Роджер и Джон кинулись за ним и обнаружили вырытый в палатке подземный ход, который, как было доказано опытным путем, вел прямиком в номер-люкс шестизвездочной гостиницы с бассейном и видом на море.

— Здорово, правда? — поинтересовался вползший следом Фредди, откровенно любуясь своим произведением. — На мой взгляд, факелки особенно удались. Или нет?

— Ммффф, — только и смог сказать Джон. А что еще можно было сказать, глядя на невероятно комфортный лаз, устроенный всего за две недели? На протяжении всего хода можно было видеть вделанные в стены позеленевшие от времени бронзовые кольца со вставленными в них фигурками Фредди, держащими в руках зажженные факелы. Были там и уютные скамеечки с подставочками для ног и газетницами, полными свежей прессы. Хоть и поспешно, но все же довольно искусно был разрисован и украшен лепниной потолок. А на каждом повороте стояли гипсовые статуи Брайана, Джона и Роджера, постаменты которых были уже изрисованы и исписаны похабщиной. Фредди при виде этого покраснел, пробормотал: "Суются, козлы, кому не лень" и принялся затирать надписи рукавом.

Однако даже такой благородный поступок не смог повысить авторитета беглого каторжника в глазах так и не отдохнувших друзей. Под охраной он был препровожден в Кенсингтон и вторично посажен под домашний арест в одном из подсобных помещений студии. Друзья же, не торопясь, принялись дописывать новый альбом, тактично оставляя место для голоса Фредди. Сам же Фредди немилосердно страдал. Он весь высох, загар с него слез, можно даже сказать, соскочил. Правда, его не забывали кормить, три раза в день суя под дверь миску с сухариками, смоченными в вине. Фредди, сдабривая сухарики своими слезами, пожирал их все до единого, после чего разламывал миску об коленку, не желая проявлять никакой благодарности к заточителям — даже за то, что за сухарики он не платил, равно как и за вино.

И настал великий день отмщения! Фредди, когда ему передали сухарики не в миске, а на газетке, взбесился и написал пространное письмо Дэвиду Боуи, в конце которого твердо обещал денежное вознаграждение! Конвертик он сложил петушком и пустил из окна. Через два часа узник с облегчением услыхал с улицы знакомый рев.

— Где он? — рычал Боуи, отбрасывая нападавших охранников. — Где мой грустный товарищ? Он, наверно, махая крылом, дурацкую пищу клюет под окном? Фредди, я здесь! И я сегодня же все устрою! Помощь идет!

— Я тут! — хотел прокричать Фредди, но ослаб в коленках.

— Выходи! — кричал Дэвид, высаживая дверь плечом. — Помощь пришла!

— Спасибо, Дэйв! — с чувством сказал Фредди.

Боуи терпеливо ждал.

— Чего еще? — высокомерно поинтересовался Фредди.

Боуи угрюмо потер большим пальцем указательным.

— Ах, это? — и Фредди от щедрот пожаловал ему фунт.

— Все, что ли? — заорал разъяренный Дэвид.

— Вы, как всегда, необычайно прозорливы, мой нетерпеливый друг! — спохватился Фредди. — Вот-с, еще три пенса. Я же не жад...

Договаривал он уже в воздухе, спасаясь через окно от злого Боуи. И начались бешеные гонки вокруг Кенсингтонского рынка!

— Гей! Гей! — предупреждая о своем приходе, кричал Фредди, с грациозностью пантеры огибая ларьки.

— Я вот тебе сейчас в глотку забью это "гей-гей"! — обещал Боуи, расталкивая покупателей.

Собралась толпа — а как не поглазеть на дармовые гонки? Тем паче, что в толпе тут же зашнырял Элтон Джон, заперший свою керосиновую лавку, и теперь вовсю собирающий ставки.

— Кто на карапота с дубиной? — спрашивал он. Пробегающий мимо Боуи загнул ему палкой по спине.

— Ое-ей! — завопил Элтон и поправился. — Конечно же! Кто будет ставить на нашего дорогого и всеми уважаемого Дэвида Робертыча?

Борьба шла полным ходом. В дело подключились квины, помогая Элтону сортировать деньги.

— А кто на патлатого чернонога? — осведомлялся Элтон. Пробегавший мимо Фредди примерился — и боднул его головой в живот.

