— Ну, — сказала она, обращаясь к сему достойному мужу, — ты и твои товарищи, вы готовы к сегодняшнему веселью?
— Готовы? — переспросил Грассфог. — Я не могу себе представить, что есть что-нибудь, что подготовит нас лучше, так что, волей-неволей, ответ да.
— И вы с нетерпением ожидаете открытия игр?
— Миледи, — сказал недавний бандит, — почему вы считаете, что я должен с нетерпением ждать этого?
— Ну, почему бы и нет?
— Миледи, я уже был приятно разочарован, когда, после поражения нашей банды, нас всех не убили, что было бы, как вы должны согласиться, в порядке вещей.
— О, этого я не отрицаю; но Ее Величество милосердна.
— Я осведомлен об этом.
— И?
Грассфог пожал плечами. — И мы получили еще несколько дней жизни, за что очень благодарны. Так что если мы умрем сегодня—
— Да, если вы умрете?
— Это будет для нас намного хуже. Мы заработали несколько дней, а мы смотрим на каждый день жизни, особенно на тот, который был получен благодаря отсрочке смертного приговора, как на подарок. Так что, как вы понимаете—
— Да?
— Мы не торопимся играть, но ничего не изменилось бы и в том случае, если бы мы рвались в бой. Мы сделаем то, что нам прикажут, и умрем, когда придет время умирать, и будем благодарны за время между этими событиями.
Тазендра потрясла своими длинными волосами и сказала, — Мой друг, мы смотрим на веши совершенно иначе.
— Клянусь Богами! Мы должны! Потому что, во-первых, я не Дзур.
— Да, это чистая правда. А во-вторых?
— А во-вторых вы не бандит.
— Ты знаешь, но я думаю, что твои слова — большая правда.
— Большая правда? Ба, я работаю только с маленькими правдами. Маленькие правды, маленькие кошельки, маленькие награды. Так учил нас наш предводитель, Вадр — потому что он считал, что маленькие кошельки скорее всего не вызовут больших погонь. А большие погони ведут к плену, а плен для бандита не обещает ничего хорошего. И, как мне кажется, он был прав.
— Ты так думаешь?
— Я думаю, что первый же раз, когда он отступил от этого принципа, привел его к смерти.
— Определенно, это хороший аргумент за этот принцип.
— Да, я тоже так думаю.
— И, тем не менее, лично я всегда была более счастлива, когда мы занимались большими делами.
— Тогда вы, должно быть, с нетерпением ожидаете начала сегодняшнего праздника.
— О, конечно, конечно. И, более того, мне очень жаль, что вы все нет.
Грассфог пожал плечами. — Мы будем сражаться точно так же, и, когда все кончится, разве это будет иметь значение, не правда ли?
— Да, я думаю, что вы правы.
— Тогда хорошо, что все хорошо.
Тазендра нахмурилась и попыталась понять смысл этой фразы, но, в конце концов, дружески улыбнулась Грассфогу, потом небрежно кивнула и пошла туда, где сидели Пиро, Китраан, Ибронка и Рёаана. Когда она подошла, Китраан взглянул на нее и сказал, — Как вы думаете, в сегодняшней битве будет много волшебства?
— Ну, — сказала Тазендра, — я собираюсь попытаться использовать мое новое заклинание; и я легко могу себе представить, что будет и еще кто-нибудь, кто сделает то же самое. Но что заставило вас задать этот вопрос?
— Мы обсуждали это между собой, — сказал Китраан.
— Это правильно и вовремя, — немедленно сказала Тазендра. — Перед битвой обычно много говорят. Некоторые спят, но это скорее необычно и говорит о таком хладнокровии, которое, признаюсь, далеко за границами моих возможностей. Некоторые хотят побыть одни и помолчать, и я уважаю это, хотя—
— Да, — сказал Китраан. — Мы только что обсуждали одну тему.
— О, но это совершенно другой вопрос. Для того, чтобы судить, необходимо знать, какую тему вы обсуждали.
— Хорошо, я немедленно скажу вам.
