Капитан Магу-3

Ближе к полудню полковник вызвал к себе ординарца.

— Драган, найди того руоссийца, что приходил ко мне после взятия Камы. Его фамилия Ножнин, корреспондент "Руоссийского инвалида", приведи его сюда.

— Сделаем, командир.

С субординацией у себрийца было неважно, зато на него можно было положиться. Не прошло и получаса, как он вернулся вместе с журналистом.

— Здравствуйте, господин полковник! Горю желанием узнать, чем обязан столь срочному приглашению, раньше вы нашего брата не жаловали.

— Добрый день, господин Ножнин. Приязни моей к вашей профессии больше не стало, а желание ваше можно потушить очень даже легко, вот она — причина моего приглашения.

Полковник протянул корреспонденту результат своего дневного труда и наполовину бессонной ночи. Ножнин бегло просмотрел первый лист, затем вернулся к его началу и начал перечитывать его куда более внимательно. Лицо его, поначалу выражавшее некоторый скептицизм, становилось все более заинтересованным. Так, один за другим он прочитал все четыре листа.

— Очень, очень интересно. Я так понимаю, в нашей газете опубликовать хотите?

— Именно в вашей, — подтвердил его догадку Алекс.

— Ну что же, возьму на себя смелость предложить редакции ваше сочинение. Думаю, согласятся после небольшой правки...

— А вот этого не надо, — резко вскинулся полковник, — либо пусть публикуют как есть, либо не печатают вообще!

— И эта ваше условие мне понятно, я доведу его до господ редакторов. Экземпляр, я так понимаю, единственный? Не возражаете, если я копию сделаю?

— Делайте, — взмахом руки разрешил Алекс, — хоть десять копий делайте, для того вам и отдаю. На этом более задерживать не смею, за этой писаниной текущие дела запустил весьма основательно.

Правильно поняв намек, корреспондент "Руоссийского инвалида" спешно откланялся. Тем не менее, заняться текущими делами в этот день так и не удалось, так как прибыл еще один посетитель с вестями неотложными и чрезвычайно важными. Это Алекс понял, едва увидев лицо вошедшего Гжешко.

— Что случилось?

— Императора убили!

— Какого императора?

— Императора руоссийского! Александриса Второго!

Прошли уже те времена, когда юный Алекс Магу относился к императору с должным для подданного Руоссийской империи пиететом и трепетом, но немалое сожаление о столь прискорбном событии он все-таки испытал. Тем более, что знал ныне почившего императора лично, потому и счел нужным поинтересоваться.

— Кто убил?

— Какие-то террористы. В газетах пишут, взорвали вместе с каретой.

— В газетах? А это не может быть ошибкой?

— К сожалению нет, — покачал головой себриец, — по дипломатическим каналам тоже подтвердили.

— И чем эта смерть нам грозит?

Как выяснилось, многим. Главными были прекращение финансирования "Свободной Себрии", грядущие трудности с вербовкой руоссийских добровольцев и поставками оружия через границу.

— Наследник отцовскую внешнюю политику никогда не одобрял, а на Палканы смотрел, как на место не стоящее ломаного гроша. С его воцарением все изменится. Думаю, у нас есть не больше месяца.

— Месяц, — задумчиво, будто пробуя слово на вкус, произнес Алекс, — месяц это не так уж и мало. За это время можно многое сделать: найти новые источники финансирования, вспомнить, наконец, что война подошла к концу и пора начинать строить нормальное государство с границами, армией и налогами.

— Может, ты и прав. Но, боюсь, с этим могут быть проблемы. Когда мы с князьями договаривались, за нами стояла сильная империя, а сейчас мы сами по себе. Кстати, как себя ведут княжеские вояки?

— Не любишь ты их, — позволил себе улыбнуться полковник, — а ведь в боях с османийцами они показали себя совсем неплохо. Я, признаться, худшего ожидал. Как ведут себя? Да, как все. Сейчас трофеи собирают, мародерствуют понемногу, я этому сильно не препятствую. Приказы пока выполняют, но под мое командование они отданы временно, в любой момент князья могут отменить свое решение, тем более что война уже окончена.

