— Надеюсь, хоть сегодня нам не придётся спать на улице. Мои старые кости этого не вынесут, — пожаловался Эглаборг.
— Попросимся на ночлег у местных жителей, — рассеяно ответил Николас.
Он плохо спал в последнее время. Шквалистые порывы ветра будоражили голосами, но слов было не разобрать. Тревожное предчувствие не переставало мучить даже во время дневных переходов.
Путники миновали деревянный мостик через Седую реку и вошли в город. Они оставили лошадей на коновязи под глиняным навесом. Конюший подкинул отощавшим животным душистого сена и налил воды. Николас заплатил ему пару монет и поспешил за Эглаборгом. Целитель уже барабанил в дверь первого попавшегося дома. Оттуда выглянул чернобородый мужик в пёстром зипуне с заплатами на локтях и сурово посмотрел на незваных гостей.
— Добрый человек, пустите двух уставших путников на ночлег. Мы хорошо заплатим, — Николас достал из-за пазухи кошелёк.
Лицо мужика стало елейным. Местные жители настоящие деньги видели нечасто. Торговать здесь, на краю Мунгарда, было не с кем, а путники из-за Рифейских гор забредали так редко, что люди смотрели на них, как на диковинку. Поэтому богатых господ здесь принимали хлебом и солью.
— Проходите-проходите, гости дорогие. Сейчас баньку растоплю. Жена вас щами накормит. Эй, жена! — крикнул хозяин зычно.
Эглаборг, мявшийся за спиной Николаса, подался вперёд и с воодушевлением пожал мозолистую руку. Охотнику пришлось громко закашляться, чтобы привлечь их внимание к показавшемуся из-за поворота отряду: полторы дюжины человек.
Хозяин испуганно встрепенулся. Видимо, счёл их либо разбойниками, либо сборщиками податей, которые, впрочем, не сильно друг от друга отличались.
От отряда отделились двое и подошли к его дому, ведь он был ближним к дороге, самым просторным и ухоженным. Оба гостя возраста Николаса, курчавые и темноволосые, с одинаковыми короткими причёсками. Первый высокий и нескладный, щурился близоруко и вертел головой по сторонам. Второй ростом ниже, узкий в плечах и бёдрах, но младшим в их компании не выглядел, наоборот, вышагивал стремительно и смотрел строго вперёд. В тёмных глазах горел такой огонь, что Николас невольно сравнил пришельца с разъярённой кошкой.
— Добрый день!
А голос-то высокий и звонкий, как у девицы, ровный, не похоже, чтобы ломался. Под платком, обвязанным вокруг горла, кадык не заметен. Черты мягкие, щёки чистые, даже над губами ни намёка на щетину. Впрочем, Николас и сам бриться ещё не начал.
Он прикрыл глаза и втянул в себя воздух. Нет, у мужского пота куда более резкий запах. Точно, девица! В Стольном много таких встречалось: короткостриженых, в мешковатой мужской одежде. Мода такая — доказывать, что женщины ничуть не хуже мужчин, хотя обратное никто в открытую не заявлял. Впрочем, что творилось в головах у девчонок, для Николаса всегда оставалось загадкой.
— Мы дети маршала королевской армии Веломовии, Еремея Оленина, Олисав и Камай, — представилась девица мужским именем. — С дозволения Его величества мы вместе с отрядом сопровождения должны встретиться с отцом выше по течению Седой реки. По королевскому указу вы обязаны предоставить нам кров и пищу.
Девица потрясла перед носом хозяина грамотой с королевской печатью. Тот смиренно кивнул и даже не стал заглядывать, видимо, читать не умел.
— Заходите, думаю, ещё на двоих места хватит.
Девица недовольно сощурилась, оценивая размеры дома:
— На мой взгляд, здесь уместится не меньше восьми.
— Но тогда им придётся спать на холодном полу. И эти достопочтимые путники первыми попросились на ночлег, — озадаченно ответил мужик, указывая в сторону Николаса с Эглаборгом.
Целитель яростно заскрежетал зубами.
— Уважаемая госпожа Олисава, почему бы вам с вашим отрядом не разместиться в других домах и позволить бедным путникам передохнуть с дороги?
