Снегирь и Волк

Олени бежали по берегу, лишь некоторые вскочили на лёд, заскользили, теряя равновесие и превращаясь в лёгкую добычу...

Родик заметил их первый — четырёх Тёмных, видимо, тоже решивших полакомиться свежим мясом.

"Полина! Сварн! Ко мне!"

Но Каминский уже попался на глаза людоедам. Олени умчались прочь. А волки наступали друг на друга, приглядываясь, прицениваясь. Полина видела красные глаза зверя, приближающегося к ней.

"Какой странный запах!.. Сука?!" — Тёмный облизнулся и оскалился.

"Не убивай её сразу, Крив, — попросил сосед. — Хороша сучка!.. Хочу!"

Наверное, именно это — осознание, что её ждёт, — прогнало растерянность и ужас. Женщина вспомнила наказание Белой оборотницы на площади, представила себя на её месте. И страх отступил... Исчез страх волка перед сильным противником, остался лишь женский страх быть изнасилованной, использованной. Ни за что! Она или сдохнет, или победит. Рядом рыкнул Гилмор, чувствуя, как меняется её запах:

"Спокойнее, Снегирь! Он слишком уверен в себе, захочет поиграть сначала, кровь разгорячить. Бить будет несильно... Ты должна убить его сразу! Одним ударом, как я учил. Или проиграешь!"

Голос Родика исчез. Оборотница нервно переступила, поджимая лапу. Огромный рыжий волк напротив вскинул голову:

"А ты красивая! Жалко будет отдавать тебя Шелу. Может не отдавать? А?"

Волчица угрожающе оскалилась. А рядом уже начался бой. Полина не думала, не переживала, как там Сварн и Родик против трёх людоедов, она видела только налитые кровью глаза Крива. Рыжий зверь бросился на неё. И оборотница в полной мере ощутила, что такое сила Тёмных. Волк играючи подбросил её, и пока Полина вскакивала на лапы, обидно цапнул за хвост. Она торопливо прижала пятую конечность под мужской хохот. Новый бросок — теперь волчица успела отклониться и ударить в ответ. Это только раззадорила уверенного в своём превосходстве зверя. Полина знала, что время стремительно уходит. Ещё немного — и Крив поймёт, что она не слабая сучка, скрашивающая досуг волков, а боец. И тогда конец. Дрожь пробежала по волчьему телу. Крив понятливо хмыкнул:

"Боишься? Правильно делаешь!"

И прыгнул на волчицу. Полина догадалась, что он хочет сделать — ударить лапой по голове, излюбленный приём сильных волков. Так любил делать Никон Желев. Сколько раз после тренировок она возвращалась битая, пока научилась уворачиваться. Как же сейчас пригодился тот опыт! Волчица извернулась и вцепилась в рыжую конечность. Крив махнул лапой, пытаясь избавиться от острых клыков, — и оборотница оказалась у него на спине. Всё, попался! Рыжий резко дёрнулся, пытаясь сбросить суку. Но та, словно пиявка присосалась, вцепившись когтями в бока и раздирая шкуру. Крив взвыл, падая навзничь, чтобы придавить своим весом мелкую волчицу. От удара в глазах у Полины потемнело, но она впилась клыками в шею противника. Кровь кипела, адреналин зашкаливал. По морде текло что-то тёплое, попадая в горло и нос. Крив вырвался. Когда волк повернулся, оборотница не узнала его. Ничего разумного в глазах. Только смерть! Её смерть!

Несмотря на рану, оборотень, ослеплённый яростью, бросился на волчицу. Боль обожгла плечо. Взвизгнув, Полина цапнула в ответ, целя в рваное месиво из шерсти, крови и мяса. Попала! Ибо Крив дико взвыл, а волчица продолжала раздирать его горло. Ударом сильной лапы её придавило к земле. Вид развороченной раны и хлеставшей крови дал робкую надежду, что волчица сможет победить. Противник медленно, но верно слабел! Но красные глаза полыхали такой ненавистью, что Полина сжалась. Однако Крив больше не повёлся на образ худенькой, слабенькой самочки. Оборотница видела, как приближается оскаленная морда, рванулась прочь, царапая снег лапами. И тут же сильнейший удар по спине — острая, невыносимая боль прокатилась по телу, словно электрический разряд. Аж слёзы из глаз брызнули! Волчица жалобно взвыла и с опаской обернулась. Но качался уже и людоед, потеряв много крови. Превозмогая боль, они бросились друг на друга одновременно, рыча, кусая, разрывая когтями шкуру... Чёрная волчица теряла ощущение реальности. Только бы добраться до тёплой живой плоти, грызть, рвать... рвать... рвать...

