— — -
Марина прибыла на шлюз Ватерлоо экспрессом — в составе военной колонны то есть — меньше, чем за полтора часа после звонка. Вот умеет же всё организовать, даже на первый взгляд невозможное!
— Теперь рассказывай, — Марина, после того как родители встретили её, расспросили о разных новостях, и оставили наедине с Мирандой, выглядела слишком спокойной. — Что происходит?
Миранда рассказала о своём визите к врачу. Марина нахмурилась, постучала кончиками пальцев по столу.
— Хорошо, давай рассуждать. Получается, кто-то хочет, чтобы нас, всех троих, выгнали с позором. Так?
— Он не выгонит тебя, — буркнула Миранда. — Что бы ни случилось. Я знаю.
Марина улыбнулась, и взяла её за руку.
— Ты — знаешь, а злодей, получается, не знает. Кто это может быть? Кому мы перебежали дорогу? Ингир?
— У неё всё теперь есть. Она и не пыталась в хозяйки напроситься, а ведь могла.
— Значит, не она. Глория?
— Нет, — помотала головой Миранда. — Я говорила с ней несколько раз. Она меня в гости приглашала — надо будет съездить. Её дом в полном восторге, у них это первый сын за десять лет. Она не стала бы так рисковать.
— Я тоже думаю, что не стала бы. Тогда кто?
Миранда помрачнела — встала и подошла к окну, долго стояла там, глядя на Эйфелеву башню.
— Не знаю, — сказала она, наконец. — Извини, я жутко разозлилась, и испугалась тоже.
— Может, пора успокоиться и вернуться? Лекарства я уже все выбросила, купила новые. Или ты всё ещё думаешь, что кто-то дома подливал тебе и мне лекарства?
— Лилию надо ещё спросить, — Миранда посмотрела Марине в глаза. — Чтобы уже успокоиться. Минутку.
С Лилией она поговорила, не сказав ничего вслух. Марина немного завидовала подруге — ей самой никогда не удавалось пользоваться рацией, не раскрывая рта.
— Толком ничего не говорит, — пояснила Миранда. — Ладно. Всё равно не понимаю, где я столько его выпить успела. А потому поеду в Рим, всё выясню. Ты ведь хотела подольше побыть у родителей? Вот и побудь.
Марина обняла её.
— Не переживай, — сказала она. — Что ни делается, всё к лучшему. Я ведь собиралась родителям сказать, когда месяц пройдёт — им первым. Вот и скажу. Только звони, пожалуйста, каждый день.
— — -
На четвёртый день сэр Джеймс приказал следовать в Париж, но увольнений не случилось: рота обходила все «дикие» поселения вокруг Парижа — помогали чинить защитный периметр, развозили медицинскую технику. Удалось уговорить несколько семей отправить детей на обучение в город. Артёма вновь предупредили: в дикие поселения не входить, одеваться, пока стоят лагерем, ровно в ту же одежду, что и остальные солдаты. Не привлекать внимания, в общем.
Утром пятого дня приказали следовать на базу Корино: туда прибыло много учёных — ну ещё бы, им на тарелочке принесли десять «титанов». Вряд ли военные всех их сожгли: нечисть всё ещё изучают, все крупные её формы — очень ценные объекты исследования. Видимо, хотя бы одного приберегли, для опытов. Артём представил себе, какие должны быть меры безопасности, и содрогнулся.
Это случилось в десять минут пополудни пятого июля, на тридцать третий день — Артём всё ещё отсчитывал дни своего пребывания на планете. Едва только окончился обед, и было объявлено построение, случилось ровно то же, что в тех случаях, ночью на арене Колизея: накатила слабость, и появились те же самые предвестники: зашумело в ушах, начали пропадать цвета в окружающем мире.
— Сэр Ортем? — сэр Джеймс заметил первым. — Врача в столовую! Как вы себя чувствуете?
— Сэр Джеймс, — язык едва повиновался. — Всё как тогда, в Колизее. Что-то может случиться в ближайшие секунды.
