Торговец по найму

— Ещё танку спирта и ролов.

Бармен, вздрогнув от удара монеты о пластик, склонился под стойку и стремительным жестом выставил на неё танку и тарелку. Чужак, глянув на них, поднял пустой взгляд на официанта и глухо сказал:

— Спасибо. И... у вас в зале грязно. Убраться бы.

Официант помедлил и коротко поклонился.

Чужак подхватил танку и тарелку, отцепился от стойки, пошатнулся, выровнял равновесие и повернулся к залу. Потом чуть повернул голову к Наоко, которая в оцепенении смотрела на факел под столом чужака, и медленно проговорил:

— Даже дуэлянта, который будет драться по поводу своей рабыни, ты сможешь найти лучше этого.

Наоко, заставила себя оторвать взгляд пламени, пляшущего по лицу Сикаши, и устремила его в спину уходящего чужака. Несколько секунд она смотрела ему вслед. Потом согнулась в плаче, отвернулась от зала, и, спрятав лицо в ладони, уткнулась в стойку.

Чужак сел, подставил стакан под танку и открыл краник.

Две десятка людей, сидевших в зале, начали неуверенно переглядываться. Первый, парализующий, страх прошёл. Пришёл второй, который толкал действовать.

Тошики, медленно поднявшись из-за столика, куда он присел посмотреть, как Сикаши будет вызывать чужака на дуэль, вытащил из ножен катану и крадущимся шагом стал подходить к чужаку. Приблизившись на расстояние одного броска, Тошики медленно отцедил:

— Ты его убил! Коварно и гнусно!

Тошики было страшно. Он чуял, что чужак не чувствует себя виноватым. И потому с ним, с Тошики, может произойти то же, что и с Сикаши.

Незнакомец медленно отхлебнул из стакана, поставил его на стол и начал говорить, разрубая речь на фразы, понятные и короткие, как удар меча:

— Он вызвал меня на поединок. Он хотел узнать, не трус ли он. Я сказал ему, что буду сражаться здесь и сейчас. Он слышал. Но не понял. Спирт горит не очень жарко. Спирт смывается водой. Он сделал ошибку. Ему надо было задержать дыхание, дойти до стойки и попросить воды. Просто. Атака — огнём, значит, защита — водой. Он не сообразил. Он испугался. Он хотел узнать, трус ли он. Я дал ему урок, который помог ему узнать ответ.

Чужак замолчал и потянулся за бутербродиком.

Тошики замер, пытаясь понять. Всё, что сказал чужак, было Правильно. И чужак это знал. И каким-то образом Тошики теперь тоже это знал. Но Сикаши был мёртв. А убийца жив. И это было неправильно. А просто ударить занесённым мечом Тошики не мог. Это было совсем неправильно. Тошики просто стоял, пытаясь найти какие-то слова, чтобы ответить чужаку.

Увидев, что из дальнего угла бара к ним идёт капитан Хичаги, Тошики с трудом удержал вздох облегчения. Ему не надо теперь думать. Потому что шёл старый, огромный, сильный, беспощадный Хичаги. Который найдёт, что сказать. И который сможет убить чужака-убийцу и сделать это так, чтобы это было правильно.

Хичаги встал сбоку от чужака. В трёх шагах. Самое то для прыжка и удара световым мечом. Несколько секунд Хичаги пристально смотрел на чужака, а потом медленно опустился на колено и почтительно сказал:

— Мастер, может быть, наличие хоть одного ученика наполнит вашу жизнь смыслом, который вы утеряли.

Тошики вдруг понял, что Хичаги обратил на него внимания не больше, чем на стул. И именно так — подставкой под задницу, — Тошики себя и почувствовал. Он медленно убрал катану в ножны и попятился на несколько шагов.

Чужак повернул голову к Хичаги и медленно окинул его взглядом, задержавшись на модифицированном мультитуле у Хичаги на поясе. Потом медленно повернул голову на движение. Наоко слезла с табурета у стойки. Сжавшись и опустив глаза, она пошла к чужаку. Чужак вернул взгляд на Хичаги и произнёс:

— Прошу тебя, поднимись. Твоя почтительность достаточно искренна, чтобы не нуждаться в позах, её изображающих.

