| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
* * *
Я сидела рядом с Сергеем, слушала, как мужчины вспоминают былые подвиги, и раздумывала о том, что сегодняшний день оказался для меня слишком богатым на эмоции и впечатления. Или может это текила виновата? Но как бы там ни было, я устала. Устала от громкой музыки, от мельтешения огней и от большого количества совершенно посторонних людей собравшихся в одном месте. От чувства все нарастающего раздражения по этому поводу спасало только присутствие рядом Кравченко. Стоило мне опуститься на диван, как он под прикрытием стола заграбастал себе мою ладошку, как будто она была его собственностью, и с абсолютно невозмутимым видом устроил ее у себя на коленях. Нет, вы не подумайте ничего предосудительного за этим не стояло. Просто моя рука в его руке. Просто переплетенные пальцы. Просто мужчина своим теплом отогревает мою совершенно заледеневшую конечность. А то, что все это было не напоказ, а исключительно между нами двоими добавляло этому простому и незатейливому жесту своеобразной интимности. И, наверное, именно поэтому когда Сергей принялся вырисовывать на внутренней стороне моей ладони какие-то замысловатые узоры, усталость и пришедшая вслед за ней апатия растаяли как снег под солнцем. Вместо них на душу снизошло какое-то блаженное умиротворение, шум и гам клуба отодвинулись куда-то на задний план, а по телу начал разливаться коктейль из живительного тепла и трепетного предвкушения. Потребность поскорее покинуть "Золотого дракона" никуда не делась, только теперь причина для этого была совсем иная.
— Давай сбежим отсюда, — шепнула я на ухо Кравченко, решившись пойти на поводу у собственного желания.
А в ответ получила взгляд полный радостного недоверия и затаенной надежды. Пара минут игры в гляделки, и в голубых глазах вспыхивает искорка какой-то веселой безуминки, после чего мы начинаем в срочном порядке прощаться с друзьями. На то чтобы забрать вещи в гардеробной и поймать такси много времени не понадобилось. Тот факт, что Сергей, не спрашивая, сразу назвал водителю собственный адрес удивления или протеста у меня не вызвал, наверное, подспудно я была к этому готова. Мужчины, что с них возьмешь.
По дороге я постаралась настроиться на то, что очень скоро окажусь на перекрестье внимательных и все понимающих взглядов местной обслуги, но к моему несказанному счастью квартира Кравченко располагалась в самой обычной сталинке, так что ни с какими консьержками, охраной и прочими прелестями элитного жилья мы не столкнулись. Ну и слава богу, отсутствие лишнего внимания меня в данный момент только порадовало.
Мысль о том, что вот прямо сейчас я могла бы красиво отомстить за вчерашнее в точности повторив уже опробованный сценарий, мелькнула где-то на задворках разума, но тут же была послана куда подальше. Все же я не мазохиста два дня подряд так издеваться над собственным организмом. Да и месть, если верить классикам, нужно употреблять холодной, так что у меня еще все впереди, успею при желании потрепать нервы любимому мужчине. Но поразмышлять хоть сколько-нибудь серьезно о неизбежности грядущей расплаты за все совершённые преступления мне не позволили, начав целовать, едва мы переступили порог квартиры. И на какое-то мгновение мне показалось, что не было этого безумного дня, и что мы стоим не в прихожей у Кравченко, а у меня в подъезде, и что вот именно сейчас мне предстоит сделать выбор — пригласить его к себе или отправить ни с чем домой. Расставаться с Сергеем у меня желания не было, причем никакого, а вот пробежаться, как вчера, пальчиками по мужскому прессу хотелось и даже очень. Но сделать это, к сожалению, не получилось, что-то мешало, очень-очень сильно мешало. Чем-то оказалась наша верхняя одежда, которую в этот раз мы почему-то не попытались даже расстегнуть.
— Подожди сумасшедший, — от отчаянья я даже сумела вынырнуть на поверхность здравого смысла, — дай хотя бы пальто снять.
Совершенно ошалевший взгляд Сергея, которым он смотрел на меня пытаясь сообразить, что собственно я имею в виду, был достойной платой за этот героический поступок.
