Завоеватель Шамбалы - Reconstruction

Они оказались в каком-то странном месте... нет, не то чтобы особенно странном, просто оно было странным именно здесь, именно в такой ситуации. После напыщенной философичности тьмы, пронизанной тонким солнцем, можно было ожидать чего угодно, но только не такого...стены, склепанные из железных панелей, какие-то железные колонны, подпирающие потолок, металлическая строго функциональная на вид галерея, огибающая по верху огромный зал. Все это не очень походило на рай, или на Шамбалу, или на что бы то ни было.

Они стояли втроем — Эдвард посередине, с одной стороны от него его брат, с другой стороны— Альфонс Хайдерих. И удивленно смотрели на пол. Потому что на полу было кое-что удивительнее всех метаморфоз, с ними происшедших.

На полу лежал простой лист бумаги.

И сверху крупно было написано: "Инструкция". Далее шел убористый мелкий текст, который невозможно было прочесть, не подбирая листок.

— И... что с этим делать?.. — осторожно спросил Альфонс.

— Полагаю, взять и прочитать, — пожал плечами Хайдерих. — Хотя как-то оно...

— Да, к ситуации бы больше подошел глас с ясного неба, — кивнул Альфонс.

Тут они посмотрели друг на друга. Внимательно посмотрели.

— По-моему, мы нисколько не похожи, — вынес вердикт Хайдерих.

— А по-моему, похожи, — не согласился Альфонс. — Мне бы лет на пять вырасти и подстричься... ну, по цветовой гамме мы немного отличаемся... да, ты кошек любишь?..

— Я вообще животных люблю. Но собак, честно говоря, больше. Да, а как ты в тех доспехах помещался?.. Там что, половина каким-то механизмом забита?..

— Ээ... долгая история. Кстати, я хотел тебя поблагодарить за то, что ты помогал моему брату.

— Да?.. А я тебя — за то, что твой брат мне помогал...

— Кхгм, — откашлялся Эдвард. Он уже подобрал листок и даже успел вчитаться в то, что там написано. — Ребята, кончайте светскую беседу, похоже, мы круто влипли.

В инструкции было написано вот что:

"Вы прошли испытание тьмой, и ваши сердца открылись Шамбале. Задача Шамбалы — поддерживать и воспроизводить саму себе. Уже который век она ждет тех, кто дерзнет распахнуть ее двери. Отсюда у путника три дороги. Одна — проникнуть в сокровенные тайны мироздания и соединиться с вечностью. Другая — забыться среди сладостных иллюзий. Третья — вернуться в мир, чтобы изменить его сообразно вашим желаниям, ибо Шамбала — суть проводник изменения. Первый из этих путей закрыт для всех. Второй — возможен для двоих. Третий — для всех открыт. Однако ваши желания различны. Желания двоих отличаются от желания прочих. Пусть решит бой, чьим желаниям суждено изменить мир!"

— Кхм... оно, конечно, названо инструкцией, но по стилю больше похоже на глас с ясного неба, — проворчал Эдвард. — Где, простите, расписанное по пунктам определение, что нам теперь делать?.. И что это значит?..

— Как я и подозревал, Шамбала не дает исполнения желаний на блюдечке, — пробормотал Хайдерих. — Но что значит вернуться в мир, чтобы он изменился сообразно нашим желаниям? Это о чем?..

— Полагаю, все следует понимать буквально, — нехотя ответил Эдвард. — Эти самые тулисты верили, что любой, кто попадет на остров Туле, обретет силу, чтобы менять мир. Ну, как выяснилось, любой, да только не на остров Туле, а в Шамбалу. Вероятно, предполагается, что, вернувшись отсюда, мы станем такими крутыми, что мир падет к нашим ногам.

— Какая мерзость! — в один голос воскликнули Ал и Хайдерих.

— А что... может, оно и... — задумчиво проговорил Эдвард.

— Брат!

— Эдвард!

Два возмущенных голоса слились в один.

— Ладно, ладно! — Эдвард замахал руками. — Что, уже и пошутить нельзя! Мне эта идея нравится не больше вашего! Ну ладно, бредем дальше. Так... раствориться в вечности — это не очень понятно, но все равно это нам не светит, согласно инструкции. Не больно-то и хотелось.

— Это, наверное, как нирвана... — догадался вдруг Хайдерих. — Черт! Ребята, до меня и с изменением мира дошло! Будда ведь тоже был в этой Шамбале после просветления! А когда вернулся, то...

— Д-да... — пробормотал Эдвард. — Вот уж никогда не хотел стать Буддой...

— Это кто такой?.. — Альфонс удивленно закрутил головой.

— Сиддартха Гаутама. Мы с тобой о нем читали, давно-давно, помнишь?.. В мире Хайдериха его просто называют по-другому.

— А, все, вспомнил! Но он ведь ничего общего с алхимией не имел, верно?..