"...Полина, Полечка, дыши, только дыши!"

— Сварн?

"Слава Первородному!!! Очнулась!" — серебристо-серый волк облегчённо взвыл, запрокинув морду к небу.

— Где Родик?

— Здесь я, — Гилмор в человеческом облике присел рядом. — Очухалась?

— Да.

— Молодца! Полежи немного, пока регенерация идёт. А мы тут немного приберёмся.

— Мы победили?

— Победили-победили. Лежи...

Полина не слышала, провалившись в очередное забытьё.

...

Очнулась волчица в замке, в своей комнате. Ансур Шеремет присел рядом:

— Ну, привет, победительница людоедов!

— Бета?

— В городе только и разговоров про Чёрную волчицу, загрызшую Тёмного.

— Я убила Крива?

— Да, он сдох через пару минут после того, как ты вырубилась.

— Откуда знаешь?

— Слушал, как Сварн и Родик докладывают альфе.

Полина замолчала, анализирую собственные ощущения: она убила... Было мерзковато, грязно — и всё. Когда-то ей пришлось разбирать зарубленную курицу, ковыряться во внутренностях липкими от крови руками. Вот сейчас было похожее ощущение. Господи, что с ней стало? Она убийца, и даже плакать не хочется! Только усталость. Крива не было жалко. Ну вот даже ни капельки! В конце концов, эта сволочь людей жрала. Может быть, даже детей, ведь им точно не убежать от взрослого оборотня.

А вечером к ней зашёл Рейнгольд Виттур, бледнее обычного, с двумя глубокими морщинками между бровями. Понятное дело, переживал и за ребят, и за неё, ведь за опекаемую он отвечает перед Советом. Женщина улыбнулась, приподнимаясь:

— Альфа?

— Лежи, — велел тот. — Ансур сказал: у тебя серьёзно повреждена спина.

Оборотница послушно откинулась на подушку. Мужчина посмотрел на перебинтованное плечо, от беты знал, что рана глубокая, но уже заживает. А вот спина, едва не переломанная людоедом, тревожила. Есть травмы, не подвластные даже регенерации.

— Сейчас почти не болит, — заверила Полина и заговорила о том, что волновало её уже не один час. — Альфа, как быть с моей охотой? Тёмные помешали мне.

Рейнгольд понимающе кивнул:

— Я считаю твою охоту весьма успешной. Вы убили четырёх Темных. Одного — ты лично. Это большая удача, — мужчина прошёлся по комнатушке, задумчиво глядя под ноги. Потом спросил: — Было страшно?

Волчица немного помолчала, собираясь с мыслями:

— Вначале. Потом думала только о том, как увернуться от ударов, как ударить самой!

Вожак понимающе кивнул и сказал:

— Скорее всего, это новички. От силы месяца три на человеческом мясе живут. Поэтому вы смогли с ними так легко справиться.

Легко? Полина вздрогнула, вспоминая, как её, словно мячик, подбрасывал рыжий волк. Но потом заметила задумчиво-усталый взгляд Виттура.

— Вас что-то тревожит?

— Тёмные раньше не появлялись так близко с нашими границами, — признался Рейнгольд. — Белых они побаиваются больше остальных, да и людей на наших землях мало.

— Может, прячутся после ваших охот?

— Может и так, — согласился мужчина и улыбнулся, как умел только он: одним краешком губ: — Я поздравляю тебя с удачной охотой, девочка!

— Спасибо, альфа! — улыбнулась в ответ женщина.

И оборотень ушёл.

А назавтра Полина узнала, что пока они охотились, в замке были альфы других волчьих стай, в том числе Ян и Стах. И картинка сложилась. То, что было непонятно, удивляло и её, и других оборотней в поведении Белого вожака, сейчас стало ясным как божий день.

