— Спит — а ворчит все равно! — удивленно сказала какая-то девчонка. — Вовчик! Глаза продери!
— И ничего нового не увижу... голые ноги и задранная юбка... — пробормотал он, открыл глаза — и уставился на Ольку, первую красавицу класса.
— У тебя все еще голова болит? — вполне серьезно спросила она. — Или просто спал?
— Устал, — признался он. — То бег, то драки, то соблазняют всякие... Извини. Хорошо, не учительнице ляпнул...
Девочка сделала страшные глаза и указала ему за спину. Он окончательно осознал, на каком свете находится — однозначно на этом! — развернулся... с другой стороны оказалась юная красавица-завуч. И если на Ольге был в виде исключения джинсовый костюмчик, то у учительницы как раз имелись в наличии и голые ноги, и юбка, не то чтобы задранная... но ведь короткая, и при том — с разрезом!
— Мда, — мрачно констатировал он. — И ты извини.
— Я не обижусь, если будете обращаться на вы, — сухо заметила завуч.
— Да блин! Эти флексивные языки! Постоянно забываю, что уважаемых людей не бывает по одному! Извините, конечно! — поправился он.
— Вовчик, мы тут на Скалки собрались в выходной, — приторно ласково сказала Ольга.
Он повернулся к ней, потом сообразил, что это он повернулся к завучу спиной, дернулся обратно...
— Что ты ерзаешь? — недовольно сказала Ольга. — Выбираешь, кто привлекательней? Короче, ты идешь с нами! В десять чтоб был!
— И духу не будет! — отрезал он. — И вам не советую! Выходной же! Без взрослых — и не думайте!
Около Ольги тут же собралась группа поддержки.
— Всегда же одни ходили, и ничего! — завопили девчонки.
Они, конечно, бессовестно врали. Было каждый раз "чего" и от родителей, и от учителей. Правильно, кстати, было.
— А с нами учительница идет, — безмятежно сказала Ольга. — Вот, Олеся Михайловна.
— Олеся Михеевна, — тихо поправила завуч за спиной.
Так. Он решительно повернулся к ней и встал. Мда. Мог бы не вставать, все равно ниже. Хорошо женщинам: если рост маленький — сразу на каблуки, и порядок, превосходство обеспечено...
— Вы, Переписчиков, очень популярный в массах, оказывается! — сказала завуч, покраснев от задетого самолюбия. — Без вас даже идти не хотят. И чем это вы их пленили?
— Шашлыками! — сердито сказал он. — Другого дурака больше не могут найти, чтоб он и мангал пер, и мясо мог заранее приготовить, и развлечения придумать, и мусор заставить убрать...
— Ой, разворчался! — прилетело ехидное в спину.
— Олеся Михеевна! — сказал он проникновенно. — А вам-то зачем это надо? Откажитесь. Вы не знаете, с кем связались. И с чем столкнетесь.
— Вовчик! — предостерегающе сказала Олька.
— Зачем вообще ходят на Скалки? — не обратил внимания он. — Ну не затем же, чтоб сдружиться, научиться взаимовыручке! Для этого другие маршруты нужны, километров по двести хотя бы, да под дождем, хорошо бы по горам... Они сами не знают, зачем идут на Скалки! В результате вы получите скучающую компанию, не знающую, как провести время. Так и вы ничего не имеете им предложить! От нечего делать они разведут костер в охранной зоне. Потом, чтоб поднять веселье и из тяги к запретному, нахлебаются пива или еще чего. Веселее от этого не станет, зато шумнее. Все будут орать, заведут дикую музыку, оскорбляющую величественную красоту суровых северных скал...
— Ну, Вовчика понесло, сейчас стихами заговорит...
— Не, стихами он только про женщин...
— Потом мальчики от нечего делать пройдут через Черемшанку по камням — и девочки останутся одни, — продолжил он стойко. — Обратите внимание — громко разговаривающие, глупо смеющиеся девочки. А они уже семиклассницы — то есть от мальчиков отличаются. Даже издалека. Но музыкой, криками они подманят тех, кто захочет убедиться в этом вблизи. Повезет, если это будут старшие ребята из нашей школы. Может, девочки именно об этом тайно мечтают. Но вы получите в довесок пяток ребят выше вас ростом — и уже не с пивом. Повезет, если они всего лишь будут танцевать — просто получите отвратительное зрелище. Девочки будут трясти вот этим — и еще вот этим — и вилять... а мальчики — вот этим...
