Турнир мертвецов

Хартэн недовольно фыркнул и встал из-за барной стойки, направившись к себе в апартаменты. Остальные бои ему были не так интересны, как и Белиндору.

Джорелл прошел в раздевалку, где его ждал Дутанор и Лонут.

— Ты был чертовски хорош, — улыбнулся тот и подойдя ближе к товарищу, они крепко обнялись. — Линтранд гордился бы тобой, а Ильмарион уже б сочинил песню о твоем подвиге.

— Я бился за их память, — сказал Джорелл и затем посмотрел на стоящего рядом Лонута.

— Это был прекрасный бой, я уверен, что теперь все будет иначе, — илкарец улыбнулся и Джорелл слегка засмеялся. Он всегда так делал, когда его начинали хвалить, это было что-то вроде защитного механизма, чтобы не покраснеть от смущения.

К троице друзей наконец вернулась дружба, вернулся смех, который испугался и убежал, когда миллиарды людей и целая империя илкарцев пали на его глазах. Когда в жизни пропадает радость и остается лишь гнев, ты начинаешь лишь существовать, проглатывая однообразные серые дни и все глубже увязывая в пучине этого безумия.

В раздевалку зашел напарник Джорелла, и троица уставилась на него.

— Господа, это мой напарник, прошу любить и жаловать.

Люмитанец не ожидал найти здесь Джорелла, да еще и с друзьями, от чего тут же растерялся. Дутанор и Лонут посмотрели на люмитанца и первый подошел к напарнику вплотную. Люмитанец чувствовал, что Дутанор тоже не промах и может за себя постоять.

— Как твое имя? — вдруг спросил юноша.

— Зарблэ?йн, — гордо ответил люмитанец.

— Спасибо, что помог Джореллу победить, — Дутанор протянул люмитанцу руку и тот с любопытством посмотрел на неё.

— Это обычай людей, пожимать чью либо руку, когда с кем-то знакомишься или заключаешь сделку, — пояснил Джорелл и люмитанец протянул руку в ответ.

— Хмм, интересный обычай... будто...

— Будто между вами появляется связь, — перебил его Джорелл, уже зная, что скажет люмитанец.

— Да, именно это я и хотел сказать. Так, значит, тебя зовут Джорелл? — люмитанец подошел к нему вместе с Дутанором.

— Верно, это мое имя.

Люмитанец протянул Джореллу руку, и тот, улыбнувшись, подал ему свою в ответ.

— Как я и сказал, первый в мире союз человека и люмитанца. Моя раса ошибалась и пусть теперь они меня убьют за это, но я не отступлюсь от своих убеждений.

— Пусть попробуют, мы не бросаем своих в беде, — грозно произнес Лонут.

— Ну все, мне надоело тут стоять, пора выпить! За дружбу! — мощным басом крикнул Зарблэйн и под общее одобрение троица направилась напиваться.

* * *

Второй этап завершился и теперь осталось лишь сорок участников, для которых настоящий бой еще был впереди.

Дарбрелт медитировал в мрачном помещении с массивными прямоугольными колонами. Перед ним возвышалась величественная статуя, на которой было написано.

"Бейся за свою империю, даже когда силы покинули тебя. Сражайся, покуда твоя душа не покинула тело, а если это все-таки произойдет, отыщи души твоих врагов на том свете и убей их. (Эдер — верный слуга своего народа) (с)".

Могущественный Эдер был нечто большим, чем герой своей расы, он был божеством. Тем, кто вознес империю ренианцев к величию, тем, кто явился к ней в миг нужды, когда династия Рениан оставила этот мир, тем, кто открыл для них мертвые тайны.

— Кажется, человек станет настоящей занозой в заднице... — позади Дарбрелта стоял молодой принц Акрэ?лий.

— Он станет лишь очередной преградой, которая сломится под мощью нашей империи, — холодно ответил Дарбрелт и поднялся на ноги.

— Мой отец очень дорожит вами, господин Дарбрелт. Вы одна из самых мощных опор, что держит на своих плечах наши амбиции, — в голосе принца была печаль и было не понятно, переживает ли он за Дарбрелта или же за что-то еще.

