Neon Genesis Evangelion: Практикант

— Когда его достанут из капсулы?

— Через пять дней, если трансплантация пройдет успешно. Мы вовремя озаботились созданием клона, не придется ставить киберпротезы.

— Хорошо. До Конференции еще две недели, пусть лечится. Что с Евангелионом?

— Бригадам придется работать круглосуточно, они едва успевают восстановить юнит. Ты уверен, что не хочешь послать вместо него Рэй? Ее Ева полностью работоспособна.

— Мне настоятельно рекомендуют отправить туда Синдзи с Ноль-первым, — проронил Гендо с таким видом, будто его заставили жевать стекло.

— Будет представитель Комитета? — предположила доктор Акаги.

— Возможно... Глупый мальчишка привлек слишком много внимания к последней операции! — разозлился он.

— Не сердись, — Рицко положила ладони на сгорбленные плечи Командующего и принялась легонько их массировать. — В конце концов, от него почти ничего не зависело, Magi действовали по Нулевому протоколу. Главное — все получилось. Геофронт спасен, Ангел уничтожен и теперь у Комитета больше нет причин затягивать выделение нам дополнительных сил.

— Если это и плюс, то весьма сомнительный. Эти две пигалицы нам такого навоюют...

— Две? — удивленно замерла Рицко.

— Да. Русские настояли на отправке своего пилота, так что Судзухара останется в резерве.

— И ты согласился? Она же вообще не обучена!

— У них нашлись... аргументы, — еще более мрачно проронил Гендо.

— Ясно, — поняв, что большего от него она пока не добьется, вымолвила Рицко. — Когда нам ожидать пополнения?

— Недели через три, не раньше. Ева-02 уже погружена на корабль и отправится в путь сразу, как будет собран надлежащий конвой. Русские перебросят свой юнит вместе с дополнительным контингентом. Тоже приблизительно через месяц. Так что готовимся к приему 'дорогих' союзничков, — ядом, сочившимся из последней фразы, можно было легко травануть не очень крупного Ангела.

— Отлично. Я распоряжусь, чтобы расконсервировали дополнительные ангары для Ев. И надо подумать, кого приставить к пилотам в качестве куратора. Кстати, психологи рекомендуют держать их компактной группой для лучшего взаимодействия, так что еще и новое место проживания подобрать следует.

— Мне казалось, этот вопрос давно решен, — нахмурился Гендо. — В Шестом блоке достаточно квартир.

— С ума сошел? Это у тебя дети самостоятельные и непритязательные. А Лэнгли, если узнает, в какую задницу ее хотят поселить, такую истерику закатит, что никакого Ангела не надо. Русский пилот и вовсе темная лошадка — на нее даже психопрофиля нет, одни общие данные.

Икари-старший на некоторое время задумался, вновь вернувшись к созерцанию методично колдующих над телом сына манипуляторов медицинского робота.

— Тогда воспользуемся предложением капитана Кацураги, — наконец решил он. — Она уже предлагала свою помощь в опеке над Синдзи.

— Ты уверен, что она справится? Мисато самой присмотр не помешал бы.

— Вполне. Майора за вредность дам, пусть оправдывает, — впервые, за этот длинный, полный тревог и волнений, день, губы Командующего исказились в подобие хоть и злорадной, но улыбки.

* * *

'Ну, здравствуй, приятель. Давно не виделись', — было первое, что пришло на ум Гарри, стоило только открыть глаза.

До боли знакомый потолок больничной палаты приветливо скалился отраженными от стен солнечными бликами в ответ.

'Сколько же я провалялся, что уже рассвело? И почему никто не разбудил?' — парень по привычке почесал засвербевший от яркого света нос и обмер от удивления.

Руки.

На месте.

Как?!

