Мессир барон 1-11

— У мэтра Яся ведь наверняка есть какие-нибудь эффектные и не опробованные заклинания? — спросил он. — В принципе, если он устроит что-нибудь вроде фейерверка или пожара, портал может остаться незамеченным. Конечно, активировать два заклятия сразу небезопасно... но ничего лучше я не могу предложить.

— Так ты берешься?.. — обрадовался Герлейв, но сразу помрачнел снова. — Сколько ты попросишь?

— Это зависит от того, заключим мы контракт через Дариа или без него... — начал Пафнутьев, но вспомнил, что шутки здесь понимают с трудом. — Бросьте, — договорил он. — Будем считать, что мне предложила устный контракт моя совесть.

Звучало это пафосно, но, по крайней мере, Герлейв и Лута разом улыбнулись.

Под окном завопил кот.

* * *

С приходом лета королевский двор будто очнулся от тяжелого сна. После тревог весны люди с увлечением обсуждали хорошие новости: взятие Зюценрахта, усмирение Граарги, затонувший угорский флот. О последнем узнали уже на следующий день, и приняли с таким энтузиазмом, как если бы его потопил сам Эрик. В любом разговоре так или иначе превозносились прозорливость и стратегический талант его величества, и Планту, прекрасно знавшему, насколько случайной была победа, казалось, что у него болит зуб. Но больным, а также пессимистам, не стоит отравлять неуместными вздохами атмосферу, когда король изволит развлекаться.

Траур продолжался, а потому Эрик не тратился на многолюдные балы и турниры. Все было тише и уютней — охоты, музыкальные вечера, репетиции драматической пьесы "Разжигающий пламя", которую фрейлины принцессы Хеллен решили поставить на осеннее солнцестояние. Эрик предпочитал видеть вокруг себя молодые, свежие лица. И Плант по мере сил содействовал появлению при дворе молодых и свежих.

... взять, например, рыжую. Она приходила до трех раз в декаду, и каждый раз Плант не знал, радоваться ли сотрудничеству. Наверное, все-таки радоваться.

— Вчера мы разглядывали портреты невест, — рассказывала она. — Вернее, его величество разглядывал, а потом передавал придворным. Он сказал, что зенуэзка Леонора похожа на облысевшего хомячка, а у креганской Маретты слишком большой нос, а ор-Линн сказал, что с лица воду не пить, а Ринальдини тогда сказал, что Маретта в пачку попала по случайности, потому что она водопоклонница, и вообще, креганский посол заперся в доме, и ждет официальных объяснений по Граарге. А король сказал, что посол может катиться в...

— Агент Белка, — со вздохом прервал Плант, — не могли бы вы сосредоточиться на невестах? Куда может катиться креганский посол, я знаю из вашего предыдущего донесения. И, простите, что грызет ваш ребенок?..

— "Квартальный отчет гильдии кожевенников. Доступ категории "гамма", — прочитала агент, склонившись к играющему на полу младенцу. — Он вам очень нужен?

— Не очень, — кратко отозвался особист. — Давайте вернемся к невестам.

Рыжая, бурно жестикулируя, охая и закатывая глаза, излагала услышанное, а ее ребенок тем временем рвал в мелкие клочья злополучный отчет.

— ... и сказал, что Мария прекрасна как вешний цвет, но Тримгест все равно скоро падет, поэтому лучше ему жениться на хомячихе Леоноре.

— Да? — по крайней мере в этом Плант был согласен с Эриком. За Леонору предлагают отличное приданое, а Тримгест падет, если еще не пал. Но вот с Креганом не шутят, и очень жаль, если король считает, что может об этом забыть.

— Да. И никакой романтики. Жалко. Столько красивых песен есть о королевском выборе, а на деле все это сплошные враки.

— А вы ждали чего-то еще? — не выдержал Плант. Рыжая вздохнула, наматывая на палец локон. Браслеты на ее руках переливались всеми цветами радуги.

— Нет. Но раньше я могла верить, что пою о том, что вправду было. А теперь — дудки. А петь-то надо...

