Банальная история

— Будьте вы прокляты, — зарыдала она.

Илларий, резко дернувшийся навстречу, замер, повинуясь жесту Кирилла.

Старший ребенок женщины ощерился на врагов, выставляя перед собой невесть как сохранившийся после обыска нож. Пытался защищать мать. На сей раз Илларий с мороками даже не шелохнулись: зарезать кого-либо столовым прибором весьма затруднительно, особенно для ребенка.

Собеседница отчаянным движением отодвинула мальчишку себе за спину. Самое жуткое, они не верили, что их опустят живыми. Мать и старший ребенок сначала просто собирались умирать с достоинством, но потом в горожанке с удвоенной силой пробудился страх за детей, густо замешанный на надежде каким-то образом откупиться. В ней, наряду со страхом, ненавистью и отчаяньем чувствовалось некое презрение высшего по отношению к низшим, прирожденный снобизм — наверное, в ее глазах они выглядели неотесанными варварами, жадными до материальных ценностей и женских прелестей. И, конечно, мерзкими прихлебателями мирового Зла с большой буквы.

Поморщившись, Кир глотнул еще отравы. Смесь мяты, боярышника и неких подозрительных травок была просто убойной.

— На вашем месте, сударыня, я бы выбирал слова поосмотрительнее, все-таки у вас двое детей, — Илларий безмятежно ковырялся в ногтях острым кинжалом.

По-видимому, несчастная женщина прозрела и, совершив невероятное усилие, успокоилась. Ей не следовало отказываться от предложенного лекарства, все бы было полегче.

— Я расскажу все, что захотите, — сглотнула она.

— Почему вы покинули Олиру?

Сумбурным и невнятным словам отвечавшей Кир поверил сразу. Да и не врала женщина, он знал. И, все-таки, откуда взялись в Олире "ночные убийцы" и почему именно сейчас?

Даже хорошо, что разгребать весь ворох неприятностей не ему — груз такой ответственности Кир не выдержал бы.

Промозглый северный ветер с каждым днем становился все холоднее, напоминая о скорой осени. Кировых солдат грела мысль о долгожданной победе, зато он сам постоянно мерз, мечтая о ночевке в хорошо протопленном помещении.

Сначала Кир решил многострадальных оронцев просто отпустить. Но быстро сообразил, что сие невозможно. Во-первых, беглецов следовало проверить: не принесли ли они с собой заразу и не являются ли посланцами-шпионами-разведчиками, во-вторых, они могли предупредить тех, кого не надо (что хоть и маловероятно, но не исключается), в-третьих, в таком случае его репутация бы безнадежно пострадала. Впрочем, немного поразмыслив, типа "темный властелин" окончательно махнул рукой на репутацию. И велел обустроить временный лагерь для беглецов, которых становилось все больше.

Еды не хватало — даже если плюнуть на принципы и грабить окрестных крестьян, продовольствия надолго не хватит. Между тем, на голову свалились женщины и дети, которых надо было как-то обеспечивать предметами первой необходимости. С другой стороны, оставалось совсем чуть-чуть продержаться, и беглецы перестанут быть его проблемой.

Когда вести из Олиры стали совсем паническими, Кир не выдержал. Он понимал, что совершает очередную глупость, и все-таки попытался отправить вестника Дитриху: присутствие магов и солдат в непосредственной близости все больше казалось насущной необходимостью.

Жаль, что армии не летают и не телепортируются...

Создать магического посланца не получилось и с третьего раза. Первоначально Кирилл счел неудачи печальным следствием собственной колдовской несостоятельности, но его бездарностьв данном плане, как ни удивительно, оказалась ни при чем.

— Скорее всего, возле Олиры сильные помехи, — после очередной бесплодной попытки решил Терлик, озабоченно пожевав губами. Кир несколько удивился: еще бы, ведь шаман сам накрыл пол-Нитриана антимагической сетью.

