Ринслер изредка отхлебывал из графина светло-красную, практически янтарную жидкость, явно не похожую на вино, и уже изрядно захмелел. Видно, "лапочка" ему надоела, потому как он грубо отослал ее, хотя Олиф точно видела, что та обработала не все раны.
Рыжая обижено надула губки, но второй раз повторять не заставила. Все-таки боялась его, наверное. Она собрала в кучу грязные тряпки, и вышла, наградив опешившую Олиф взглядом, явно намекающим: "хоть пальцем тронешь его — убью".
Девушка нахмурилась, мол: "больно надо", но Рэй этого уже не увидела.
— Эй ты, малявка, постель расстелила?
Она кивнула.
— Ну, да или нет?! — раздраженно повторил мужчина. Только тут девушка заметила, что он так и не открыл глаз.
— Да.
— Хорошо. Налей мне еще виски.
Олиф послушно схватила графин и плеснула в бокал еще немного жидкости. От Ринслера так разило алкоголем, что стоять рядом с ним было просто невозможно.
В этот момент до нее дошло, что он не просто пьет, он напивается.
— Где Рэй? — спросил он.
— Э-э, — растерялась девушка. — Так ты... вы же сами отослали ее.
— Да? Тв-в-вою мать. А, и ладно. Пусть катится к чертям собачьим. Эй, ты, как там тебя, Попиф?
— Олиф.
— Избавь меня от этой боли.
— Э-э, да, я как раз тут хотела сказать, что... — В ней боролись два противоречивых чувства: вроде и жалко его, а вроде и нет. — В общем, Рэй, она...
— О Берегини, какая же ты занудная! Кто тебя вообще нанял?
Олиф поджала губы. Да-а, ну дает. Либо он так с радости напился, либо с горя. Первый вариант как-то больше подходил его характеру.
— Ты... вы наняли.
— Какая муха... оса скорее, меня укусила?! — все так же, не открывая глаз, прошипел мужчина.
— Я не знаю, — честно сказала Олиф.
— И я не знаю.
— Так мне промывать раны?
— Какие раны?
— Те, что на теле.
Ринслер открыл глаза, опустил взгляд, осмотрел себя.
— Вот с-скотина. Добрался-таки. Где только натренировался, а?! — Мужчина недоуменно уставился на единственную девушку в этой комнате, как будто она могла знать ответы на мучившие его вопросы.
— В пустыне, — тихо буркнула Олиф.
— Чего?
— Ничего.
Ринслер вновь на нее посмотрел, только теперь уже с интересом.
— А раны... — робко начала девушка, но мужчина резко ее оборвал:
— К черту раны! К черту все! Спать. Быстро укладывай меня спать.
— Я? — испугалась она.
— Ну не я же!
Олиф медленно подошла к нему, попыталась для начала забрать бокал, но Ринслер прижал его к себе, как мать родное дитя.
— Нет, это не трогай! Это святое.
— Да, на счет ран...
— Заткнись. Раны дерьмовые, не сдохну. Просто уложи меня в постель.
Девушка пожала плечами. Попадет грязь и ладно, это уже не ее дело.
Она аккуратно помогла мужчине встать. Все-таки надо отдать ему должное: несмотря на количество выпитого, на ногах он держался очень хорошо, даже тащить не пришлось, он сам дошел. Уселся на постель, провел ладошками по лицу, взглянул на Олиф.
— Ты что так на меня пялишься, пьяных мужиков никогда не видела?
— Видела, — отвела взгляд та.
— А как будто нет.
— Просто... странно.
— И интересно, — догадался Ринслер.
Если бы не его затуманенный взгляд, она бы ни за что не подумала бы, что он пьян. У них в селе, уж если мужик напивался, то в такой хлам, что пока он сам из оврага не вылезет, его так и не найдут никогда. А этот еще и проницательный.
— Интересно из-за чего... вот так? — задал он вопрос, которого уж совершенно точно не должен был задавать.
Олиф растерялась. Она прекрасно понимала, что ему нужно поговорить. Просто поговорить, а рядом тут только она. Но... что будет завтра? Он все забудет? Или уже никогда не забудет, и она хорошенько поплатится за свое решение ответить?