— С алхимией — нет. А вот с ее источником, как я теперь подозреваю... Ладно, не отвлекаемся! Раствориться в иллюзиях... блин, подозреваю, именно это тип вроде Хаскинсона назвал бы раем. Так... этот ход открыт для двоих, — Эдвард подозрительно посмотрел на своих спутников. — Никто не испытывает желания?..

— Нет, — качнул головой Хайдерих, а Альфонс добавил:

— Жить надо в настоящем.

— Вот и славно... Вернуться назад... так, если я правильно понял, этой самой Шамбале зачем-то нужно, чтобы мир — вероятно, оба наших мира — каким-то образом изменялись. А посему она заинтересована в том, чтобы выкинуть нас отсюда с какими-то страшно-ужасными силами. Но вроде как она может выбросить только тех, чьи желания не противоречат.... А у нас желания двоих противоречат желаниям прочих. Вот это странно! Разве нас не трое?.. Тогда должно быть "желания двоих противоречат желаниям одного"...

— Ммм... и что, будем выяснять, кто этот один?.. — с испугом спросил Альфонс.

Хайдерих отвел глаза.

— Может, мы найдем разумный компромисс?.. — предположил он.

— Полагаю, придется, — вздохнул Эдвард. — Ну... как бы вы меняли мир, если была бы у вас такая возможность?.. Говорю сразу: лично я бы просто хотел защитить его таким, какой он есть. Может быть, это... — Эдвард сглотнул, — и жестоко, или еще что... извини, Ал... — он обращался к брату, — может быть, ты ждал от меня чего-то большего, но... мне просто кажется, что любые изменения, которые может внести один человек, окажутся только к худшему.

— Конечно, — Альфонс улыбнулся. — Потому что только все вместе люди формируют свой мир. Я... знаешь, я тоже пожелал что-то в этом роде. Ну... не совсем. Я думал... знаешь, там в темноте, я думал, что все остальное неважно, если просто мы сможем жить все вместе... Ты, я, Уинри, бабушка Пинако... просто чтобы можно было жить и пытаться изменить что-то к лучшему понемногу, своими силами.

На какое-то время повисла тишина. Они посмотрели на Хайдериха.

— Ну что, ребята, меня бить будете?.. — смущенно улыбнулся он. — Потому что я подумал, что можно что-то изменить. Будь моя воля, я дал бы всем немного веры. Хоть совсем чуть-чуть.

Братья Элрики переглянулись.

— Но ведь это одно и то же! — воскликнул Альфонс. — Это ведь все равно что оставить все как есть! Потому что немного веры все равно есть в каждом из нас... просто иногда — совсем-совсем немного.

— Да?.. — почему-то Хайдерих удивленно посмотрел на свои руки. — Но...

— Конечно. Весь вопрос, что ты понимаешь под верой...

— То есть, мы подошли к одному и тому же с разных концов, — резюмировал Эдвард, не давая двум Альфонсам углубиться в философские изыскания.. — М-да... кто бы мог подумать... Ну и где тогда те "двое", чьи желания противоречат?.. Или все-таки у нас где-то есть глубинное расхождение, которое мы проморгали?..

— Вы проморгали только одно, — раздался звучный голос из-за колонны. — Вы не учли, что инструкция эта писалась не только для вас, парни. Привыкли мнить себя центром вселенной, да?

Из-за колонны выступил Хаскинсон в своей железной "антидраконьей" маске.

— Ну что ж... вы не захотели воспользоваться силой, которая дает Шамбала. А я ее возьму без зазрений совести. И госпожа Данте — тоже.

Да уж... хорошенькое место, в самом деле! Те, кто пришел сюда... оно заставляет их делать то, чего они, может быть, даже и не желают, ради выполнения собственных целей. Если это и рай — то, не иначе, рай, который желает стать адом.

Глава 29. Рай, который хочет стать адом — продолжение

— То есть, ты хочешь сказать, что мы должны сразиться с вами, чтобы вернуться домой? — фыркнул мой брат. — А кишка не тонка?.. И где, кстати, твоя госпожа, верный пес?..

— Я служу тому, пред чьей силой преклоняюсь, и не тебе, мальчишка, судить меня! — крикнул Хаскинсон.

— Отлично, — Эдвард ухмыльнулся. — Ну и где твоя госпожа?.. Если уж нам надо драться, я желаю драться с вами обоими.

— Полагаю, госпожа Данте как раз собирает наши войска.

— Войска?.. Ты что, говоришь о...

На полу вдруг ярчайшим светом вспыхнула алхимическая печать — такого мне видеть не приходилось, да и брату, по-видимому, тоже, потому что он в ужасе отшатнулся. И тут с потолка посыпались доспехи. Где они были раньше — бог весть, но вот хлынули эдаким дождиком только теперь.

— Это еще что за черт?! — заорал Эдвард.

— А я откуда знаю?! — крикнул я в ответ, тоже отскакивая. Зря, наверное, кричал... брат все равно не ко мне обращался.