Оказалось, дело совсем не в этом: пространство возле столицы заполонили откаты от неизвестного, но зело сильного колдунства. Из объяснений орка Кир выяснил, ни одно магическое создание не слышало призыва, все забивали остатки творимого неподалеку темного волшебства. Тяжелая аура насильственной и мучительной смерти достигала значительного размера, оказывая влияние и на материальный мир — творящийся ритуал поражал размахом и грандиозностью.

Люди и лошади продолжали нервничать, все, обладающие даром, развели кипучую деятельность. Землянина, напротив, обстановка привлекала, виделась по-домашнему уютной. И это также настораживало, поэтому, вопреки ощущениям, он укрепился в принятом решении.

Правда, связаться с "верными слугами" с помощью магии так-таки и не вышло, пришлось отправлять обычного гонца из плоти и крови. Интересно, а на каком расстоянии от столицы возможно нормально колдовать? Если в Ороне еще ничего не предвещало беды, значит, проблемы начались где-то между завоеванным городом и столицей.

Еще через сутки их лагерь соизволил навестить давешний виконт. Весть о том, что миэль Абрахам просит встречи, Кира несколько насторожила — до окончания ультиматума оставалось чуть меньше двух дней.

Гтын

Камлание, по мнению жителей Холодного мира — неприятно и обидно: слабых духов просто вытягивало как на аркане, сильных же зов раздражал как звук настойчивого жужжания в ушах. Но шаманов духи не выносили не только поэтому: достаточно того, что заклинатели пока еще живы — достойный повод для неприязни с точки зрения мертвых.

Потом пустые забывали как это — быть живыми, а некоторые и не были, хотя горячих продолжали недолюбливать.

Сам Гтын еще помнил, как ходил по земле, дышал, чувствовал реальные боль и холод. Хозяйка Судьбы, читавшая мысли орка от нечего делать, утверждала — все пройдет. Ученик шамана боялся, что она права. Возможно, страх окончательно стать пустым и заставил его нарушить первое и единственное правило двух миров: "мертвые не вмешиваются в дела живых".

Он не представлял, как вернуться, как сделать так, чтобы его услышали. Знакомых в Холодном мире, способных дать подсказку, орк пока еще не приобрел, а Госпожа всех дорог помогать отказалась. Да и мертвым он по старой привычке не доверял.

К несчастью, его никто с другой стороны не звал, а от первоначальной идеи занять место другого духа пришлось отказаться по причине неосуществимости.

У Гтына, еще не получившего звание полноценного шамана, знакомых духов не так много: сильных он вызывал несколько раз под присмотром учителя, а мелкие духи никому неинтересны и поддержать никак не могут. И лишь один обитатель Нижнего мира, казалось, ведал обо всем. Иного варианта Судьба Гтыну не предоставила.

Именно поэтому парень шел по пресной, не имеющей запаха траве, лопающейся под ногами и обдающей тошнотворным оранжевым соком. Мимо проплывали ломанные, круглые, овальные дома без окон, в вышине пролетали прекрасные золотистые города, и освещали путь две фиолетовых луны. Сегодня Нижний мир решил снова сменить надоевший декор, изменившись стремительно и безо всякой логики. Гтын пока еще не успевал уследить за трансформациями, каждый раз теряясь.

Дорога растягивалась в бесконечность, окончательный пункт назначения был известен лишь приблизительно. Но делать хоть что-то всегда лучше, чем сложить руки и сдаться.

Старый знакомый, дух, с которого и начались все неприятности, чужое намерение почувствовал и вышел навстречу. На этот раз перевертыш принял вид Тхлина, которого не сумел убить.

— И как оно, глядеть с иной стороны зеркала? — чуть склонив голову к плечу, высоким женским голосом промурлыкал лже-каган.

— Познавательно, — не поддаваясь на провокацию, поделился впечатлениями Гтын. Обращаться именно к этому духу, провалившему все, что можно и нельзя, не хотелось до тошноты. И все-таки...

И, конечно, житель Холодного мира не преминул заломить высокую цену за подсказку.

