Машка

Наташа расстроилась ещё больше.

— А что делать?

Маша взяла себя в руки и заявила растерянной девушке:

— Будем искать и в неприятности положительный момент.

— В смысле?

Маша обняла её за плечи и притянула к себе.

— Шут с ней с невинностью. Любимый мужик взял. Хорошо хоть было?

Натка покосилась, не смеётся ли. Поняв что нет, улыбнулась, но не надолго, слёзы полились ручьём.

— Не помню ничего. Откуда я знаю, как это бывает. У меня, что опыт был,— сопливилась она, растирая по щекам слёзы.

Маша взвилась. Слетев с кровати, метнулась в один конец комнаты, потом в другой. Запал не проходил.

— Ну, братец. Век бы не подумала, что на такое способен. Это он на целку запал. Точно тебе говорю. Баб вагон, а девочки— то и не пробовал. Вот и подурел.

Опомнилась, когда взгляд выловил умоляющие глаза девчонки.

— Я потеряю его, ты ж сама говорила?

Машка двинула кулаком по подушке.

— Ну, уж нет. Мы поборемся. Ты его.

Ната кивнула.

— Он всё время повторял: "Ты моя, ты моя".

Маша опять присела к ней.

— Значит, я на правильном пути. Он первый у тебя. Понимаешь... Не думаю, что захочет кому-то отдать. Скорее всего, и на безумие такое пошёл, чтоб кому-то другому не досталась. Слушай меня. Будет звонить, не отвечай. Встречать, молчком уходи. Только не ругайся и в переговоры не вступай. Пусть мучается, порося. Это ему не вешалку оттрахать. Покрутится хорёк на шампуре. Главное не упрекай его ни в чём. Они страсть, как это не любят. Сам себя до белого колена доведёт.

Наташа зажмурила глаза и мечтательно покачалась из стороны в сторону.

— Маша, он такой горячий...

— Да, братец мужик что надо,— процедила сквозь зубы та.

А Наташа открыла глаза широко, широко и прошептала:

— Маша, я такая дура, но я его хочу.

— Глупая, доля бабья такая. Хочешь по-другому, лети на Амазонку. Бери копьё, лук со стрелами, садись на коня и гоняй ветер, — гладила девушку Маша.— Пойду, а то Кирюшка слышу, ищет, ещё сюда доберётся, не дай Бог. Собирайся.

На этот раз Наташа не отклонялась от инструкций. Саша звонил. Она молчала. Он встречал у института, она, завидев его издалека, ускользала. Александр кипел: "Тоже мне цаца!" Не дозвонившись за неделю, набирал уже просто так номер по привычке и о, чудеса, обрадовался он ответу, но на связи почему-то оказалась Машка: "Алло!" Делать нечего пришлось задавать уместный к такому случаю вопрос:

— Что у тебя делает телефон Таси? Я точно звонил не тебе.

Сестра тут же превратилась в одуванчик.

— Я поняла братик. Она спит с Пашей у меня. Помогала ей перевести статью в журнале по её профилю. Тебе она зачем?

Он помялся. Трубка помолчала. Потом попыхтела. Но пришлось открываться:

— Пары не имеется. Хотел поездку предложить, на недельку на море. Спинку погреть. Представляешь, здесь снег, а там пляж.

Она представляла. Но скучно— равнодушным голосом промурлыкала:

— Пустое, Натка не поедет.

— Почему это?

Маша аж зевнула изображая, как ей скучно с ним говорить.

— Такие замуж выходят, а не мужиков ублажают за вознаграждение. У тебя же кандидаток, как муравьёв. Брось клич, кто за полчаса уложит вещички, тот и поскачет с тобой.

Александр недовольно проворчал:

— Какая ты умная. Задержи девочку. Я подъеду, спрошу её саму.

Маша отключилась. Долго задумчиво смотрела на горячий от накала телефон. Он измучил уже и себя и её своим видом. Терзался бедняга. Наделал делов. А теперь, то вроде повеселее смотрит, когда видно убедит себя в чём-то, как вот сейчас на солнышко её везти, а то снова вдруг скиснет и не находит себе места. Так-то оно братик, нацепил себе заботу!

— Что там? Что там?— прыгала около Маши Натка.

Передавая телефон, рассказала:

— Срочно нужна ты прямо позарез, на море везти собрался.

— Кошмар,— сцепила руки замком на себе она.— Что мне делать? Он мне ночью снится. Я не устою. Вот придёт, в железное кольцо рук возьмёт и всё...

У Маши взлетели вверх брови.

