На пороге мира

У стенки, явно оттащенные, дабы не мешались под ногами, обнаружились трупы настоящих пилотов, тех, что вели лайнер с Новопитерского космопорта, что сразу же убило всякую жалость к захватчикам.

Леонид сразу же забрался в кресло первого пилота, подогнал его под себя, пристегнулся страховочными ремнями и радостно сообщил всем.

— Сейчас будет весело! Кто не найдет, к чему себя пристегнуть — гарантированно сдохнет, превратившись в качественно отбитый кусок мяса! — затем включил громкую связь с салоном лайнера.

— Господа пассажиры! С вами говорит неадекватный, на всю голову отмороженный дебил, добравшийся до пилотского кресла! Через восемь минут я стартую и буду экстремально получать удовольствие, ломая этот лайнер и разнося космодром. Мне будет по кайфу, вы будете дружно блевать и падать в обморок. Даже самые крепкие из вас. Но мне будет на это совершенно наплевать, ведь по кайфу же! Ну а уж кто не пристегнется — я не виноват! Светлая тому память, вечный покой. Итак время пошло! — с интонациями, которых Лена отродясь от Отмора не слышала, вещал он на весь лайнер. И сомнений в его словах не возникало ни малейших, так как в голосе его слышалось настоящее неподдельное безумие и безумная радость.

Он выключил тумблер громкой связи и повернулся к товарищам по приключению. И безумия в его взгляде не было, оно выключилось, словно тем же тумблером, что и громкая связь.

— Я сейчас на полный безопасный для человека максимум врублю искуственную гравитацию и компенсаторы перегрузок. Но так, как мы будем танцевать практически на поверхности планеты, прикладывать будет все равно жестко. Так что готовьтесь, — сказал он, в то время, как его руки уже отправляли команды на прогрев движетелей и проверку всех систем лайнера. — Лен, дай пожалуйста мои очки. Сейчас они мне будут очень нужны.

Девушка безпрекословно выполнила эту просьбу. Вообще, с самого первого удара смычком, Лена смотрела на Леонида странно. С диким желанием и возбуждением, но одновременно с таким же диким страхом и ужасом. А еще с готовностью умереть, но идти сейчас с ним до конца.

— Сейчас я буду чудить. Постарайтесь не впадать в панику и не вмешиваться, ломая мне игру. Сразу предупреждаю: это будет отвратительно, возмутительно и провокационно. Но только так, максимально дерзко и на кураже мы имеем шанс победить. "Победить и выжить, чтобы победить снова".

— Все плохо? — решился задать вопрос Иван.

— Даже хуже, — не стал пытаться развеять его сомнений Леонид. Причем руки его жили в этот момент собственной жизнью: он достал из чехла с ноутбуком еще три кольца-манипулятора и надел два на большие пальцы обеих рук, одно на указательный правой руки. А дальше раскинул видимую только ему одному виртуальную клавиатуру, или даже не одну, и словно пианист, играл на клавишах, одному ему ведомую композицию. — Мы на планете, где идет вялотекущая гражданская война. Правительство — военная диктатура. Космодром — единственный на всю планету. Станция дальней космической связи, так же одна. И планетарные ПКО не дадут нам подняться выше пятисот метров над поверхностью. А у нас только общая длинна от носа до хвоста — сто и размах крыльев восемьдесят пять. Плюс на самом космодроме полно тяжелого вооружения, в том числе и ракетного. Без хорошего куража нам никак...

— Понятно, — сглотнул внезапно вставший ком в горле Иван. Тут Леонид включил одновременно и внешнюю и внутреннюю громкую связь.