Николас удивлённо моргнул, не узнавая своего сдержанного и кроткого спутника.
Девица злобно сверкнула глазами и огрызнулась:
— Моё имя Олисав, и вашего мнения никто не спрашивал!
Нет уж, с девицами что драться, что ругаться — дело последнее. Тем более, за ними отряд в полторы дюжины человек и королевское покровительство. Николас отстранил Эглаборга и с натужным смирением заговорил сам:
— Прошу извинить моего дядюшку. Его старые кости плохо переносят сырость и холод. Не могли бы вы позволить нам остаться на ночь в доме этого достопочтимого мастера? Мы уже две недели не видели человеческого жилья и очень устали.
— Причём тут мой отряд? — безразлично ответила девица.
— Оли, что ты в самом деле? — подал голос отмалчивавшийся до этого брат. — В округе полно домов не хуже этого. В крайнем случае, мы можем переночевать вместе с ними.
— Нет, Кам, это дело принципа, — отмахнулась девица. — Я не собираюсь делить кров с подозрительными голодранцами. Какими ветрами вас сюда занесло? Уж не в мятежный ли Хитеж направляетесь?
Николас с Эглаборгом недоумённо переглянулись. Врать Охотник уже привык:
— Мой дядюшка травник, изучает редкие растения и явления природы Сайберы. А я его сопровождаю, ведь у бедных травников нет ни связей при дворе, ни денег, чтобы нанять отряд.
— Мы едем к целебным источникам Тепловодья. Говорят, они обладают поистине чудотворными свойствами, — поддержал его Эглаборг. — Такого больше нигде не встретишь.
— Травники, охотно верю! — Оли смерила их насмешливым взглядом и направилась к отряду.
— Вы уж простите мою с... брата! — оговорился Кам и принялся неловко оправдываться: — От отца уже несколько недель не было вестей. Оли переживает, ночами не спит, совсем несносной стал.
— Ничего страшного, остановимся где-нибудь ещё, — Николас вымученно улыбнулся.
Искренности он уж точно не просил и не хотел снова быть втравленным в чужие разборки, а предчувствие подсказывало, что это вот-вот случится.
— Боюсь, Оли распорядится, чтобы никто в Искере не пускал вас на ночлег, — грустно покачал головой Камай.
— Не беда, разобьём лагерь за городом, нам не привыкать, — пожал плечами Николас, игнорируя негодующий взгляд компаньона.
Камай кивнул и последовал за сестрой, а Николас с Эглаборгом отправились искать место для ночёвки. Целитель продолжал ворчать, пока Охотник разводил костёр и возился с вещами.
— Нет, ну вы видели? Зачем эта девица парня из себя изображает? Моя мать воспитывала нас с братом одна и своим трудом зарабатывала на кусок хлеба, не напрашиваясь на помощь мужчин. Но в мужское платье она не рядилась и нос не задирала!
— Нелегко ей одной на севере приходилось, — отозвался Николас, пропуская всё ненужное мимо ушей.
— И я говорю! Почему бы этой девице не пустить нас в дом на одну ночь? Тоже мне краля выискалась!
— Велика беда: переночуем здесь. Я плохо сплю в четырёх стенах, — усовестил его Николас.
— Угу, а на улице вообще не спите!
— Эглаборг, сделай милость, не ворчи. Лучше спустись к реке и набери воды, — Охотник протянул ему чёрный от копоти котелок.
— Нет, я, пожалуй, воздержусь. Там берег крутой и тиной воняет. Я же ваш дядюшка-травник, вы — мой племяш сопровождающий, — Эглаборг упрямо задрал голову.
"Ну, злишься ты на Оли, в тепло хочешь, но я-то тут причём?"
Николас безнадёжно махнул рукой:
— За костром присмотри.
Целитель придвинулся к огню и вытянул над ним руки, чтобы согреться.
Берег действительно оказался крутым, но это не мешало мальчишкам спускаться вниз и рыбачить, стоя у самой воды. Николас сбросил сапоги, закатал штаны и осторожно сполз по сыпучему песку.