Только тут я обратил внимание на странную штуку — брат только что был в красном плаще... в моем запасном плаще... то есть в своем старом... ах, черт, запутался все равно в этих плащах! А в следующий момент на нем была одежда, в которой он ходил в том мире: какое-то коричневое пальто поверх серого костюма. Я удивиться не успел, так все быстро случилось, а он даже и не заметил, по-моему.

Доспехи тем временем зашевелились... начали выпутываться из своих лежачих поз.

— Бегом! — крикнул брат, на ходу скидывая это самое пальто и пиджак... кажется, он посмотрел на него с удивлением — мол, откуда взялось?.. — но прокомментировать никак не прокомментировал. Мы кинулись прочь из зала, еле успев подхватить под руки вконец обалдевшего Хайдериха.

— Ну, народ! — воскликнул он на ходу. — Ну, вы даете! В вашем мире что, все на доспехах помешаны?!

— Я же говорю, надо было штраф с нее содрать за использование удачной идеи! — прорычал брат сквозь зубы, заталкиваясь вместе с нами в какой-то боковой проход. — Плагиаторы хреновы!

— Похоже, в них нет душ! — возразил ему я. — В них вживлены кусочки недоделанного философского камня... я видел красный отблеск. Ими управляет Данте с помощью чего-то вроде гипноза... помнишь, как она Розой управляла?!

— Вот интересно, где она этому научилась?! Никогда в книгах по алхимии ничего подобного не встречал!

— Натуральный логарифм трех ты тоже не встречал?! — это Хайдерих.

— Ты о чем?..

— Та ошибочка, когда ты вместо натурального логарифма тройки десятичный логарифм тройки, и...

— Все, ладно-ладно, сдаюсь! Нашла коса на камень.

Мы с Хайдерихом переглянулись.

— Почему-то у меня очень странное чувство... — начал говорить брат с подозрительным выражением лица, но не закончил, потому что какие-то доспехи ворвались в коридорчик, где мы спрятались. А коридорчик-то узенький, черта с два даже прижмешься к стенам и размажешься!

Я подумал, что пришло время вспомнить свои подвиги в поездах, и, схватив доспехи за руку, подпрыгнул, оттолкнулся от них одной ногой и перескочил им прямо через голову. Н-да... откуда у меня это ощущение даже не дежа-вю... а... как бы это сказать?.. Как будто во сне схватил самого себя за руку.

Хайдерих, хотя и был ростом выше меня, умудрился проскользнуть у доспехов под ногами... Эдвард же поступил в своем стиле: просто располовинил их алхимией. Одна половинка свалилась нам под ноги, другая пролетела чуть дальше по коридору.

— Н-ну ты даешь... — пробормотал Хайдерих, с испугом глядя на брата. — Ты и человека можешь... так?

— Человека — не буду, — пожал плечами Эдвард. — Но могу.

Да... кажется, не только брату, но и мне придется продемонстрировать свои навыки по обращении с доспехами... потому что нас обступило штук десять, как минимум, а то и больше.

— Говорите, гипнозом управляются?.. — произнес Хайдерих, сощурив глаза... у него вдруг стало такое опасное лицо — я даже удивился. Неужели у меня когда-то тоже будет такое?.. — Эх, будь у меня пистолет!

— А ты поищи в кармане, — посоветовал ему Эд.

— Да нет там, я его из рук выпустил, когда последнюю пулю в дракона всадил!

— А ты все равно посмотри.

Хайдерих послушно сунул руку в карман... и достал оттуда небольшой револьвер.

Тем временем мне пришлось отвлечься, чтобы увернуться от ближайшего доспеха. Не хрена ж себе... что мне с ним делать?! У меня ни автопротезов нет, как у брата, ни пистолета, как у моего двойника... не с голыми же руками бросаться на этих железных монстров! Мне ли не помнить, как трудно уничтожить подобную штуковину! Хотя... если у них нет печати подчинения, то, наверное, вместо печати действуют философские камни... они должны быть где-то внутри доспеха, чтобы не так просто было обнаружить, да и красным светит изнутри... Так... логика подсказывает, что сначала надо вскрыть доспех, как скорлупку, а потом уже то ли выковыривать этот философский камень, то ли разрушать его... в общем, что-то делать с ним, это точно. Н-да... сколько раз в бытность мою вот такими же доспехами меня мучили видения... нельзя сказать кошмары... что кто-то вот так же вскрывает мой нагрудник, и добирается до печати, написанной кровью брата. Теперь-то меня убить гораздо легче... ни до какой печати добираться не надо. Но теперь я и не позволю себя убить!

Хлопок! И мазнуть ладонью по ближайшей колонне. Как удобно, что здесь все из металла! Отличный нож, короткий и широкий, с зазубренным краем, как армейские, только больше, лег в мою руку. Конечно, с оружием привычнее драться брату, я как-то больше в рукопашную... но тут явно в рукопашную ничего не сделаешь.