— Я обращаюсь к правительству Комбоджи! — начал с ноткой безумия в голосе, но вполне официальным тоном Леонид. — Я являюсь гражданином Российской Империи, также как и шестьдесят восемь пассажиров на борту. Нас против нашей воли доставили на эту планету преступники. Требую немедленно открыть воздушное пространство для нашего взлета и не препятстовать возвращению нашего борта на родину в порт приписки Новопитер планета Терра! Тогда, обещаю, мы уйдем тихо, без политического скандала. В противном случае, если мое требование не будет выполнено через десять минут, я остаюсь на планете, у вас больше не будет космодрома, а не позже чем, через двадцать четыре дня, у вас будет новое правительство! Время пошло, — проговорил он на русском. Затем повторил на английском. И в третий раз на кхмерском. Иван только диву давался, от таких его обширных познаний в языках.

— Теперь ждем восемь минут, они естественно не соглашаются, но дипломатически у нас разявязываются руки. Сможем оправдаться потом, даже если планету взорвем к херам, — сказал "Вежливый Кролик", поправив указательным пальцем очки. Ругательство в его исполнении звучало... экстравагантно. И непривычно.

Леонид замолчал. Таймер, запущенный им, неумолимо отсчитывал по громкой связи секунды отведенных десяти минут.

— Кто вы такие? — решил задать, пока еще можно, главный беспокоящий его вопрос, Иван. — СИБ?

— Не бойся, Твоё Императорское Высочество, — усмехнулся Леонид, продолжая что-то сосредоточенно " наигрывать" на виртуальных невидимых остальным клавишах. — Я именно тот, за кого себя выдаю: скрипач Жестянкин Леонид Васильевич. Мы с Ленкой просто хотели слетать на Ривьеру. Ты подвернулся совершенно неожиданно и спутал все карты.

— И все же? Раз вы про меня все знаете. Кто вы? СОИС? СИБ? — настаивал Иван.

— Ленка из СИБа. Вчерашняя выпускница Академии. В отпуске она между заданиями.

— Это правда? — повернулся Иван к Гонцовой. Та утвердительно кивнула. — А ты? Ты кто такой? Такие навыки... Я даже не слышал, чтобы кто-то мог вот так... Как ты.

— Кадет я недоучившийся. Училище Армейской Контрразведки и Спец. Связи. Отчислен. Контракт разорван. Так что сейчас я никто. Просто скрипач, ехавший на Ривьеру с девушкой.

— Слишком круто для простого скрипача...

— А я не простой! Я талантливый! — рассмеялся Леонид. Как раз в этот момент таймер начал отсчитывать крайнюю минуту из ультиматума. Жестянкин положил руки на рычаги штурвала, плавно, без спешки, нежно но уверенно, как в крайние дни клал на грудь своей любовницы.

Лайнер не дернулся, не вздрогнул, почти не сместился. Но приборы показывали, что шасси убрано, двигатели вышли на малую мощность и сейчас вся громада лайнера висит на них в паре метров над покрытием космодрома.

Лёня передвинул другой рычажок на несколько делений, выставляя его в понятную ему одному позицию, и искуственная гравитация буквально вдавила всех, находящихся на борту людей в кресла.

Время вопросов кончилось.

* * *

глава 44

* *

Лайнер начал приподниматься на стартовых антигравах и разгонных двигателях одновременно, но делал это неправдоподобно медленно, словно эти две движущие силы не помогали друг другу, а наоборот мешали. При том, если судить по дрожанию воздуха под корпусом, разгонные движки были уже чуть ли не на маршевом режиме.

Корпус пошел "волной" и засеребрился активированным ферритовым слоем.

— Время вышло. Вы упустили свой шанс... — раздался по громкой связи на весь космодром веселый звонкий почти детский голосок. — "Дождик, дождик, хватит литься, Лёня хочет веселиться!!! — весело и задорно прокричал этот голос. А потом зачитал английскую версию.

— Rain, Rain.

Go away.

Come again another day.

DADDY wants to play.

Rain, rain, go away, — продикломировал он детскую песенку. При этом в нем с каждым словом нарастал градус безумия. Под завершение короткого четверостишия, тех, кто его слышал, уже реально продирал мороз по коже.