Хичаги поднялся с колена. Потом помедлил, собираясь с духом, и сел за стол наискосок от чужака. Наоко, которую слова чужака остановили в двух шагах от стола, сделала эти два шага, и села напротив Хичаги. Помедлив, она тихо сказала, глядя в стол:

— Господин, не согласитесь ли вы стать тем, кто будет драться ради своей рабыни?

Чужак поднял взгляд, глянул на красивое личико, тоненькие сгорбившиеся плечи, и медленно спросил:

— Я вижу, ты опытна в искусстве любви.

Наоко сгорбилась ещё больше, с трудом сдерживая стремление поклониться, и еле слышно прошептала, надеясь, что под пудрой не заметно, насколько она покраснела:

— Да, господин.

Чужак перевёл взгляд на Хичаги, который почтительно смотрел в стол.

— Я вижу, ты опытен в искусстве боя на световых лезвиях.

Хичаги, миг помедлив, выдохнул с глубоким кивком, более похожим на поклон:

— Да, господин.

Незнакомец отхлебнул из стакана, поставил его на стол, помедлил, повернулся к Хичаги корпусом и сказал:

— То, что во мне — это мудрость выпитого, и мудрость книг, которые я прочёл. Это не мудрость опыта, которого стало достаточно, чтобы принять учеников.

Хичаги склонился ещё ниже и тихо выдохнул:

— Да, господин. Простите, господин.

Чужак помедлил, потом вздохнул и продолжил:

— Но ты предлагаешь дар — стать учеником, и тем самым наполнить мою жизнь смыслом. Он от чистого сердца, и я с радостью приму его. Но полностью отдам тебе свои сомнения — чему я смогу тебя научить.

Хичаги радостно кивнул, и выдохнул:

— Да... учитель.

Незнакомец вздохнул и сказал:

— В тех книгах, которые я читал, написано, что когда в человеке нет избытка чего-то, при обмене он должен соблюсти равновесие. Я хочу попросить тебя научить меня сражаться на мечах.

Хичаги удивленно поднял голову. Глянул в глаза незнакомца. Они были пусты. Пусты бескрайней пустотой космоса, на окраинах которой клубились облака смеха. Хичаги вдруг понял, что незнакомцу, хотя он и седой, как древний старик, не больше двадцати.

— Да... Хорошо. — ошарашено ответил Хичаги.

— Спасибо. — губы незнакомца растянулись в озорной усмешке. — Чтобы это было более-менее похоже на честный обмен, я научу тебя улучшать корабли.

Хичаги пару секунд смотрел в глаза незнакомца, где стремительно накапливался безумный хохот, а потом понял, что это шутка, и расхохотался. Незнакомец расхохотался вместе с ним, неуклюжим взмахом хлопнул его по плечу, и рыкнул:

— Сходи за стаканом. Урок первый: буду учить тебя пить.

Хичаги, продолжая хохотать, поднялся из-за стола, и пошёл к стойке.

Двое человек уволокли тело Сикаши.

Незнакомец повернулся к Наоко. Наоко, которая уже уверилась в том, что про неё забыли, вздрогнула. Слабенький огонёк надежды, что на неё обратят внимание, хотя бы для того, чтобы прогнать, вспыхнул, вызвав дрожь.

— Не знаю, чему я смогу научить тебя. — буркнул незнакомец.

Наоко замерла. Даже перестала дышать. Она не могла поверить. Этого...

— Но я хотел бы попросить тебя научить меня искусству любви. Только перед тем, как ты взвалишь на себя эту ответственность, хочу предупредить, что если согласишься, будешь первым учителем.

От удивления Наоко осмелилась поднять голову. Её взгляд на миг встретился с бурей безумного хохота в его глазах. Потом она опомнилась и испуганно наклонила голову к столу.

Шершавая тёплая рука коснулась её подбородка, подняла лицо. Она на миг отвела взгляд, а потом решила — будь что будет, и посмотрела в глаза незнакомца. На поверхности океана хохота мелькали пенные шапки нежности.