Он воодушевился и прошелся по классу, показав и тех, и других максимально отвратительно — но только сорвал восхищенные аплодисменты и смешки.
— Потом мальчики решат уйти домой сами и по другому берегу реки, обидевшись на девочек, — заключил он. — А там тропы вообще-то нет, зато есть скалы, обросшие скользким лишайником. А девочки пойдут домой с вами — но не все. Кто-то пойдет со старшими мальчиками — и неизвестно куда. В смысле — вам неизвестно. И за все за это перед родителями будете отвечать вы. Потому — откажитесь. Я вас прошу. Не нужны вам такие приключения. И им не нужны, хотя по молодости-глупости они считают иначе.
— Предатель! — обиделись девчонки и отошли.
— Думаю, мы сможем провести время интереснее, — легко сказала завуч. — Правда, девочки?
Он закатил глаза:
— А то вам дадут... Олька, ну ты-то разумная! Хоть ты не ходи! Ты же прелестями на километр светишь! За тобой обязательно влюбленный Валух увяжется! А оно вам нужно, с такой компанией на хвосте?
— Без проблем! — легко согласилась Олька.
Завуч нахмурилась. То, что от коллектива откололись два признанных лидера, ее встревожило. Но, к сожалению, недостаточно. Она же устанавливала, как это называется в педагогике, контакт с классом — и ее ничто не могло смутить!
Он хмуро наблюдал, как она ведет урок. Основы музыкальной культуры, факультативный курс. Ага, факультативный! А усадили весь класс, не спрашивая. Р-рабовладение! Очередной эксперимент. До-ре-ми, нотный стан, скрипичный ключ... скука. Странно, а почему? Не скука почему, а почему неприятие школьных занятий? Ведь необходимая же вещь — нотная грамота! Да и та же пресловутая география... да и все предметы, если уж на то пошло! Ненужных знаний не бывает! Потому что скучно? Не умеют преподавать? И что? Результативность занятий в основном от ученика зависит, не от учителя, то всем известно, да не всеми признается... Тогда что?
Понимание забрезжило где-то на краешке сознания. Что-то важное ведь крылось в памяти, и очень неприятное, если до сих пор не выплыло... и как-то это связано и с Жерью, с теми проблемами, и с этой абсурдной жизнью...
На него оглядывались, ждали выходок. А фиг вам! Симпатичная же девочка, пусть ведет урок, как понимает! Пусть разучивает с вами детскую песенку — и песенка ничего, тоже симпатичная, о дружбе... А мысль ускользнула. Высунулась, гадко ухмыльнулась — и нырнула обратно в болото подсознания. Он досадливо побарабанил пальцами — и заинтересовался. Надо же, разный звук! Японские барабаны, блин... А если так?...
— Володя, а вы что скучаете? — тут же среагировала учительница. — Неинтересно?
— Равномерно темперированный строй? — уточнил он. — Ну... неинтересно. Мне национальная музыка нравится. А тут стол... слышите?
И он воодушевленно простучал гулкую дробь.
— Это же музыка! — сказал он. — Слышите? И какие слова ложатся!
Он замер, сосредоточился...рассыпалась звонкая переливчатая дробь, и зазвучал холодный, отстраненно-гордый голос:
— Фуэ ла ноче дэ Сантъяго! И кази пор компромисо...сэ апагарон лос фаролэс — и сэ энсэндиэрон лос гриййос!
Голос немного разогрелся, приобрел необходимую глубину — и он легонько качнул ритмом...
— Случилось... ночью, в Сантъяго! — добавил он волнующей хрипотцы в перевод. — Так — словно сговорились! — фонари погасли — а светляки засияли!
Учительница завороженно слушала. Музыкальная подготовка оказала плохую услугу — она полностью попала под магию музыки его голоса — точнее, она просто смогла ее услышать — и пропала...