— Я был рожден для этого, живу ради этого, — Дарбрелт посмотрел на статую Эдера, словно ища там вдохновения, а затем повернулся к принцу, который стоял у входа в помещения и пошел к нему.

— Но какой путь ждет нас, если мы будем и дальше продолжать вести кровопролития, погружая в хаос то одну империю, то другую...? — задумчиво произнес принц.

— Мы завоюем себе мир и будем править в нем единолично.

— Разве? А что если на нас ополчится весь тот самый мир, и наша участь будет не завидней латланцев? — Акрэлий посмотрел на Дарбрелта глазами, которые бояться смотреть в будущее.

— Пока я жив, этому не бывать.

— А если тебя вдруг не станет, то что тогда?

— В нашей империи есть кому меня заменить.

— Ты сам-то в это веришь?

Дарбрелт тут же вспомнил недавнюю беседу с Фардредом и во рту появился дурной привкус лжи, предательства и падения моральных ценностей. В этот момент он для себя решил провести вне гласную проверку армии ренианцев, чтобы узнать, есть ли достойный преемник ему.

— В любом случае, пока у нас есть такой умный наследник, как вы, наша империя в надежных руках, — Дарбрелт поклонился принцу и направился на выход из помещения. — Через час у нас собрание, не забудьте, что теперь вы тоже должны там присутствовать, — сказал напоследок Дарбрелт и оставил Акрэлия наедине со статуей Эдера.

Глава 15

Ни живой, ни мертвый — пустой и упертый

Я смотрел ему в глаза и не верил в услышанное.

То, что он предлагал, было чистой воды безумием.

С тяжёлым сердцем я согласился и с тех пор его глаза стали пусты, как и мои.

Генерал империи окнордов об императоре (с).

Император окнордов стоял в своих доспехах перед стратегической картой, на которой была показана расстановка сил всех империй. Его окружило множество разных советников, которые уже оценили возможности и ресурсы окнордов для ведения войны.

— Господин, вы уверены, что вам нужно участвовать в этом балагане? Отправьте любого из нас, и мы с радостью прольем кровь ради вас, — обратился к нему высокий генерал, чей доспех был увешан множеством орденов и почетных печатей.

Печати были не редкостью на мундирах воинов любых рас. Как правило, они были разных цветов и внутри них содержалось множество наносхем, на которых было записано кем и за что была выдана эта печать. Самая высокая по рангу печать была черного цвета и ставилась на мундир или броню за поднятие престижа своей империи в глазах других рас и не важно какими методами, и какой ценой.

— Нет, ваша задача подготовить империю на полную мощь, — император оглядел своих подчиненных. — Когда я выиграю, то объявлю миру о наших намерениях. Они должны принять наш дар или погибнуть, другого не дано.

— Думаю, с этим не должно возникнуть особых проблем. Мы уже испытали себя в нескольких битвах с каждой из рас и во всех вышли полными победителями, — сказал один из советников, чья душа была заточена в темно-красный доспех.

Все те, кто находился в комнате уже прошли обряд бессмертия и отныне они являлись бестелесными душами, которые управляли боевыми платформами. Практически вся раса окнордов переродилась в нечто непобедимое.

"Пустые глаза, пустые сердца... и цели их, соответственно, тоже пусты" — сказал как-то один из полководцев люмитании, столкнувшись с новой армией окнордов.

— Мы уже многого добились и отступать просто нету смысла. Все мы заложники своих чувств, а когда ты заложник, то значит слаб, а если так, то обречен с самого начала, и все те, кто тебе дорог, — император провел бесчувственной рукой по краю стола и еще раз глянул на расстановку сил.

— Нас нельзя убить, нельзя остановить, мы бессмертны! Да кто посмеет встать на нашем пути?! — воодушевленно прокричал другой генерал.

— Вот именно, что никто... — с тоской в голосе сказал император и на этой ноте объявил о конце совещания.

