Легенда о Вращающемся Замке

Дэрри принялся напевать себе какие-то дурашливые песенки, слышанные им прежде. Самые нелепые и смешные — про похождения находчивых плутов или всякую подобную чепуху. Это немного помогло успокоиться, но лишь отчасти. Юноша отметил, что руки у него слегка дрожат, а сердце бешено бьется. Гледерик поворошил веткой почти затухшие уже угли, а потом, воспользовавшись огнивом, попытался заново развести костер. С третьей попытки у него это получилось.

— Ну ладно, — сказал Дэрри, трогая Гленана за плечо, — просыпайся, твоя очередь хранить наш покой.

Граф Кэбри даже не шелохнулся. Он спал глубоко и ровно, и его чуть сопящее дыхание казалось абсолютно спокойным.

— Эй, Глен, вставай, черт тебя раздери. Какого дьявола ты тут храпишь?

Дэрри схватил товарища обеими руками за плечи, перевернул с бока на спину и начал трясти — но, к его изумлению, тот не очнулся. Даже не дернулся. Ничего не пробормотал сквозь сон. Он продолжал безмятежно сопеть, и лишь глазные яблоки бешено вращались под крепко сомкнутыми веками.

Гледерику сделалось страшно.

— Остромир, — окликнул он обычно чутко дремлющего венета, — ты меня хоть слышишь? — Тишина. — ОСТРОМИР!!! — заорал Дэрри прямо в лицо седовласому воину, но и тогда тот не пришел в себя. Он спал невинно, как спит младенец в своей колыбели.

Гледерик вскочил на ноги, все пристальнее всматриваясь в темноту. Она действительно казалась живой, и теперь он явственно различал в ней недремлющие, голодные тени. Высокие, похожих на человеческие, но странно искаженных очертаний, эти тени то едва выступали из мрака, то вновь тонули в нем. Он не видел их лиц. Не видел ничего, помимо плотных черных сгустков, отдаленно напоминавших фигуры людей. Они появлялись то здесь, то там, пока Гледерик бешено крутился вокруг костра, быстро поворачивая голову и стараясь одновременно углядеть во все стороны.

Он замер и не спеша, осторожно, вытащил оружие из ножен.

— Кто бы ты ни был, — сказал Дэрри, выставив меч перед собой и грозя острием клинка тьме, — выйди и покажись.

И он вышел. Выступил из леса, вынырнул из обступавших его теней. Осторожно, неспешно подошел к костру. То был невысокий, сгорбленный старец в светло-серой хламиде, чьи края ползли по земле. Грязная борода доходила почти до пояса, косматые седые волосы были ему заместо плаща. Ногти у старика были длинные, дюйма в четыре каждый. Они казались металлическими на вид.

— Разреши посидеть у твоего костра, — сказал незнакомец. У него был звонкий, чистый голос молодого человека. Он говорил не на венетском, на наречии Севера, и с произношением настолько правильным, какое бывает только у очень хорошо образованных людей.

— Прежде чем сесть, — ответил ему Гледерик, не опуская меча, — расколдуй моих друзей.

— В этом нет никакой нужды, — ответил тот, кто вышел из тьмы, мягко. — Они все равно не смогут здесь ничего изменить.

— Расколдуй немедленно, я сказал, — страх бесследно исчез. Осталась лишь злость.

— Я же сказал — бесполезно, — ответствовал гость все так же мягко и неторопливо уселся возле костра, грея над ним руки. — Ну, ты сам будешь садиться? — спросил он чуть нетерпеливо.

Гледерик слегка поколебался. Поглядел на все так же пребывавших укутанными в колдовское забытье друзей, неподвижных и немых. Оглянулся — и не увидел у себя тени, а потом понял, что не видел ее у себя уже около часа, почти половину того времени, что дежурил у костра. Просто не заметил этого. Похоже, в происходящем и впрямь не было ничего хорошего. Он проглядел приближение опасности и дал врагу возможность наложить на товарищей чары. Юноша сел на траву напротив странного старца, положив меч себе на колени.

— Ты фэйри, — сказал Гледерик, глядя прямо в затянутые серым туманом глаза без радужки, с кошачьим зрачком. — Только я думал, вы все ушли в Волшебную Страну.