— Ух-ху-ха! — поправился Элтон. — Конечно же! Кто ставит на вселенского чемпиона Фредди Меркури?

Ставки были сделаны. Собравшие бабосы квины растворились в толпе. А Фредди с Боуи перескочили через забор и тоже исчезли. Обманутая толпа подступила к загораживающемуся шляпой Элтону и довольно сильно отвозила его сумками и корзинами, с которыми пришла на рынок. Особо рьяно орудовал коромыслом Фил Коллинз, потерявший на жульничестве десять фунтов! В качестве финального аккорда Фил поджег Элтонову лавочку и предупредил:

— В полицию лучше не ходи — у нас длинные руки!

И показал перепуганному Элтону свои коротенькие волосатые лапы.

А наши герои тем временем сидели себе в пабе "Мадди и гармошка" и весело пропивали награбленное.

— Ловко обтяпали! — потер руки Брайан. — Не будь я Брайан!

— Да ты и так не был бы Брайаном, — и Фредди, поманив, поведал. — Не далее, как вчера слушаю я разговор многоуважаемого папы этого кудла с многоуважаемой папой этого пудла...

Последовал почтительный кивок в сторону Дикона.

— ...Ну там, про работу, про то, какое ничтожное место занимает в группе Мэй и какое мощное — Джон, это вы все знаете. Так вот, а потом Джонов фазер и говорит: "И что за имя вы выбрали этому неудачнику? Брайан! Тьфу! Как вы могли забыть старую истину — как вы яхту назовете, так она и поплывет! Разве может человек с именем Брайан чего-нибудь достичь в жизни?" "И то правда, — отвечает его папашка, — Лучше бы мы назвали его как-нибудь помощнее, повызывающее, например, Карел или Бутч!".

Фредди посмотрел на ставшее вдруг жутко складчатым лицо Брайана и подмигнул собравшимся:

— И, знаете, к какому они пришли выводу? Что единственное имя, способное помочь тебе в жизни — это!

Мэй вжал голову в плечи. Слушатели в ожидании разинули рты.

— Агафон! — вкусно сказал Фредди.

— Как? — Брайан схватился за сердце.

— Агафон, — повторил Фредди, как бы катая во рту клубничинку. — А жалко, что не стал ты Агафоном. Я бы всем хвастался, что ни у кого в группах нету гитариста Агафона, а у меня есть! Ну ладно, — оборвал он разговор, глядя, как у Мэя пухнут губы. — Пошутил я. Папик твой грустил, что не назвал тебя Гнедком.

— Гнедок! — ласково сказал Брайан. — Как мило!

— Слышь, гнедок! — раздраженный тем, что Брайан не обиделся опять, сказал Фредди. — Пивца плесни!

И гулянка возобновилась. А что? Надо было пить. Время было такое.

/ — картинка N 55 — / НЕ УСЫ, НЕ УСИЩИ, А УСИКИ, или БОРОДЫ /

Однажды Фредди думал-подумал, да и отпустил усы.

А заодно и постригся. Так сказать, поменял сценический имидж. Теперь он стал таким Фредди, каким его запомнили тысячи фанов и фаниц. Но не в этом дело, это так, ремарка. Так случилось, что, когда Фредди стоя перед зеркалом и любовно оглаживал обнову (усы — прим. Авт.), в его дверь просунулась знакомая кудрявая голова.

— Здрастуйти, — сказала она смущенно. — А Фредди дома?

— Конечно, я дома, — сказал Фредди. не оборачиваясь.

— А где ты? — подумав, сказала голова.

— Вот он, — отозвался Фредди. -У зеркала.

— Это не ты, — покачала собой голова. — У Фредди нету усов.

— Теперь есть, — и Брайан пожелтел от зависти узнал в этом усатом и неволосатом щеголе своего заклятого друга.

— Но как же... Ведь ты же.. А к-к-как... Вон еще Джона тогда... Но зачем же.. Ведь был же ж... Но ПОЧЕМУ?!! — Брайан отказывался понимать!

— Мой маленький друг, — утешающе сказал Фредди, — на носу у нас что? Бородавок нет. Следовательно — восьмидесятые! И если бы они были на твоем носу, со стрижкой можно было бы обождать лет пять. Но нет! Медлить нельзя! История идет вперед, и мы не должны от нее отставать! Я-то, по крайней мере.