Я прыгнул на ближайшие доспехи... удар! Прекрасная сталь! А вот металл доспехов, наверное, изрядно подался от времени, потому что я вскрыл их буквально как консервную банку... алая капля кинула в меня маленьким алым зайчиком... один взмах ножом — и кусочек камня летит прочь, а доспехи заваливаются на пол. Надо отпрыгнуть, и к следующим...

Где-то сбоку гремели выстрелы... от пистолета Хайдериха было бы мало толку в обычных обстоятельствах, но я обратил внимание, что патроны, похоже, просто не кончаются. По крайней мере, у меня складывалось такое впечатление. Я заметил, что он старается стрелять по скреплению ног с туловищем, чтобы доспехи превращались в бесполезные чурбачки, способные лишь кататься по полу. Я поразился, какое у моего двойника спокойное, почти даже сонное лицо. Эдварда, конечно, как всегда во время драки всего перекосило... да и я, наверное, выглядел не лучше! Но... если вспомнить, когда я видел подполковника Хоукай в бою... еще в ее старлеевские времена... у нее тоже всегда было спокойное лицо. Наверное, это все снайперы так: им нужно сохранять хладнокровие.

— Ал, так мы долго будим возиться! — крикнул мне брат. — Пошли!

— Куда?!

— К алхимическому кругу!

Увернувшись от удара ближайших доспехов (я не удержался, и с каким-то особым злорадством подставил им заодно подножку — пусть летят дальше!) и кинулся за братом. Хайдерих — следом. Правильно, не стоит тебе от нас отставать... хотя бы потому, что в ближнем бою, как я подозреваю, толку от тебя не так много. Надо, чтобы кто-то тебя прикрывал... Хотя, с другой стороны, ты и сам кого угодно прикроешь... Ты из тех, кто дерется до последнего, даже если силы противника превосходят, и кто до последнего будет защищать нуждающихся твоей защите. Хороший у меня двойник, что и говорить! Как бы даже...

Я испугался продолжить "как бы не лучше меня".

Вот и алхимический круг — он оказался прямо перед нами. Брат решительно положил на него руки... зачем?.. Зачем это надо — ведь можно было преотлично хлопнуть в ладоши, и тогда...

Но когда я положил руки на светящиеся линии — то понял. Брат всегда соображал быстрее...

Не просто сделать что-то с доспехами... не просто заставить пол вспучиться длинными пиками, чтобы их проткнуло.... Нет... деформировать саму комнату, изменить ее форму, чтобы стены оплыли и спустились книзу, чтобы расступилась крыша, открыв низкое серое свинцовое небо... откуда здесь небо?.. В общем, разрушить декорацию, в которую нас загнали, сорвать планы тех, кто хочет заставить нас участвовать в этой битве... пусть брат не сознается, но ему, наверное, битвы надоели не меньше меня.

— Ну вы, ребята, даете! — снова воскликнул пораженный Хайдерих.

Доспехи валялись теперь по всему залу... а сам зал больше всего походил на распотрошенную консервную банку, с отогнутыми в разные стороны зазубренными лепестками крышки. Над ними действительно было небо, но небо очень странное... мне оно показалось не то что даже нарисованным, а пугающим... оно будто обладало странной глубиной, или не глубиной... оно меняло цвета и все оставалось такое же... нет, это невозможно передать словами! Возможно, нужен какой-то иной язык... ни одно из пяти официальных и десятка диалектных наречий Аместрис тут не подходит. Я подумал: "Вот она, изнанка бытия. По-настоящему иной мир. Шамбала".

— Блин, убегает, сволочь! — кажется, брата метаморфозы с небом интересовали меньше всего.

Сволочь — это относилось к Хаскинсону, который юркнул куда-то в дальний конец зала, потянул на себе железную дверь и скрылся за ней. Брат кинулся было в погоню, но, не пробежав и двух шагов круто сменил маршрут и задержался около Хайдериха... и я тоже тотчас подбежал к ним, потому что двойник выглядел действительно страшно.

Он упал на пол, и лежал, скрючившись, лицо искажено гримасой боли.

— Что с тобой?! — испуганно воскликнул брат. — Это ведь не может быть... — он почему-то посмотрел на меня. — Это не может быть опять оно же!

— Нет... это просто очень сильная головная боль, — пробормотал Хайдерих, слегка расслабившись. — У меня давно уже голова кружилась. Все... уже проходит.

— Черт, ну ты и неженка! — Эдвард помог ему сесть. — С чего это ты вдруг?..

— Это после того, как мы с мистером Мэтьюзом были во Вратах. Мистеру Мэтьюзу было совсем худо... что-то с легкими, кажется. И у меня тоже что-то началось... Герр Гогенхайм начал что-то говорить о каких-то эр... эр... черт, забыл слово.

— Эритроциты, да?.. — тревожно спросил я. — Это что, была... плата?.. А что вы делали во Вратах?!