— Охрану дросселя в столовую, — распорядился сэр Джеймс. — Взять его за руки — не отпускать без приказа. Докладывать...
Словно вихрь налетел — затмив собой окружающий мир — и повлёк Артёма куда-то. Так же внезапно рассеялся. Артём обнаружил, что стоит посреди леса — явно в диких землях — а неподалёку стоит тот самый пожилой дроссель, что чуть не зарезал его под Лиссабоном. Артём тут же выхватил пистолет и направил его на нежданного гостя. И заметил, что на том одежда — комбинезон — которую он сам носил, пока сидел на гауптвахте. Вряд ли там что-то есть.
— Примерно три минуты, — сказал дроссель, отпустив руку Артёма. — Или меньше. Через три минуты всё это повторится. Если хочешь увидеть нечто по-настоящему важное — стой рядом со мной.
— Кто вы? Как сумели уйти с гауптвахты?!
— Марк Флавий Цицерон. Ничего не говорит? Я почти двадцать пять лет служил дросселем в Риме. Давай, я угадаю: ты уже попадал под землю. И чудом выжил. И нечисть там, под землёй, тебя не тронула.
— Откуда вы... Вы могли узнать это из новостей, и что?
— Какие новости на гауптвахте? Так я прав?
— Верно, — кивнул Артём. — Я должен доставить вас на базу. В диких землях мы даже вдвоём долго не продержимся.
— Верно, — дроссель протянул руку. — Осталось полторы минуты. Если тебе интересно, мы сейчас за восемь тысяч стадий от той базы.
— Это невозможно! — Артём опешил. — Невозможно...
—... двигаться так быстро? Возможно. У тебя есть часы — значит, есть и датчик координат. Посмотри потом, где ты находился. Осталось около минуты. Хочешь доставить меня назад, в клетку — действуй. Я не буду сопротивляться. Кратчайший путь к базе... — Марк Флавий Цицерон задумался на пару секунд. — Вон туда, восток-северо-восток. Пошли?
— Пошли. — Войти в «скольжение» получилось с пары шагов. Дроссель действительно не сопротивлялся, не отставал, не мешал скольжению. Почти сразу же ожила рация.
— Докладывайте, сэр Ортем, мы видим вас на радаре.
— Мы с Марком Флавием Цицероном движемся в направлении базы Корино. Он решил сдаться.
— Принято, — голос диспетчера прерывался. Помехи? Такого раньше не случалось. — Отклонитесь на два градуса вправо. Верно. Старайтесь не менять курс, через три минуты будет озеро — мы сообщим, как его обойти.
— Пять секунд, — сказал спутник Артёма. — Советую взять меня за руку, пока не поздно.
Секунд через пять вновь обрушился вихрь, жаркий и чёрный — и необоримо повлёк их куда-то.
— — -
— Свет! — приказал Марк Флавий, и стало светло.
Помещение без окон. Поди, убежище какое-нибудь — их было много; до того, как люди закончили нормализацию атмосферы и водоёмов, жить предпочитали в убежищах, так что выкопали их огромное количество.
— Здесь я живу последние полгода, — Марк Флавий обвёл рукой комнату. — Сегодня утром понял, что времени почти не осталось. С твоего позволения, я пока переоденусь. Хороший костюмчик, но я предпочитаю свою форму. Убери пистолет — тут не в кого стрелять, поверь.
Марк Флавий открыл один из ящиков и принялся переодеваться. Тощий, можно сказать — измождённый. Совершенно седые волосы, а судя по лицу, ему под девяносто. Никто на Айуре так не выглядит — медицина давно уже научилась сохранять если не молодой, то как минимум зрелый облик человека до самой смерти.