— Не ерунди. Я тебе не устою,— пригрозила она.— Вы мне без надобности Александр Валентинович и точка. Поняла?

— Звонят...,— испуганно вскочила та.

Пригладив волосы, Маша приказала:

— Бери Пашку и марш, в столовую попои его, в общем, будь при деле и естественнее.

Открыла дверь. Точно братик, во всей красе и как всегда при параде. Перешагнул и коробку с тортом Маше в руки— раз. Пакет с фруктами на вторую— два. В щёчку забыл чмокнуть, вернулся и — чмок!

— Ух! Привет Машенция, это тебе фрукты, торт. Поставь чай.

— Спасибо, проходи в столовую. Проводить или сам найдёшь?— съязвила она не в силах сдержаться. "Раз добивается, значит, запала. В противном случае получил бы своё и отвалил. Не так просто выбросить из сердца то, что расположилось там. Ну что скрестим клинки, братик!"

Заметив в гостиной Нату, он наигранно весело помахал, прокричав "привет", забрав племянника у неё, передал Маше.

— Твоё. Держи. Мне надо с Наташей парой слов перекинуться.— Взяв за руку, утянул девушку в кабинет.

Только хлопнула за спиной дверь и пошло, поехало.

— Ты, почему сбрасываешь разговор?— подтянул он Наташу к себе.— Я соскучился, детка.

Но Наташа вела себя строго по инструкции.

— Отпустите больно, Александр Валентинович.

— Что? Валентинович? Молчишь!?— не то, не понимая и спрашивая, не то констатируя, вспылил он.

А она своё:

— Отпустите.

К себе больше не прижимал. Растерялся. Но и отпустить не отпустил.

— Отпущу, когда всё скажу, а то убежишь. Не рвись и больно не будет.

Ната вздёрнула подбородок и выпрямилась:

— Хорошо, я слушаю.

Он помялся, слова, что приготовил, так просто не желали сваливаться с языка.

— В общем так! Можем же мы на недельку слетать на солнышко, погреться на песочке. Поговорим спокойно там. Обсудим...

Девушка покачала головой.

— Без меня, пожалуйста, Александр Валентинович.

Он взбесился. Никаких эмоций. Ни срыва, ни упрёка, ни улыбки... ничего... Пробежался из угла в угол и снова встал столбом.

— Виноват, но не жизнь же у тебя забрал,— приподнял он её подбородок, дотягивая до своих губ. Наташа, чтоб не отступать от инструкции Маши, сжала губы и закрыла глаза.— Что за дура. Ну, и что мне делать? Запал я на тебя. Хочешь шубу куплю самую дорогую, машину, квартиру? Отдельно от родителей жить будешь.

Остановили его красноречие, бегущие по щекам девушки слёзы.

— Паровоз, что я несу,— схватился он, прижав её к себе. Его губы осушили пылающее стыдом и гневом девичьё лицо. Он знал, как разговаривать с другими женщинами, что предложить им, но не соображал, теряясь с ней.

— Извините, я пойду. Мне лучше не слушать, а то я вас возненавижу,— всхлипнула Наташа.

"Кретин, на что надеялся. Маняша права, её не купить. Ну и хрен с ней. Подумаешь, принцесса со снопом". Он отпустил. Оделся и ушёл не попрощавшись. Об этом известила сердито хлопнувшая дверь.

Маша сначала сунула нос, потом видя, что брата нет, вошла.

— А теперь пойдём пить чай,— обняла Наташу она.— Торт нормальный принёс, не пожлобился, я попробовала. Не пропадать же добру. Всё перемелется. Он будет наш.

— Нет, Маша, он совсем ушёл,— плакала она.

— Ерунда! Не расстраивайся ты так. Это он с больной головы наплёл про подарки. Бесится, не знает, через своё я, как перепрыгнуть. Надо же всем знал, что дарить и как умаслить, а с тобой растерялся. Всё сразу предложил. Цени. Видишь, как ты подорожала.

Ната улыбнулась:

— С тобой всё просто. Послушаю, и от сердца отступает тоска.

А Машу озарил уже новый план действия.

— Ах, братец, держись. На войне, как на войне, кто кого. Как ему несчастному признать, что он не лучше других, а может ещё и похуже.

— Маш, зачем ты так на него,— заступилась за Сашу Наташа.

— Заслужил. Нос выше. Мы его умоем. Рыбка плывёт прямёхонько в сети.

— Это тебе надо было быть психологом, а не Юлиане.

Маша рассмеялась.