— Упс! — раздалось восклицание одновременно с резким боковым рывком лайнера. Тяжелую машину с большим ускорением кинуло в бок на скопление техники, которую ферритовым бортом буквально размазало и размололо по покрытию космодрома. Инерция потащила лайнер дальше на вышку радара и пеленга. Причем, скорость все нарастала.

Вышку снесло, словно карточный домик. Резко врубились маневровые, и космолет вроде бы начал выравниваться, но не удержался и его снова кинуло, теперь уже в другую сторону.

Над космодромом заорала и тут же отключилась сирена. В воздух начали подниматься боевые флаеры с крупнокалиберными лазерными пулеметами. Ракетные установки экстренно начали приходить в боевую готовность. Суматошно и беспорядочно забегали люди.

— Яху!!! А......сия ...тинна, мне дали порулить!!! — раздался все тот же голос, но полный запредельного, бешенного, радостного восторга, в тот момент, когда лайнер, все также несущийся прямо на ракетные установки, начал заваливаться на крыло, чуть не срезая им верхний слой дорожного покрытия.

А потом вновь зазвучала та же детская песенка, ритмично декламируемая звонким почти детским голосом, набирающим с каждым словом накал и градус безумия, как и в первый раз, но теперь одним четверостишием не ограничилось. Песенка была длинная...

— Rain, Rain.

Go away.

Come again another day.

DADDY wants to play.

Rain, rain, go away.

Rain, Rain.

Go away.

Come again another day.

MOMMY wants to play.

Rain, rain, go away.

Rain, Rain.

Go away.

Come again another day.

BROTHER wants to play.

Rain, rain, go away.

Rain, Rain.

Go away.

Come again another day.

SISTER wants to play.

Rain, rain, go away.

Rain, Rain.

Go away.

Come again another day.

BABY wants to play.

Rain, rain, go away.

Rain, Rain.

Go away.

Come again another day.

ALL THE FAMILY wants to play.

Rain, rain, go away!!!!!!!

А под нее на космодроме творилось фиерия, абсурдная, шокирующая и умопомрачительная. Лайнер, что начал заваливаться на крыло, нацеплял этим крылом несколько мелких космолетов, в том числе два истребителя вместе с суетящимися около них букашками-людьми, а затем резко затормозил и завалился на противоположное крыло, отправляя в полет, все, что успело зацепиться. Причем так совпало, что именно в этот момент батарея ракетных установок, на которую несло лайнер, выпустила два десятка самонаводящихся ракет по нему. Которые благополучно завязли в куче крупного и мелкого мусора, подкинутого в воздух кораблем. Две или три взорвались в воздухе, десяток от удара о землю, пяток отлетели в саму батарею и разнесли ее к едрене матери, одна прорвалась, но расстояния для маневра наведения не было, так что, пройдя впритык выше корпуса, она проскочила дальше и в процессе обратного разворота влетела в развалины радарной вышки и взорвалась там.

А лайнер даже и не думал останавливаться, продолжая хаотично и неуправляемо крутиться по всему космодрому, утюжа, вминая, давя, сбивая,сжигая выхлопами двигателей... И все под задорную детскую песенку.

Но тут стало не до смеха: на позиции вышли еще две полностью готовых батареи ракетных установок, а с воздуха приближалось звено истребителей и два звена штурмовых ракетных флаеров вертикального взлета, пришедших с изобретением антиграва на смену боевым вертолетам.

Песенка кончилась. Голос поменял тональность, став сразу чуть хриплым и надрывным. Сменился и язык, на котором он вещал. Да и песенка стала совсем не детской.

— А мы береты на лоб надвинем!

И автоматы повыше вскинем!

И с улыыыбкою веселой

Мы будем жечь чужие села!... — орал из динамиков голос отбитого на всю голову космодесантника, жаждущего крови, старую как мир неофициальную песенку тогда еще Воздушного Десанта и Морской Пехоты, в последствии слившихся в единые Космо Десантные Войска.