В камышовых зарослях покоилось нечто уродливое.
— Эй, малышня, в ваши сети попало что-то крупное, — крикнул Николас, кинув котелок на отмели.
— Ух ты, смотрите! Помогите нам, дядя, помогите! — наперебой закричали юные рыбаки.
Николас упёрся ногами в илистое дно и потянул на себя сеть, с хрустом сминая колоски рогоза и тростника.
— Ну, дядя, вы силач! — свистели дети.
Николас старался дышать как можно ровнее, чувствуя, как ноги проваливаются в ил всё глубже.
— Это же... это... у-у-у-топ-п-пленник! — завопили рыбачки у него за спиной.
Кто-то лез вперёд, чуть ли не под руки, чтобы рассмотреть находку, а кто-то наоборот нёсся прочь, расплёскивая воду, оскальзываясь и падая.
Ноги царапали скрывающиеся под илом коряги. Закинув край невода на плечо, Николас выволок мертвеца на берег. Одет утопленник был в лохмотья коричневого костюма веломовской армии. Оставшиеся рядом мальчишки бросились разворачивать сеть, но Николас отогнал их.
— Нечего на смерть глазеть! Родителей зовите! — прикрикнул он так, что никто из сорванцов ослушаться не посмел.
В самом деле — зрелище не из приятных. Кожа покойника сморщилась, покрылась бурыми пятнами и кое-где начала отставать. Ёжик полностью седых волос местами облез. Тело сильно разбухло. Золотой галун, обившийся вокруг предплечья, свидетельствовал о высоком чине погибшего.
Николас перевернул тело на спину и чуть не скатился в реку от неожиданности. Глаза утопленника были широко распахнуты. Белёсые, как у вёльв, они всё ещё мерцали в стремительно опускающихся сумерках. Истинный ясновидец, надо же! Вон и амулет Кишно на шее болтается.
Перед смертью утопленника явно настигло видение. Потерял контроль над собой и свалился в реку? Берега-то здесь топкие, течение сильное, а ближе к Снежным горам ещё и опасные каменистые пороги встречаются. Хотя вряд опытный ясновидец, к тому же на военной службе, мог оказаться настолько халатным. Скорее уж ему помогли утонуть.
За спиной слышались шаги десятков ног, смешанные с шипением факелов. Охотник прикрыл мертвецу глаза. От лёгкого прикосновения голова утопленника мотнулась в сторону и неестественно запрокинулась. Николас перепроверил: точно, у него же сломана шея, хотя следов удара незаметно.
Над ухом громко шептались, вокруг смыкалась стена горожан.
— Солдатик какой-то, из ненашенских. Хитежане! Бунтовщики убили! Может, там сражение было, скоро и другие приплывут. Река из Седой превратится в Кровавую!
На погибшего в бою он мало походил, скорее, убит был предательски, исподтишка или при попытке к бегству.
— Расступитесь! Что здесь происходит? — перекрыл голоса горожан бойкий возглас Оли. — Да пропустите же, у меня разрешение от короля!
Она расталкивала зевак локтями, пробираясь вперёд. Разглядев лицо покойника, Оли оступилась и побледнела.
— Отец!
Она опустилась на колени возле головы покойника и коснулась пальцами его щёки. Тонкие губы дрожали, глаза распахнулись широко и блестели. Сорвав с пояса флягу, Оли сделала несколько глотков и приложилась лбом ко лбу покойника. Зашипела вода, аура девчонки вспыхнула настолько яркой бирюзой, что резануло по глазам. Воздух напитывался влагой, как перед грозой, от нарастающей мощи даже дышать было трудно. Кто же резерв так резко опустошает?
Николас сгрёб её в охапку за мгновение до того, как Оли начала биться в судорогах, захлёбываясь текущей изо рта пеной.
Толпа заволновалась.
— Что с ним? Припадочный какой-то, слабый совсем. Или мертвецов никогда не видел?
— Дайте пройти! Ему нужна помощь! — крикнул Николас, срывая с шеи утопленника амулет.