— Где мы? — спросил Артём, не сразу решившись вернуть оружие в кобуру. Обстановка, сказать прямо, впечатляющая. Вон те шкафы он видел в убежище, это регенераторы атмосферы — если у Марка Флавия есть запасы воды, смерть от удушья ему не грозит. В углу, несомненно, репликатор — значит, и с едой, и с энергией, и со всеми предметами первой необходимости всё в норме. Коробки, стол, какое-то оборудование, кровать. Где он взял репликатор, интересно? — И что вы хотели сделать там, под Лиссабоном?
— Взять образцы крови. И его, и твоей. Я думал, что найду в них лекарство от своей болезни — но моего врача через два дня схватили, а ваши врачи мне не верят. Тебе интересно, где мы находимся? Я не знаю. Одно скажу: примерно в двадцати стадиях под поверхностью . Чувствуешь, как жарко?
— Невозможно! — мысли помчались в разные стороны. — Убежища не строили так глубоко!
— Кто сказал, что это построили люди? Идём, сам всё увидишь. Боишься? Ты же понимаешь, что я мог убить тебя сегодня — а может, и всю твою роту. Не отставай.
Он открыл дверь — оттуда пришла волна горячего сухого воздуха — и шагнул наружу. Артём вышел следом, и немедленно закружилась голова — чуть не упал.
Они стояли у стены огромной конусообразной выемки в окружающем камне — спиралью уходящей вниз, постепенно сужающейся. Стены светятся — достаточно ярко, чтобы можно было читать. До противоположной стены на глаз стадий шесть. Артём посмотрел вверх — чернота, ничего не видно. Посмотрел вниз.
Там, примерно стадией ниже, на ровной каменной поверхности стояли...
— Возьми, — Марк Флавий протянул ему бинокль. — Осторожно, здесь очень низкое ограждение, падать не советую.
Артём подошёл ближе к краю, и посмотрел. И стало очень не по себе — там стояли, несомненно, машины. Возможно, летающие — так и напрашивалось название «летающие блюдца». А между ними стояли многие сотни и тысячи... кого там только не было. «Титаны», «кроты», «зомби», «пауки», другие формы. Просто стояли — словно статуи, ни малейшего движения.
— Видишь? Я думаю, это их флот. Космические корабли, или что-то подобное.
— Почему не улетают?! Чего ждут?
— Не знаю. Я спускался туда, вниз. Правда, не смог войти ни в один их корабль. Они не трогают меня — даже дорогу уступают. Ничего не напоминает?
— Но почему вы не сообщили армии?!
— Потому что я — дезертир, друг мой. Мне нет доверия. Потом, я не знаю даже, где это находится. Я попадаю сюда точно так же, как и сегодня — меня просто переносит, и никто не спрашивает, хочу я сюда или нет.
— Нужно срочно сообщить всем остальным!
— Для этого и привёл тебя сюда. Я знаю, как отсюда выбраться, но рано или поздно меня возвращают обратно. И после каждого скольжения вот тут, — Марк Флавий прикоснулся кончиками пальцев к виску, — у меня что-то портится. Чувствую, мне недолго осталось. Расскажи остальным, что видел здесь. И передай мои записи. Идём.
У себя в убежище Марк Флавий открыл похожий на чемодан контейнер — стандартный армейский, не сломается при падении с орбиты на поверхность планеты; не пострадает, если упадёт в лаву. Бумаги, какие-то коробочки, карты памяти. Много чего.
— То, что я успел записать, — пояснил дроссель. — Пора уходить — я неважно себя чувствую. Есть на что сделать снимки? Тогда сделай — покажи им, кто стоит там, на дне. Можешь заснять и мою комнату, я не против.
Было, как в тот раз, когда Артём спасался вместе с Мирандой: вокруг упала чернота — видимо, движутся сквозь толщу камня — затем тишина сдавила уши, оглушал стук собственного сердца, а потом...
Они оказались в Риме, на Колизее. Просто возникли, по словам очевидцев — посреди арены, и метатели копий, там шли соревнования, чуть не убили обоих — только чудом успели изменить направление бросков. Марк Флавий поставил свой «чемодан» у ног Артёма, и достал из кармана... гранату. Её корпус мигал красным.
