Я видела сапфиры огромных размеров, сияние которыхможно было увидеть из всех концов комнаты.
Я держала горстки изумрудов, оливинов, опалов, рубинов, турмалинов, аметистов и много ляпис — лазури, для разборчивых вампиров, конечно.
А уже готовые драгоценности были столь прекрасны, что у меня горло сводило.
Я знаю, что Леди Ульма тихо плакала, но думаю, отчасти это было от счастья, поскольку все мы продолжали восхищаться ее драгоценностими.
За несколько дней она прошла путь от рабыни, которая ничего не имела к невероятно богатой женщине, которая владеет домом и любыми средствами, которые ей понадобятся, для его содержания.
Мы решили, что даже если она собирается выйти замуж за своего возлюбленного, для Дэймона будет лучше сначала тихо купить и освободить его и играть в "Главу семьи" до тех пор, пока мы здесь.
В течение этого времени мы будем общаться с Леди Ульмой как с частью нашей семьи, а ювелир Люсьен вернется к своей работе до тех пор, пока мы не уедем и они с Леди Ульмой смогут спокойно занять место Дэймона.
Местные феодалов здесь больше не демоны, а вампиры, и у них меньше возражений по поводу человека владеющего собственностью.
Я рассказывала тебе о Люсьене? Он прекрасный художник по работе драгоценными камнями!
У него была острая необходимость создавать — даже в первые годы его пребывания в рабстве он мог делать украшения лишь из грязи и водорослей, представляя себе, что он создает драгоценность.
Потом ему повезло, и он был отдан в ученики к ювелиру.
Он чувствовал жалость к Леди Улме так долго, и любил ее так долго, что это походит на маленькое чудо, что они действительно в состоянии быть вместе — и главное, в качестве свободных граждан.
Мы боялись, что Люсьену, возможно, не понравится идея покупки его в рабство, а не его освобождения пока мы не уйдем, но из-за своего таланта он никогда не думал, что будет свободным.
Он — неторопливый, благовоспитанный, добрый человек, с аккуратной бородкой и серыми глазами, которые напоминают мне о Мередит.
Он был так поражен, что с ним мило обходятся и не нужно круглосуточно работать, что принял бы все условия, только бы ему позволили находиться рядом с Леди Ульмой.
Я думаю, он был учеником ее отеца-ювелира, и влюбился в нее много лет назад, тогда он думал, что он никогда, никогда не сможет быть с ней, потому что она была свободной леди, а он был рабом.
Они так счастливы вместе!
С каждым днем Леди Ульма выглядит все красивее и моложе.
Она спросила разрешения у Дэймон покрасить все волосы в черный, на это он ответил, что она может покрасить их хоть в розовый, если ей это нравиться, и теперь она выглядит невероятно прекрасно.
Я не могу поверить, что когда-то приняла ее за старуху, но это было то, что с ней сделали страдания, страх и безнадежность.
Каждый седой волос достался ей из-за рабства, отсутствия дома, безнадежного будущего, постоянного страха, и без возможности сохранить своего ребенка рядом с собой.
Я забыл рассказать тебе еще об одном положительном результат, касающегося меня, Бонни и мередит в качестве "Личных помошников".
Он заключается в том, что мы можем использовать много бедных женщин, которые зарабатывают себе на жизнь шитьем, и Леди Ульма действительно хочет разработать одежду и показать им, как ее сшить.
Мы сказали ей, что она может просто расслабиться, но она всю свою жизнь мечтала о том, что быть дизайнером, как ее мать, а теперь онас нетерпением хочет сделать платья для трех различных типов девушек.
Я умираю от нетерпения — так хочется увидеть результат ее работы: она уже создала эскизы, а завтра к нам придет продавец тканей и она выбирет нужные ей материи.
Между тем Дэймон нанял около двухсот человек (честно!), чтобы очистить имение Леди Ульмы, поклеить новые обои, повесить новые шторы, отремонтировать водопровод и канализацию, отполировать хорошо сохранившуюся мебель или заменить сломанную на новую.
Ох, и высадить цветы и деревья в садах, установить фантаны и многого другого.
С таким количество рабочих мы скоро сможем переехать в поместье — это дело нескольких дней.
У всего этого есть только одна цель, помимо того, что это делает Леди Ульму счастливой.
Это делается для того, чтобы Дэймон и его "личные помощнцы" были приняты высшим обществом на начинающемся сезоне балов.
Потому что я приготовил самое лучшее напоследок.
Леди Ульма и Сейдж сразу поняли о каких людях идет речь в подсказках, которые дала мне Мисао.
Это еще раз подтверждает мои мысли — Мисао не предполагала, что мы попадем сюда или доберемся до мест, где хранятся половинки ключа.
Но есть очень простой способ получить приглашения в дома, которые нам нужно попасть.