— А мы по локоть закатаем рукава

А мы Чикаго расхуярим на дрова

Мы будем водку жрать, мы будем баб ебать

Да потому что нам на совесть, совесть наплевать! — продолжал, надрываясь, орать бешенный пилот-психопат из динамиков внешней связи, в то время, как сам лайнер мотало по космодрому.

Звенья штурмовиков зависли на позициях, ловя в приборы наведения громоздкую машину. Звено истребителей вышло на боевой разворот. Ракетные батареи встали на боевой взвод, также ловя в прицелы лайнер, который как раз начал, набирая высоту, проходить над ними. Точнее между батареей и звеном штурмовиков.

Ракеты сорвались с подвесов штурмовиков и из установок батареи практически одновременно. А бешенный лайнер под самую забористую матерную часть припева развернулся плашмя, под девяносто градусов к батарее, пропуская ракеты под брюхом.

— ...Мы будем водку жрать, мы будем УБИВАТЬ!!.. — повторно орал припев бешенный пилот, объявивший войну правительству этой планеты, пока потерявшие цель ракеты разносили на атомы батарею и первое звено штурмовиков.

А лайнер, обладая огромной инерцией, не смог бы остановиться после такого резкого разворота, даже если бы очень захотел. Его закрутило волчком вокруг своей оси, а маневровые двигатели бросили бешенно вращающуюся многотонную махину прямо на звено истребителей, попытавшихся сделать резкий разворот, прерывая маневр захода на цель.

Не успели. Их размолотило в воздухе, словно лопостями пропеллера, крыльями лайнера.

А маневровые движки подбросили хвостовую часть добавляя еще одну плоскость вращения, делая полет лайнера вовсе непредсказуемым и неуправляемым.

И оставшееся звено штурмовиков не смогло его предсказать, разделив участь звена истребителей.

Космодром был разрушен.

Но предстояло еще хоть как-то вернуть управление над лайнером до того, как он расхерачится об землю.

Пилот, продолжая орать злую, похабную песенку морально деформированных уродов от войны, кинул машину вверх, в небо, в высоту.

Туда, где ждал потолок — нижняя граница области действия планетарных ПКО.

Всего пять сотен метров. Невероятными, по точности, импульсами пилоту удалось погасить боковое вращение, но машина продолжала кувыркаться. И именно так она пересекла условную границу.

Как только пилот это понял, то тут же вырубил и двигатели и антигравы, камнем начав падать вниз, к земле.

В пяти десятках метров над падающей машиной раздался взрыв, другой третий...

Но машина была уже вне области поражения. А земля приближалась с ужасающей скоростью.

Выровняться и остановить падение удалось только, когда под брюхом затрещали, ломаясь деревья.

— ...это взвод Морской Пехоты

Уходит в джунгли на охоту... — смогли расслышать немногие выжившие на космодроме, видя, как потрепанный лайнер (удары по истребителям и штурмовикам не прошли даром, не слабо покорежив и потрепав обшивку космолета, а бешенные маневры с вращениями пообломали концы крыльев и хвостовую вместе с носовой частями) уходит в сторону джунглей на предельно малой высоте, буквально задевая верхушки деревьев, быстро скрываясь из виду.

* * *

глава 45

Когда злополучный борт R-375 приземлился посреди джунглей, распахнул двери и выпустил аварийные надувные трапы, люди, градом ссыпавшиеся по этим трапам, падали на колени и целовали землю, вознося молитвы, кто как умел, но искренне и истово.

Исключение составляли четверо, выбравшиеся из пилотского отсека. Их тоже шатало и штормило, также они были помятыми, но эти не молились. Они ругались.

— Что б я еще раз с тобой полетела куда! — простонала Лена.

— Что б я еще раз тебя за штурвал пустил! — потряс головой Иван и добавил пару непечатных выражений.