— Это вы верно заметили, агент Белка. Петь надо. О чем говорили дальше?

— Какой же вы зануда, мэтр Плант! — сказала рыжая сочувственно. — Если бы Йо мне не

рассказал о вас, я бы до сих пор думала, что вы — просто штабная крыса.

Отрин-Земледержец, что же он мог рассказать такого, что изменило ее мнение?..

— Милсдарыня Лильке!.. — повысил голос Плант. — Избавьте меня от ваших рефлексии и анализа. Я в них не нуждаюсь. Меня интересует только информация. И, между прочим, сплетничая обо мне, ваш Йо совершил тем самым должностное преступление.

Рыжая улыбнулась. Блеском и непредсказуемостью улыбок она вполне могла соперничать с принцессой. Такой же рыжей бестией.

— Зато вы наконец обратились ко мне по имени, — торжествующе сказала она. — А с Йо, если на то пошло, мы обменивались всего лишь рефлексией и анализом. Без фактов.

— В таком случае, я и вовсе не понимаю, какой в этом был смысл. Нет, объяснять не нужно!.. Вернемся к вчерашнему вечеру. О чем еще говорили?

— Ор-Брехтен спросил, где портреты угорских княжон, а Эрик ответил, что угорок Геронту больше не надо, но если князь сильно попросит, он ему пришлет свою Елену вместо угорской. И мне кажется, в этом есть глубокий символизм... только нехороший он какой-то.

— Не надо анализировать, — попросил Плант, закрывая глаза. — Когда вы анализируете, милсдарыня Лильке, я теряю последний рассудок.

— Я могла бы вам объяснить, как именно это делаю, — предложила она. — Вдруг вам понравится?

— Нет, последний рассудок я потерял раньше — когда решил курировать вас лично. О чем-нибудь еще говорили?

— О Тримгесте. О том, что Абддаран побеждает темной Силой и кромешным ужасом. Ничего нового, обычные слухи. А сегодня первая репетиция в костюмах. И я думаю, что вам стоит прийти. Ее высочество будет рада.

— Она так сказала?

— Нет, просто я видела, как она смотрела на его величество, когда он сказал про угорцев. А вам она всегда рада. Нет, ну как можно выдать родную сестру за какого-то старого козла?..

Издевается она что ли?.. Плант взглянул на Лильке, порозовевшую от возмущения и привычно отметил, что сильные эмоции чрезвычайно ее красят, а ход мыслей — в очередной раз заводит в тупик.

— Не за старого козла, а за великого князя, — поправил он. — Не сестру, но залог государственного союза. С удовольствием от исполняемого долга. При условии, что долг потребует именно этого. К тому же, князь, насколько мне известно, женат, но имеет некоторое количество сыновей и племянников, больше подходящих по возрасту ее высочеству. Я ответил на ваши вопросы?..

— Угу, — с явным облегчением отозвалась рыжая. На полу младенец, громко пыхтя, засовывал в рот обложку отчета. Плант набрал в грудь побольше воздуха.

— В таком случае, не ответите ли и вы мне, агент? Не кажется ли вам, что вы преступно неосторожны, позволяя себе высказывания на грани фола и государственной измены в моем присутствии и с умопомрачительным постоянством?

Ее губы округлились.

— Нет, что вы! Просто... вы единственный, с кем я могу это обсудить, мэтр Плант, вы же сами заставили меня подписать бумажку о секретности. И вы так хорошо понимаете мои вопросы!..

— Как вам удается удержаться при дворе, скажите на милость?

— О! Там я молчу и играю, — она улыбнулась, и Плант понял, что больше не сможет изображать гнев. На нее невозможно было долго сердиться, и это существенно отягощало работу. — Кто станет разговаривать с менестрелем? И только у вас я и могу пообщаться вволю. Ведь вам же не в тягость, правда?

Он не нашелся с ответом.

* * *

Приходить во дворец, да еще незваным, Плант не хотел, и именно поэтому туда отправился. Он имел полное право приходить, когда ему вздумается.