— В общем, мы оказались там случайно, — пожал плечами мой двойник, улыбнулся слегка смущенно. — Но главное — мы вернули Эда. Эда Мэтьюза... Смешно, ему так и осталось двенадцать лет... Вот бы никогда не подумал, что стану старше него...

— Эдварда... моего двойника? Который оказался во Вратах из-за меня? — обеспокоено спросил брат.

— Не складывай на себя всю вину мира. Это просто судьба. Иногда так случается. И потом, я ведь жив?.. И помирать не собираюсь, нет?.. Эти ваши эритроциты — это ведь не смертельно?

— Понятия не имею, — буркнул Эдвард. — Насколько я знаю, эритроциты — это кровяные тельца, которые переносят кислород. Они вообще-то восстанавливаются. Если вдруг их становятся мало, или они не справляются с переноской кислорода — тогда может быть удушье, головокружение и даже смерть. Что, отец имел в виду, что у тебя изъяло часть этих самых эритроцитов?..

— Не думаю, что все так просто, — я покачал головой. — Я... ну, ты знаешь, брат, когда ты пропал, я у мастера Изуми читал довольно много книг по анатомии. Я не очень хорошо это помню, но эритроциты действительно живут 120 дней. А новые вырабатываются костным мозгом. Если Врата действительно забрали у... Хайдериха только часть эритроцитов, то это восстановится через четыре месяца, и никаких последствий вообще не будет. А если еще и часть костного мозга, который эти эритроциты вырабатывает, то...

— То что? — резко спросил Хайдерих. — Я умру?

— Не знаю, — виновато пожал я плечами. — Вообще, не думаю... я слышал даже об операциях, когда люди выступали донорами костного мозга. Но это все зависит от количества, конечно.

— А поскольку мы не можем вскрыть тебя и посмотреть, сколько осталось... — это брат.

— То остается надеяться на лучшее?.. — с улыбкой спросил Хайдерих. — Самый действенный рецепт из всех существующих. Ну ладно, мне уже легче.

— Сможешь встать и поковылять?.. — фыркнул Эдвард. — Не смеши людей!

— Встану и побегу! — огрызнулся Хайдерих, действительно резко вставая. При этом он с силой оперся на мое плечо... нет, ничего особенного я не почувствовал, прикосновение как прикосновение, но все-таки было немного странно. А впрочем... не страннее, чем видеть самого себя в зеркале. Богат нынешний день на причудливые ощущения! — А теперь объясни, пожалуйста, что с этим пистолетом? — он снова обратился к брату. — У меня определенно его не было с собой.

— Это только гипотеза, — пожал плечами Эд. — У тебя ведь и патроны не кончались, верно?.. По крайней мере, насколько я слышал.

— Верно-верно. Вот я и хочу услышать кое-что.

— А ты, Ал, не понял?.. — брат обернулся ко мне. — Это действительно пока только гипотеза... если бы ты тоже о ней подумал...

— У меня что-то крутится в голове, но не могу сосредоточиться, — честно сознался я. — Что-то связано с этим кругом... откуда здесь взялся такой большой, универсальный стационарный алхимический круг, как раз тогда, когда он был нам позарез нужен?.. И у Хайдериха пистолет в кармане такой удобный... Но...

— Но нам надо опасаться и противоположных сюрпризов, — мрачно кивнул головой брат. — Ладно... идемте. По-моему, нам надо все-таки преследовать этого Хаскинсона.

Мы вышли за железную дверь и оказались в просторном и довольно неплохо освещенном коридоре, стены которого тоже были сделаны из чего-то металлического. Откуда бралось освещение — я не совсем понимал: похоже, от плафонов на стенах. Впрочем, на плафоны они мало походили — какие-то пластины. Слишком уж функционально для рая. Та непрошенная мысль... о том, что этот рай мечтает стать адом... может быть, она и в самом деле что-то значила?..

Стены коридора были расписаны причудливыми черными узорами. Один раз мне показалось, что я узнаю те ишварские символы, которые использовались при создании философского камня, но нет... это было нечто совсем другое. Нечто совсем незнакомое.

— Это же... древнескандинавские руны! — ахнул Хайдерих. — Откуда они-то здесь взялись?..

— С их помощью можно было разбудить какие-то древние силы?.. — спросил брат.

— Еще как! — Хайдерих кивнул. — По крайней мере, исходя из того, что я читал об этом. А читал я не так много, меня всегда больше физика интересовала... — он сказал это, чуть ли не извиняясь.

— Тогда вот он и ответ... Шамбала — она все время заманивает в себя с позволения сказать, героев, и заставляет их выяснять между собой, чья правда лучше. И, разумеется, предоставляет каждому оружие. То, что мы видели — это было оружие для нас. Ну, алхимическая печать, то есть. Для Хайдериха вот тоже было, раз уж он один из этих... завоевателей Шамбалы. А вот интересно, что приготовлено для Хаскинсона?

Мы замолчали. Никому не хотелось думать о том, что там еще приготовлено.