— А вот тут ты ошибаешься, есть информация о сборе новой османийской армии!

— Это интересно, — оживился Алекс. — Где собираются? Какими силами? С какими намерениями, Каму будут отвоевывать или внутренние провинции защищать?

— У тебя что, своей разведки нет?

— Агентурной нет, — ответил полковник, — только войсковая. Тем более, во внутренних провинциях империи. Даже послать некого. Эх, жаль Горанович не вовремя погиб!

— У меня тоже информации немного, — признался Гжешко, — знаю только, что собираются, а где, сколько...

— Плохо, — подвел итог Алекс, — в любом случае, засиделись мы в Крешове, надо в ближайшее время выступать обратно в Каму. Решаться все будет там.

— Я с вами, — поднялся на ноги Гжешко.

— Не спеши, — остановил его полковник, — выступаем через три дня.

Стронуть с места почти восемь тысяч дело непростое и небыстрое, особенно если с собой приходится тащить оружие, боеприпасы, продовольствие на неделю и огромное количество прочего имущества, без которого дальнейшее продолжение кампании просто немыслимо. Двигаться в Каму, решено было по обоим маршрутам. Выбирая для себя южный, полковник Барти рассчитывал заодно лично осмотреть направление возможного удара османийцев со стороны внутренних провинций и выставить на их пути небольшой заслон. Ему предстояло решить важнейший вопрос — встречать ли противника на подходах к Каме или запереться в крепости. Комендантом Крешова был назначен офицер княжества Ясновского полковник Мотыльевич.

По привычке действовать вместе, кроме основных сил "Свободной Себрии", Алекс решил включить в свой отряд саперную роту и гаубичную батарею. Этому неожиданно воспротивился подполковник Ясновский, причем весьма настойчиво. И главным его аргументом стал острейший недостаток боеприпасов для гаубиц.

— На батарее остался всего десяток бомб, она будет для вас попросту бесполезна! Если же мы выдвинемся по северному маршруту, то прибудем в Каму почти одновременно с транспортом боеприпасов.

В словах артиллериста был немалый резон, но полковнику Барти требовалось поставить на свое место княжеских офицеров, которые в последнее время начали позволять себе много лишнего. А потому, он решил настоять на своем.

— Отправьте в Каму посыльного, назначьте новое место рандеву с транспортом.

— Но, господин полковник...

— Отставить! Вам что-то неясно господин подполковник?!

Остановившись перед Ясновским, Алекс уперся в него взглядом, всем своим видом показывая решимость получить нужный ответ. Смотреть приходилось снизу вверх, что не способствовало нужному эффекту. Тем не менее, артиллерист не выдержал напора.

— Никак нет, господин полковник, будет исполнено!

Из Крешова Алекс уезжал с тяжелым сердцем. Длинная, грязно-серая змея пехотной колонны растянулась на несколько верст, извиваясь вместе с заснеженной еще горной дорогой. Предчувствие скорой весны было буквально разлито в воздухе, но весеннее тепло в этом году где-то задержалось. И это было хорошо, поскольку шагать по расползающейся под сапогами снежно-водяной каше было бы куда труднее. Вслед за пехотой двинулась с места гаубичная батарея, в хвост ей пристроилась колонна из двух с лишним сотен разнообразных повозок.

Первый день марша дался людям относительно легко, особенно если ты передвигаешься в седле, верхом на лошади. И все было бы хорошо, если только не натыкаться постоянно на постную физиономию подполковника Ясновского. Непонятно зачем, он увязался вместе с отрядом полковника Барти, хотя его личного присутствия здесь совсем не требовалось.

На следующий день удалось даже несколько превысить расчетное расстояние дневного марша. Заметно удлинившийся день позволял пройти еще немного, но людям, а главное лошадям требовалось дать отдых. Полковник приказал разбить лагерь для ночевки, благо подвернулась удачная площадка, где можно было разместить весь отряд.