Секунда замешательства, а затем она тихо сказала:
— Я и так знаю из-за чего.
— Да? — приятно удивился Ринслер. — Из-за чего же?
— Из-за Лекса.
В комнате повисла тишина.
— Ты была на Боях? — удивленно поднял брови мужчина и с какой-то странной интонацией продолжил: — Ради него ходила?
— Нет, я просто поднос несла, — поджала губы девушка, нерешительно переступая с одной ноги на другую.
Ринслер поднял на нее затуманенный взгляд и пристально вгляделся в девичье личико, отмечая про себя, что оно все-таки не такое страшное, как ему казалось раньше.
— Давно вы с ним вместе? — заплетающимся языком спросил пьяный мужчина.
— Мы не вместе, — тут же набычилась девушка.
— Ой, вот только не надо. Настолько старая сказка, меня сейчас стошнит, — скривился ее собеседник. От ярости он даже вскочил на ноги, но тут же покачнулся, и оперся рукой о злосчастную тумбочку. — И так понятно, что вы спали вместе.
— Мы не... — возмутилась Олиф и резко прикусила язык. Если бы в этот момент она догадалась с вызовом посмотреть в глаза мужчине, или сделать вид, что вообще ничего не говорила, тогда, возможно, ей и удалось бы избежать этого удивленного взгляда. Но Олиф затравленно оглянулась, и Ринслеру ничего не стоило сложить все это в полноценную картинку.
Он немигающим взглядом уставился на девчонку. У той, в свою очередь, словно землю из-под ног вышибли.
— Тогда какого рожна вы сказали, что... — мужчина запнулся. Догадался сам, даже в таком пьяном состоянии, и ответил, скорее для самого себя: — Хозяин.
Олиф напряглась, как струна. Ее спина стала идеально прямой, губы сжаты в одну полоску, а взгляд направлен в пол. Ринслер не переставал ошарашено на нее смотреть.
— Вот ведь паршивая тварь, — выругался он. — Зачем ты тогда меня выбрала?
Девушка молча вперила взгляд в гниющий ковер. Нет уж, больше она ни слова не скажет. Но мужчина с необычайной для такого состояния прыткостью пересек разделяющее их расстояние и встряхнул испуганную девушку.
— Отвечай! Зачем?!
Олиф зажмурилась, втянув голову в плечи. Услышала еще один ор, нецензурную брань в свой адрес и, не выдержав этого, пискнула:
— Я хотела умереть.
— Чего? — опешил Ринслер.
— Я хотела умереть, — тихо выдавила Олиф. Отступила на несколько шагов, испуганно озираясь.
— Лекс подсказал меня выбрать?! — грозно спросил мужчина.
Девушка, несмотря на дрожь во всем теле, возмущенно нахохлилась от такого заявления.
— У меня своя голова для этого есть!
Ринслер в немом шоке провел ладошками по лицу. Потянулся к заветному бокалу. Ему определенно нужно было выпить.
— И почему твоя голова выбрала меня? — спросил как-то отстраненно.
— Потому что... потому что я думала, что за такое меня убьют.
— Я таких одолжений не делаю, — тут же огрызнулся мужчина. От этих слов Олиф вздрогнула. Повисла недолгая пауза и Ринслер задал новый, не менее важный для него вопрос: — Вы с ним общаетесь?
— Я его даже не видела, — фыркнула девушка в ответ.
— На Боях-то видела.
— Пообщаться нам не удалось, — угрюмо сказала Олиф.
— И на кого ты поставила?
— На тебя.
— Врешь, — усмехнулся мужчина. Развернулся, подошел к постели. Снова перевел взгляд на девушку. Почему Лекс защитил ее от Хозяина? Между этими двумя точно ничего нет. Что это — благородный поступок? Нет, у Лекса таких не бывает.
— Тебе его жаль? — спросил Ринслер, отхлебывая последние капли из своего бокала.
— Нет, — соврала Олиф. — Жалость убивает.
Повисла тишина. Спустя несколько минут, девушка нерешительно поинтересовалась:
— Это все? Допрос окончен? Я могу идти?