— Да, я слушаю.
— Мы обсуждали волшебство и его использование в предстоящей битве.
— Достойный предмет для обсуждения; так я скажу, — изрекла Тазендра без малейших колебаний.
— Я рад, что вы так думаете, — сказал Китраан.
— А я хотела бы знать, — сказала Рёаана, — использовать волшебства, не противоречит ли это—
— Да?
— ...нашей чести?
— Чести? Но, как это может противоречить?
— Потому что Орб на нашей стороне.
— Ну, и если он у нас?
— У наших врагов его нет. Следовательно мы в состоянии делать то, что они никак не могут сделать.
— И, тем не менее, если бы они выбрали стать гражданами, разве они не смогли бы воспользоваться Орбом?
— Конечно, — сказала Рёаана. — Но если бы они сделали это, им пришлось бы сдаться.
— Да, есть кое-что в ваших словах, — согласилась Тазендра. — А вы, Пиро, что вы думаете об этом?
— О, — сказал Пиро, — что касается меня—
— Да?
— Я обдумываю этот вопрос.
— Да, он стоит того, чтобы его обдумать, — согласилась Тазендра. — Но что касается меня—
— Да, что касается вас?
— В таких случаях я всегда хотела бы услышать мнение моего друга Айрича.
— Тогда давайте позовем его, — сказала Ибронка. — Я тоже, с удовольствием, услышала бы его мнение.
— Согласен, — сказал Пиро. — Давайте спросим его.
— Очень хорошо, — сказала Тазендра. — Айрич! Подойдите, пожалуйста, мы хотели бы задать вам вопрос.
Лиорд сидел, опершись спиной на дерево, скрестив перед собой лодыжки и закрыв глаза. Улышав свое имя, он открыл их, слегка улыбнулся, встал, подошел к Тазендре и поклонился. — Вы что-то хотели, моя дорогая?
Мы должны добавить, что Кааврен, Пэл и Зарика, которые негромко разговаривали между собой, заметили это, и, не обменявшись ни единым словом, решил последовать за Айричем и послушать разговор.
— У нас возник спор, и мы бы хотели, чтобы вы разрешили нашу проблему.
— Я к вашим услугам, как всегда. Что за предмет спора?
Айричу быстро объяснили, в чем суть дела, после чего он нахмурился и пожал плечами, — Ну, — сказал он, — я считаю, что этот вопрос можно прояснить достаточно легко. Моя дорогая юная Тиаса, я боюсь, что вы считаете предстоящее нам дело самым обыкновенным сражением.
— Да, а разве нет? — сказала Рёаана, по настоящему заинтригованная.
— Нет, это намного больше, чем сражение. Это шаг к восстановлению Империи.
— Да, и если это так?
— Защита Империи является первым долгом дворянина, в любые времена. Нападение на Империю означает совершить тяжелое преступление, а те люди, которые это делают, становятся преступниками. И это тяжелое моральное преступление находится за границами закона. Любой аристократ может объявить незаконной ту или иную вещь — но совершить преступление означает сделать что-нибудь неправильно, и противостоять Империи означает совершать преступление. Так что вопрос не в том, что кто-то хочет проверить себя в бою; нет, речь идет о предотвращении огромного зла.
— А разве метод, который при этом будет использован, неважен? — спросила юная леди Дзур, выглядя несколько скептически.
— Важен? — сказал Айрич. — Очень! Это вопрос высшей важности. Благодаря ему цель будет достигнута или нет. Если цель настолько важна, как может не быть важен метод достижения цели?
Рёаана потрясла головой и взглянула на Тазендру, как за помощью, но леди Дзур не обратила внимания на эту молчаливую просьбу и просто насупила брови, как если бы пыталась постичь логику Лиорна; вместо него на помощь Рёаане пришел Пиро, который сказал, — Милорд, разрешите мне попытаться объяснить проблему в других терминах, чтобы мы смоги достичь полной ясности в этом вопросе.
— Очень хорошо, — сказал Айрич. — Ясность важна в любое время, но особенно тогда, когда вы собираетесь рисковать жизнью. Я слушаю.