Под утро Алекса растолкал Драган, рядом с ним стоял сильно встревоженный, судя по лицу, штаб-капитан Крыдлов.

— Гаубичная батарея ушла, господин полковник! И саперы вместе с ними!

— Как ушла?! Когда?! Кто разрешил?! Почему часовые их выпустили?!

И только окончательно продрав глаза, Алекс сообразил, что дело обстоит серьезнее некуда. Как и когда ушла батарея вместе с войчетутскими саперами никто не видел.

— С той стороны лагеря войчетутцы в карауле стояли, потому, и уйти им удалось незаметно. Ушли часов пять назад, судя по следам, обратно, в Крешов.

— А где командир батареи?

— На это лучше вам самому взглянуть, — отвел глаза Крыдлов.

Лицо у трупа было обезображено, но отсутствующая правая рука не оставляла сомнений — перед ними лежало то, что осталось от штаб-капитана Гараева. Крови было мало, лицо ему изуродовали уже после смерти. Алекс задал только один вопрос.

— Зачем?

Ответа ни у кого не было.

— Мы возвращаемся, — принял решение полковник, — как можно быстрее! У меня накопились вопросы к подполковнику Ясновскому, и их ему задам!

У ушедших ясновцев было около пяти часов форы, однако, следовало учитывать то, что ни люди, ни их лошади отдохнуть не успели, да и скорость марша днем значительно больше, чем ночью, особенно, в горах. От спешно свернутого лагеря успели отойти верст на восемь, когда шедший впереди головной дозор заметил на дороге одиночного человека. Скрыться он не пытался, более того, сходу потребовал отвести его к полковнику Барти.

— Рядовой Грибасов, — представился задержанный, — из батальона штаб-капитана Крыдлова. Был ранен при штурме Крешова и оставлен там же на излечение.

Часть раненых, что не могли передвигаться сами, действительно, оставили в городе. Тогда, что здесь делает Грибасов? Ответ солдата поверг всех присутствующих в шок. На следующий день после вашего ухода, княжеские солдаты напали на госпиталь и вырезали всех раненых руоссийцев и себрийцев из "Свободной Себрии", а заодно и весь медицинский персонал. Грибасову удалось спрятаться сначала под койкой, а затем, между трупами. Ему удалось незаметно выбраться из госпиталя и покинуть Крешов. Он шел весь день и всю ночь, практически без остановки. Видно было, что солдат полностью измотан и находится на пределе своих сил. Все им сказанное можно было принять за бред, если бы не изуродованный труп штаб-капитана Гараева.

— Клянусь, я правду говорю! Все так и было! Вот и господин штаб-капитан подтвердит, он меня знает.

— Грибасов солдат справный, — подтвердил Крыдлов, — во вранье замечен не был.

Алекс встретился взглядом с Гжешко.

— Похоже, князья решились начать действовать куда быстрее, чем мы ожидали. Но почему так по-скотски-то? Окажите раненому помощь и отправьте в обоз!

Помимо прочего Грибасов подтвердил, что гаубичная батарея и саперы идут впереди них. По словам рядового разрыв составлял менее трех часов.

— Догоним, никуда они от нас не денутся! Гаубицы у них тяжелые, а лошади уставшие, еще до темноты мы их увидим!

В этом полковник Барти оказался прав, причем встреча произошла даже намного раньше, чем он рассчитывал. Часовая стрелка не успела добраться до пяти часов пополудни, как от головного дозора прибыли известия. Беглецы были обнаружены, причем, они уже не пытались уйти от погони, а готовились принять бой.

Взяв с собой Крыдлова и Смирко, Алекс спешно выехал к дозору. Там он увидел следующую картину. Подполковник Ясновский выбрал открытое место и развернул шесть имевшихся у него гаубиц поперек дороги, саперы спешно окапывались перед орудиями.