— Хорошо... я согласна... — тихо прошептала Наоко, чувствуя, что холод, вызванный пламенем, в котором сгорел тот, кто ею владел, отступает.

Незнакомец улыбнулся, провёл пальцем по щеке, слегка надавил на кончик носа и мурлыкнул:

— Знаешь, мне кажется я смогу тебя кое-чему научить.

— Чему...? — тихо спросила Наоко, не в силах оторваться от его взгляда.

— Как быть тем, с кем хотят быть, а не тем, что хотят иметь.

Наоко несколько секунд ловила смысл сказанного. Поняв, она вспыхнула, схватила его руку, и, склонившись в поклоне, прижала её к губам и прошептала:

— Да, господин.

Незнакомец, плавно освободив руку, не больно ущипнул её за нос и уронил руку на стол. Она прижалась к руке, чтобы никто не увидел, как она плачет. Он, конечно, почувствует влагу, но это ей было все равно.

Хичаги сел и поставил стакан. Незнакомец свободной рукой нацедил спирта. Хичаги, взявшись за стакан, спросил:

— Позволь узнать твоё имя и выпить за твоё здоровье.

Незнакомец задумался, потом поднял стакан и сказал:

— Зовите меня Гривз.

Хичаги поднял стакан и осторожно принюхался. Его ждал сюрприз.

Вспышка памяти: "Почему в Рейнланд только вторжением"

Омикрон Минор, неделю спустя атаки Кочевников на Толедо

Сорок шесть линкоров, окутанных облаком кораблей прикрытия, ломилась сквозь пространство.

Командующий, откинувшись в кресле, нечеловечески холодным взглядом смотрел на экраны. Прикрыть врата к генераторам они уже не успевали, несмотря на то, что Кочевники каким-то образом повесили гигантские врата, перебросившие флот почти впритык к Входу. Три сотни кораблей, неожиданно вынырнувших из стационарных врат, связали боем охрану. Отделившаяся эскадрилья уже уничтожила один генератор щита.

Но шанс ворваться вслед за врагом, и уничтожить его до того, как он атакует Базу, оставался. И его флот успевал к вратам раньше, чем стартовавшая с планеты эскадра Кочевников.

Взгляд командующего прикипел к дальнему радару. Радар засёк базу, которая летела навстречу его эскадре.

Взглядом отдав приказ офицеру связи, командующий выпрямился, окинул взглядом штаб, с нечеловеческой неподвижностью застывший в креслах, и холодно отчеканил:

— Неизвестная база, идентифицируйте себя.

Несколько секунд спустя экраны общей связи выдали изображение. С экрана на командующего и на весь флот уставились глаза, тускло пылающие удерживаемым под контролем весёлым безумным бешенством. Бледные губы, растянутые в безумной усмешке, разомкнулись. Из динамиков потекли слова, похожие на сверхтяжелые торпеды, укутанные в смазку безразличия:

— Говорит командир Сверхтяжелого Инженерного Линкора "Русь" Роман Александрович Загривенко. Через девять минут сорок секунд начинаю операцию по зачистке системы Омикрон Минор. Рекомендую использовать данное время для эвакуации вашего флота. Все корабли, находящиеся в системе к началу операции, будут зачищены.

Командующий несколько секунд обдумывал услышанное. Потом переключил связь на общую трансляцию и холодно отцедил:

— Линкор, говорит командующий первым Флотом Рейнладна адмирал Фон Квишниц. Идентифицируйте свою принадлежность к силам.

Лицо на экране расплылось в жуткой улыбке. Глаза полыхнули хищным огнём.

— Флот Рейнланда, СТИЛ "Русь" приписан военно-космическим силам России, Земля. Девять минут десять секунд до начала операции по зачистке.

Командующий наклонился к экрану, впился взглядом в лицо и бешено отцедил:

— Я тебя уничтожу. Сорок шесть линкоров и полторы сотни крейсеров сотрут тебя в пыль.