— Я фэйри, — легко согласился старик. — Только ушли не все. Ушли сиды, покинув свои высокие холмы и островерхие башни. Ушли карлики, бросив горные кузни. Ушли драконы, уснув на краю мира. Но мы остались.

— Ты дух леса.

— Воистину так, — вновь подтвердил гость. — Только знание моей природы тебе ничем не поможет. Вы остановились на моей земле в мою ночь. Вы в моей власти. Я исторгну ваши души из тел и высосу костный мозг из ваших костей, а из вашей кожи сошью себе новые сапоги.

— Почему? — спросил Дэрри тихо. — Мы не сделали тебе ничего плохого, добрый дух.

— Я не добрый. Не пытайся мне подольстить. Вы люди, а от людей я ничего хорошего не видел. Сколько тебе лет, мальчишка? Не больше двадцати? Мне больше, чем пять тысяч лет. Я видел все, что в этом мире делали люди. Я видел, как они насиловали землю, как они уродовали ее. Как разрывали ее, пытаясь добраться до самых ее корней, как перемешивали сушу и море, жадно забирая себе силы, которых не могли понять. Я помню, как земля стонала и умоляла нас — придите, вмешайтесь, положите этому конец. А мы стояли и смотрели, как вы приближаете последние дни мира. Нет, молодой человек, — сказал пришедший из ночи, подавшись вперед и указывая Гледерику в лицо длинным когтистым пальцем, — не пытайся разбудить во мне милосердие, его не осталось. У этого мира есть свои законы, и я исполняю их. Вы вошли в мой лес, и сегодня я полакомлюсь твоим сердцем.

Пока он произносил этот монолог, Гледерик думал так лихорадочно, как только умел. Нужно было скорее что-то сделать, пока лесной дух в самом деле не исполнил свою угрозу. Юноша понимал, что никакие фехтовальные навыки не помогут ему — вряд ли он сможет победить подобного противника, наделенного магией. Это было все равно, что бросаться с обнаженным клинком на волшебницу Кэран — Дэрри уже успел осознать бесплодность подобных попыток. Не могли ему помочь и чары, потому что он не владел никакими чарами. Оставалось единственное его полезное умение — умение молоть языком. Когда требовалось, Дэрри мог говорить красиво. К тому же, сейчас на его стороне оставался один-единственный, зыбкий козырь. Если он подействует — может статься, не все потеряно.

Раз уж этот фэйри помянул сидов и драконов — возможно, Гледерику найдется что сказать ему в ответ.

Правда, для этого ему придется положиться на пьяные мещанские сказки.

Дэрри Брейсвер медленно поднялся на ноги, достал из-за голенища сапога кинжал и полоснул себя по левой руке. Позволил каплям крови упасть на лезвие своего меча. Спрятал кинжал и посмотрел на безучастного наблюдавшего за ним старца, вновь метя клинком ему в лицо:

— Ты, вроде, упоминал здесь, что ненавидишь людей, — сказал Дэрри так сдержанно, что сам поразился спокойствию своего голоса, — так знай — я не человек. Я такая же волшебная тварь, как и ты. Мое имя Гледерик Брейсвер. Моего пращура звали Гейрт Кардан, и был он из высокого дома Карданов. Человеческого дома. Но прежде пращуры Гейрта Кардана брали себе жен из дома Айтвернов, герцогов Малериона, и, таким образом, по праву крови я — тоже Айтверн. Я происхожу от лорда Эйдана из Дома Драконьих Владык, от фэйри, женившегося на человеческой деве и принявшего обличье и судьбу смертных. Тем не менее, он остался одним из ваших. И я тоже один из ваших. Ты говорил что-то о драконах, что уснули на краю мира? Дракон стоит сейчас перед тобой. Не заставляй меня дышать на тебя огнем.

Старец неспешно поднялся — и будто вырос при этом, оказавшись с Гледериком одного роста. Горб его бесследно исчез, борода и волосы стремительно укорачивались, становясь из седых белокурыми, морщины и складки пропадали с кожи, что сделалась вдруг молодой и гладкой. Вскоре перед Дэрри уже стоял юноша эльфийского обличья, с лицом мягким, как поцелуй смерти.