— Эн лас ультимас эскинас токэ сус печос дормидос! — страстно сообщил он. — И сэ абриэрон дэ пронто — комо рамос дэ хасинтас!
— Переведи! — прошелестело по классу.
— А на окраине, в переулке — чуть тронул ее... — прошептал он — и прикусил язык.
— Володя, продолжайте! — воодушевленно сказала учительница. — Посмотрите, как классу интересно!
— Еще бы! — проворчал он. — Чуют, волки, о чем там дальше...
— Вот... это же прекрасные стихи! — воскликнула учительница. — В них музыка живет! Можно будет даже номер для школьного театра сделать! Под такой ритм... вы переводите, не стесняйтесь! Никогда бы не подумала, что простой семиклассник прекрасно знает иностранные языки! Это же просто чудо!
— А вы какой язык учили в свое время? — осторожно поинтересовался он.
— В том-то и дело, что испанский! Я даже немного поняла, о чем там! Ну, Володя, не заставляйте себя упрашивать!
— Можно, я после уроков вам нашепчу? — предложил он. — Ой, блин, после уроков — еще хуже...
— Тогда мне! — что-то сообразила Олька. — Никому нельзя, но мне — можно!
— Володя! — укоризненно сказала учительница.
— Вот если б вы "Ла касада инфиэль" Лорки прочитали, не просили б озвучить перевод — по крайней мере, при семиклассниках! — попытался намекнуть он.
— Лорка? — переспросила учительница, скрыв обиду. — Что ж, я обязательно посмотрю в библиотеке.
На том урок и закончили.
А в коридоре его остановила первая красавица класса — и все девчонки у нее за спиной. И, немного в стороне, большинство классных бандитов.
— Ну, продолжай! — скомандовала Олька.
Он оглядел заинтересованные лица.
— Стихи не для вас были писаны — для взрослых! — предупредил он.
— Да мы сразу поняли! — брякнул Типун от окна. — Ты читай давай, не ломайся! Чего там такого, что мы еще не знаем? Вроде все перепробовали?
— Вот именно! — согласился он. — Все пробовали, ни о чем не задумывались. В результате — каша в голове. Своих принципов нет, ничто святое не наделит великой силой...
Понимание ударило болезненно ярко — и мгновенно ушло.
— Значит, так! — сказал он, недовольно поморщившись. — В этой песне — как на мир смотрит красавец цыган, богатый, щедрый и страстный. Как смотрит на мир — и на женщин. Специально для девочек — хорошенько подумайте над последними его словами! Именно над последними, не над первыми! И не кривитесь, а подумайте... вот над чем: то было ночью, в Сантъяго! И, словно сговору рады, в округе огни погасли, и засверкали цикады...
Голос его раскатился по коридору — и упал темным бархатом на беззащитный перед властью искусства класс...
Дребен Хист — и ох уж эти женщины...
— Значит, меня в заговор не берешь? — прямо спросил полицейский дознаватель.
Хист подумал, прежде чем ответить.
— Службы собственной безопасности у нас нет, — медленно сказал он. — Если и будет, то не такая... не такая продажная. А простым эпсаром в патруль — готов ли?
— Э, нет! — сказал дознаватель. — Э, нет! Ты же своих эпсаров каждый день на тренировки гоняешь! А у меня здоровье одно — и уже подорвано служебными пьянками! Так что... спасибо — и категорическое нет!
Они вежливо посмеялись.
— Мамашу твою я нашел, — сообщил дознаватель. — Деньги передал, но... там такие дела в столице, что лучше ей здесь жить.
— Рехнулся? — вскинулся Хист. — Ты посмотри, что здесь творится! И что еще будет!
— Лучше здесь! — твердо сказал дознаватель. — Усадьба тхемало — самое надежное на сегодня убежище для твоей мамаши. Уж поверь старому продажному эсбэшнику. Я и так ее умыкнул в последний момент. Так что бери возок и на станцию — она тебя там дожидается. И будем считать, что мы в расчете: ты мне жизнь спас, а я твоей матери. Что еще? Да, у тебя, оказывается, та-а-кие знакомые есть! Из управления делами самого подвизиря, э?