Гарри аж сел на кровати, неверяще уставившись на свои ладони. Память услужливо воскресила последние мгновения боя с Рамиилом. Неожиданно пошедшее в разнос заклинание. Взрыв, яркая вспышка боли и юнит сносит с бастиона, а затем следует резкий удар о землю. Питания нет, батареи пусты, управление отсутствует, и он теряет синхронизацию с Евой. Разум Гарри ужимается до крошечных размеров человеческого тела барахтающегося внутри контактной капсулы. В тусклом свете аварийных ламп LCL кажется кроваво-красной. Впрочем, так и есть на самом деле — сквозь расползающийся на части комбинезон видно как истаивает плоть на руках, обращаясь мутной багряной взвесью. Плавающие перед ним костяшки фаланг были последним, что отпечаталось в гаснущем от боли сознании подростка.

Картинка была настолько четкой и яркой, не похожей на сон или бред, что Гарри, стараясь отогнать навязчивое видение, что есть силы, помотал головой. Но ничего не изменилось. Его руки все так же были при нем, на своем месте, целые и невредимые, никакой разницы. А память все еще хранила в себе отголоски той боли, что довелось ему испытать, сидя внутри искалеченного юнита. Впрочем, после короткого, но пристального осмотра стало понятно, что разница все-таки была. На розовой, без малейшего следа загара, коже, не обнаружилось ни единого волоска, а ногти еще не до конца сформировались. Отсутствовали и несколько мелких, но приметных шрамов, полученных в детстве. Сжав несколько раз кулаки и ущипнув себя для профилактики, он выяснил, что и чувствительность у рук стала на уровне резины. Тактильные ощущения вроде бы и присутствуют, но настолько слабые, что поневоле задумаешься о применении анестезии.

'Пришили новые или восстановили старые?' — заинтересовался, было, Гарри, но тут же мысленно хмыкнул: — 'А не все ли равно?'

Парень с облегчением откинулся на подушках. В этот момент он был почти что счастлив. За то, что ему не доведется повторить судьбу Аластора Моуди, японским ученым и врачам следовало памятник поставить. Или, как минимум, выдать внеочередную премию. Хотя отставной аврор даже на своем протезе из гоблинской стали скакал козликом до самой смерти от проклятия Волдеморта. Да-а, зря змеелицый столь пренебрежительно относился к магглам. Подумать только — восстановить растворенные в LCL руки! И ведь слушаются почти как прежние. Гарри стал выписывать в воздухе ладонями разные жесты, остро сожалея, что под рукой не оказалось его гитары.

Между тем, в коридоре послышался приглушенный гул голосов и вскоре в его палату нестройной толпой ввалились Мисато, Рэй и Тодзи с Кенске. Капитан была в своем традиционном красном мундире, накинутом прямо поверх легкого платья. Рэй, как и всегда, в школьной форме, а друзья-приятели в криво сидевших кителях Nerv.

— Вот! Я же говорила, что он уже очнулся! — весело крикнула Мисато. — Приветик, Синдзи-кун!

Девушка сграбастала ошалевшего от такого проявления чувств парня в объятиях, и он с трудом смог прохрипеть ответные приветствия всем остальным.

— Как ты тут, Синдзи? — первым спросил Кенске, когда с взаимными расшаркиваниями было покончено.

— Если честно, то только проснулся. По первым ощущениям, вроде, нормально...

— Интересное такое, 'норма-ально', — передразнил его Тодзи. — Мы тут не знали, что и думать. Ты уже неделю тут лежишь и никаких новостей! В палату только сегодня допустили и то спасибо Кацураги-сан.

— Ну ни хрена ж себе... — пробормотал он.

Гарри не слишком удивился, что ему пришлось столько времени провести в госпитале. Странно было другое: почему его держали без сознания так долго? Ведь, судя по некоторым признакам, его лечение опять проходило в регенерационной капсуле. Однако прошлое ее посещение он, хоть и урывками, но помнил. Что изменилось на этот раз? Похоже, в его копилку мелких тайн и странностей добавился еще один вопрос, на который ему никто не собирается давать ответ. Что же, он подумает об этом после, а пока...