— Извини, — покаялся он, когда во взгляде проявились проблески сознания, — опять увлекся. — Потом голубые глаза озорно блеснули, а голос приобрёл особые, завораживающие нотки. — Давай я за тобой поухаживаю, — и мужчина принялся расстегивать пуговки на моем пальто.
Этот процесс несколько затянулся, но я была не в претензии. Наблюдать за тем как его пальцы справляются с застежкой, было... волнительно, поэтому я затаив дыхание дождалась окончания процедуры, а потом уже по собственной инициативе повернулась к нему спиной, желая поскорее избавиться от ставшего внезапно невероятно тяжелым пальто. Даже волосы на плечо перекинула, чтоб ему удобнее было извлекать меня из одежки. Шарфик с шеи потянула уже самостоятельно, предвкушая, как сейчас сама займусь раздеванием Сергея.
— Принцесса, — низкий, чуть хрипловатый голос. В нем отчетливо слышны радость и неверие. И что-то еще, что вот так с ходу и не определить. — Я тебя все-таки нашел. — Почему-то шепчет мой Принц, и как когда-то во сне начинает покрывать поцелуями мои плечи, уделяя особое внимание родинке.
— Что? Ты вообще о чем? — Пытаюсь я разобраться в происходящем, но стоя спиной к мужчине сделать это немного проблематично. Поэтому я, ужом извернувшись в руках у Кравченко, всё-таки умудряюсь повернуться к нему лицом.
Ох, лучше бы мне этого не делать. Такие глаза я раньше видела, только у маленьких детей, когда им вручают подарок, о котором они долго и безнадежно мечтали, что-то заветное, безумно желанное, что-то что они так давно и отчаянно хотели получить, что уже перестали верить в то, что это в принципе возможно. Во всяком случае, когда-то именно с таким выражением лица моя младшая сестра в свои семь лет смотрела на подаренный велосипед, который она до этого целых три года безуспешно выпрашивала у Деда Мороза на Новый год. Сравнение с велосипедом мне категорически не понравилось, поэтому я решила устроить Сергею допрос с пристрастием и выяснить, что же все-таки произошло, и что это за принцессу он здесь упоминал, но кто ж мне позволит. То ли Кравченко тоже любовные романчики на досуге почитывает, то ли просто опыт богатый сказался, но заткнули меня быстро, просто и эффекно — поцелуем. А в итоге уже через пару секунд мне стало абсолютно все равно, что там шептал Сергей, чему такому обрадовался и где нашел какую-то принцессу. Я вообще забыла обо всем и обо всех. Для меня во всем мире остался только вот этот несносный брюнет, целующий меня с таким упоением, так нежно, так трепетно и так сладко, что я попросту тонула в этих эмоциях, растворялась в них без остатка, чтобы, пропустив через себя и приумножив собственными, сторицей вернуть подарившему их мужчине.
Сколько мы вот так целовались, не знаю. Трепетность постепенно сменилась чувственностью, к губам присоединились руки, и только благодаря этому я поняла, что от собственной курточки Сергей уже успел избавиться самостоятельно. А у меня такие планы были! Но все это промелькнуло где-то на краю сознания, не сумев вызвать даже сожалений об упущенной возможности, разве что их слабый-слабый отголосок. К тому времени я уже просто умирала от желания и с нетерпением ждала того момента, когда на смену нежности придёт страсть. Но такой сценарий, судя по всему, не входил в планы моего Принца.
Я даже не сразу сообразила что произошло. Вот только что я таяла от нежности в его объятиях, а сейчас стою, прислонившись спиной к стене, потому что ноги держать отказываются, а Кравченко с предвкушающей улыбкой опускается передо мной на колени.
— Ты что? — очень информативно поинтересовалась я у мужчины, потому что сформулировать что-то более интеллектуальное мои мозги в этот момент отказались напрочь.
— Ну, я же обещал за тобой поухаживать, — выдал этот... не буду говорить кто, и с улыбкой демона-искусителя потянул вниз молнию на моем ботинке.