— Я доморощенный экземпляр, а Юла дипломированный. Всё проще простого. Я братца хорошо знаю. Сейчас разъярённый лев снимет "белобрысую вешалку" в каком-нибудь агентстве и на песочек забываться. Приедет отдохнувший, посвежевший, без чёрных мыслей, обгладывающих его нутро, о тебе. Думающий, что всё в прошлом, ан нет, не тут — то было, мы его мордой в грязь, ляп! И поймёт он родимый, что в прошлом осталась, как раз голубая волна с золотым песочком. Ну, может, быть парочка ныряющих дельфинов и щёлкавших зубами акул, это смотря, куда закатится он и ассортимент рыбёшки резниться.

Прошли грозной поступью рождественские морозы. Родители с радостью вернулись из укрытой снегами холодной страны в более тёплую Европу. Ездил провожать их в аэропорт один Кирилл. Маша с малым, попрощались дома. Не успели помахать одним ручкой, как прикатил с южными подарками сияющий Александр, но, увидев, как бы не нарочно зашедшую к сестре Наташу, тут же сник.

— Что и требовалось доказать,— хихикала Маша, подмигивая той.— Приплыл опять к тому же причалу.

Заметив мигание и хиханьки девчонок, очень не понравившиеся ему, Таран напустился на них:

— Я что-то пропустил? Вы с чего всё хихикаете и хихикаете? Какие у вас такие секреты? А ну выкладывайте, веселушки...

— Да, вот...,— тянула Маша время, соображая, что придумать, чтоб выкрутится и, ругая себя за несдержанность.— Я Наташе жениха нашла. Хороший парень, дипломат. Работает в Испании.

О! Александр откинулся на стул и внимательно уставился на сестру.

— Ты чего плетёшь,— не поверил Кирилл.— Из дома не выходишь, а нашла где, в форточку влетел. Правду выкладывайте хохотушки.

— Как на духу,— не дрогнула Маша, приложив руку к груди.— По телефону позвонил. Вместе же учились. Номер-то моего телефона не изменился. Пригласила, пришёл. Увидел Наташу, она ему понравилась. Вот теперь и достаёт её ухаживаниями и предложениями.

Но реакция Тарана, которая ломала все планы, их смутила.

— Отлично, без меня мужчин приглашаете. Как это вы тут додумались однокурсников принимать разлюбезная Мария Валентиновна?— наехал на неё Таран.

— Было, каюсь,— не моргнула глазом за ложь она.— Но понравилась-то Наташа.

— А пришёл к тебе...— тут же уточнил Таран.

— Успокойся,— дёрнул его за футболку, усаживая на место, Саша.— Пыхаешь, как газовая горелка. Куда ей с ребёнком,— прошипел он.

Маша обиженно поджала губы: "Вот уж не ожидала, как с ума сошёл". А Кирилл, поняв, что погорячился с ревностью, перекинулся на сестру, не желая сам того, подыгрывая им.

— Ты чего кочевряжишься. Сколько будешь принца ждать. Чем тебе этот не угодил, раз ещё и дипломат, мир посмотришь. Вот упёртая,— пожаловался он Саше.— Сколько ребят привозил, не та масть. Чего ждёт не понятно, сама же не мисс Вселенная. В девках останешься, коза,— рассказывал он ей о её перспективе.

Подняв глаза на Сашу и поймав его растерянный взгляд, Натка, вскочив со слезами на глазах, торопливо одевшись, унеслась. Расстроенная Маша тоже ушла, хлопнув дверью столовой. Один Пашка любил их обоих, слюнявя по очереди то Кирилла, то Александра, радостно таскаясь с рук на руки.

— Какой-то ты брат голубой,— съязвил Саша, вытирая платком слюни со щёк.

Раскатистый мужской хохот разлетелся по квартире, достигнув Машкиных ушей.

— Ещё и ржут козлы,— всхлипнула она, забившись в свой угол, чтоб отойти от обиды и полистать журналы.

А Кирилл, сбегав ещё раз на кухню за чайником и разлив горячий кипяток по чашкам, покаянно вздохнул.

— Да-а. Чего-то меня занесло, обидел и сестру и Машеньку.

— Ревновать меньше надо,— озлился Саша.

— Я ревную?— вспылил тот. Но тут же стух.— Хотя, может, ты и прав, на что мне дался тот однокурсник её. Знаю же кретин, что только на меня стучит её сердечко. Но с другой стороны... Начал говорить ей о втором ребёнке— в штыки. Рассказывает о фигуре, о маленьком ещё ребёнке.

— А если она права. Пашка мал ещё. Отложи годочка на три.