Так как мы самые богатейшие новички в округе, и если мы распространим историю о том, как Леди Ульма заняла свое законное место, то нас будут приглашать на званные вечера! И так мы попадем в два поместья, которые нам нужно посетить, чтобы найти половинки ключа, которые нам нужны для освобождения Стефана! И мы невероятные везунчики, потому что сейчас как раз то время года, когда все начинают давать званные вечера, и в обоих имениях, в которые мы хотим попасть, ранние торжества: одно — праздничный вечер, а второе — весенний вечер в честь празднования первых цветов.
Я знаю, что моя запись написана дрожащим почерком.
Я дрожу от мысли, что мы действительно будем искать две половинки лисьего ключа, который поможетнам выкрасть Стефана из тюрьмы.
О, уже поздно, и я не могу...не могу писать о Стефане.
Быть здесь, в одном городе с ним, знать где находится его тюрьма ... и вовсе не иметь возможности увидеть его.
Мои глаза застилают слезы и я не вижу что пишу.
Я хочу выспаться, чтобы на следующий день носиться по делам, контролировать все и наблюдать за тем как поместье Леди Ульмы расцветает словно роза, но сейчас я боюсь ночных кошмаров в которых я вижу как рука Стефана выскальзывает из моей.
22
Этой "ночью" они переехали, выбрав час, когда в других поместьях, мимо которых они проезжали, было темно и тихо.
Елена, Мередит и Бонни выбрали себе по комнате на верхнем этаже, которые находились близко друг от друга.
Поблизости была роскошная комната для купания, с бело-голубым мраморным полом, с уникальной формы бассейном в виде розы, достаточно большим, чтобы плвать в нем, и теплой водой, подогреваемой древесным углем улыбчивым слугой.
Елена была в восторге от того, что происходило потом.
Дэймон потихому купил много рабов у уважаемых диллеров, а затем освободил их всех, предложил работу с оплатой и выходными.
Почти все бывшие рабы с радостью согласились остаться, и только несколько человек предпочли уйти, это были в основном женщины, которые искали свои семьи.
Они перейдут к Леди Ульме когда Деймон, Елена, Бонни и Мередит выполнят свою миссию
Леди Ульма получила "главную" комнату внизу, хотя Дэймону пришлось чуть ли не применить грубую силу, чтобы она осталась там.
Сам же он выбрал комнату, которая днем служила кабинетом , так как он в любом случае проводил большую часть ночи вне дома.
Было небольшое замешательство по этому поводу.
Большинство персонала знало, как обычно питаются хозяева-вампиры, и молодые девушки и женщины — приходящие швеи или живущие в имении поварихи и горничные, словно ожидали что он предъявит им расписание с тем, когда именно они станут донорами.
Дэймон объяснил это Елене, которая отвергла эту идею прежде, чем она могла быть осуществлена.
Она могла сказать, что Дэймон надеялся на непрерывный поток девушек от хрупких до краснощеких и жизнерадостных, которые будут рады быть "вскрыты" словно бочки с пивом за симпатичные браслеты или другие безделушки, которые обычно давали в таких случаях.
Аналогичным образом Елена расправилась с идеей охоты на прокат.
Сейдж упомянул о слухах, что якобы существует связь с внешним миром, продвинутый курс тренировок для спецназа ВМС ("морские котики").
"И из тьмы во свет войдут они лишь только как вампиры-котики", — с сарказмом выдала Елена, на этот раз перед группой рабов мужчин.
" Они могут выходить и кусать акул".
Конечно вы парни можете выйти и охотиться на людей как пара сов, охотящихся на мышей только, не трудитесь потом возвращаться домой, потому что двери будут закрыты ... навсегда."
Она пристально посмотрела на Сейджа,а когда в ее глазах появились стальные блики он поспешил найти себе какое-нибудь занятие в другой части поместья.
Елена не возражала, что Сейдж без всяких формальностей также переехал вместе с ними.
А узнав как Сейдж спас Дэймона от толпы, устроившей ему засаду на пути к месту встречи, она решила для себя, что если Сейдж когданибудь захочет ее крови, она дест ее ему без колебаний.
Через несколько дней, когда он остановился в доме рядом с доктором Меггаром, а потом переехал с ними в особняк леди Ульмы, ей стало интересно, не помешали ли ему ее спрятанная аура и немногословность Дэймона узнать то, что ему необходимо было знать.
С каждым разом она все более явно намекала ему об этом, пока однажды он не загнулся от смеха и со слезами на глазах (но было ли это лишь от смеха?) и процитировал ей поговорку которую обычно говорят америкацы. Ты можешь отвести лошадь к воде, но заставить ее пить не сможешь.
А в нашем случае, сказал он, ты можешь отвести черную рычащую пантеру(именно так она мысленно изображала для себя Деймона) к воде, если у тебя есть электрошокер и железная палка, но ты будешь полным дураком если повернешься к ней спиной.
Елена смеялась до тех пор пока из ее глаз тоже не брызнули слезы,но она все еще считала, что если он хочет ее крови, она даст ее ему в разумном количестве.
А сейчас она просто была счастлива от того, что он рядом.
Ее сердце было слишком наполнено чувствами к Стефану, Дэймону — и даже Мэтту, несмотря на его очевидный побег, — чтобы ей грозила опасность влюбиться в еще одного вампира, абсолютно не важно насколько он был бы привлекателен.