— В тебе есть древняя кровь, — согласился он. — Но ты не дракон. Ты их выродившийся потомок. В тебе почти не осталось магии. Жалкие крохи. Этого не хватит, чтоб противостоять мне.

— А я не маг и не буду противостоять тебе магией. Я убью тебя этим мечом, — сказал Гледерик, делая шаг вперед и упираясь клинком фэйри в грудь. — Я слышал, сейчас такая кровь, как моя, имеет особую силу. И думаю, окропленный ею меч легко с тобой покончит. Уходи, дружище, — сказал Дэрри и улыбнулся. — Ну вот правда, уходи. Мы тебе зла не желали, и ничего бы тебе не сделали, если бы ты просто вышел посидеть с нами, у нашего костра. Мы бы накормили тебя, напоили и послушали твоих эльфийских историй, и рассказали затем свои. Но раз уж ты заколдовал моих друзей и угрожаешь нам смертью, уважения к тебе не больше, чем к разбойнику из чащоб. Убирайся, пока я тебя не пришиб.

Фэйри замер, не дыша. Он медленно переводил взгляд с холодной стали, что щекотала ткань его рубахи, на решительно застывшего прямо перед ним юношу. Глаза гостя стремительно меняли цвет, становясь то багрово-алыми, то изумрудно-зелеными, то черными, как первозданная тьма. У Гледерика сложилось впечатление, что нелюдь не может никак решиться — принимать бой или раствориться в лесу.

Незнакомец, похожий на эльфа и демона разом, отступил к краю поляны. Гледерик, почти поверив, что удача сегодня на его стороне, опустил оружие, выдохнул, чувствуя, как трясутся колени. Но его неприятель не уходил. Неожиданно фэйри улыбнулся — и Дэрри почувствовал, как страх возвращается и становится почти непреодолимым.

Пришедшая из тьмы тварь вскинула руку — и полоса тонкого света вдруг коснулась ее ладони, подобно лучу от далекой и чужой звезды. Свет замерцал, уплотнился. Обратился вдруг в длинный и тонкий ледяной меч, с клинком, сделанным будто из серебра, с гардой, украшенной аметистами. Нелюдь улыбнулся, взмахнул мечом. Он сделал это, как опытный фехтовальщик, продемонстрировав в одном быстром движении умение и ловкость.

Дэрри встал в защитную позицию — и увидел, что сталь его собственного клинка, окропленная его кровью, тоже светится в ночи — слабым, едва уловимым сиянием. Более слабым, возможно, чем то, что исходит от фитиля свечи, угасающей за час до рассвета. Однако оно все же было — и этим придавало надежду.

Тварь рванулась вперед, сделала выпад — белое пламя ее колдовской шпаги пронзило темноту. Гледерик отступил на два шага назад, едва не оступившись в костер. Тишина сгустилась, упав на поляну подобно плащу. Нелюдь двигался бесшумно — и похоже, даже не дышал. Противник внезапно оказался рядом, атаковал еще раз — но Дэрри каким-то чудом успел заслониться. Неловко и поспешно вскинул оружие вертикально перед собой, удерживая двумя руками эфес. С усилием его противник нажал на свой меч, стараясь продавить выставленный Гледериком блок — но юноша стоял на ногах крепко и не поддавался.

Враг без лишней спешки опустил клинок — не сдвинувшись, впрочем, с места. Пришедший из тьмы был сильнее и не ждал внезапной атаки. Сейчас он полностью ощущал себя хозяином положения.

Они стояли друг напротив друга. Перепуганный вчерашний оруженосец, лишь по званию, а не по сути сделавшийся недавно рыцарем. И желающее его смерти древнее, лишенное, быть может, души создание, веками наблюдавшее, как истребляют друг друга народы, а потом пировавшее на их костях.

"Может быть, — подумал Гледерик, — все сомнения лорда Эдварда, как и мои собственные сомнения — истинны. Не было никакого Гейрта Кардана, наследного принца из далеких земель — а вернее он был, но не совращал отродясь моей прабабки. Мою прабабку, и впрямь дворянку из обедневшей семьи, совратил слуга или конюх, или дворецкий — и не выдержав этого позора, семья прогнала ее прочь. Во мне нет ни единой капли королевской крови, а отец просто поверил в старые сказки, и сейчас еще одна старая сказка меня убьет".