— Вы специально это сделали! — Полина вбежала в кабинет Виттура.

Рейнгольд поднял голову, оторвавшись от чтения бумаг:

— Что именно?

— Вы отправили меня на охоту, чтобы я не встретилась с Яном и Стахом!

Мужчина даже не стал отнекиваться.

— Вы плохо влияете друг на друга. Они начинают хитрить, плести непонятные и малопродуктивные интриги против меня, а я этого не люблю. Ладно бы ещё ради чего-то стоящего, но...

"Ради тебя?!" — додумала Чёрная. В его взгляде было столько искреннего непонимания, что Полина обиделась:

— Все Белые волки придурки? Или им только так с альфой не повезло?

И опять смотрит в упор, насмешливо и зло. Рейнгольд медленно поднялся и подошёл к волчице. Почувствовал её запах: ни капли страха, только голый адреналин, обида и ненависть. И прежде, чем Полина успела пискнуть, альфа схватил её за горло, прижал к стене и, наклонившись, выдохнул в лицо:

— По условиям договора об опеке я не могу убить тебя, но если ты ещё раз посмеешь оскорбить меня...

— Значит, вам оскорблять можно, а мне нет?! — перебила его женщина.

Оборотень крепче сжал пальцы. Полина чувствовала, что задыхается, и стала вырываться. Видела безэмоциональные, неживые глаза мужчины, его поджатые губы, только нервно дёргалась жилка на шее. А у неё в глазах уже потемнело. Оборотница вцепилась в мужские руки, раздирая их ногтями. Рейнгольд заметил красные борозды на собственных запястьях и швырнул перепуганную женщину на пол:

— Запущенный случай!

Глава 24

На следующий день Чёрная волчица сидела с Айне на кухне. Экономка что-то подсчитывала в своей тетради и делилась свежими новостями.

— Тёмных снова видели на границе. В Фумане.

— Это же совсем рядом, — Полина вскинула бровь. — Километров пятьдесят от нас?

— Восемьдесят, — поправила Белая.

Мимо прошла скучная Элин.

— Альфа не зовёт её больше, — шёпотом сплетничала экономка. — А я сразу предупреждала, чтобы Элин не строила напрасных иллюзий. Но она, глупенькая, надеялась.

— Почему?

— Что "почему"?

Полина украдкой наблюдала за блондинкой, суетившейся в дальнем углу. Подождала, пока девушка выйдет, и спросила:

— Почему нельзя надеяться? Элин — очень красивая девушка. Здоровая, ну-у-у... то есть родит здоровое потомство.

Айне тихонько хихикнула:

— Все оборотни здоровы. Регенерация, забыла?

Женщина нахмурилась:

— Я где-то читала, что оборотни чувствуют свою пару. Это правда?

Айне уже смеялась в голос.

— Нет, конечно! Если бы это было так, не было бы разводов и измен. Дождался своей пары — и будь счастлив!

Чёрная понятливо кивнула:

— Значит, с вами то же самое, что и с остальными: повезёт — не повезёт?

— Именно. Разве что звериное чутьё помогает, поэтому и разводов у нас мало. А в случае с Рейном... если бы Элин устраивала его как пара, он бы уже поставил ей брачную метку.

Полина читала об этом, слышала от других оборотней и видела у Ансура Шеремета ту самую метку. Оборотни, решившие создать пару, обменивались укусами в основание шеи. Для всех остальных это был знак, что "место занято". Ансур пояснил, что в момент укуса в организм вместе со слюной попадают особые клетки избранника или избранницы, подстраивая его под хозяина. Метка периодически обновлялась, что усиливало связь в паре и взаимную привязанность. По словам того же Ансура, оборотни, прожившие вместе лет пятьдесят, уже не могли друг без друга. И даже, если кто-то уходил в Грани, другой оставался один до конца жизни. Яркий пример сидел сейчас рядом с Полиной. Айне потеряла свою пару уже давно, около тридцати лет назад: Белого волка-чистильщика, служащего при королевском дворе Кхитл-э-Ленге, убили недоброжелатели, подозреваемые в заговоре. Единственная дочь за два года до трагедии приняла брачную метку Бурого волка и сейчас жила в далёкой империи Санос. Она звала мать к себе, но Айне вернулась домой, в Эллари-Зари.