— Разворачиваем головной батальон в четыре цепи и атакуем позицию сходу, — принял решение Алекс.

— Там шесть скорострельных гаубиц с пехотным прикрытием, — напомнил Смирко. — И две версты по открытой местности. Ты же сам говорил, что под таким огнем их никто не пройдет!

— А проходить и не надо, — возразил полковник. — Подвоза двенадцатифунтовых бомб за эти сутки быть не могло, а значит, у них осталось не больше десятка на всю батарею. В зарядных ящиках только картечь. Блефует господин Ясновский, выставив батарею столь открыто. Поэтому, делаем так, выходим на дальность в восемьсот шагов, там картечь нам будет не страшна, и открываем стрелковый огонь по расчетам. После этого атакуем пехоту, их там не больше роты и окопаться они толком не успели. Задача ясна?!

Крыдлов привычным жестом бросил ладонь к козырьку.

— Так точно, господин полковник!

— Сделаем, командир, — откликнулся Смирко.

И уже в спину своим уходящим командирам Алекс добавил.

— Пленных разрешаю не брать! Ясновского, по возможности, взять живым!

Штаб-капитан молча кивнул, четник только зло оскалился.

Хоть и мал остаток бомб на еще недавно своей, а теперь ставшей вражеской батарее, но он был. И кому-то эти бомбы должны были достаться. Крыдлов развернул батальон не в четыре, как обычно, цепи, а в шесть при той же длине фронта сделав боевой порядок еще более разреженным. Алекс отметил этот момент, попеняв себе, что не догадался это сделать сам. А пока редкие цепи себрийцев брели по заснеженному полю, с каждым шагом приближаясь к своей судьбе.

В бинокль можно было разобрать, как суетились у орудий расчеты.

— Я пойду вместе с ними.

Крыдлов заступил путь Алексу.

— Господин полковник, как командующий вы должны...

— Отставить! Никто лучше меня не определит дальность картечного выстрела.

Обойдя батальонного командира, ставшего неофициальным помощником командующего остатками сил "Свободной Себрии", точнее их самым крупным остатком. Быстрее, еще быстрее, почти бегом Алекс догнал заднюю цепь. Почти одновременно на огневой позиции вспух дымный клуб первого выстрела. С заунывным воем бомба пролетела над головой и грохнула где-то сзади, больно ударило грохотом по ушам, а в спину толкнула волна воздуха. "Еще бы чуть-чуть задержался и в аккурат под эту бомбу и попал". Словно компенсируя промах первой, вторая бомба рванула точно в середине строя. Дым разрыва сдуло ветром, на земле осталась дымящаяся воронка и несколько серых изломанных тел. Это еще хорошо, что князь на шрапнель к гаубицам поскупился, в противном случае жертв было бы намного больше. Да и неизвестно, решился бы он вообще на эту атаку, зная о наличии шрапнели на батарее.

— Шире шаг!

Команда, вроде, полностью бессмысленная, просто надо отвлечь людей от гибели их товарищей, а дальше... Дальше будет видно, лишь бы стойкость пехотного строя не закончилась раньше, чем запас бомб на батарее. "Третья". По столь большой цели промахнуться трудно, артиллеристы князя Ясновского и не промахнулись. Взрыв, дым, грохот, еще одна воронка и лежащие на земле тела солдат. Вой приближающегося снаряда... Ба-бах!!! Шедший перед Алексом солдат осел на землю, хоть и попала бомба далеко перед ним. "Четвертая".

А ведь стреляют они куда реже, чем позволяет им скорострельность новых гаубиц, не иначе, надеются на то, что себрийцы залягут или повернут вспять. "Не дождетесь". Пятая бомба рванула где-то в стороне. Шестая... Эта шестая натворила больше всего дел, разом смахнув с поля десяток себрийцев убитыми и ранеными. Вой и крики боли раненых нервировали больше всего, ведь в следующую минуту любой мог оказаться на снегу со вспоротым животом или оторванной ногой. Думать об этом не хотелось.