— Скорее, сам подвизиря, — без всякой радости сказал Хист.
— Э? — растерялся дознаватель. — Ну... в общем, сказали передать тебе вот это. Очень убедительно сказали передать. Только ты, это... коробочку без меня открой, а то я наслышан о привычках подвизиря! Как бахнет гномьей магией...
Дознаватель неуверенно хлопнул его по плечу и убыл. Дребен Хист открыл коробочку, особенно не задумываясь. Заразился беспечностью от эльфов? Скорее, предполагал, что там может скрываться — и не ошибся. Внутри, на белом шелке, был приколот нагрудной знак — красная роза, выполненная из драгоценных камней. Знак, кроме чина, сам по себе был целым состоянием. Но к нему прилагались и необходимые документы. Эльфийский принц-мятежник заботился о своих соратниках!
Эпсаар "красная роза", диктатор всея округи, никакого возка в распоряжении не имел. Как-то все больше бегом или на трофейном степняке... Так что он подумал и отправился к Коле Гончару. То есть ноги его туда сами понесли. Может, эльфы чего новенького скажут. В смысле, может, Яху увидит, поболтает маленько, прикоснется случайно...
Калитку сама Яха и открыла, а вовсе не полицейский-охранник, как предполагалось.
— О, Дребен! — обрадовалась Яха, схватила его за руку и затащила внутрь. — Не стой столбом, заходи, ты же свой! Ой, а я так и подумала, что это ты! Ты же всегда вечером приходишь! Мама!!! Наш Дребен пришел! Я стол приготовлю?
— Не надо стол, — с сожалением сказал он. — Я поеду сейчас... а ты красивая сегодня! Опять Кола нарядами одаривал? Он тебя забалует.
— Правда красивая? — смутилась Яха.
И они неловко замолчали.
— Охрана куда-то пропала, — наконец сипло сказал он. — Вот я им...
— Обижаешь, командир, — донеслось обиженно с крыши. — Мы тебя еще в начале улицы определили, потому и дозволили Яхе калитку открыть. Охрана бдит!
Хист догадался, что не один он там бдит — но промолчал. Во-первых, сам хорош. Яху увидел — забыл, зачем пришел... А во-вторых, с подружкой охранник точно не задремлет. И глядеть будет во все концы! Еще же и от Ялиньки надо хорониться, а то она сгоряча и дочке подвесит, и полицейского не обойдет...
— Яха, я вот зачем пришел-то, — пробормотал он. — Возок у вас же есть? У меня мама приехала, так надо от станции ее подвезти, старая она уже...
— Это у Колы спрашивать, — озабоченно решила Яха и убежала.
Он невольно проводил ее взглядом. И понимал, что нехорошо — но удержаться не было сил.
— Ах, какой строгий у нас командир! — прошептал наверху смешливый девичий голосок. — Полиция по приказу бегом, так и Яха бегом! А вы его почему-то все любите, а, Бате?
Если бы все, уныло подумал несчастный командир...
Возок выкатился на удивление быстро. Конечно, Яха расстаралась для "нашего Дребена". Управлял парой резвых ишачков младший Гончар, а сама Яха устроилась в возке.
— Меня мама с тобой наладила! — радостно сообщила она. — Сказала присмотреть, чтоб в усадьбе для старушки все было, а то знает она вас, служивых... да ты садись рядом, не стесняйся! Тут места много!
Возок оказался с удивительно мягким ходом — Гончары на нем возили особо ценные росписи в город. А вот места на сиденье... Яха в бедрах оказалась девочкой далеко не маленькой, платье для поездки на радостях выбрала легкое и тонкое, почти неощутимое — так что молодому офицеру всю дорогу казалось, что у него почти что на коленях вертится, подскакивает от любопытства и без умолку тарахтит обнаженная восхитительная женщина. В общем, измаялся он. Героически боролся с желанием прикоснуться к Яхе — и позорно проиграл, все же положил ладонь на ее талию, поразительно тонкую, гибкую и теплую... Так она же еще и подалась доверчиво к нему при первом прикосновении!