Снаружи было солнечно, но в Западном зале, отведенном для репетиций, горели свечи. Людей там было полно, и в первое мгновение Планту показалось, что они снуют без смысла и цели, словно лишь изображают занятость. Последующие наблюдения опровергли первое впечатление: по крайней мере половина присутствующих действительно занималась делом, — носились туда и сюда портнихи, потрясая отрезами ткани, несколько здоровяков в гвардейской форме, пыжась, передвигали напольные подсвечники на сотню свечей, а в дальнем конце зала, на сцене, сосредоточенно прыгали кобылки из свиты принцессы, разодетые в невообразимые живописные лохмотья всех оттенков зелени. Откуда-то из-за складок багрового занавеса доносился дикий ритмичный вой, который особист решил считать музыкальным сопровождением.

Его величество также обнаружился в зале, — Плант увидел его не сразу, а заметив, успел испугаться, но Эрик смотрел в другую сторону. Развалившись в кресле, он лакомился засахаренными фруктами, болтая с окружившими его придворными. Поодаль застыл караул гвардейцев.

Плант подошел ближе и низко поклонился.

— Как, Плант, и вы здесь? — судя по голосу, король был настроен благодушно. — Второй отдел заинтересовался голыми ножками фрейлин?

— Я... люблю искусство, сир.

— Так это теперь называется?.. — протянул Эрик. Вокруг засмеялись. — Не краснейте, Плант, вы не одиноки. Сегодня все просто обожают искусство. Не так ли, Ринальдини?..

Придворный маг, облаченный сегодня в расшитую золотом мантию, вполне подходящую на роль театрального костюма, попытался одновременно улыбнуться и поджать губы.

— Мой долг, сир, следить за благоразумием юных особ, вверенных моей заботе...

— Тем более, что сложением они пока напоминают мальчиков... — вставил король. Вокруг опять засмеялись, впрочем, Плант не заметил, чтобы очень уж весело. Молодой ор-Брехтен едва заметным движением отступил за королевское кресло, его тонкие брови чуть сдвинулись. Ринальдини развел руками, и тоже рассмеялся, добродушно и с укоризной.

— Ее высочество столь невинна и непосредственна, что без надлежащего надзора может фраппировать публику, — посетовал он.

Плант воспользовался моментом и ретировался в дальний угол, где уже толпились под два десятка придворных пониже рангом.

— ... пьеса Буцонни значительно драматичней, — долетел до него обрывок фразы. Говорил прилизанный блондин в старомодном сюрко. — Но его величество... — говорящий прервался, будто получил локтем под дых, и благостно докончил, — ... считает историческую правду первостепенной для произведения искусства.

— Что свидетельствует о его величайшей мудрости! — подхватил его сосед, юноша, потертой одеждой и общей неаккуратностью черт похожий на студента. — Добрый вечер, мэтр Плант!

— Добрый, — кивнул особист, втиснувшись рядом. Он никак не мог привыкнуть, что теперь его лицо знакомо каждой собаке. И это нервировало. — Вы не будете столь любезны объяснить мне, что творится на сцене?.. Вы кажетесь мне людьми сведущими, а я — полный профан в драматургии.

"Студент" явно не испытывал особой радости от появления нового собеседника, но все-таки наморщил лоб, подбирая слова.

— Пьеса "Разжигающий пламя" принадлежит перу благородной герцогини ор-Либен, — чопорно сказал он. — Но для настоящей постановки решено было добавить несколько танцевальных номеров и расширить концовку. В данный момент мы видим эльфов, идущих в атаку.

— Да? — прыгающие по сцене девочки не вызывали у Планта решительно никаких ассоциаций с атакующим войском. — Замечательные костюмы.

— Каждый выполнен по индивидуальному эскизу. Хотя это только первое их испытание, и, возможно, некоторые придется перекраивать...

— А то эти ханжи... — вставил блондин, и опять резко умолк.

— Возможно, некоторые из платьев и в самом деле чрезмерно короткие, — разочарованно признал "студент".