— Насколько я понял, точка зрения леди состоит в следующем: Действительно ли вы сказали, что если цель, которую мы поставили перед собой благородна, мы можем использовать неблагородные средства, чтобы достичь ее?
— Ни в малейшей степени, — ответил Айрич.
— Но, тем не менее, то, что вы имели честь сказать нам, может быть интерпретировано в точности таким образом.
— Тогда я прошу вас разрешить мне полностью прояснить свою позицию.
— Мне разрешить вам? Милорд, я верю, что выскажу общее мнение, если скажу, что мы бы не хотели ничего другого в мире.
— Очень хорошо, тогда вот то, во что я верю: Как тот, кто говорит, что цель оправдывает средства, так и тот, кто говорит, что цель не оправдывает средства, оба ошибаются.
— Оба ошибаются? — спросила Тазендра, внимательно следившая за ходом разговора. — Невозможно! Вы же понимаете, что они говорят противоположные вещи, поэтому если первый прав, второй должен ошибаться, и если первый ошибается, второй должен быть прав. Разве это не логично?
— Это логично, формально, — согласился Айрич.
— И?
— И это, однако, неполно. В нашем случае неправилен не ответ — неправилен вопрос.
— Ба! Как вопрос может быть неправилен?
— Ну, например, если я спрошу вас предпочитаете ли вы сражаться в битве с пустыми руками или держа в руке кусок одежды, вы сказали бы мне, что вопрос неправилен; на самом деле вы могли бы предпочесть достаточно длинный закаленный меч или изогнутую саблю.
— И не только могла бы, мой дорогой Лиорн, но и безусловно так бы и сделала.
— Поэтому, как вы видите, в этом случае мы имеем дело с неправильным вопросом.
— Да, но-, — Тазендра запнулась, неубежденная.
Вместо нее заговорила Рёаана, сказав, — А в том случае, который мы обсуждаем, почему этот вопрос неправилен?
— Это в точности то, что я хотела узнать! — воскликнула счастливая Тазендра.
— Вот ответ. Имеется связь между целями и средствами их достижения, но ни один из них не может оправдать или опорочить другой.
— Но тогда, что же может? — сказал Пиро.
— Поступать по закону или против закона.
Рёаана нахмурилась, начала было говорить, но вместо этого вопросительно посмотрела на Айрича, приглашая его продолжать. Айрич поклонился. — Если, например, я нахожусь дома и хочу посетить соседа, который живет дальше по дороге, которая ведет на восток, то, конечно, я не поеду на запад. Мое решение поехать на восток не оправдано моей целью, но, скорее, определяется ею.
— Но разве не правда, — спросила Рёаана, — что есть много путей, ведущих к цели?
— Действительно, так часто говорят, — ответил Лиорн. — Но человек может идти только по одному. И решение о том, какой путь выбрать, определяется целью. Так что человек должен не только знать свою цель, но быть осведомлен и в других вопросах — об опасностях, поджидающих его на одном пути, о виде, которым он, возможно, будет наслаждаться на другом, или о задержке, вызванной наводнением, на третьем. И все эти вопросы, подчиненные цели, влияют на решение о дороге, которую мы выбираем.
— Получается, — сказал Пиро, который внимательно следил за рассуждениями Лиорна, — что если кто-нибудь использует бесчестные способы достижения цели, из этого следует, что сама цель бесчестна? Или, если не бесчестна, то каким-нибудь образом загрязнена?
Айрич посмотрел на Каврена и улыбнулся. — Ваш сын, — сказал он, — очень быстро соображает. Он слушает, он понимает, а потом сам делает следующий шаг.
Более старший Тиаса гордо улыбнулся и поклонился, а более молодой слегка покраснел и не смог удержаться от того, чтобы не бросить быстрый взгляд на Ибронку — взгляд, который леди Дзур пропустила, так как в это время опустила глаза вниз.
— А молодая Тиаса удовлетворена моим ответом?