Юноша направил клинок острием в грудь противнику, поставив его в позицию, из которой равно удобно как защищаться, так и атаковать, и замер, готовый к смерти. Отчаяние и страх вились, клубились, держали его сердце в тисках, а в ушах горячо стучала кровь.

Наконец нелюдь нанес удар — а Гледерик, сам не зная как, не понимая, какая неведомая сила его направляет, этот удар парировал. Умирающий свет, исходивший от лезвия сжимаемого молодым Брейсвером клинка, вдруг вспыхнул, сделался живым и яростным, и подобно падающей звезде озарил ночь.

Мечи столкнулись — и направленная темной тварью Гледерику в грудь шпага вдруг преломилась у самого своего основания. Серебряный клинок упал в траву — и тут же бесследно пропал, будто и не было его. Одна только рукоять осталась в руках у противника, да и та мгновение спустя превратилась в тень и исчезла, словно вжалась в ладонь. Свет, исходивший от принадлежавшего Дэрри меча, меча, подаренного ему Гэрисом Фостером и полученного тем в свою очередь от волшебницы Кэран, также погас. Противники опять замерли — и на сей раз юноша почувствовал, как его отпускает страх. Его враг больше не пытался атаковать. Просто молча стоял и смотрел на Гледерика, будто не верил случившемуся.

— Твоя взяла, — сказал фэйри наконец. — Живи уж, дракон.

Он сделал шаг назад, в темноту за его спиной, что сделалась в этот момент особенно глубокой и страшной — и вдруг бесследно исчез. Вместе с ним пропала и темнота. Сгинули странные напряжение и страх, до того ледяными тисками сковывавшие душу. Гледерик понял, что окружающая его глухая чащоба больше не выглядит ни опасной, ни странной. Просто обычный лес, и довольно при этом красивый. Наверно, здесь было бы романтично гулять под руку с девушкой, только весной или летом, конечно. Где-то вдалеке проухал филин, и сквозь прореху в тучах показался веселый месяц.

Друзья Гледерика заворочались возле костра, просыпаясь. Они внимательно смотрели на него, все еще сжимающего окровавленный меч.

— Случилось что-то? — спросил Остромир.

— Случилось, — подтвердил Дэрри, вытирая клинок о штанину. "Я дрался не с пьяным сбродом на улицах Нижнего Города. И не с гарландскими убийцами. Я доказал себе — я кое-что стою. Я уцелел и выжил". Юноша широко улыбнулся, чувствуя, как целая огромная каменная глыба сомнений рухнула с его плеч и рассыпалась в пыль. "А еще — отец был прав. Я не просто бесприютный бродяга. Где-то далеко на западе у меня все-таки есть дом".

— Я точно узнал, что я — потомок Карданов. А значит, мы выступили в поход не зря.

Глава тринадцатая

— Я полный идиот, — признался Дэрри друзьям. — Зазевался и задумался, песенки еще какие-то дурацкие распевал. Даже и не заметил, как у меня пропала тень, и не разбудил вас, когда следовало. Видно, эта тварь не сразу к нам подобралась, присматривалась сначала. Я слишком замечтался, потерял бдительность. И позволил ей напасть.

— Хватит себя винить, — сказал ему Остромир. — Ты прежде с такими существами никогда не сталкивался. Я хотя бы легенды про них какие-то слышал, хоть и не ожидал, что на нас действительно нападут в первую же ночь в лесу, да еще существо столь могучее, что способно накладывать сонные заклятия. Мне следовало не раздавать наставления, а встать на стражу самому, первым.

— А что бы это изменило? — поинтересовался юноша. — Ну постояли бы вы на страже первым, — он сам не заметил, как начал разговаривать с венетом без лишнего стеснения, будто говорил с равным, а не со старшим, — так этот демон все равно крутился поблизости. Он бы повременил, пока вы ляжете спать и настанет моя или Глена очередь, и дождался бы, когда мы зазеваемся.