— Мне доводилось слышать, что искусство возвышает и освобождает от условностей, — сказал Плант. Энтузиазма у его собеседников это не вызвало. — А его величество тоже принимает участие в спектакле?

— Конечно! Его величество исполнит главную роль!.. но на время репетиций его место на сцене занимает дублер.

— Только великий король может исполнить роль великого короля, я считаю, — робко вставил стоящий рядом толстячок и покраснел. — И репетировать ему ни к чему.

— Тем более, что его величество обладает прекрасной памятью! — подхватил "студент".

— Да, второй монолог Эрика Огненного из "Короля и убийцы"... — начал блондин и уже привычно задохнулся. — Он цитировал в точности и без запинок, — задушено докончил он, скосив глаза на Планта.

— И очень выразительно! — добавил "студент".

— "Король и убийца"? — переспросил Плант. — Это ведь пьеса великого Буцонни?

— Да, — скорбно кивнул блондин.

— Да, — сказал "студент". — Но если вы знакомы с этим произведением, мэтр Плант, то знаете, что его никак невозможно поставить на королевской сцене. И вообще в Геронте.

— Великие драматурги зачастую слишком вольно интерпретируют реальность... — осторожно заметил Плант.

На этот раз блондин промолчал, зато "студент" не сдержался.

— Но роман между Эриком Огненным и Орной-убийцей это уж чересчур!..

Плант моргнул.

— Вы совершенно правы, — признал он, когда снова обрел дар речи. — Это и в самом деле возмутительно и несообразно.

Кобылки закончили прыгать и убежали со сцены. Дудки умолкли, вступила лютня, на сцену выбежала леди ор-Кайс, первая красавица двора, в кольчуге самого непристойного вида и заголосила. Плант попытался вслушаться в монолог, но быстро убедился в бесполезности своей затеи. Кажется, она изображала Орну.

Спектакль шел своим чередом. Плант успел перезнакомиться со всеми соседями. Портнихи исчезли следом за фрейлинами, солдаты едва не уронили зажженный подсвечник, но чудом все обошлось. По залу сновали самые разнообразные люди, и только вокруг короля со свитой оставалась пустая полоска, куда никто не осмеливался вторгаться. На сцену вышел Эрик Огненный со своим войском. Его доспехи, хотя и прикрывающие все срамные части, оставляли желать лучшего.

— Кто это с ними? — поинтересовался Плант. "Студент" — Гэлио ор-Зимме, сын мелкопоместного ора, десятилетие назад сбежавший в столицу из любви к театру, привычно вздохнул.

— Справа жрецы Ромерика, слева — вениты.

— Это да. Что за старец среди венитов?

— Пресветлый Вениус, — сказал ор-Зимме с такой интонацией, что его впору было сажать за богохульство.

— Отрин Милосердец! — изумился Плант.

— Это просто аллегория, — заявил ор-Зимме сквозь зубы. — Смелая и поучительная аллегория.

— Великие драматурги зачастую слишком вольно интерпретируют реальность, — повторил Плант, но не удержался от вздоха. Должно быть, бесплодные волнения последних месяцев не прошли стороной, — историческую правду ему было искренне жаль.

На сцене всё завывали и завывали, потрясая оружием. Из-за сцены, позевывая, вышла рыжая лютнистка и остановилась в толпе. Принцессы видно не было. Потом загремели барабаны, опять взвыли дудки, и актеры решительно замаршировали на месте. Навстречу им выскочили кобылки, тоже чем-то потрясая. Мэтр Рупрехт, театральный маг, подошел к сцене поближе и простер руки, — и зал немедленно умолк. За это Плант и не любил театр: когда все замирали, сраженные иллюзией, ему оставалось только скучать. Должно быть, сейчас шло сражение или горел Кейр-Онте, но он этого увидеть не мог.

Хеллен все-таки появилась. В сопровождении крайне недовольной леди ор-Хаммер она присоединилась к Эрику. Она что-то говорила, но неистовая музыка глушила ее слова.