— Иди, — кивнул мужчина в ответ.
Ринслер затуманенным взором проследил за удаляющейся девичьей фигуркой, и когда она уже схватилась за ручку двери, не выдержал и окликнул ее:
— Эй, Олиф!
Девушка удивленно обернулась.
— Болит? — спросил он, не поднимая взгляда.
— Что болит? — не поняла она.
— Синяк на щеке. Болит?
Олиф вылупилась на него так, словно он только что нарядился в женский маскарадный костюм.
— Терпимо, — выдавила она.
— Прости за это.
— Я сама виновата. — Ей казалось, что все это розыгрыш. Что сейчас мужчина встанет, посмеется и отправит ее восвояси. Но Ринслер не сводил взгляда со своего пустого бокала. Кажется, чувство вины этому гадкому человеку было не чуждо... во всяком случае, пока он был пьян. Надо же.
Посмотрев на полусгорбленного мужчину, Олиф глубоко вдохнула и выпалила мучивший ее вопрос:
— Ты не выдашь меня Хозяину?
Ринслер грустно усмехнулся.
— Нет. Хоть один не сумасшедший человек этому месту не помешает.
— Спасибо, — искренне сказала девушка, дернула ручку и вышла наружу.
* * *
Олиф вернулась сюда тогда, когда все подземелье уже видело седьмой сон. Кроме охранников, конечно. Любопытство не давало забыть об одной очень интересной вещице. Убедившись у не слишком разговорчивого Песчаника, что Ринслер спит, девушка прошмыгнула в комнату. Опасливо покосившись на спящего мужчину, она подошла к серванту, раздвинула бутылки и вытащила странную коробку. С одной ее стороны было написано "Лекс", а с другой "Ринслер". Возле обоих имен были нарисованы плюсики. Что они означали, можно было только гадать.
Однако Олиф довольно отметила, что у Лекса плюсиков было больше.
Глава 16.
— Привет, Кнут, — добродушно поздоровалась девушка.
Змей сделал вид, что не услышал приветствия и продолжил что-то пристально разглядывать.
Олиф, уже привыкшая к такому поведению, просто поставила ведро, намочила тряпку и принялась за свою работу. Жизнь превратилась в рутину. К "лапочкам" ее больше не отводили. Девушка по-прежнему жила в жутком подобие барака, среди неугомонных старых женщин. Утром их будил Песчаник, они шли готовить завтрак, после него Олиф приходила сюда, заботилась о Кнуте и к ужину шла к Ринслеру. Кстати, о том странном случае у него в спальне, мужчина не обмолвился ни словом. Казалось, всё наконец-то стало налаживаться: никаких ссор, никаких побоев и волнений.
Однако что-то внутри девушки надломилось.
Во-первых, ее не отпускало чувство тревоги. Однажды она шла по едва освещенным тоннелям и совершенно ясно различила позади себя тень. Все бы ничего, но мало того, что тень проводила ее до самой комнаты Ринслера, так еще и появилась на следующий день.
Олиф долго мучилась, пытаясь вспомнить, чего такого могла натворить, но как бы усердно не напрягала память, в голову ничего не шло. Разве что тот глупый поворот событий с Ринслером, когда она чуть не ранила его ножом. Но, по-моему, про это уже все забыли. Особенно после ночи пьяного бреда. Мужчина даже стал к ней более... снисходителен, что ли.
В общем, все время присутствовал страх перед неизвестным. И как бы это абсурдно ни звучало, жизнь начала превращаться во что-то однообразное и сухое. Если бы ни страх, постоянно подпитывающий каждую жилку ее тела, заставляющий переставлять ноги быстрее, она, наверное, уже давно не могла бы встать со своей койки.
Про Лекса давно ничего не было слышно. Конечно, для Олиф это не должно было быть важным, к тому же, как сказал старик из темницы, ее жалость погубит их обоих. Однако именно жизнь Лекса пробуждала в ней любопытство. Это было хоть какое-то чувство, и оно было довольно сильным. Если бы не оно, Олиф давно стала высохшей тлей без чувств и эмоций.