— А можно ли будет и мне... Отпустить усы? — робко спросил Мэй.

— Ты же уже был бородат, — напомнил ему Фредди. — Тогда еще.

— Тогда я не понимал, на что мне волосатость, — парировал Мэй. — А теперь я понял и прозрел. Борода мне нужна, вот чего! И усы заодно отпущу!

— Так отпускай, чего ждешь? — разрешил Фредди.

Брайан подбежал к нему, схватил за усы, и тут же отпустил. Фредди же схватил его в охапку, раздавил и тоже отпустил, напутствовав:

— Вот что значит "дергать смерть за усы"!

Охающий Мэй, впрочем, не пал духом. Он бодро просипел: "История идет вперед!", и убежал. А к Фредди тем временем зашли Роджер и Джон. Они сдержанно похвалили обнову. Фредди был настроен решительно и немного попенял им за неуважение, после чего Роджер упал на колени и принялся восхвалять Фредовы усы в стихах, а Джон стал плясать языческие танцы.

После того, как восторги по поводу усов стихли, вернулся Брайан. Он торжествующе сел в кресло и гордо улыбнулся, сверкая маленькими глазками.

— Че приперся?

— Че лыбисся? — были заданы вопросы.

— Че рассверкался?

Брайан же встал, подошел к свету и торжественно показался друзьям в фас и профиль.

— Ну и че?

— Не видно? — озаботился Мэй.

— Видно, — склонил голову Фредди. — Еще как.

— Ну и? — улыбнулся Брайан.

— Не поделился, жадоба, — строго сказал Джон. — Нехорош ты.

— Можно подумать, ты хорош! — окрысился Брайан. — Сам поди, отрасти!

— Что прикажешь растить? — печально сказал Роджер. — Мороженое не выращивается, а приготовляется в специально для того созданных агрегатах, хладокомбинатами именуемых.

— Глупостями говорите, — надулся Мэй. — Ну, поел морожено. Это же мне можено?

— Булкой закусил! — обличающе гремел Джон. — Квасом запивал! Все про тебя знаем!

— Откуда бы? — насторожился Мэй. — Пахнет?

— Да у тебя все на лице написано! — хохотнул Фредди. Мэй скакнул к зеркалу — и закричал! Опасения подтвердились — на липком белом поле (мороженое — прим. Авт.) с коричневыми полосками (квас — прим. Авт.), обильно усаженном крошками (остатки булочки — прим. Авт.) блестели лисьи глазки Брайана.

Тут же была организована Большая Стирка (тремя голосами "за" и одним воздержавшимся — в связи с заткнутием ему рта полотенцем и последующей невозможностью голосования). Затем Мэй сидел, как фараон, закутанный в большое белое махровое полотенце, окруженный усталыми, но довольными товарищами, и гордо показывал всем имевшуюся на подбородке щетинку — маленькую и нежненькую, как у молодого поросенка.

Фредди неожиданно набычился, и глаза его нехорошо загорелись.

— Значит, я его мой, — заговорил он медленным угрожающим басом, — стирай его, морду его рифленую полощи в шести водах со скипидаром. А он мне в пику бороденку козлиную растит! Вот я ему!

И, потрясши кулаком перед жалобно шевелящимся носом Брайана, Фредди во гневе вскочил и вылетел на улицу. Спрятавшись в самом тайном месте — под мостом — Фредди принялся довольно резво растить бороду. При этом он ругался так, что в Темзе кверху пузом всплывала рыба.

Словом, бороды были отращены — как у Мэя, так и у Фредди. Они ходили гордые и надменные, а за ними, как мочалки, волочились две большущие бородищи. Но тут случилась беда — как только они выходили на самую оживленную улицу, за ними тут же организовывалось преследование под кодовым названием "Кто догонит "ЗиЗиТоп" и за бороду их — цоп?". Фредди же терпеть не мог, когда его с кем-нибудь путали, да к тому же при этом еще и гоняли. Поэтому он уже собрался сбрить бороду, но тут им с Брайаном принесли бандероль.

— Это нам, наверное, "Жиллет" принесли! — размечтался Мэй. — Подарок от фирмы!