Лицо на экране захохотало. Хохот превратил его в нечеловеческую маску злобного веселья, оставшуюся даже после того, как хохот сменился речью.

— В лучших традициях. — прогрохотали динамики. — Немцы завершают жизнь самоубийством, нападая на русских. Мне вашего Флота не хватит даже на полчаса нормального боя. Вы бы не могли скоординироваться с эскадрой Кочевников и попросить её атаковать одновременно с вами? Так это хоть будет похоже на войну, а не на бойню.

Командующий посмотрел на офицера связи.

Офицер понял его без слов и переключил связь на трансляцию флоту.

Командующий мысленно поморщился от необходимости говорить. Но пока что половина офицеров оставалась людьми и нуждалась в звуках.

— Войны. — холодно сказал командующий. — На нас возложена важная миссия — вмешаться в ключевой момент истории содружества двух разумных рас и спасти это союз от безумцев, которые за иллюзией своей жалкой свободы не видят свободы истинной.

— Тактический план 12-С вам известен. Через десять минут приступаем к выполнению.

Командующий отключил связь, откинулся в кресле и посмотрел на экран радара.

Объёкт, назвавшийся линкором "Русь" продолжал сближаться встречным курсом. До контакта оставалось тридцать минут. Излишне, чем достаточно для развёртывания Флота в боевой порядок.

Командующий не знал, что его противник уже начал манёвр.

Линкор "Нормурад" прибыл на соединение с флотом с патрульного дежурства в Дрездене. И новости о вступлении в контакт с новой, дружественной расой, до команды линкора доходили только в форме сводок, но не в форме высших офицеров Рейнланда, которые проводили конфиденциальные беседы с капитанами линкоров, после чего капитаны, а вскоре и основная масса команды становилась нечеловечески лояльной к новым друзьям.

О "Нормураде" попросту забыли и не вспоминали до момента сбора сил Вторжения в Окраину. Бросок в неизведанное произошёл через минуту после прибытия линкора к месту стоянки флота. Линкор успел получить развёрнутую сводку новостей, но не успел принять на борт представителя Штаба Флота. И потому вся команда, начиная капитаном, к моменту начала атаки с большим трудом удерживалась в рамках дисциплины. Сообщение стало искрой, детонировавшей накопившееся непонимание обстановки. Запалом к детонации послужило другое понимание, которое из всей эскадры было только у команды "Нормурада".

Капитан линкора "Нормурад" любил исторические хроники. И команду подбирал соответствующую. Кают-компания линкора более всего напоминала библиотеку, которая часто превращалась в зал диспутов об истории Германии. Практически вся команда линкора достаточно хорошо знала историю нации, особенно историю войн.

Поэтому десять секунд после принятия трансляции на мостике царила шокированная тишина.

Потом командир осмотрел побледневшие лица офицеров, прокашлялся и отчеканил:

— Смена курса. Новый курс — 90 — 45 градусов к прежнему.

Секунду помедлив, он тихо добавил:

— Если кто-то желает принять командование, чтобы угробить "Нормурад" в столкновении с... русскими — прошу, господа.

Через несколько мостик пришёл в движение.

"Нормурад", замыкавший колонну, отвернул перпендикулярно и вверх, уходя от орудий корабля прикрытия.

Прорвавшись сквозь неплотный огонь канонерок, линкор начал сложный обходной манёвр, нацеленный на выход к стационарным вратам в систему.

"Нормурад" стал единственным уцелевшим линкором флота Рейнланда.

Вспышка памяти: как Гривз стал адмиралом

Омикрон Минор, неделю спустя атаки Кочевников на Толедо

Три дюжины "Анубисов", оставшихся от двух сотен ударной группы, выскальзывали из сфинктера врат и замирали, сканируя пространство.

Шок, охватывающий пилотов от увиденного, пронизывал и разбивал вдребезги усталость, навалившуюся после тяжелейшего двухчасового боя.

Все пространство вокруг входных врат и до опорной планеты Кочевников искрилось облаками рассеянной энергии, остающейся от сожженных кораблей. Сама планета превратилась в облако пыли, переливающейся шнурами гигантских молний.