— Между прочим, а куда делся твой красный плащ?.. — вдруг спросил Хайдерих. — На тебе был такой красный плащ, и под ним что-то черное, а сейчас ты опять в своем старом костюме.

— Да, действительно... — Эдвард с удивлением оглядел себя. — Сам не знаю... Блин, коридор прямой, без ответвлений, почему мы до сих пор еще его не нагнали?..

— Я могу идти побыстрее, — вздохнул Хайдерих.

Мы действительно увеличили скорость. У меня же у сердца подвис ледяной комок. Странно... вроде бы мелочь. Этот Хайдерих действительно был очень хороший парень. И взрослее, чем я, гораздо. Что ни говори, детское тело накладывает свой отпечаток, а он по возраст к брату ближе. К тому же, их отношения никогда не были отравлены виной и ответственностью. Может быть, брату легче быть с ним, а не со мной?.. Может быть, я все же был прав, тогда, когда думал... может быть, брату даже смотреть на меня тяжело все-таки?..

— Это место реагирует на наши желания... Может ли это быть, брат, — сказал я, внезапно для самого себя, — что ты не решил еще, во имя какого мира ты сражаешься и еще не решил, куда будешь возвращаться?..

— О чем ты говоришь?.. — я удивленно обернулся к Альфонсу. — Что ты имеешь в виду?.. Разумеется, я хочу защитить наш мир от всех этих дурацких изменений или там еще чего-то! И я хочу именно туда вернуться! Тому, другому, я не принадлежу.

— Ты уверен?.. — тихо спросил меня Ал. — А мне кажется, ты, побыв в нашем мире немного, снова испугался и хочешь сбежать.

— Сбежать?! Я?! Да в честь чего?!

— Потому что у нас война! Потому что у нас плохо! Потому что Уинри опять плакала! Потому что... черт его знает, почему! Поэтому ты хочешь вернуться туда!

— Ал, о чем ты говоришь?.. — я почувствовал себя каким-то совершенно беспомощным. — Все, что я хотел там — это вернуться домой, к вам!

— Да?.. А почему же тогда тебя не было два года?!

— Я...

Я окинул себя взглядом. Д-да... действительно, одежда откуда-то на мне взялась та, прежняя, из другого мира. Но как и почему — я сказать бы не мог. Позже, позже того момента, когда я решил, что не хочу менять наши миры.

В общем, меня это не беспокоило — подумаешь, фокусы этого странного места. Из того же разряда, что и пистолет с нескончаемыми патронами в пустом кармане Хайдериха — но что если Ал прав?! Что если тот мир действительно желает заявить на меня какие-то права?! И что, мне снова придется пройти через весь этот кошмар — снова пытаться вернуться, искать какие-то обходные пути... нет! Нет! Но и отказаться от борьбы... просто жить там я не смогу. Тот мир мне не принадлежит, а я не принадлежу ему. Теперь, когда я уже побывал дома... пусть там действительно война, и репродукторы на улицах изрыгают ложь, рынки закрыты, в магазинах очереди, а по улицам солдаты маршируют чаще, чем проезжает тележка мороженщика, но это мой мир! И губы Уинри на моих губах, соленые и горькие... и ее руки на моих плечах... разве я смогу не вернуться в мир, где меня ждет она?.. И разве смогу я не вернуться в мир, где мы с Алом сможем быть вместе?..

Но... может быть, Ал прав?.. Почему меня сжигает страх... страх перед возвращением?.. Я был дома так недолго, и мне стало до боли, до боли хорошо... я боюсь, что, вернувшись еще раз, сделаю все только хуже. Я боюсь, что все окажется не то и не так... что я забыл все... что я не смогу снова прижиться там, как отбившаяся от стаи птица. Что им всем будет лучше без меня, без человека, который за всю свою жизнь ничего хорошего не сделал... что то упорство, с которым Ал искал меня, а Уинри ждала... что все это не более чем погоня за тенью. Что, если я буду с ними, я принесу им рано или поздно несчастья и гибель.

Не знаю, как это лучше объяснить. Но эти мысли вдруг нахлынули на меня со всей деликатностью океанской волны. Дубль два?.. Мне казалось, я уже прошел через это...

— Но даже и не думай! — Ал шагнул ко мне, схватил меня за ворот рубашки... вот тут стало со всей определенностью заметно, что даже в свои двенадцать он меня если не выше, то, по крайней мере, и не ниже. Что же будет потом?! — Понятия не имею, что у тебя в голове, но я тебя никуда не отпущу, понял?! Никогда больше! Я тебе это уже раз сказал, я это еще повторю, если понадобится! Хватит взваливать на себя всю мировую скорбь, хватит терзаться всякими сомнениями! Почему ты не можешь смириться, что от тебя больше не надо никаких жертв?! Что все может просто быть хорошо?!

Что?.. Выходит, я до смерти хочу жертвовать собой?.. Чепуха на постном масле!