Незамеченный призрак бродил по стойбищу, подслушивая чужие разговоры. Как же ужасно ощущать себя гостем в родном доме. Гостем незваным и нежеланным!

Это было странно: вырезанные на деревянных столбах знаки, отгоняющие жителей Холодного мира, смотрелись совсем иначе — отражались тоскливым голубым светом, вызывали резкую головную боль, панический страх и желание покинуть территорию.

Раньше мертвый ученик шамана помогал их делать, а теперь сам шарахался прочь, идя по благословленной Шаманским Кругом земле как по угольям, невидимый и никем не услышанный. Раньше и сейчас различались настолько, что Гтын чувствовал себя под единственной луной рыбой выброшенной на берег

На окраине играли дети: штурмовали леса мерзких остроухих, разрисовывали лица ритуальными символами с помощью речной глины, купались. Рядом занимались повседневными делами взрослые: готовили обед женщины, пока мужья несли службу на границах и охотились, учили молодняк мудрые старцы. Ничего не изменилось, когда свет дневного светила померк для одного из них.

Гтыну захотелось уйти, не травить душу, пусть живые сами решают свою судьбу. Ибо им отвечать перед предками за сделанное и несделанное там, за порогом. Не все же, как он сам, ухитрятся затеряться непонятно где, прислуживая переменчивой богине.

А потом всю его благородную решимость подорвал подслушанный разговор Тхлина. Вождь сетовал ближайшим соратникам на то, что учителю удалось взбаламутить несколько племен и привлечь на свою сторону довольно сильных шаманов. Часть народа начала сомневаться в единожды принятом решении. Те, кто видел Темного учителя оставались уверенными в скорой победе, столь сильное влияние оказали на них слова Темного Поводыря. Более благоразумные сомневались и вспоминали уроки истории, с пеной у рта доказывая, что прошлые поражения не принадлежали к числу случайностей. И все же сторонников у Крига было не так много, как хотелось: сказывалось клеймо изгнанника.

Но Тхлин не собирался медлить и ждать пока оппозиция наберет силы: ударить следовало стремительно и именно сейчас. И лучше, по мнению кагана, чтобы самые непримиримые (со старым учителем во главе) не прожили достаточно долго, чтобы успеть еще что-нибудь поведать народу.

Учителя необходимо было предупредить во что бы то ни стало! Но как именно, Гтын терялся в загадках.

Конечно, он знал, что если мертвый испьет крови живого, то сможет продержаться достаточное время в Срединном мире. Подобное осуждалось во всех мирах, а сотворивший нарушитель непотребство становился парией, изгоем и среди горячих и в обществе духов. Но другого выхода Гтын не видел. С другой стороны, его одолевали мучительные сомнения: единожды испив крови, мстительный дух не останавливался и продолжал охотиться, пока его не ловили и уничтожали шаманы. Ученику орка не хотелось поедать сородичей даже ради важной цели.

Можно было и вселиться в мертвое, незанятое тело, но то и вовсе непотребно и отвратительно.

Метания решила еще одна нечаянно подсмотренная сцена: Тлиха крутилась перед подружками в браслетах невесты. Гтын еле сдержал неуместную ярость: пусть он умер, Тлиха не обещала хранить ему верность, она вообще ничего не обещала, но все же, кто?! Кто посмел?

Хотелось разворотить все стойбище, швыряться предметами и мелко пакостничать, как какой-то презренный ясырк.

Стайка подружек щебетала о том, как девушке повезло, и какой завидный жених ей достался, а невидимый Гтын скрипел зубами. Тлиха выглядела абсолютно счастливой.

Как и навестивший орку жених, державший в руках самодельный гребень. Очень знакомый жених.

Волной хлестнула заплетенная в тысячи косичек вороная грива, Тлиха обвила тонкие руки в ненавистных браслетах вокруг шеи возлюбленного, и Гтын почувствовал, как стремительно забилось его уже остановившееся навеки сердце.