Нужно ещё прихватить флягу Оли. Почему он не многорукий демон-асур? В Каледонской общине приучили, что собратьев (и сестёр, переодетых в братьев, без разницы) в беде бросать нельзя, насколько бы глупыми и заносчивыми они ни были. Тяжела стезя героя!
Так как других целителей в округе Николас не знал, то понёс девицу прямиком в лагерь к Эглаборгу.
— Мастер Стигс, ясновидица — это не вода, а Дитя воды. Существенная разница, — обернулся тот на его шаги. — Что стряслось?
— Её отца прибило к берегу течением, уже неживого, — ответил Николас, устраивая Оли на одеялах рядом с костром. — Она глотнула какой-то дряни и опустошила свой резерв при всём честном народе.
Охотник передал целителю флягу. Тот откупорил её и понюхал зелье, пока Николас подкладывал под голову Оли мешки. Хоть биться перестала, и то хорошо.
— Настой кампалы, — заключил целитель и принялся изучать девушку.
Приподнял её веки — глаза под ними были молочно-белые, без радужки, без зрачка. Они быстро вращались, как во сне.
— Сколько она этой дряни выпила?
— Несколько больших глотков, — Николас пожал плечами.
— Кампала — это северное полевое растение с белыми, похожими на маленькие колокольчики, цветами. У них очень дурманный запах, — пояснил Эглаборг. — Из семян готовят особое зелье. Оно обезвоживает тело и заставляет разум работать на пределе возможностей. От этого усиливаются способности ясновидцев и мертвошёптов, а может, начинаются галлюцинации. Мама пишет, что раньше, когда проводили отбор в круг вёльв, претендентки злоупотребляли этим зельем настолько, что сходили с ума, заболевали падучей или даже умирали.
— Можно же что-то сделать?
— Можно привести её в чувство, но если она продолжит в том же духе, а к кампале пристращаются очень быстро, то долго не протянет, — Эглаборг нашёл среди вещей мешочек с рвотным порошком, высыпал его в кружку и залил водой.
Николас стянул с Оли камзол, чтобы ей легче дышалось, но нащупал под рубахой стягивающие грудь бинты. Их пришлось долго разматывать. Эглаборг влил ей в рот лекарство. Она очухалась уже через мгновение, вырвалась и согнулась пополам, исторгая из себя отраву. Хоть глаза у неё стали нормального карего цвета.
— Оли! Оли, что стряслось? — испуганно звал Камай и бежал к ним со всех ног. — В городе переполох. Ты куда-то пропала. Я ничего не понимаю, — тараторил он, присаживаясь рядом с сестрой.
— Ваш отец нашёлся, — ответил за неё Николас. — Мои соболезнования.
Камай поражённо ахнул, разглядывая клонящуюся к земле сестру. Бледно-зелёный цвет кожи выдавал, насколько ей дурно. Ослабевшие ноги подвели её. Николас подхватил Оли за талию и уложил обратно на одеяла.
— Надо идти! — вырывалась она, судорожно всхлипывая. — Отец... надо позаботиться...
— Ваш брат всё сделает, — Охотник пихнул Камая в плечо, чтобы вывести из ступора.
— Мой брат даже о себе позаботиться не может. Он не справится, — возразила Оли. Гнев в её голосе сменился отчаянием.
— Может, это потому, что вы не давали ему шанса? — Николас повернулся к Камаю: — Велите своему отряду разогнать зевак и заберите тело. Распорядитесь насчёт погребения. Если возникнут затруднения, обращайтесь, я помогу.
— Но я, я... — лепетал Камай.
— Идите, мы доставим вашу... вашего брата в дом, где вы остановились. Мой дядя-травник позаботится о нём.
Камай встал и, шатаясь, направился к селению.
— Травник, ха-ха, — пробормотала Оли бледными губами, затравленно глядя через расшнурованный ворот рубахи на свою освобождённую от бинтов маленькую грудь.
Эглаборг намешал ещё одно зелье и заставил её выпить.
— Он поставит вас на ноги за пару дней, но до этого вы останетесь под его присмотром. Мы будем ночевать с вами, хотите вы того или нет, — Николас потряс перед лицом Оли амулетом её отца. — Для вашего же блага.