Разговор с моей "совестью" из не столь уж давнего прошлого вспомнился мне. Он сказал, что я не могу довериться Алу... может быть, он имел в виду, что я вообще никому не могу довериться?.. Что я не могу довериться целому миру, даже когда он снова принимает меня?..

Что же я должен сделать, чтобы вернуться окончательно?..

— Просто... не заставляй меня искать тебя снова, — с трудом произнес Ал, отпуская меня и делая несколько шагов назад. — Потому что если ты опять окажешься там, я опять пойду за тобой, и опять найду способ привести тебя домой... но это будет совсем уже неинтересно.

"А ведь он сможет", — подумал я. Мой младший брат вполне способен на это... искать меня снова и снова. Заслуживаю ли я такой любви?.. Определенно, нет. Могу ли я предать ее?.. Не могу, конечно, потому что это означает предать и собственную мою любовь тоже.

— Ал... — я шагнул к нему, намереваясь что-то сказать, сам не знаю, что, или просто обнять его... однако в тот же момент мне резко пришлось отпрыгнуть... блин, опять схватило ногу... как жаль, что Уинри не заменила и ее... по-моему, я сумел выпутаться из этого положения только чудом, и каким-то образом сделать стойку на руках. Получилось, кажется, неуклюже — давненько я ее не тренировал, с протезами из того мира, — но со страха вполне прилично.

Дело в том, что как раз в этот момент одна из стен коридора, как раз та, где стоял Хайдерих, буквально взорвалась и выплеснулась на нас дождем стальных клочьев обшивки и градом камней. Хорошо, Хайдерих тоже успел отскочить... правда, насколько я успел заметить краем глаза, совсем уже неуклюже.

В проломе стояла Данте с вытянутой вперед рукой, и от ее пальцев еще змеился характерный алхимический дымок... Дым отечества, так сказать, нам сладок и приятен. В другой руке — что показалось мне куда более опасным — она держала взведенный пистолет. И направлен он был на меня.

— Знаете что, мальчики, вы мне надоели, — процедила она сквозь зубы. — Хоть вы и сыновья Гогенхайма, вы почему-то всегда толкаете под руку на финальном этапе моих зловещих планов. Даже в этот раз, хотя сейчас я, видит Бог, ничего плохого не хотела!

— Вот только Бога не поминай! — вспылил Хайдерих. — Ты на это права не имеешь!

— Почему же?.. — Данте с любопытством посмотрела на него. — В отличие от этих двоих, я верующая христианка. С детства была. Правда, не лютеранка, уж извини, но, по крайней мере, ты мог бы назвать меня католичкой. У меня даже нательный крест есть.

Правильно, Хайдерих, молодец, отвлекай ее... отвлекай, а я пока тихонечко... шажочек в сторону... о, совсем микроскопический.. чуть-чуть сместиться... перенести вес на другую ногу... пусть еще поговорит...

— Уж тогда бы, — произнесла Данте с улыбкой, — тебе бы стоило обратить свой гнев на этих двух безбожников. Ты, между прочим, знаешь, каким образом Эдвард потерял руку и ногу?..

— Он пытался вернуть кого-то из-за Врат...

— О Вратах он тогда ничего не знал. Это называется проще: они с братом пытались оживить мертвеца. Грех, худший даже, я полагаю, чем самоубийство. И то, что у них получилось... может быть, Эдвард тебе скажет, сколько людей погибло в результате художеств этого существа:..

— Да-да, молодец, что ты с ним треплешься, хотя все равно собираешься нас всех троих убить, — фыркнул я, — и не забудь рассказать заодно, что это "существо", с твоего позволения, ты и подобрала, ты и вырастила-выкормила и научила убивать.

— Во-первых, я с вами не треплюсь, я себя накручиваю, — спокойно произнесла Данте. — Разучилась совсем убивать, понимаешь ли. Во-вторых, мне вас просто жалко. Такие молодые, в конце концов... в-третьих... ну, надо же мне над кем-то поиздеваться напоследок, а то какая я к черту злодейка?..

— Ну и как же ты собралась менять мир?.. — дрожащим от гнева голосом спросил Хайдерих. — Может быть, расскажешь?

— Изначально я собиралась остаться в Шамбале навсегда и начать вечную жизнь, — улыбнулась Данте. — Но, раз уж это недоступно, то почему бы в самом деле не завоевать мир?.. Только вот какой?.. Знаете, я все как-то не могу выбрать. И я подумала о том... а почему бы не соединить миры?.. Алхимия и техника вместе... если бы они работали плодотворно, это могло бы привести к таким благам, о которых вы даже не подозреваете.

— А могло бы — к таким бедам, о которых даже ты не имеешь представления! — фыркнул я. — Данте, ты же все видела! Ты же должна понимать, что ни то, ни другое не панацея, что все зависит от людей!