Грых целовал самую прекрасную девушку, будто в последний раз, обнимал так, словно не хотел никогда отпускать. На его месте должен был оказаться Гтын.

Подкараулить соперника не составило никакого труда и Гтын, ощущая себя настоящим угуртом, склонился к чужой шее. Каким бы хорошим воином Грых ни был, даром он не обладал, но все равно, каким-то шестым чувством ощутил угрозу, и выхватил кинжал из-за голенища сапога — до ятагана ему было не дотянуться, да и кто будет ожидать нападения дома?

— Ты? — пораженно воскликнул он, увидев полностью воплотившегося ученика Крига, — что ты здесь делаешь, изгнанник? Тебе запрещено появляться в клане под страхом смерти!

— И что, — брезгливо разомкнул бесплотные губы угурт, теряя последние силы на материализацию, — убьешь меня?

— Защищайся, — сверкнули яростью глаза жениха его любимой девушки.

— Поздно, — торжествующе усмехнулся Гтын, не обращая внимания на смертельную рану на груди, — я уже мертв.

Грых попытался отшатнуться, но опоздал на долю секунды: на шее сомкнулись острые зубы мертвеца.

Ощутив, как в горло хлынула теплая кровь, Гтын на мгновение вновь стал почти живым. Странная эйфория овладела им, и остановиться оказалось никак невозможно.

Жертва еще трепыхалась, но с каждой минутой Гтын становился все сильнее, пока не выпил последние капли. После этого он с отвращением отшатнулся от закатившего глаза тела.

Как бы то ни было, убивать он не собирался. Только припугнуть, заставив отказаться от Тлихи, и, заодно, позаимствовать часть необходимых сил. К сожалению, получилось так, как получилось.

Но скорбеть мертвый ученик шамана будет потом, пока надо выполнить то, ради чего все и затевалось. Сейчас парень ощущал достаточно силы, чтобы отыскать в степи учителя, благо его магический след он представляет и с закрытыми глазами. А со всем остальным разберется позже.

Нормально пообщаться со старым Кригом не вышло: учитель, хоть и неприятно поразился, но поверить холодному гостю помешали профессиональные привычки.

— Мне жаль, что ты умер, мальчик мой. А теперь уходи, — сразу же сотворил отвращающий символ шаман.

— Постойте, я должен сказа... — договорить Гтыну не удалось. Вышвырнутый обратно в мир духов парень заметался раненым волком, попавшим в капкан.

Глава 15

Гтын

Время в мире духов течет весьма причудливо — то минуты становятся вечностью, то вечность — минутами. Раньше ученика шамана причуды Холодного мира утомляли, после он попытался смириться. Но вынырнув в Теплый мир почти в тоже время, как он покинул его, подумалось, что за такие временные вихри стоит выразить благодарность. Знать бы еще кому.

Тело мертвого соперника почти остыло, но, к счастью, Грыха еще не хватились. А где-то там ждет жениха счастливая и наряженная Тлиха. В то время как его самого уже никто не ждет. Странное чувство досады, зависти и некоей обиды к живым полностью захватило его. Все-таки, несправедливо, что он умер так рано, не успев ничего совершить. Неправильно то, что его возлюбленная принадлежит другому. Невыносима невозможность предупредить учителя — недоверчивый к духам-доброхотам шаман и слушать не станет.

Ученик Крига еще раз задержал взгляд на мертвом сопернике и решительно кивнул собственным мыслям. За идею, пришедшую ему в голову, предки признают его навеки отверженным, он станет отступником и среди живых, и среди духов.

Что ж, пожалуй, так ему будет даже легче.

Убеждая самого себя, что это единственная причина того, что он собирается свершить, Гтын вселился в мертвое тело. Раньше, еще будучи учеником, ему доводилось смотреть глазами птиц и зверей, но это не шло ни в какое сравнение. Парень ощущал себя так, будто натянул чужое, не слишком удобное одеяние, тело слушалось с трудом, словно перепившего браги на весеннем празднике.