Из ботильонов меня извлекали бережно и очень деликатно, ласково поглаживая стопу и разминая каждый пальчик. Ну вот скажите, что может быть проще чем снять обувь? Мы же не задумываясь повторяем эту процедуру по нескольку раз в день. И пробегав целый день на каблуках, я сама порой вот так же разминаю уставшие мышцы. Но то ли я к тому времени уже дошла до нужной кондиции, то ли обстановка сказывалась. А может, быть дело было в мужчине, который сидел сейчас у моих ног, но к концу действа, а иначе назвать то, что творил Кравченко язык не поворачивался, держаться на своих двоих мне уже и стеночка почти не помогала.
Но наглому, голубоглазому брюнету и этого, как оказалось, было мало. Отодвинув в сторону мои ботинки, он даже не подумал подняться с колен и, вспомнив об обязанностях хозяина, пригласить наконец-то гостью, то бишь меня, в квартиру. Вместо этого он как будто невзначай начинает скользить руками вверх по моим ногам. На мгновение мы оба замираем неотрывно глядя друг другу в глаза. Эдакий безмолвный диалог, прежде чем переступить черту, после которой уже не будет возврата, а потом я не выдерживаю и, просто, опускаю веки, давая молчаливое согласие на все и сразу.
Большие ладони с длинными, сильными пальцами нарочито неторопливо скользят по затянутым в нейлон ножкам, то приподнимаясь вверх, то вновь опускаясь вниз, то нежно-нежно, едва прикасаясь, поглаживают, то принимаются легонько разминать натруженные за этот сумасшедший вечер мышцы. Они ласкают и дразнят, вызывая в душе шквал совершенно противоречивых желаний. Мне хочется то продлить этот миг безграничной нежности, то сделать хоть что-нибудь лишь бы Кравченко перешел наконец-то к более решительным действиям. Кровь набатом стучит в ушах. Коленки дрожат. По ставшей до предела чувствительной коже, толпами маршируют мурашки. Желание пьянит и дурманит и для полного комплекта не хватает только порхающих в животе бабочек. Вместо них там поселился горячий, пульсирующий комочек страсти, который медленно, но верно разрастается в ожидании своего часа. Но этот час пока еще не наступил, а потому я просто стою у все той же стеночки отдавшись на милость ласковых рук и боюсь открыть глаза, чтобы не выдать себя раньше времени. Дело в том, что собираясь сегодня в клуб и размышляя о том, как буду выяснять отношения с Суриковым, я натянула на себе чулочки для совсем другого мужчины. Не то чтобы у меня была абсолютная уверенность в том, чем закончится вечер. Но ведь мечтать не вредно, правда? И вот теперь, с трудом сдерживая собственное нетерпение, с трепещущим как заячий хвост сердечком, я ждала, когда же этот самый другой наконец-то доберется до края чулок. А он не торопился.
Мне кажется, прошла целая вечность, прежде чем к рукам добавились губы, пройдясь в изысканной ласке по моим коленкам. И это было настолько остро, сладко и волнующе, что я не сдержавшись, всхлипнула. Когда вслед за этим с неотвратимой медлительностью пополз вверх подол платья, я закусила губу, пытаясь хоть таким образом удержать остатки покидающего меня рассудка. А когда Сергей добрался до резинки чулок — вообще замерла как кролик перед удавом в ожидании его реакции.
— Шалунья, — в мужском голосе отчетливо слышна довольная улыбка, — но мне нравится.