— Милорд, — сказала Рёаана, — вы дали мне так много идей, которых стоит обдумать, что мне на это надо какое-то время.
— Очень хорошо, — сказал Айрич. — А Дракон?
— Мне все достаточно ясно, — сказал Китраан. — Ее Величество говорит, что надо сражаться, и я буду сражаться.
— Я думаю, что этот молодой джентльмен мне решительно нравится, — прошептала Тазендра.
— А что скажет юная леди Дзур, которая все это время оставалось необычно тихой?
Ибронка улыбнулась. — Я восхищаюсь вашей логикой, милорд, и, более того, я думаю, что должна сделать честь себе самой и согласиться с вами по всем пунктам.
Айрич внезапно повернулся и сказал, — И я не могу не поддаться соблазну и спросить, что думает наш Йенди об моих доводах.
Пэл разрешил себе слегка улыбнуться. — Мне кажется, что я могу припомнить множество разговоров на эту тему, пока мы сидели в гостиной нашего дома на улице Резчиков Стекла. И так как мое мнение с тех пор не изменилось, я не вижу необходимости вновь высказывать его. Я ограничусь одним единственным наблюдением.
— И каким именно? — спросила Тазендра. — Я, со своей стороны, всегда находила ваши наблюдения интересными и своевременными.
— Вот мое наблюдение, — сказал Пэл, кланяясь в направлении Тазендры. — Требуется определенным образом искривить логику, чтобы всерьез обсуждать вопрос об бесчестности использования нами магии, когда мы собираемся вступить в бой с армией, в которой на одного нашего бойца приходится тысяча.
— Как я люблю такие случаи! — крикнула Тазендра. — Неужели действительно такое соотношение?
— По меньшей мере, — сказал Пэл.
— Но это еще лучше, чем тогда, в Пепперфилде, когда нас было три против тысячи.
— Я очень рад, что вы наслаждаетесь этим, — сказал Йенди.
— О, да, уверяю вас.
— Тогда все хорошо. Но что об этом соотношении думает Императрица? Так ли она наслаждается этим как вы? — Пел, улыбнувшись своей тонкой улыбкой, вопросительно взглянул на Зарику.
— Что думает Императрица? — спросила Зарика, которая внимательно слушала разговор, но все еще не высказала своего мнения.
— Если вы снизойдете до того, чтобы сказать нам.
— Императрица, — сказала Зарика, отчетливо произнося каждый слог, — думает, что—
— Да?
— Что пришло время садиться на лошадей и идти в бой.
— Ага! — крикнула Тазендра. — Вот самое лучшее мнение, которое я услышала сегодня!
Пятьдесят Четвертая Глава
Как сражались в Девятой( или Десятой, в зависимости от того, на мнение какого историка вы опираетесь) Битве у Горы Дзур
До полдня не хватало еще двух часов, когда авангард маленькой армии Маролана заметил то, что казалось совсем маленьким отрядом — возможно двадцать или двадцать пять человек — который то ли остановился, то ли просто отдыхал рядом с дорогой, которая вела из Насина в Гравели. Это было сообщено Маролану, который, даже не взглянув на Фентора, ехавшего рядом с ним, просто сказал, — Очистите от них дорогу.
Фентор тоже не обратил на это особого внимания, за исключением того, что повернувшись назад, сказал, — Сомкнуть ряды, — а потом, через несколько секунд, — Вперед.
"Чистка", о которой говорил Маролан, прошла, на самом деле, на удивление просто; солдаты, которые не ожидали атаки, увидев, что их атакует отяд, в котором в три раза больше людей, поторопились отступить на четверть мили обратно по дороге, где доложили, что на них напал отряд, в котором было в десять раз больше человек, чем у них. Этот рапорт был очень холодно принят дежурным офицером, неким Саакрю, который немедленно передал его вышестоящему командиру, добавив, что они повстречались с врагом, и сделав предположение о силе врага, причем, надо сказать, что его догадка была достаточно точной — это был опытный офицер и он уменьшил наполовину цифру, которую сказали ему.
