Одет он был небрежно, но с претензией на соответствие столичной моде — заклепок и вышивки на его одежде было ровно в три раза больше, нежели того требовали соображения практичности. Однако криво торчащий воротничок мятой рубашки и топорщащаяся в области несколько полной талии бархатная куртка убивали всякую надежду увидеть в нем элегантного франта. Также у него имелась небольшая бородка, к которой ее владелец относился с куда большим пиететом, нежели ко всему остальному своему облику, потому что она была тщательно подстрижена. В целом он производил впечатление мирного лоботряса из худородного дворянства, коих бесчисленное количество отправляется в столицу на поиски лучшей судьбы при более высокородных родственниках.
Но у меня не могло быть ни тени сомнений в его отношении — едва только он приблизился к дивану, на котором я изображала сонное недоумение только что очнувшегося человека, как от резкой боли я схватилась за голову и мысленно трижды прокляла Вассера с его предками и потомками вкупе. Кем бы ни был Виро на самом деле, к людям он не имел никакого отношения.
-Вам нехорошо? — безо всякого интереса спросила нечисть, прожевав очередной кусок тоста и равнодушно наблюдая за моими спазматическими телодвижениями.
-Да, — не стала лукавить я, хотя, ясное дело, более честно было бы добавить: "И мне не станет лучше, пока ты не уберешься на пару лиг отсюда с намерением никогда не возвращаться!!!". Но я как можно радушнее улыбнулась и вслух произнесла совсем другое:
-Вы не возражаете, если я переоденусь?..
Виро безразлично пожал плечами, что я расценила как согласие, и метнулась мимо него к лестнице наверх, чувствуя, что моя голова вот-вот взорвется от происходящих в ней процессов.
"Дезактивировать, срочно дезактивировать эту дрянь!" — думала я, влетая в свою комнату.
К моему удивлению, едва я произнесла положенные слова, в ухе раздался резкий короткий свист, на смену которому пришла тишина, и я с облегчением плюхнулась на кровать. Было ясно как день, что так просто история с ухом не закончится и только высшим силам известно, когда и как сработает исковерканная мной формула Вассера в следующий раз.
В голову между тем ничего стоящего не приходило.
В дверь постучали, причем явно ногой, и голос Виро произнес:
-Эй, барышня! Как переоденетесь — спускайтесь вниз. Господин Теннонт хочет с вами побеседовать!
Я покосилась на окно и решила: "Если они меня сейчас не схарчат или не выложат моими внутренностями пентаграмму — сбегу ночью. Хуже не будет".
Я знала много историй, в которых одному магу требовался другой для какого-нибудь дела. По странному совпадению, эта потребность всегда обуславливалась причиной: "Себя жальче, чем этого идиота". Любой человек, слышавший пару-тройку баллад о чародеях, не строил бы радужных планов на будущее, если б на его жизненном пути встретился маг, изображающий из себя чиновника, приближенного к князю.
Именно поэтому я сразу приготовилась услышать крайне неприятные известия, когда села за стол напротив господина Теннонта — и не ошиблась.
-Итак, милая барышня, — начал он вкрадчивым голосом, — вы — ассистент здешнего поместного мага. Как вас зовут?
-Каррен Глимминс, — угрюмо представилась я.
-Очень приятно, госпожа Глимминс. Меня зовут Кендрик Теннонт, как вы уже, наверное, знаете. А это — Виро, мой секретарь.
Виро, доедающий яблочное повидло, лучезарно мне улыбнулся. Я оценила скорость опустошения горшка и окончательно приуныла. Даже если мои новоиспеченные постояльцы и не задумали каверзу вселенских масштабов, после которой от Эсворда останется воронка, то все равно мне их не прокормить. То ли дело сбежавший магистр с его благословенным несварением желудка!..
-Итак, Каррен, сразу же перейду к делу, которое нас сюда привело, — отвлек меня от созерцания неумолимо пустеющей посудины господин Теннонт. — Всех подробностей я, разумеется, не могу поведать даже вам. Досадно, конечно, что такое бремя свалится на плечи столь юной чародейки... Мы все же рассчитывали на помощь более зрелого мага, коим является магистр Виктредис по отзывам сведущих людей... Куда, кстати говоря, он подевался? Я не совсем понял мысль вашего градоначальника...
"Если уж начала врать — то ври складно. То есть — последовательно" — сказала я себе и сообщила господину Теннонту, что магистр уехал на поиски вампира, опустошающего окрестности Эсворда.
Кендрик Теннонт выразительно посмотрел на своего секретаря. На его лице было написано: "Я же тебе говорил!". По всей видимости, не одна я выражения "уехал на поиски вампира" и "был сожран" считала равнозначными.
-То есть, в ближайшее время его ждать не стоит? — вслух уточнил он.
Я со вздохом согласилась.
-Ну, тогда вы должны понять, что другого выхода нет — именно вы должны оказать нам помощь в деле государственной важности. Мне кажется, вы справитесь, — веско произнес Теннонт то, чего я больше всего боялась.
-Э-э-э... — протянула я. — А нельзя ли уточнить, о каком деле идет речь? Хотя бы в общих чертах?