Он шел по белоснежному футуристическому коридору с гладкой, блестящей, изредка переливающейся в разные цвета поверхностью. Солнечные лучи проникали в прекрасные окна овальной формы и отражались от брони императора. За окном расположилась красивая и сильная империя. Улицы были чисты, как голубое небо без единого облачка. Белые, голубые и зеркальные небоскребы возвышались во всем своем величии. Меж ними летали машины, а у подножий было множество прекрасных фонтанов, парков и других элементов декора.

Агана?дриус, так прозвали его родители и он гордо нес это имя сквозь время. Именно при нем империя окнордов достигла небывалых высот, став одной из самых мощных военных и экономических держав с недавних пор. Окнорды любят и почитают его, называя сыновей в его честь, а советники не смыкают глаз, трясясь над его безопасностью и благополучием даже больше, чем над своим собственным. Поэтому, когда император Аганадриус изъявил желание участвовать в турнире, все с ужасом ахнули, но отказать ему не посмели, ибо боготворят его.

— Добрый день, господин Аганадриус, — в коридоре император наткнулся на двух детей, мальчика и девочку.

Часть населения еще не прошла трансформацию, а детей и вовсе не трогали, давая им возможность вырасти, до недавнего времени.

— Растешь не по дням, а по часам! Ну-ка, напряги мускулы! — сказал император и мальчик напряг свои бицепсы с улыбкой на лице.

— Ты станешь самым могущественным воином, которого я когда-либо знал, — добавил тот и растормошил мальчишке волосы.

— А это что за красотка рядом с тобой? — спросил он мальчугана, глядя на милую девчушку.

— Это моя подружка, — ответил тот и слегка покраснел.

— Напомни-ка, сколько тебе лет? — спросил император.

— Четырнадцать, — ответил мальчик.

— А вам, юная мисс, я полагаю, столько же?

— Да, мой император, — ответила смущенная девушка.

— Эх, помню себя в этом возрасте... на уме были только одни девочки.

— М-мы... мы просто друзья, — промямлим мальчик, который уже покраснел, как помидор.

— Я тоже так говорил.

— Г-господин, а обряд бессмертия, это больно? — неожиданно спросил мальчишка, и оба ребенка отвели свои взгляды, будто виноваты в чем-то.

— Что? Нет, нет, совсем не больно, ты ничего не почувствуешь.

Аганадриус знал, что этот мальчик сам вызвался стать первым ребенком, который пройдет перерождение, храбрости ему и вправду было не занимать.

— А правда, что я после этого совсем ничего не буду чувствовать? Даже не буду радоваться собственному дню рождения и подаркам? — снова спросил мальчик и тем самым вогнал императора в легкий ступор.

— Кто, кто тебе это сказал? — озадаченно спросил Аганадриус.

— Я нечаянно подслушал разговор двух взрослых, простите... — мальчик виновно склонил голову.

— Ничего страшного, любопытство в твоем возрасте не грех, а дар природы, — император привстал на одно колено, чтобы поравняться с мальчиком глазами. — Видишь ли, сказать, что ты совсем ничего не будешь чувствовать — неправильно. Твои эмоции останутся с тобой, так как они неотъемлемая часть души, но... — император на мгновение задумался, затем взял мальчика за руку и провел его пальцами по руке девчушки.

— Чувствуешь? — спросил тот, глядя на мальчика.

— Да...

— Гладкая и нежная, верно?

Мальчик промолчал, продолжая краснеть.

— Запомни это чувство, после перерождения, ты больше никогда не сможешь почувствовать прикосновение к чему-либо и кому-либо, а также прикосновения других. Отныне солнце не будет приятно согревать тебя, а прохладный ветерок в солнечный день перестанет быть прекрасным мгновением. Все, что окружает тебя, станет для тебя мучением, до которого нельзя дотронуться, так как дотрагиваются лишь до того, что можно прочувствовать кончиками своих пальцев. Отныне, ты будешь только хватать и брать.

Мальчик смотрел на императора глазами полными страха, как и его подружка. Аганэдриусу не стоило пугать их, ему нужно было успокоить мальчика, сказав ему пару лживых слов напутствия, но он не мог обманывать своих окнордов. Нельзя построить могущественную и сплоченную империю на лжи, лишь на доверии.

