемый момент времени. Особенно это удобно на Рождество и Пасху. Тогда охват аудитории максимальный. Тут, правда, есть одна проблема. Мы работаем над подъёмом авторитета Церкви, а Церковь успешно свой авторитет роняет. Постоянные скандалы с недвижимостью, дорогущие часы и лимузин Патриарха... Ведь целевая аудитория священников в рамках "Русского мира" — это далеко не самые обеспеченные граждане соседних стран, а такие же нищие, как Павел Дмитриевич и Нина Георгиевна по тем бумагам, которые они подают в отдел субсидий. С той, естественно, разницей, что там нищета самая настоящая. И как эти люди воспринимают Патриарха с часами ценой в сотню тысяч вечнозелёных?

— Тридцать тысяч, кажется, а не сто, — поправил Вовчик.

— Тридцать, так тридцать, — покорно согласился полковник. — Я у него красть часы не собираюсь, так что мне точная стоимость не важна. И пастве тоже особой разницы нет, у них что тысяча, что миллион называется одинаково — "много". Ну, или другими словами с тем же смыслом. Если интересно, Борис Павлович, как профессионал, поможет вам подобрать нужное выражение.

— И вы будете полагаться на такие вот кадры ? — удивилась Нина.

— Знаете, Нина Георгиевна, когда-то Иосифу Виссарионовичу пожаловались на писателей. И он ответил: "Других писателей у меня для вас нет". Так вот, а у нас нет других священников. Приходится использовать то, что имеется. Да и в любом случае, священник, по мнению верующих, всего лишь несёт им слово Божье, а какой он сам, дело десятое. Да и практика показывает, что схема работает. На последних украинских выборах победил кандидат, поддержанный нашей Церковью. Вот что крест животворящий делает!

— А как выглядит с моральной точки зрения, что верующим вместо слова Божьего впаривают слово президентское?

— Скорее, не президентское, а премьерское. Но почему вас так волнует этот вопрос? Вы же убеждённая атеистка, как и ваш драгоценный супруг.

— Ну, а вдруг церковникам это понравится, и они развернут всю эту пропаганду в другую сторону? В свою пользу, а не в пользу страны? Притом вы им уже подарили огромный авторитет. Дутый, конечно, но что это меняет? Для их так называемой паствы он же самый что ни на есть настоящий.

— Не беспокойтесь. Мы полностью контролируем эту организацию. Причём уже очень давно. Начиная примерно так года с сорок второго. Или вы думаете, что в СССР они работали бесконтрольно? Если да, то я в вас сильно разочаруюсь.

— Но ведь Союза уже почти двадцать лет как нет.

— Ну и что? Союза больше нет, а мы, чекисты — вот они, никуда не делись. Если же церковники вдруг вообразят, что нас тоже нет, и они могут проводить какую-то политику без согласования с нами — что ж, Патриархи — люди довольно преклонного возраста, и в любой момент могут умереть. То же самое произойдёт, если Патриарх перестанет отвечать требованиям текущего политического момента.

— Так прошлого Патриарха что, замочили? — невинно поинтересовался Вовчик.

— Много будешь знать — никогда не состаришься. Потому что умрёшь молодым. Вот я, например, не знаю, убили его или нет. Если да, решение принималось в Москве, а не здесь. Благодаря уважаемому Павлу Дмитриевичу, к Москве я уже давно не имею ни малейшего отношения. Что же касается вопроса Нины Георгиевны о морали, то отвечу так. Мораль у каждого своя, индивидуальная. У вас она одна, у Вовчика — другая, у меня — тоже собственная. Для меня всё, что идёт на пользу России — морально. Я ответил на ваш вопрос?

— Начальник, завязывай уже с политинформацией, — попросил Вовчик. — Пора что-то с самураем решать. Или ты с ним сам разберёшься? Тогда продолжай баланду травить, а мы послушаем. Нам же не трудно.

— Да, ты прав. Политинформации достаточно. Попробуем нейтрализовать уважаемого капитана Рогова. Борис Павлович, ваш текст на него не подействовал?

— Так однозначно не ответить. И да, и нет. Он резко захотел в Южную Африку, на чемпионат мира, но для него служба всё-таки прежде всего. Может, это потому, что я составлял текст в огромной спешке. Господа Воронцовы оставили мне минимум времени.