Услышанное повергло меня в столь черную депрессию, что все варенье в заветном шкафу должно было скиснуть в один миг.
-Видите ли, — сказал Кендрик Теннонт с самым серьезным видом, — у нас есть один артефакт, который мы должны были доставить в столицу ко дню летнего равноденствия, где над ним должны были произвести соответствующие магические манипуляции. Но обстоятельства сложились крайне неблагоприятно и мы никоим образом не успеваем в Изгард. Данный артефакт — уж простите дилетанта в магических делах за примитивную формулировку — был зачарован в свое время. И снять это заклятье можно только в равноденствие високосного года, так что, как вы понимаете, мы потеряем четыре года, если не сумеем активизировать его сейчас...
Я с трудом подавила вопль ужаса и отчаяния, и жалобно спросила, надеясь на чудо:
-Но если я не найду способа снять заклятие?..
-Не волнуйтесь. Мы раздобыли все необходимое, — успокоил меня Теннонт. — Вот текст формулы, которую нужно произнести над артефактом в положенное время. Лучшие специалисты в чародейском деле заверили меня, что с ее прочтением сможет справиться даже адепт-старшекурсник. Что уж говорить о практикующем маге...
Я посмотрела на бумажку, затем на господина Теннонта. После перевела немигающий взгляд на Виро.
-Вы знаете, — голос у меня был немного неестественным, несмотря на то, что я изо всех сил старалась. — Мне что-то не по себе. Тяжелый день, сами понимаете... арест... пытки, опять же... Я, пожалуй, прилягу, а утром на свежую голову еще раз вас послушаю.
-Да-да, конечно, — согласился Кендрик Теннонт, и я встала из-за стола, чувствуя, что ноги и руки мне не повинуются.
Назовите мне причину, по которой маг не может сам прочитать простейшее заклинание и активировать артефакт. Заикание?.. Косноязычие?.. Обет?!! Нет уж, дело совсем не в этом! Если уж для прочтения ему понадобился другой маг, то можно было закладывать голову, что прочитавшего формулу ждет крайне неприятный сюрприз, и, скорее всего — последний в его жизни.
Я слышала про такие случаи. Взять хотя бы истории про магические кольца с проклятиями, которые чародеи подкидывали ничего не смыслящим бедолагам, и говорили: "А теперь пойди и уничтожь его". Попутно выяснялось, что нести эдакую дрянь нужно было не к соседнему хутору погожим летним вечером, да и человеку, надевшему такое кольцо, оно здоровья не прибавляло — вот только деваться было уже некуда.
Спрашивается, почему бы чародею самому не взять мерзостный артефакт и не выбросить, куда положено?
Но только кому-нибудь в подобной ситуации это приходило в голову, как тут же ему в ответ заявляли: "Нет, ты Избранный! Никто, кроме тебя, этого не сделает!" и возражения не принимались, ведь магу виднее, кто годен на подвиг, а кто — нет. Сколько таких невезучих избранных пропало — одним менестрелям ведомо.
Лично я не собиралась становиться Избранной ни при каких обстоятельствах — даже если б мне сказали, что пройдя босиком до Даэля и выбросив в какую-нибудь пропасть вставную челюсть Брианбарда, я остановлю Упаколапсис. И тем более я не собиралась читать заклинание, которое упорно не желал произносить вслух другой маг.
Как ни тяжело было признавать, но побег был самым здравым решением.
На всякий случай я прокралась к щели в полу коридора, где можно было услышать, что делается на кухне, и приложила к ней ухо. В ухе слегка стрельнуло, к моему ужасу, но безобразничать в полную силу не начало.
-...она не обрадовалась, по-моему, вашему завлекательному предложению, Теннонт, — говорил Виро.
-Да нет, она просто растерялась. Видимо, испугалась ответственности. Сам посуди — она ничего таинственнее коров с расстройством желудка в глаза не видела. А тут — артефакт. Да она полночи спать не будет, так захочет его увидеть своими глазами. Мы ей намекнем, что ее мастерство высоко оценит Лига, и, думаю, эту дуреху не придется даже подначивать... — самодовольно и уверенно отвечал Теннонт.
Я, вне себя от злости, вернулась в комнату и уставилась в зеркало.
-Почему меня все считают такой идиоткой? — спросила я у отражения. Потом подумала и прибавила — Надо будет принести какую-нибудь жертву богам за то, что они мне хоть так пособляют в трудных ситуациях.
Глава 18,
в которой описывается второй побег в жизни Каррен, еще менее удачный, нежели первый
Дурной опыт имеет только одно полезное качество — он позволяет не повторять свои ошибки впоследствии. Если в тринадцать лет мне казалось, что побег способен привести к чему-нибудь хорошему, то теперь я была твердо убеждена: бродяжничество — это второй пункт в перечне ужасных бедствий, которые могут выпасть на долю человека. Но, так как первым пунктом в этом перечне шла мучительная смерть в результате казни или чародейских интриг, особого выбора у меня не было.