Эта рутина убивала. На солнце ты каждой клеточкой своего тела ощущал приближение смерти. Это было явно, наглядно. Лучи буквально прожигали тебя насквозь. И о смерти начинал думать уже как-то по-другому, как о чем-то само собой разумеющемся.
А здесь, под землей, это происходило незаметно. Мозг просто перестает работать, мысли сливаются в одно: ты заучиваешь каждое свое движение наизусть, повторяя его из раза в раз, и постепенно прекращая задумываться над тем, что ты вообще делаешь. Именно поэтому "лапочки" сходили с ума быстрее воинов. У последних было неплохое развлечение, которое не давало им потерять над собой контроль ни на секунду. А для девушек постоянное посещение мужиков в этом замкнутом пространстве, где даже элементарно спрятаться на несколько часов было просто невозможно, становилось смертельным.
Было такое ощущение, словно тебе в мозг втыкают острую щепку, и ты вынужден ходить с ней все время, пока не истечешь кровью.
Вот примерно то же самое чувствовала Олиф.
"Эй, девчонка", — позвал Кнут, вырывая ее из тяжелых размышлений.
— Что?
"А ты... ну, это... знакомых себе нашла тут?", — как-то стыдливо спросил змей, не поднимая глаз.
— Э-э, — растерялась девушка, — не знаю.
"Как это не знаешь? Тут уж либо да, либо нет".
— Это там все так просто, а тут все по-другому. Наверное, да.
"Кого?"
— А почему ты спрашиваешь? — Олиф в который раз провела тряпкой по шершавой чешуе, однако животное больше не щурилось от удовольствия.
"Просто интересно. Ай, осторожнее!"
— Прости, я случайно. Ну-у, наверное — это Фрида.
"Эта сумасшедшая тетка?!", — искренне изумился Кнут.
— Почему сумасшедшая? — насупилась Олиф. — Она нормальная.
"Да после смерти мужа она вообще с катушек слетела!", — не желал уступать змей.
— Мужа?
"Мужа".
— У нее был муж?
"Был".
— Воин? — предположила девушка. К тому же, кто еще мог тут умереть?
"Нет. Просто сумасшедший старик".
— Старик?
"Ты так и будешь все переспрашивать?!".
— Прости. Но... он давно умер?
"Нет, недавно". — Кнут высунул язык, что-то прошипел, и чуть подвинулся.
— А где же он тогда был все это время? — недоумевала Олиф. Не могла же Фрида его скрывать!
"На солнышке прохлаждался! — огрызнулся змей. Отчего-то сегодня он явно был не в настроении. — В тюрьме он сидел".
— Старик. В тюрьме, — самой себе повторила девушка. — Старик. В тюрьме. Старик, в тюрьме... а он был такой маленький, дряхлый и седой?
"М-м, да".
— Неужели... это был он?!
"Кто — он?".
— Да тот ненормальный! Он же... он же... он ее муж?! — Тряпка выпала у девушки из рук.
"Судя по описанию — да".
Кнут в нетерпении зашипел, пришлось вновь поднимать тряпку, смачивать ее и продолжать работу.
— Она мне ничего не говорила...
"Еще бы. Я бы тоже молчал".
— Но ведь... за что его убили?
"Не знаю. Надоел, наверное".
Скажи змей это неделю назад, Олиф бы потрясенно воскликнула: "Надоел?!". Раньше было непонятно, как можно убивать людей за то, что те просто надоели. Но он сказал это сейчас, и девушка лишь глухо выдохнула.
Для нее само слово "муж" было далеко от понимания. Она никогда и не задумывалась даже, что это такое: иметь мужа. Ей бы хотя бы семью свою не потерять, да к тому же с таким происхождением, как у нее... впрочем, сейчас это уже неважно. Однако одно Олиф знала точно: семья — это священно, и муж тоже что-то такое священное. Кроме тех мужей, которыми становились Перводружинники, конечно.
И ведь самое главное, как-то же Фрида с этим стариком оказались тут вместе. Не могли же они оба совершить одно преступление. Или могли?
"Твоя не сумасшедшая подружка недавно такую истерику закатила на ужине", — злорадно добавил Кнут.