Мою ногу выше чулка, неприкрытую даже такой эфемерной защитой как капрон обжигает поцелуем. Губы Сергея еще недавно такие мягкие и нежные, сейчас почему-то кажутся твердыми и невероятно горячими. Они не просто целуют, а как будто клеймят, во всяком случае, там где они оставили свой след, кожа еще долго, как огнем горит. Сумасшествие какое-то, но мне безумно нравится, и в подтверждение из груди вырывается длинный и протяжный стон, как знак полной и безоговорочной капитуляции здравого мыла. А Кравченко и не думает останавливаться на достигнутом. Подол платья все так же медленно, как будто нехотя, ползет вверх, постепенно открывая мужскому взору все новые и новые пикантные подробности. Шелковые ленточки подвязок. Ажурный поясок. Черно-белое кружево белья, специально купленного именно под этот наряд. И судя по восхищенному вздоху Сергея, ему увиденное нравится. Подтянув юбку до самой талии, он наконец-то оставляет в покое платье и принимается за пристальное изучение моего тела. Большие ладони властно, по-хозяйски накрывают ягодицы, и начинают их осторожно разминать, поглаживать и даже слегка пощипывать. А пока руки заняты этим импровизированным массажем, мужские губы в компании с языком выписывают на коже живота таинственные иероглифы. Линии, окружности и спирали переплетаются в замысловатый узор. И каждый его завиток, каждый узелок и петелька горят огнем, послушно пульсируя в унисон с пылающим комочком страсти, давно уже обосновавшимся у меня внутри.
Мне начинает отчаянно не хватать воздуха, из груди вперемешку с хриплыми, судорожными вздохами все чаще и чаще вырываются протяжные, жалобные стоны, всхлипы и даже рычание. Мужские руки и губы холят и нежат каждую доступную им клеточку моего тела, но при этом почему-то упорно не хотят прикоснуться там, где все уже просто изнывает от нетерпения. Я безумно хочу этого мужчину. Хочу здесь и сейчас. Немедленно. Кажется, мне вчера была нужна горизонтальная поверхность? Какой бред. Сегодня меня и стеночка в прихожей вполне устроит, только бы Сергей перестал наконец-то меня мучить, потому что терпеть этот беспредел и дальше у меня просто нет никаких сил. Но мужчину, кажется, и так все устраивает, он как будто задался целью довести меня до абсолютно невменяемого состояния. И я уже почти на грани, еще немного и начну умолять, но за секунду до этого Кравченко все-таки поднимается с колен, и впившись в мои губы поцелуем, одновременно делает шаг куда-то в глубину квартиры, увлекая мою почти бессознательную тушку за собой.
* * *
Роман смотрел вслед покидающей клуб парочке и раздумывал о том, что в его душе почему-то нет ни обиды, ни злости, ни даже ревности. Вместо них там поселилась тихая тоска о несбывшемся, приправленная ноткой щемящей грусти. Знакомство с Тоней разбередило в нем, какие-то давно позабытые и позаброшенные мечты о нормальной семье, детях, своем доме и прочих тихих семейных радостях, которых он в свое время был в силу разных причин лишен. Нельзя сказать, что родители его не любили, любили, причем искренне и всегда делали все от них зависящее, чтобы сын был счастлив. В их доме никогда не бились тарелки, и не звучала речь на повышенных тонах, и если опираться на чисто внешние проявления, то можно было сказать, что семья Суриковых была образцом для подражания. Но увы, единственным, что объединяло этих двоих умных и целеустремленных людей был совместный бизнес и интересы сына. А поскольку и в том и в другом они действовали заодно, то и причин для ссоры никогда не возникало. Но отсутствие скандалов вовсе не привносило в дом тепло и уют, а наличие денег не компенсировало холодности и безразличия в отношениях между матерью и отцом. И наверное поэтому Роман любя и уважая своих родителей, в детстве отчаянно завидовал братьям Кравченко. И именно их семья долгое время служила мальчику примером того какими должны быть отношения между мужем и женой. Но с возрастом его мечты не то что бы изменились, скорее их просто ненавязчиво отодвинуло в сторону древнее как мир — "гуляй пока молодой". И он гулял, тем более что возможности были, и кажется, догулялся. Ведь если задуматься, в его окружении не осталось ни одной нормальной девушки. Или может он просто разучился их видеть? Натянул на всех окружающих удобную ему маску и успокоился. Действительно, зачем пытаться найти что-то исключительное, если они все одинаковые? Да и жить так гораздо удобнее, не надо искать и надеяться, тратить время на ухаживания и задумываться о будущем. Выцепил из толпы желающих подходящую девочку, попользовался к взаимному удовольствию и пошел дальше. А через неделю уже и не вспомнишь ни лица, ни имени, да и зачем собственно, и так вроде неплохо живется.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