— Да, — Данте кивнула с довольной улыбкой. — Но если люди пытаются что-то сделать, пытаются изменить мир, то он рано или поздно изменится. А если просто решают, что что-то делать опасно, то ничего и не будет. Я никогда не колебалась, когда нужны были решительные действия. И в результате тот же Гогенхайм остался весь в белом, а на меня свалил всю грязь. Кстати, Эдвард... мне это только что пришло в голову. В каком-то смысле вы с Альфонсом должны быть мне благодарны: если бы я тогда не оживила этого подонка Гогенхайма, вы бы никогда не появились на свет.

— А зачем завоевывать мир? — спросил я.

— Ты о чем? — удивилась Данте, кажется, слегка дезориентированная переводом темы. Чего и добивались.

— Сколько об этом слышу... да хоть из разговоров в военной столовой! — фыркнул я, — так и не могу понять, зачем это нужно. Ну завоюешь ты мир, а дальше что?..

— Так я ведь получу здесь, в Шамбале, вечную жизнь, — терпеливо, как маленькому, пояснила мне Данте. — Это часть условия. У того, кто победит, исполнятся все желания. Я получу вечное существование и вечную власть. Правда, мило?

С этими словами она выстрелила.

"Снова не успел! — мелькнуло в голове. — Да что же это такое!"

Я действительно успел только отпрыгнуть немного в сторону, и пуля попала в ногу... к сожалению, в правую ногу. Ну и больно же было! К счастью, мне удалось стиснуть зубы и не закричать, хотя язык, я, похоже, все-таки прикусил... Ладно, хорошо хоть, вроде не в коленку и вообще не в кость... эта нога мне особенно дорога!

Да, я не закричал, зато вскрикнул Хайдерих... лучше бы ты молчал, дубина, сейчас она и о тебе вспомнит... а что Ал?.. Где он вообще?..

Вот точно... она обернулась на этот крик, но пистолет от меня не отвела, сейчас нажмет курок второй раз, и я конкретный покойник, больше никуда не отскочить...

И тут сбоку на Данте прыгнул Ал. Оказывается, он тоже давно подбирался... так же постепенно и медленно, как я... вот только Данте не следила за ним так тщательно и вообще не уделяла ему так много внимания. Ребенок и ребенок... Пора бы ей запомнить уже, как опасно игнорировать детей!

Мой брат действительно просто прыгнул, залепил ей коленом в живот, даже не пытаясь использовать алхимию — видно, решил, что ему времени не хватит. Я рванулся на ходу вперед, хлопая в ладоши, и даже не зная, на что мне самому хватит времени... неужели только коснуться ее руками, передавая по ним разряд смертоносной незаконченной реакции разложения... чтобы человеческое тело перестало существовать у меня под пальцами...

Нет, я не невинный ребенок в этом плане. Мне уже доводилось убивать. Но ведь не так же!

Я знал, что смогу. Потому что от этого, черт возьми, зависит что-то гораздо большее, чем моя жизнь или моя спокойная совесть. Если Данте и в самом деле исполнит свой план... нет, я сомневаюсь, что у нее получится. И у нас дома, в Аместрис, и в том мире, где я гостил два года, полным-полно было людей, которые думали так же, как она, и ни у кого из них ничего не вышло. Однако горя каждый принес достаточно. К тому же... соединить два мира! Что за дикая идея! А что же делать с двойниками тогда?..

Нет, вряд ли, я тогда думал так связно: у меня просто не хватило бы времени. В бою как-то об этом не думаешь, осмысление приходит позже, и тогда мозг достраивает оправдания, задним числом доводит до конца логические цепочки. Но все-таки хорошо, что я не убил тогда Данте тем ужасным способом... способом Шрама. Мне помешал Хаскинсон.

Он стрелял из-за спины Данте — и почему я раньше его там не заметил?! — и умудрился прострелить мне руку. И снова не металлическую, а живую, так что боль была адская. Тоже мне, "ястребиный глаз"! До Хоукай тебе все равно далеко, она бы умудрилась мне ладонь продырявить, чтобы я, вдобавок, алхимичить не смог... но почему это не кажется утешением, когда тело, согнувшись, само падает на пол, а в глазах плещется кровавая муть?.. Нет, не должно быть ведь так больно! Или я уже просто отвык?.. Или пуля как раз задела какое-то нервное окончание?.. Ну мне и "везет" сегодня!

Альфонс боролся с Данте на полу, и я, подняв голову, увидел, как Хаскинсон целит в них.. видимо, ждет случая, чтобы убить моего брата, не подвергая опасности Данте... ошибка, ошибка, парень! Потому что тебе надо сначала добить меня!

Не обращая внимания на кровавую пелену перед глазами, я вскочил на ноги (отозвались болью обе — одна из-за неудобного протеза, другая из-за раны, но это неважно), хлопок... левая рука тоже болит, но зато правая работает как надо, спасибо Уинри... отрастить из нее клинок... все-таки жутко удобная штука, молодец я, что до этого додумался в свое время!

Я кинулся на Хаскинсона. Ну что ж... попробуй доброй стали, как говорили в старину!