Она высоко ценила Сейджа и как друга, и как покровителя.
Елена была удивлена на сколько она стала полагаться на Лакшми.
Лакшми была как неугомонный суслик: делала все вещи по дому, от которых другие отказывались, но чаще и чаще она выполняла роль девочки на побегушках для леди Ульмы и была источником информации об этом мире для Елены.
Леди Ульма все еще официально соблюдала постельный режим, поэтому Лакшми, которая в любое время дня или ночи могла отправлять ее сообщения, была для нее настоящим спасением.
Также она была практически единственной, кто не смотрел на Елену как на сумасшедшую, когда та задавала ей вопросы о происходящем в этом мире.
Нужно ли им купить тарелки или пища подавалась на большом лаваше, который использовался еще и как салфетка, для жирных пальцев? (Тарелки были введены здесь недавно, наряду с вилками, которые были сейчас в моде.)
Какую сумму мужчины и женщины из обслуги должны получать в качестве зарплаты(которая должна была быть вычислена на пустом месте, так как ни один другой домовладелец не платил своим рабам, просто обеспечивая их униформой, и позволяя им один или два "праздника" в год)? В своем возрасте Лакшми была честной и смелой и Елена готовила ее стать правой рукой Леди Ульмы, когда та станет полноценной хозяйкой поместья.
23
Дорогой дневник!
Завтра вечером будет наш первый прием — или даже торжественный ужин.
Но большого праздника я не ощущаю.
Я слишком сильно скучаю по Стефану.
Также , я беспокоюсь о Мэтте.
Как он уехал прочь, такой разгневанный на меня, что даже не оглянулся.
Он не понял, как я могла заботиться о... ... Дэймоне, и в то же время очень сильно любить Стефана, было такое чувство, словно мне разбили сердце.
Елена положила ручку и тупо уставилась на дневник.
Горе от разбитого сердца проявлялось реальной болью в груди, и если бы она не знала что было причиной этой боли, то она была бы очень напугана.
Она так отчаянно скучала по Стефану, что с трудом могла есть, едва ли могла спать.
Он был словно частью ее сознания, постоянно горящей, точно несуществующая конечность, которая никогда не исчезнет.
Даже запись в дневнике не помогла бы ей сегодня вечером.
Все о чём она могла написать, были крайне болезненные воспоминания, о тех добрых временах, которые она разделила вместе со Стефаном.
Как же было прекрасно лишь повернуть голову, и заранее знать, что она увидит его — какое это было счастье! И вот теперь оно ушло, а на его место пришла путаница, чувство вины и тревоги.
Что с ним происходит, именно сейчас, когда она уже не может просто повернуть голову и, увидеть его? Было ли ему ... очень больно?
Боже, если бы ...
Если бы я сзаставила его запереть все окна в его комнате в пансионе ...
Если бы я с большим подозрением отнеслась к Дэймону ...
Если бы только я догадалась, что у него было что-то плохое на уме тем вечером ...
Если бы только ... Если только ...
Эти мысли ударялись о ее мозг в такт с ударами сердца.
Из ее груди вырывались рыдания, веки все плотнее сжимались, ее кулаки были сжаты.
Если я позволю себе поддаться этим чувствам — если они смогут разрушить меня изнутри — я стану мизерной точкой в пространстве.
Уж лучше уйти в небытие, чем так нуждаться в нем.
Елена подняла глаза...и уставилась на свою голову, лежащую на дневнике.
Она задыхалась.
Ее первой реакцией, как и раньше, было вообразить, что она умерла.
А потом, медленно, приходя в себя после стольких пролитых слёз, она осознала, что сделала это снова.
Она была вне своего тела.
На этот раз она даже не знала о сознательном решении, куда пойти.
Она летела, настолько быстро, что не могла сказать, в каком направлении она движется.
Это было, как если бы ее тянули, как если бы она была хвостом кометы, которая быстро падала вниз.
Однажды она поняла в знакомом ужасе, что проходила через предметы, и затем поворачивала, как если бы она была концом кнута в игре Треск Кнута, и затем она катапультировалась в тюремную камеру Стефана.
Она все еще хлюпала носом, когда приземлилась в клетке, не уверенная в своей гравитации и на секунду забыв обо всем.
Единственное, что у неё было это время повидаться со Стефаном, очень худым но улыбающимся во сне, и затем она была сброшена на него, в него, и все еще рыдая, она подпрыгнула, так легко как перо, и Стефан проснулся.
"О, разве ты не можешь дать мне спокойно поспать хотя бы несколько минут?" отрезал Стефан и прошептал еще несколько слов на итальянском, которые Елене до этого слышать еще не приходилось.
У Елены немедленно случился "приступ всех красавиц" — она стала рыдать так сильно, что была не в состоянии слушать — не говоря о том, чтобы услышать — любое ласковое успокаивающее слово, которое последовало дальше.
Они проделывали ужасные вещи с ним, а для этого использовали ее образ.
Это было слишком ужасно.
Они довели Стефана до ненависти к ней