— Не фига. Я насел. Она обещала родить. А тут представляешь, обнаружил контрацептивы и понял, что она меня обманула. Что если она меня собралась бросить из-за этого дипломата?

Саша задумался.

— Никогда Маняша ни с кем не встречалась, я тебе точно говорю. Сидела книжки читала. Иностранный зубрила, по репетиторам бегала, да на пианино бренчала. Откуда она этого дипломата выкопала непонятно, ещё и для Наты.

Кирилл одёрнул.

— Ну и фиг с ним, ты— то чего переживаешь?

— Собственно ничего,— засуетился Саша.— Пойду я. Отдохнул, в дела впрягаться надо. И не торопите вы Тасю с замужеством. Сама себе кабалу найдёт. Машка нашла вон тебя. И та не останется без камня на шеи.

— Что-то я не врублюсь, чем я тебя не угодил?— поперхнулся Таран.

Саша пошёл на попятную.

— Это я больше про себя разговорился, нежели о тебе, проводи до двери.

— Ладно, забегай. Пойду Манюне ранки зализывать. В уголок, поди, забилась и страдает.

Пашка стоял, раскачиваясь у стула, шлёпаясь на перевесившую попку и опять поднимаясь. Его руки стучали по крышке, как по барабану.

— Иди ко мне,— поманил Кирилл сынишку.— Не трусь хомячок, отлепляйся. Самая пора ходить. Не бойся, ну.

Но практичный малыш, покачавшись без упора, предпочёл сесть на устойчивое место.

— Нет, так не пойдёт. Давай сначала. Иди к папе,— поставил он его опять на попа.— Давай не дрожи, золотко моё. Папины руки на страже. Папа подхватит.— Ползал на карачках перед ним Кирилл.

Покачавшись, Пашка сделал шаг, другой, третий.

— Ух, здорово,— присел над племянником и Саша.— Мужик уже.

— Маша,— заорал Кирилл,— Машенька, Паша пошёл.

— Маняша бегом...— вторил ему Саша.

Кинув журналы и забыв обиды, Маша подлетела к ним.

— Где, покажи?

Оба махали руками, а малой заразительно смеялся.

— Вот только что. Давай сынок, покажи мамочке, как мы ходить умеем.

Пашку вернули на место отсчёта и поманили опять уже втроём. Малыш постояв, подумав к кому из трёх идти, дошёл до середины и сел, по — видимому так и не решив к кому податься.

— Философ,— хохотнул Саша.— С вами весело, но пора и честь знать. Пока.

Денёчки катились ровно. Ничего ни с кем не происходило, ни хорошего, ни плохого. Просто жили, как шли по дороге. Вперёд. Шаг за шагом. После того залёта в студии Кирилл долго был "пай — мальчиком". Но однажды он приехал домой пьяный в стельку. Сил хватило только на то, чтобы кое-как снять одежду, причём всю, не осилил он только носки. И не приняв ванну, свалился на кровать. Естественно на живот. Маша поморщилась. От него пахло женскими сладкими духами, а вся шея и щека пестрела губной помадой. Поднятая с пола рубашка была в ней же. "Не сдержался, подлец, опять "зажигал" с бабами". Душа наполнилась гневом. Красивое, мужественное тело любимого, обнажённая попка не возбуждали. Чтоб отвлечься ушла на кухню, сварила себе кофе, сна не будет всё равно. Подумав, включила телевизор. Показывали одни постельные сцены или зазывали погадать на судьбу гадалки. По всем каналам. Мерзость! Впрочем, какие претензии в три часа ночи. Она с брезгливостью выключила ящик познания и развлечения. Что делать? Что делать? Глаза бегали по шкафчикам и полкам, как будто могли там что-то найти в помощь. Вдруг её взгляд остановился на баночке с перцем. О! Маша вытянула банку и пошла в спальню. Заглянула. Кирилл спал мертвым сном. Видел ли он сон, она определить не могла, потому что лицо его, утонувшее в подушке, издавало сопение и свист. "Отлично!" Подкравшись, она раздвинула пальчиками половинки розовой попки и всыпала перец. "Вот так, милый!" Сползла с кровати и вернула баночку на место. Выпив ещё чашечку кофе с шоколадом, вернулась в кровать. Какой сон? Не до сна занимал вопрос: "Что будет?" Минуты тянулись мучительно долго. Ей даже показалось, что несмотря на выпитое кофе она уснёт и ничего не увидит. Но уже в следующее мгновение, он заёрзал, а поёрзав сел. Потом кубарем скатился с кровати и выкатывая глаза орать. Маша щёлкнула выключателем на настольной лампе и свесилась к нему: