Судя по состоянию, в котором находился металл, он кипел. Застывшие лужи на покрытом трещинами полу и насквозь прожженные ящики являлись тому подтверждением, однако никакого намека на дикое буйство пламени, не было. Пожар такой силы не оставил бы от всего магазинчика даже намека. Значит, это что-то другое. А вот что именно, сказать оказалось не так уж и трудно. Только мастер уровня Батула Аверре мог бы сотворить локальный ад, подобный этому.
— Кажется, кто-то или что-то очень сильно разозлил твоего дядю, — проговорил я, склоняясь над горами пепла и не до конца истлевшего мусора. — Хотел бы я на это посмотреть...
— Да ну? — фыркнула Эйтн, приближаясь. — Думаю, они с большой радостью обменялись бы с тобой местами.
Я сначала не понял, о ком идет речь, но когда повернул голову к девушке, увидел у ее ног едва различимые в полумраке под грудой серого мусора останки. Трупов я особо никогда не боялся, но, даже не смотря на это, сердце свалилось куда-то вниз, и на лбу проступила испарина.
— Только этого не хватало.
Пока решался приблизиться, Эйтн с уверенностью заправского криминалиста подобранной ветошью смахивала пепел с конечностей, видимо, надеясь установить хоть какую-то принадлежность убиенных.
— Они еще теплые, — проговорила она, заставив меня сморщиться от отвращения.
— Ты уверена, что стоит это делать? Я думаю, лучше вызвать полицию.
— Полиция здесь мало чем поможет.
Тут я, по правде, был с нею согласен, однако озвучил иное мнение:
— Это как раз по их части.
Леди Аверре на секунду замерла, чтобы обжечь меня взглядом:
— Пока сама не выясню, что здесь произошло, ни о какой полиции речи быть не может. Ты ведь знаешь, кто в этом виноват.
Вернув ей взгляд с процентами, я ответил:
— Вот именно. На твоем месте, выставить Батула виновным было бы вполне логично, ведь тогда бы он не мешал тебе в поисках Иглы и того, что так желает заполучить Аманра. Но почему-то ты этого не делаешь.
— Даже если бы я захотела что-то тебе объяснять, мои сомнения удержали бы меня от этой ошибки.
Хмыкнув, я решил несколько ускорить дело с раскапыванием мумий, создав ветерок, аккуратно сдувший легкий мусор и пыль с тел, коих здесь оказалось три. Они лежали так, словно их швыряли о стену с невероятной силой, как марионеток, запутавшихся в бесконечном клубке собственных конечностей. Ни пол, ни расовую принадлежность трупов определить было уже невозможно, настолько изуродовала их сила, обрушенная Аверре. Кожа вздулась и пошла пузырями, наподобие старой жеваной бумаги, пожелтевшей, а кое-где и отслаивающейся тонкими лоскутами. Тела были высохшие, точно тростник, но не съежились, как это обычно бывает, а наоборот распухли, словно расплавились вместе с металлом, потекли и небрежно застыли. Особенно жутко выглядели лица, ставшие гротескными масками агонии ужаса и боли, слепленные руками скульптора-извращенца, так что не представлялось возможным понять, где глаз, а где ухо. Представив себе тот ад, который здесь творился, я с трудом сдержал рвотный позыв. Но Эйтн этого не замечала, интересуясь только убитыми.
— Махди, — сказала она, после минутной заминки.
— С чего такая уверенность? Тел не узнать.
В ответ, Эйтн продемонстрировала мне кусочек витого ремешка, меньше всего пострадавшего от пламени.
— Это церемониальный пояс воинов махди, — сказала она. — Такую вещь у них заслужить непросто, а надевают ее, когда отправляются на особое задание.
Да, я был удивлен не меньше:
— Откуда такие познания?
— Не округляй глаза. Все это весьма подробно изложено в табличках у экспонатов наверху. И еще... — Эйтн указала на оттопыренный мизинец правой руки. — Ничего не напоминает?