— Какой тебе жилет, весна на дворе! — одернул друга Фредди и разодрал упаковку. А там оказались двести тысяч фунтов и приглашение пожить в Мюнхене! А на кой мюнхенцам сдалась такая головная боль? А на той, что Фредди с Брайаном подмели бородами все, что можно, завоевали звание "Лучшие дворники Кенсингтона", и их подвиг был замечен, отмечен и прославлен в веках!

А тем временем Роджер заболел. Заболел он черной завистью и меланхолией. И посему тоже стал растить бороду. Но вот бороденка-то у него росла куцая и пегая, а фаны на концертах дохли от смеха и швыряли ему на сцену бритвенные лезвия. А потом глупые люди в своих глупых воспоминаниях писали, что лезвия кидали Фредди, потому что он гей! Как глупо! Какая связь у геев с лезвиями? В общем, они все дураки. А пока — в Лондон пришла весна!

/ — картинка N 56 — / КОНЕЦ БАКЕНБАРДАМ, или БРЕЙТЕ, БРАТЦЫ, БРЕЙТЕ! БРЕЙТЕ ОСТОРОЖНО! /

Однажды Фредди посмотрел в окно и увидел капель.

— Весна пришла! — сказал он, и для пущей важности встопорщил усы.

Брайан, который важно сидел рядом и пил кофе, поперхнулся, был обозван морским котом, обиделся и тоже захотел встопорщить усы. Но усов у него по несчастливой случайности не оказалось. Тогда он пошел на крайние меры и встопорщил бакенбарды! Вышло у него это так ловко, что Фредди запунцовел от зависти и тоже отрастил бакенбарды. Но тут уж восторжествовал Брайан — баки у Фредди получились жидкими, и их топорщ никого в экстаз не привел.

Поэтому замечал его только льстивый Элтон Джон, которого Фредди накануне грозился излупить за кражу кошки и сдачу ее в качестве сырья в скорняжную мастерскую Питера Габриэла. Поэтому при виде Фредди боящийся отлупа Элтон показывал на него пальцем и вопил на всю улицу:

— О-о-о! Вот это баки! Прямо ба-чи-щи! Держите меня!

Не падкий на лесть Фредди всякий раз хватал Элтона и лупил его снова и снова. Потому что пойти к Габриэлу и выяснить отношения с ним — боялся. А почему боялся? А потому что Фил Коллинз ходил по Кенсингтону и распускал чудовищные слухи о том, что будто бы видел в мастерской у Питера чучело Дэвида Боуи, с разными глазами-пуговицами, крыльями и даже дубиной! Фредди, памятуя об этом, к Габриэлу не ходил, тем паче, что Боуи давненько уже никто не видал поблизости...

Но мы отвлеклись. Фредди разозлился, что никто не замечает его бакенбардиков, взял — и постригся. Совсем. Налысо. И ходил теперь, нахально сверкая плешью. Брайан ликовал! Ведь теперь Фредди со спины часто принимали за него, Брайана! Зловредный Мэй сам теперь частенько подшучивал над Фредди, забираясь куда-нибудь наверх и плюя оттуда ему на лысину.

После первого же раза Фредди вышел из себя на целую неделю. Вернулся же он вновь с симпатичными усиками и черным ежиком на макушке. Ежик никак не хотел сидеть на макушке у Фредди, топтался и царапался, да и вообще вскоре сбежал. А Брайан, вспомнив лозунг сегодняшнего дня: "История не стоит на месте", взял — и сбрил свои бакенбарды! Фредди сначала радовался, а потом заметил, что Мэй без баков уже перестал вызывать неприятные эмоции у населения, напротив, его стали чаще звать в гости и меньше обзывали пуделем. Фредди со слезами на глазах прибежал к Брайану и стал умолять его отрастить баки обратно! А Брайан с радостью согласился, правда, при условии, что Фредди тоже отрастит волосы и сбреет усы. Фредди попытался себе все это представить, мысленно запутался в своих и чужих волосах, плюнул Мэю на башмак и ушел.

P.S. Элтон Джон очень подружился с Питером Габриэлом. В знак дружбы он научил Питера орудовать вантусом, и Габриэл так насобачился, что переплюнул в этом искусстве своего учителя. И с этих пор Фредди стал бояться Габриэла вдвое больше!