— Ладно. Вы расскажите лучше, чем все закончилось-то? А то у меня в голове сплошная каша...

— Неудивительно, — хмыкнула Мисато. — В том коктейле стимуляторов, что позволил тебе закрыть щитом рельсотрон с Евой-00, крови было процентов десять от силы. Не переживай, Рэй уничтожила Ангела.

— Это было нереально круто! — с восторгом сообщил ему Аида. — Такая сила! Мощь! Эх, и почему я не пилот Евы?

— С удовольствием поменялся бы местами, — сообщил ему Гарри. — Знаешь, как-то не очень весело после каждого боя в госпитале просыпаться.

— Это да, — расстроился Кенске. — Кацураги-сан, а вы не знаете, что произошло с Евой-01?

— Не в курсе. Расследование ведется, но медленно, — отмахнулась она. — Сейчас все силы брошены на восстановление обороны Токио-3.

— Город сильно пострадал? — спросил Гарри.

— Да нет. Хуже всего то, что мы потеряли половину укрепрайонов, вот это действительно проблема номер один. А в городе все спокойно, восстанавливают понемногу, даже Ангела решили не трогать, оставили на том же месте, где он в озеро лавы шмякнулся.

— Ага. Там толпы народу, днем и ночью, все ходят, фотографируют, — поделился Тодзи. — Мы тоже были. Жаль, полазить по нему нельзя — куполом укрыли, хоть и прозрачным, и никого не пускают.

— Изучают?

— Рицко сказала, там ничего особо интересного, просто куча редких сплавов, — ответила капитан Кацураги. — Ядро уничтожено подчистую, но на всякий случай решили оградить. Теперь там площадь будет, оказалось, что проще спускаемые здания переместить, чем Ангела. Ну и ладно, зато из него получился прикольный памятник инопланетному ежику. Слу-ушай! А хочешь главную новость?

Гарри кивнул.

— Вас с Рэй переселяют!

— С чего бы это? — нахмурился парень. Девочка тоже уставилась на не в меру воодушевленную главу Оперативного отдела.

— Командование решило вас поощрить. Будете теперь жить в доме для высшего офицерского состава Nerv. Там одна комната больше двух ваших квартир вместе взятых!

— И когда? — осторожно спросил Гарри.

— Переезд? Вообще, я планировала на сегодня. Вот, специально Рэй из школы забрала. Ну и этих оболтусов заодно — решили сначала сюда заехать, проведать. А вот когда тебя выпи...

Девушка так и не договорила. В этот самый миг в палату ворвался, иначе и не скажешь, доктор Маэно. Седые волосы на его голове были растрепаны не хуже, чем у Гарри. Глубоко запавшие глаза на потемневшем от усталости лице, метали молнии. А полы его медицинского халата развевались практически как у мантии профессора Снейпа.

— Я так и знал! — гневно прошипел он. — Для вас, капитан, похоже, вообще не существует такое понятие, как часы посещения? Мало того, что вы врываетесь к пациенту такой толпой в неурочное время, так еще галдите на все отделение! И зачем, скажите на милость, нужно было бить санитаров?

— Они не хотели пускать нас к Синдзи! — ответила девушка. — И вообще дикие какие-то, намеков не понимают.

Маэно задохнулся от возмущения, но быстро поняв, что читать нотации непрошибаемому капитану бесполезно, взял себя в руки.

— Кацураги-сан, — успокоившись, вкрадчиво начал он. — Давайте вы выведете этот детский сад прочь отсюда, и дадите мне заняться пациентом. Его осталось-то осмотреть и выписать, а потом можете катиться... домой, да! Только не надо больше баламутить мне отделение, очень вас прошу!

— Ла-адно. Синдзи, мы подождем тебя внизу, — девушка взлохматила волосы парня, бросив на него при этом какой-то излишне виноватый взгляд, и поспешила на выход вслед за пулей вылетевшими из палаты подростками.