— Какие коэффициенты вы использовали? Средние по НИИ?

— Нет, полковник, посчитанные по его личным параметрам. С ним тоже проводилось интервью, по его данным я текст и готовил.

— Значит, действуем так. Вы, Борис Павлович, готовите новый текст, и уже не торопясь, качественно. Вы трое отвезёте его в аэропорт и отправитесь вместе с ним в Москву. Когда Рогов придёт в себя, прочитаете ему новый текст. В Москве он получит визу в ЮАР, если туда нужна виза, и вы его посадите в самолёт. Всё это, разумеется, потянет на немалую сумму. Что ж, господа, придётся раскошелиться. Вы платите за сохранение собственных жизней. Я вам помогу, чем смогу, но засвечиваться мне нельзя. Операция направлена против офицера другой спецслужбы, и если они узнают о моём участии, здесь начнётся Армагеддон. А когда он закончится, наступит полный Армагеддец.

— Не, так ничего не выйдет, — авторитетно заявил Вовчик. — Бесчувственное тело в самолёт не загрузить. Это вам не кино "Ирония судьбы". Да сейчас и не Новый год. А когда тело придёт в себя, начнёт орать. Может, и драться. А такие вещи, как ты говоришь, должны делаться тихо. Иначе — хана.

— И что ты предлагаешь? Везти его в Москву на машине?

— Не. На тачке тоже стрёмно. Первый же гиббон, и вынимай полную кошёлку неприятностей.

— Первый кто?

— Гиббон. Когда-то раньше они гаишники были, а теперь — гиббоны. На московской трассе они постоянно к людям пристают, документы проверяют. Да и в Москве тоже. Разве что ты, начальник, скажешь им нас не трогать.

— Не могу. Говорю же, засвечиваться нельзя!

— Значит, тачка отпадает. Надо поездом.

— Сможешь организовать?

— Не, — сокрушённо признался Вовчик. — Там хозяин — Вокзал. Без него не обойтись. Это погоняло такое, прозвище, то есть.

— Да понял я, понял. Сейчас попрошу его помочь. Пусть только попробует отказать. Телефон его знаешь?

— Не. Знает Миша. Только он долго думает. Пока номер найдёт, да продиктует, мундиаль, глядишь, уже закончится.

— Ладно, — отмахнулся полковник. — Номер я и сам узнаю, — он подошёл к телефону Лебедева, из которого его подчинённый недавно извлёк передатчик, включил громкую связь, набрал какой-то известный ему номер, и когда там сняли трубку, представился:

— Полковник Спицын. Пароль "Эвкалипт".

— Слушаю вас, полковник, — откликнулся женский голос.

— Соедините меня с Вокзалом.

— Соединяю.

Заиграла какая-то мелодия, впрочем, ненадолго, и другой женский голос, на этот раз явно механический, произнёс:

— Справочная железной дороги. Ждите ответа. Ждите ответа. Ждите ответа...

Разъярённый полковник бросил трубку на рычаг, тут же вновь её схватил, начал тыкать пальцем в кнопки, явно не попадая в нужные, затем, немного успокоившись, нажал повтор последнего вызова, и когда на узле связи городского ФСБ вновь сняли трубку, заорал:

— Дура! Ты с кем меня соединила? Позоришь тут перед людьми и меня, и всю нашу службу!

— Представьтесь и назовите пароль, — предложили полковнику.

— Полковник Спицын. Пароль "Эвкалипт", — прошипел он сквозь зубы.

— Слушаю вас, полковник.

Спицын не мог определить, говорит ли он с той же сотрудницей, что и в прошлый раз, или с другой. В конце концов он решил, что есть проблемы поважнее.

— Соедините меня с мобильным телефоном уголовника по кличке Вокзал.

— Минутку. Соединяю.

Снова заиграла та же музыка, на чуть большее время, чем в прошлый раз, и прервалась она уже знакомым Павлу мужским голосом.

— Алло!

— Вокзал? — уточнил на всякий случай Спицын.

— Нет, сука, аэропорт! Космодром на мысе Канаверал, блин! Кто ты такой и чего тебе от меня надо? Быстро говори, я занят!

— Я полковник ФСБ Спицын. Мне нужна твоя помощь.

— Ты чё, шутишь? Знаешь, что я с такими шутниками делаю? Хотя тебе лучше не знать!