— Вам лучше отойти, — сказал он тем, кто уже подбегал к ним. — Это случится с минуты на минуту, сэр Ортем, — сказал он. — Возьмите контейнер, и отойдите от меня подальше. Иначе будет жарковато.
— Нет! Не делайте этого! Во всём можно разобраться!
Марк Флавий Цицерон улыбнулся, и подмигнул.
— Разбирайтесь. И примите мои извинения — я никого не хотел убивать. Передайте моему дому, что я не дезертир. Может быть, вы и это сумеете понять. Здравствуйте!
Порыв ветра налетел на арену — вздымая пыль, бросая её в лица. Артём, прикрывая глаза от пыли, успел рассмотреть, что очертания пожилого дросселя размываются, что он становится прозрачным... пара секунд — и нет его.
И тут же стих ветер. К Артёму подбежало несколько полицейских, во главе с префектом района.
— Сэр Ортем, — козырнул префект. — Мне приказано доставить вас в военный городок. Просьба сдать контейнер и оружие.
— Да, сэр, — Артём передал и то, и другое, и зашагал прочь с арены, в окружении стражей порядка. Усталость накатила внезапно — как тогда, в первые походы — упала свинцовой горой, расплющивая реальность и погребая сознание под собой.
— — -
Миранда прибыла в Рим с рюкзаком, полным провизии — что бы Марина ни говорила, а выпить стимулятор случайно она не могла, значит — или дома, или на работе, на Арене, кто-то её «угощал». Осталось понять, где именно.
Прибыла — и окунулась в заботы с головой. И почувствовала, сколько всего успевает делать Марина: полсотни человек в доме, со всеми нужно поговорить, узнать — не нужна ли кому помощь, проследить за покупкой всего необходимого. Ингир уже сообщила, что содержание дома, целиком, встанет в тысячу двести зоркмидов в месяц. Сколько зарабатывает Ортем — понять трудно, сам он не хвастается. Юлий, в те дни, когда делал по полсотни походов, мог принести домой до пятнадцати тысяч в день. И ведь не позавидуешь — говорят, и устают они ужасно, и в организме что-то постоянно ломается, пока идёт «скольжение». А без дросселей никак, ведь только они способны за считанные минуты увести из опасной области всё население города — главное, собрать всё население поблизости.
Словом, первый день почти весь прошёл в заботах по дому. Но Миранда не была бы Мирандой, если бы не сумела, ни привлекая внимания, взять образцы всего, что готовят — и ведь отказываться от пищи нельзя, пришлось придумать на ходу, что врач прописал диету. Младший повар тотчас отправился покупать её ингредиенты — в основном там были фрукты.
Ближе к вечеру контейнер с образцами пищи и напитков отправился в Париж. Через полчаса позвонил Клод Нимье.
— Мадемуазель Красс, вы уверены, что с вами всё хорошо? Может, обратитесь в префектуру?
— Доктор, вы же понимаете, что будет дальше. Как только я им скажу, что ищу и почему, покой закончится. Извините, если я вам столько работы добавила! Если вы слишком заняты — посоветуйте, пожалуйста, к кому ещё мне обратиться у вас, в Париже.
— Да нет особой работы, — успокоил её врач. — Я, конечно, слежу за процессом, но в основном это автоматика. Десять секунд на образец, и всё. Я больше за вас беспокоюсь. Не забудьте: много пить и воздержитесь на несколько дней от мужского общества. Насколько это возможно.
Да-да, подумала Миранда, само собой. После такого дня хорошо, если сил хватит до кровати доползти. И это только начало! Вот как Марина всё успевает переделать, да ещё время находит работать над эскизами, нанизывать бусы, и читать по три книги в день?
Депешу с итогами анализа Миранда получила в десятом часу вечера — посмотрела, и забыла про сон. Найдены оба вещества: в сиропе, из которого Марине готовят морс, и в другом — из которого Миранда себе смешивает коктейли. Вот зараза! Всё-таки дома! И кто это всё устроил, интересно?