— Так что же получается, я больше не смогу дотрагиваться до Джеминдры? — мальчик посмотрел на девочку, а затем снова на императора.

— Нет, не сможешь... это цена, которую все мы платим ради защиты своей империи и тех, кто нам дорог.

— Я все равно буду дружить с тобой! — вдруг прокричала девочка и кинулась мальчишке на шею.

"Любовь — как же ты прекрасна и ужасна одновременно..." — подумал про себя император и оставил двоицу вдвоем.

Аганэдриус зашел в свои покои и, усевшись на диван, включил повтор трансляции турнира. В этот момент там как раз показывали бой Джорелла и то, как он вышел победителем.

— Значит, люди, да? — заговорил сам с собой император. — Что ж, простите меня, но мне придется принять предложение императора Алутара, от этого зависит будущее всей вселенной. Надеюсь, ты падёшь куда раньше и мне не придется убивать тебя, Защитник Человечества, — Аганэдриус смотрел на экран, где крупном планом показывали Джорелла, уходящего с арены под бурные аплодисменты.

Глава 16

Семь миллиардов ошибок

Люди — это лучшее творение природы, её венец.

Так, мы думали, но, как оказалось,

вселенная полна венцов куда краше и лучше. (с)

Руксэндра все еще не вернулась, так как училась отправлять репортаж на Землю, а Джорелл, Лонут, Дутанор и Зарблэйн дружно выпивали в апартаментах людей. Наконец, когда последний достиг нужного состояния, Джорелл рискнул и спросил:

— Зарблэйн, вот скажи нам, чем мы, люди, так раздражаем вас? За что вы так сильно нас ненавидите?

Дутанор и Лонут тоже уставили свои любопытные глаза на Зарблэйна, который в этот момент неловко прокряхтел и, сжав губы, уставился на дно стакана, то ли для того, чтобы потеряться там, то ли, чтобы найти ответы.

Три пары глаз жадно сверлили его в ожидании ответа, и Зарблэйну некуда было деваться.

— Ну ладно, черт побери! — люмитанец с грохотом поставил стакан на стол и налил себе еще. — Мне все равно нет дороги обратно, и я ненавижу нашего нынешнего императора и его хваленого сынка, — профырчал тот, затем промочил горло и оглядел любознательную троицу перед ним.

— С чего бы начать... Хм... Когда-то, нами правил великий отец основатель, который гордо носил фамилию Люмитан.

— Подожди, то есть, ваша раса названа в честь...

— Да, в честь того, кто вывел нас в космос и сделал могущественными, здесь каждая раса названа в честь своего отца.

— У вас было так же? — спросил Джорелл Лонута, на что тот кивнул головой.

— А как вас звали до этого? — поинтересовался Дутанор.

Люмитанец немного помолчал, затем его губы вытянулись в улыбку и тот произнес, "Люди".

— Это было так давно, что ныне живущие планетарцы не знают и не помнят этого... Я же прожил и пережил достаточно, чтобы помнить, но молчать, дабы меня не убили, так как информация секретная. Вам я тоже советую держать рот на замке.

Троица сидела с открытыми ртами, впав в невероятный шок.

— Мы то, чем вы можете стать спустя тысячелетия, — огромный люмитанец сидел напротив двух людей, их будущее было прямо перед ними.

— Но... — Дутанор хотел что-то промямлить, но Зарблэйн оставил его жестом руки.

— Сначала дослушайте. Вы — наша копия, простите, но иначе вас назвать нельзя. Наш отец основатель был невероятно амбициозным и искал разные пути, дабы приумножить свою власть и могущество империи. Но больше, чем власть, он любил свой великий народ и не хотел, чтобы они умирали под гнетом его тщеславия и амбиций. Каждый из отцов основателей был гением, расы специально подбирали таких во власть. Наш был гением в области генетики и разного рода модификаций. Имея ресурсы огромной империи, был отдан приказ о создании клонов, военной мощи державы, которую будет не жалко бросать на убой...