Врач же, не смотря на до предела усталый вид, развил довольно кипучую деятельность и Гарри сам не заметил, как оказался усажен в специальное кресло в процедурной и облеплен кучей проводков, от какого-то хитрого медицинского приборчика. Пока странный агрегат хрюкал и пищал, подросток решил обратиться к Рокуро с не дававшими ему покоя вопросами:

— Доктор Маэно, вы не могли бы рассказать, что со мной произошло на этот раз? Почему я не помню последнюю неделю? И что за секретность вокруг моей бренной тушки?

— Уже просветили? И много ваши приятели успели наплести?

— Только насчет того, что ко мне никого не пускали все это время и не сообщали им ничего. На мне что, опыты ставили, да? — подпустив в голос трагичные нотки, вопросил парень.

— Шутки шутим? — фыркнул Рокуро. — Значит здоровы! А если серьезно, молодой человек, у вас были множественные, порой, весьма глубокие и опасные, ожоги. Особенно пострадали руки, да, как вы уже наверняка заметили, плоть оказалась сожжена практически до кости. Так что на время операции по пересадке донорской кожи и восстановительных процедур, мы поместили вас в состояние искусственного продолжительного сна...

Маэно явно излагал 'официальную' версию пребывания Гарри в стенах храма Асклепия. И слушая его рассказ, в душе парня боролись два противоречивых желания. Первым порывом было, конечно же, вывалить на доктора все свои воспоминания, связанные с растворяемыми в LCL руками и добиться от него правды о том, как возможно вылечить такие раны. Но потом в дело вступил второй внутренний голос, который твердил, что, в общем-то, у него нет причин возмущаться и что-либо требовать. Вот что ему не нравится? Руки на месте? Да. Слушаются? Да как родные! Ну почти... Вот это-то 'почти' и было тем самым червячком сомнения, что постоянно грыз парня изнутри. Тем не менее, его более здравомыслящая половина сознания одержала верх над извечной гриффиндорской воинственностью и парень не стал терзать и без того усталого доктора неудобными вопросами.

Тем временем, не прошло и получаса, как все необходимые процедуры были закончены. Как пояснил Маэно, за те почти шесть дней, что Гарри провел в регенерационной капсуле, его организм был приведен в состояние близкое к идеалу. Единственное, что волновало пожилого доктора — это степень заживления рук у его пациента, но и она оказалась на высоте. Низкая чувствительность, на которую пожаловался Гарри, объяснялась незрелостью нервных окончаний в донорской коже. Маэно заверил, что в этом нет ничего страшного. Всего лишь несколько недель простейших тренировок по восстановлению мелкой моторики, витаминный комплекс, который ему выдадут в холле госпиталя и все окончательно придет в норму. Сделав последние напутственные рекомендации и занеся результаты проверки в медицинскую карту парня, он отпустил его восвояси. Уже в палате, облачаясь в привычную для себя одежду, Гарри понял причину несколько странных взглядов, которые время от времени бросали на него капитан Кацураги и пришедшие с ней подростки. Среди непослушных прядей его черных волос, на висках маленькими, почти незаметными иголочками, серебрилась первая седина.

Мисато и компания обнаружились на диванчиках в холле, весело о чем-то болтая и навлекая на себя неодобрительные взгляды окружающих. Когда появился Гарри, девушка умчалась забирать со стоянки машину, а сам он отправился за выписанными лекарствами. Пока парень получал у медсестры чемоданчик со шприц-пистолетом и набором сменных ампул с 'витаминами', Кенске и Тодзи поведали, что решили помочь им с Рэй перебраться на новое место. Гарри мысленно скривился: он не любил, когда кто-то столь откровенно лез в его жизнь. Еще жива была память о Хогвартсе: в этом огромном замке совершенно невозможно было остаться одному хоть на сколько-то долгое время. За те годы, что он провел в нем, постигая азы магии, Гарри привык к негласному присмотру 'друзей', но не смирился с этим. Однако жизнь и суровый Наставник научили его никогда и никому не показывать своих истинных чувств. До поры до времени, да.