Собрав воедино все плохие воспоминания о путешествиях, выпавших на мою долю, я нацепила на себя как можно большее количество одежды и набила сумку до отказа всякими мелочами, которые впоследствии можно было обменять на еду. Полагаться на свои способности к краже домашней птицы с крестьянских подворий было еще более наивно, нежели надеяться на свои магические дарования. Я даже не поленилась свинтить шишечки со спинки кровати — на каком-нибудь глухом хуторе их можно было выдать за амулеты широкого спектра действия, что приравнивалось к скромному ужину в теплом кругу простых и добрых людей.
Так как выходить из комнаты было делом рискованным — я не знала, насколько чуткие уши у моих гостей, — багажа получилось не так уж много. Количество денег, скопленных мной за время службы у Виктредиса, и вовсе было позорным. Я с печалью вспоминала про рукоять от меча в кабинете и неисправный арбалет — вещи это были не очень габаритные, но уж куда более перспективные в плане продажи, нежели чернильница или редкозубый гребень для волос.
Если смотреть правде в глаза, то добраться с такими запасами я могла разве что до соседней провинции. Да и то, только в случае, если бы все разбойники и упыри Эсва решили дружно взять отпуск на ближайшие пару недель.
Темнело быстро. Я зажгла свечу и принялась следить, как застывают потеки воска. На огонь летела всяческая мошкара, судьба которой была столь же предсказуемо нерадостна, как и моя. Тоска, охватившая меня, становилась все сильнее, и к тому времени, как последний алый отблеск заката растворился во тьме, я уже начала сомневаться в правильности своего решения. Пару раз я выходила из комнаты прислушаться — легли ли спать Теннонт и Виро (гостевая комната располагалась в противоположном конце коридора, напротив опочивальни Виктредиса), и, в конце концов, сказала себе, что время малодушия закончилось.
Открытое окно, из которого тянуло ночной прохладой, ни капельки не воодушевляло. Я взяла сумку, тоскливо вздохнула и шагнула к нему.
После этого все смелые планы на ближайшие дни отправились в Lohhar'ag, сопровождаемые моим отчаянным воплем, потому что в подоконник с хрустом впились громадные когти, а в проеме окна показалась харя волкодлака, причем к своему удивлению я обнаружила, что по ширине они практически совпадают.
Не знаю, как принято поступать правильно, если в твое окно лезет здоровущая плотоядная тварь, слюна которой щедро орошает пол и подоконник, но я действовала интуитивно, то есть схватила колченогую табуретку и изо всех сил врезала ею волкодлаку по лапам. Тот заревел и исчез в темноте. Внизу хрустнули ветви кустов. Надеяться на то, что тварь сломала себе шею, и на этом все мои неприятности закончились, было крайне оптимистично. Вот если бы это я так грохнулась со второго этажа, то, разумеется, могла бы рассчитывать только на отпевание и похороны за счет городского совета.
Я потянулась вперед, чтоб захлопнуть распахнутые ставни, но не успела — прямо перед моим лицом клацнули зубы, после чего я заорала еще громче, чем в первый раз и отшатнулась с такой силой, что шлепнулась на пол спиной и перекувыркнулась, окончательно перестав соображать. Волкодлак, с рычанием преодолев подоконник, прыгнул на меня. Я, за эти доли секунды нашарив в сумке что-то острое, ткнула ему в морду, даже не надеясь, что куда-то попаду, потому что в глазах потемнело от ужаса. Хотя, учитывая размеры этой самой морды, промахнуться было сложновато.
Знаете, волкодлак, которому в ноздрю воткнули штопор, куда злее просто голодного волкодлака.
Не знаю, кто взвыл громче: я, отводя душу напоследок, или он — от возмущения, но Виро в исподнем, распахнувший дверь, выронил меч и зажал уши руками. Волкодлак при его появлении немного отвлекся — я в это время отчаянно пыталась раздвинуть половицы лопатками — и замер, повернувшись к двери.
Я сообразила, что у меня появился шанс выжить, и пнула зверюгу в жесткий живот, потому что других вариантов сопротивления у меня не было — попытка просочиться в щели пола была признана неудачной. Не знаю, была ли замечена моя атака хоть кем-то, но я сделала все что смогла.
-Это что еще за... — раздался возмущенный голос Теннонта, физиономия которого показалась за плечом Виро, и волкодлак, решив, что перевес сил на моей стороне, исчез за окном, напоследок щедро обляпав меня смрадной слюной.
-Спасибо вам огромное, — сказала я Виро и Теннонту, улыбаясь как совершенно сбрендивший человек. Подняться я даже не пыталась, потому что не была до конца уверена, не успел ли волкодлак мне что-нибудь отгрызть и не повредила ли я себе позвоночник во время своего кульбита.
Виро подошел ко мне и безо всякой деликатности поставил на ноги. Меня качнуло в сторону кровати, но я устояла и повторила:
-Спасибо огромное!
Теннонт, кстати, также облаченный в ночную рубашку, которую явно позаимствовал из гардероба Виктредиса, потому что она едва прикрывала его волосатые костлявые колени, смотрел на меня странным взглядом. Может быть, в его глазах отражалось пламя лампы, которую он держал в руке, но мне почудилось в их глубинах нечто очень тревожное. А именно — подозрение.