Ни просто смотреть, ни, тем более, приближаться к трупам желания у меня не было, но ради того, чтобы побыстрее покончить со всем этим кошмаром, я присмотрелся. Из когтя единственного нетронутого указательного пальца одной из жертв торчал кончик миннового семечка.
Всякие сомнения отпали тут же:
— Это они.
То, что я узнал сейчас, превратило мои до этого рваные порывы в скупые и отточенные действия механизма, когда я доставал из-за пазухи припрятанную ранее капсулу с двумя другими минновыми иголками. Откупорив ее, я кончиками пальцев вытащил семечко из перста мертвеца и бросил его в склянку.
— Зачем ты это сделал? — вот теперь леди Аверре показала, что и ее время от времени можно чем-нибудь пронять.
— Собираюсь выяснить, нет ли среди этих красавчиков того, кому помешала архивариус Чи'Эмей.
— Каким же образом, интересно?
— Скажу, когда узнаю. — Неожиданно даже для самого себя я улыбнулся. — Проблема всех аборигенов в слишком большой зависимости от своего растения-покровителя. — Даже если исключить природное любопытство, меня, как лейра, интриговало могущество Аверре. Кроме того, я хотел убедиться, что не упустил из виду ничего важного. В который раз интуиция давала подсказку и как обычно, я не собирался ею пренебрегать.
Распрямившись и припрятав склянку с семенами обратно в карман, я, чтобы не спотыкаться о кучи мусора, которые здесь были повсюду, запустил светящийся сгусток энергии впереди себя. Я хотел пройти вглубь подвала, за стеллажи, которых пламя наставника не коснулось, оставив Эйтн хлопотать над трупами.
— А мне свет, по-твоему, не нужен? — спросила она, едва только я отошел.
Воздев глаза к потолку, я с обреченным видом повернулся, заставив шаровой фонарь вернуться на прежнее место:
— Не могла прихватить с собой спички?
Эйтн, кажется, что-то ответила, но на ее слова я уже не обратил внимания, полностью сосредоточившись на создании второго такого же шара из света. Однако стоило мне сделать шаг, неожиданно из глубины подвала вспыхнули, словно привидения, два светящихся синих глаза...
В жизни не испытывал страха большего, чем мне довелось ощутить в этот раз. На секунду я даже забыл, как думать, что уж говорить о способности поддерживать свет. Оба шара энергии потухли, точно свечки. Испуг заставил меня одновременно вскрикнуть и отскочить назад, но прежде, чем я успел проорать во всю глотку: — 'Беги!', — два больших и холодных огонька резко метнулись ко мне.
Не могу сказать, поняла ли Эйтн мои слова, поскольку единственное, что я осознавал на тот момент, это ощущение полета и последовавший за ним удар: словно тряпичную куклу, не способную оказать сопротивления, меня швырнули об стену.
Это был колокольный звон в ушах, сдавливающая боль в груди и искры из глаз, похожие на фейерверк ко Дню Империи. А еще это была злость. Во-первых, на себя — за то, что вот уже дважды позволил поступить с собой подобным образом. Во-вторых, на Аверре — за то, что не добил уродца, как его собратьев. И, в-третьих, разумеется, на самого аборигена — за то, что решил, будто и в этот раз подобное сойдет ему с рук.
Лишь вскочив на ноги, я осознал, что нахожусь в подвале один, а с лестницы доносятся крики отчаянной борьбы. Похоже, чудом оставшийся в живых махди не счел меня достойным своего внимания и ринулся прямиком за Эйтн. В тот момент, когда унижение и боль преодолели пик моего раздражения, я решил, что больше в стороне не останусь и призраком бросился наверх.
Ворвавшись в торговый зал лавки, я стал свидетелем того, как длинные узловатые пальцы с когтями сжимали горло повисшей в полуметре над полом девушки. Сильно пораненный в схватке с Аверре абориген явно обезумел и что-то злобно шипел на собственном наречии, брызжа слюной на дорогущий наряд Эйтн. Сама же девушка отбивалась, как могла, пинала его ногами и царапалась. Она будто бы вовсе не боялась, свободной рукой шаря по полкам в поисках чего-нибудь увесистого и пригодного для удара.
Только ждать от нее чудес я не собирался.
Узел, до того стягивавшийся в центре моего нутра, с самого приезда на Боиджию, наконец, расплелся. Сосуд моего терпения лопнул, как накачанный гремучим газом пузырь. С неистовым воплем я рванул вперед, одним прыжком преодолев расстояние в четыре метра, и сбил синекожую тварь с ног. Вцепившись в шею и волосы аборигена ногтями, я пролетел еще метр или полтора верхом на нем и врезался в стойку.
Я только и успел расслышать тяжелые хрипы пытавшейся заново дышать Эйтн, да крики спешащей с улицы Ридж, когда в голову мне прилетел удар. Новый звон в ушах и россыпь светляков заставили на мгновение потерять ориентацию, чем и воспользовался махди, снова и без особых усилий сбросивший меня с себя.
— Хватит опытов! — проорал он, а я, благодаря освещению, наконец, понял, что именно его видел на видеозаписи в номере Аверре.
Вскочив на ноги, махди кулаком разбил ближайшую витрину и вытащил оттуда один из церемониальных кинжалов. Но успел сделать лишь шаг в мою сторону, прежде чем прямое попадание из бластера, который сжимала ворвавшаяся в лавку Ридж, сшибло его с ног.
Заряд плазмы оглушил аборигена, но не убил и, даже, не парализовал. Уцепившись за стойку, туземец упрямо занес кинжал над головой, чтобы метнуть в меня.
Действуя чисто рефлекторно, я выставил перед собой ладони, надеясь, что мощная сотканная из Теней волна переломает ему ребра, но она прошла сквозь него, даже не всколыхнув почерневших ритуальных перьев на головном уборе туземца. Впервые я стал свидетелем того, что сказки Занди о невосприимчивости махди к силам лейров оказались правдой. И тут, словно молния пронзила мое затуманенное тучами ненависти сознание: если я не мог причинить туземцу вред, то, как тогда Аверре умудрился превратить его собратьев в кучу обезображенных трупов?
Я успел сгруппироваться и отскочить в сторону, прежде чем брошенный кинжал воткнулся в пол там, где только что находилась моя голова. Изменив вектор силы притяжения по отношению к своему телу, я, точно паук, прицепился к стене и с ответной злобой уставился на махди. Гнев и ненависть ко всему его роду в этот миг переполняли меня и, подобно раскаленной магме, рвались наружу. Но это был не бездумный прилив ярости, какой часто накрывает в минуты отчаянья. Это был концентрированный поток того, что принято называть темными эмоциями, и сейчас он оказался направлен на то, чтобы испепелить аборигена дотла.
Но я знал, что все мои попытки сделать это заранее обречены на провал, поэтому прыгнул снова. Быстрее, чем капелька крови упала с рассеченной скулы Эйтн, проворней, чем палец Ридж, собравшейся снова нажать на курок. Энергия, направленная внутрь меня, придала нечеловеческую силу моим пальцам, нацеленным на горло будущей жертвы. Возможно, махди подумал, что от страха я потерял рассудок. Вероятно, он решил, будто это последний крик отчаянья, рывок к неминуемой гибели.
Может быть.
Хотя, не думаю, что он успел.
Мгновение — это отрезок времени. Сами определите для себя его рамки и сократите наполовину. Это и будет моментом смерти аборигена, когда мои руки свернули ему шею, переломив ее с такой легкостью и хрустом, каким дети разламывают высохший прут. Сраженный наповал, махди безжизненным кулем рухнул на пол и я вместе с ним, но только непосредственно на нем.
В эти последние секунды пелена гнева, застлавшая мне зрение, растворилась, явив всю мерзость совершенного только что убийства. Резко выпрямившись, я отскочил назад, возможно испугался, что он может подняться — точно сказать трудно, — но глаз отвести от неподвижного тела с неестественно завёрнутой назад головой просто не мог. Распутавшийся вначале узел стянулся заново в два раза туже, и на сей раз виной тому послужило осознание себя как убийцы.
Я хотел убить его, и я это сделал, но вместо удовлетворения получил только ощущение внутренней пустоты, да озабоченный и, кажется, осуждающий взгляд Ридж. Сердце все еще ходило ходуном, а воздух с трудом просачивался в легкие сквозь крепко стиснутые челюсти.
Мыслями я оставался где-то далеко, пока из прострации меня не вытянул мрачный голос Красноволосой:
— Ты что наделал?
Если бы я действительно знал ответ на этот вопрос, я бы, пожалуй, даже сказал ей, но момент был неподходящий и все, что мне оставалось это обороняться.
— А что оставалось делать? — резко вскинул голову я. — Ждать, пока ты справишься со своим чертовым бластером? Нас, вообще-то, пытались убить, на случай, если ты не заметила!
Ридж опустила руку с оружием и огрызнулась:
— Я-то заметила! Только вот не собиралась марать руки в крови этого дикаря.
Я все еще оставался на взводе и потому без усилий заставил воздух вокруг Красноволосой вспениться потоками ветра — невесомый такой намек на угрозу.
Но тут вступилась Эйтн:
— Успокойтесь. — В отличие от своей приближенной, она казалась на диво хладнокровной, хотя почему меня это до сих пор удивляло, я, хоть убейте, не понимал. — Что сделано, то сделано. Нет смысла теперь препираться.
— Ты что с ума сошла? А как мы объясним все это в полиции?
Но даже одного брошенного взгляда со стороны леди Аверре хватило, чтобы Ридж замолчала.
Будь я на тот момент чуть более собран, это, возможно, показалось бы мне странным, но я не обратил на ее слова внимания, а все, что говорила и делала Эйтн дальше, лишь отчасти задевало мой занятый самокопанием мозг.
— Платье порвал. Ублюдок...
— Что делать-то будем? — спросила Ридж.
— Мы так и не выяснили, где Батул. Надо найти его.
Но на это я ответил скорее по инерции, чем осознанно:
— Что его искать? Я больше чем уверен, он у махди.
— Значит, мы должны каким-то образом попасть туда, — сказала Эйтн.
— Что значит 'мы'? — удивился я новому повороту, который в свете последних событий ничуть не прибавил мне радужных чувств. — Нет никаких 'нас' и быть не может. Как бы там ни было, я с вами по разные стороны.
Занятая бесполезными попытками привести свой наряд в порядок, Эйтн медленно выпрямилась и посмотрела на меня:
— Ты в этом так уверен? Взгляни себе под ноги, и если успел забыть свой подвиг, освежи память. Ты теперь, друг мой, убийца, так что не тебе вставать в позу и говорить мне, что делать. Даже интересно представить, что будет, когда полиция все-таки нагрянет сюда. Думаю, капитану Гетту будет весьма любопытно узнать, какую роль во все этом спектакле сыграл один малоопытный лейр. Что ты тогда им скажешь? Уж кого там в первую очередь станут слушать, так это меня.
Не надо особо мудрствовать, чтобы понять, какие эмоции во мне данное заявление вызвало. Со стороны девушки достаточно было не отводить от моего переменчивого лица глаз.
— Умные девочки не играют с убийцами, — мрачно сообщил я, сжав кулаки, и просто сделал шаг...
Дуло бластера Ридж сразу же уперлось мне прямо в сердце.
— Не так быстро, дружок. Мертвые убийцы обычно никого не пугают.
Медленно подняв вверх руки, я отступил на шаг назад. Ни спорить, ни пререкаться с ними сил уже не было. Кажется, последние крохи воли вытекли вместе с жизнью аборигена, изуродованное лицо которого, как я подозревал, теперь будет преследовать меня множество ночей подряд.
— Все, чего я сейчас хочу, это вернуться в отель.
В следующую секунду что-то настолько необычное промелькнуло во взгляде Эйтн, что поначалу я даже не поверил, возможно ли такое. Может быть, мне просто померещилось, но это действительно походило на сочувствие.