Экономка вздохнула, грустно глянув на черноволосую женщину:

— Альфа прекрасно знает цену красоты. Он ведь не всегда был таким, — волчица коснулась рта, намекая на физический изъян вожака. — Рейнгольд был красивым мальчиком. Я до сих пор помню его смех, словно льдинки по замку звенели! Ему тогда исполнилось семнадцать. Девчонки с ума сходили. Сын альфы, красавец, умница — лучший во всём. И Рейн во всю этим пользовался. Такой кобелёк рос! А потом вместе с родителями поехал на праздник в империю Санос. На хозяина дома напали маги-отступники. Многие волки были убиты, в том числе и родители альфы. А сам он попал под проклятие. Никто не думал, что Рейн выживет, но... Кевер Шеремет, отец Ансура, выходил. Только вот рот так и остался на половину застывшим. Что только ни делали, к каким целителям ни обращались, даже к вампирам летали, но ничего сделать нельзя, — Айне ненадолго замолчала, возвращаясь в памяти в те далёкие времена. — Альфой стал другой волк. И Рейну пришлось покинуть хозяйские покои, занять комнату в правом крыле. А ведь этот замок принадлежал Виттурам не одно столетие. Из хозяина стать приживалой! Для такого гордеца это было нестерпимым унижением. Те, кто ещё вчера чуть ли руки ему не целовали, сегодня проходили мимо, не замечая. Из вереницы друзей остался только Ансур. И поклонниц у Рейна поубавилось. Лишь когда спустя пятнадцать лет он в поединке отбил место вожака, девицы вновь обратили на него внимание. Но теперь Рейнгольд хорошо знал ему цену, понимал, что интересуются не им, а его властью и богатством.

Женщина замолчала, а Полина осмысливала услышанное. В общем, ситуация была понятна. Типичный "аленький цветочек": зазнавшийся красавец, наказание уродством и прояснение мозга. Хотя в случае с Виттуром мозг прояснился местами, потому как спесивость и гордыня никуда не делись. Чёрная волчица помолчала, пока Айне суетилась на кухне, потом спросила:

— Разве не встретилась ни одна девушка, которая полюбила бы его по-настоящему?

— Пока нет. И Рейн особо не стремится. Еще молодой, сто пять лет только.

Полина не сдержала ироничного смешка: ничего себе молодой! На Земле в этом возрасте большинство уже вообще ни к чему не стремится, обретя вечный покой.

Айне вытащила из духовки блюдо с запечённым мясом и продолжала рассказывать:

— Да и времени у альфы не было. Думаешь легко стаей управлять после другого вожака? Или все были рады возвращению Рейнгольда? Знаешь, сколько вызовов ему поступило в первый год? — экономка в волнении сжала руки. А Чёрная в который раз убедилась, что для старой волчицы Виттур не просто альфа, а скорее сын. Айне присела напротив: — А город?.. Комбинат?.. Столько ворья развелось! Пока там порядок навёл. Рейнгольд в Меокхе даже жил пару лет, хотя терпеть не может городской суеты и тесноты. Вернулся в замок, когда всё работало как часы: и комбинат, и мэрия, и городские службы. Такую чистку устроил! До сих пор вспоминают! И с тех пор Рейн практически никогда не покидает замок, только в случае крайней необходимости.

Полина удивлённо моргнула:

— Да? А мне обещал слетать на Остару в Ханорум.

Экономка задумалась:

— Вот как?! Странно.

— Хотя... — Чёрная разочарованно хмыкнула, — он же уже тогда знал, что охота — лишь предлог, чтобы я не виделась с друзьями.

Айне Тиссен заверила хмурую женщину:

— Если альфа сказал — значит, полетите, — и укорила. — А тебе не мешало бы быть помягче с ним.

— Что? — возмутилась оборотница. — Да если я буду делать то, что говорит Виттур, я превращусь в марионетку. Он гилайон отобрал, чтобы я никому не звонила!