Пираты острова Крит

В кронах деревьев пели птицы, в траве стрекотали кузнечики, едва слышно журчал ручей. Варя поливала прохладной бодрящей водой, мой торс. Вода приятно освежала, и как будто смывала утомительные ночные видения. Рода чему-то улыбаясь, стояла с полотенцем, — просто идиллия в пасторальном антураже Франсуа Буше. Вообще Рогнеда изменилась, — снежная королева исчезла, и наши отношения стали ровными и доверительными. Варя, что характерно не ревновала к подруге, а казалось с интересом, наблюдала за развитием ситуации.

Ворота Плиски вновь открылись, и вновь из них выходила одна мелочь. Пришлось вернуться к варианту захвата ворот после подхода основных наших сил. В этом случае есть большая, очень большая, вероятность, что кто-то успеет заметить немалое войско противника, и предупредить стражу, захват понятно не состоится, но зато я обойдусь без потерь. В принципе если мы не возьмем Плиску, то только потеряем в деньгах. А учитывая взятие Варны и уничтожение Мисимерии, мы уже свою задачу перевыполнили.

Мои размышления прервал вестовой.

— Командир! У ворот что-то странное! Тебе надо взглянуть. Действительно, у ворот творилось столпотворение. Какой-то важный начальник на коне, что-то орал и размахивал руками, а стражники бегали как угорелые, разгоняя пинками и древками копий, крестьян, выстроившихся еще засветло, в очередь на въезд в город, и перегородивших проезд своими тачками и телегами. Когда относительный порядок был наведен, из ворот вышла кавалькада. Шесть десятков конных воинов на ухоженных парадных жеребцах белой масти. Сами всадники поверх кольчуг имели шитые золотом плащи и шлемы с плюмажами. Следом следовал паланкин, который несли двенадцать крепких парней, и замыкало шествие еще четыре десятка парадников.

— Бегом ко мне Ибрахима, Фараха и Яра, — почему-то шепотом сказал я вестовому. — БЕГОМ!

От первого отряда, отделился десяток и ускакал вперед, — дозор. Остальные выстроились в колонну по два и не спеша, темп задавали ребятишки несущие паланкин, двинулись за дозором, по дороге в сторону Прислава.

Имея такую фору в скорости, выстроить грамотную засаду в семи километрах от Плиски, не составило труда. Дозор беспечно движущийся по дороге, не особенно всматривался в обочины, а чего опасаться, если ты в центре самого сильного государства Европы?

Сразу за поворотом дороги путь гвардейцам перегородили пара десятков вооруженных всадников. Едва дозор в недоумении остановился, как на него обрушился град стрел с обочин. Мои лучники били всего с тридцати метров. Второго залпа не потребовалось, и лошади остались целы. Примерно такая же встреча ожидала основные силы противника. Заметив преграду конвой противников притормозил, но тут же раздалась команда, и три десятка тяжелых конников, наклонив копья двинулись в атаку. Дорога позволяла создать строй по четыре кавалергарда (от фр. cavalier 'всадник' + garde 'охрана') в шеренгу. Это выглядело грозно, и не предвещало легкой коннице ничего хорошего. Когда до столкновения осталось метров пятьдесят, всадники Ибрахима брызнули в стороны, как стайка испуганных рыбешек, открывая сектор обстрела четырем аркбалистам заряженным картечью. Два сдвоенных залпа превратили наступление противника в картину — ... "Смешались в кучу — кони люди"... Те, кого миновала картечь, падали пронзенные стрелами. Основная засада тоже дала о себе знать. Обочины дороги вдруг ожили и стали многолюдными. Многочисленные воины закованные в броню неожиданно вышли из густого кустарника, из-за стволов деревьев, и с убойного расстояния в двадцать — тридцать метров обрушили шквал стрел на защитников паланкина. Большинство вражеских солдат полегли так и не увидав своих убийц, потрясенно наблюдая истребление своих коллег ринувшихся в атаку. Надо признать паники во вражеских рядах не возникло. Сразу поняв в чем дело, охранники, включая тех кто получил уже несколько стрел, скатывалась с лошадей, и прикрываясь щитами собиралась у паланкина.

— Прекратить огонь! — во всю мощь своих легких скомандовал я. И уже тише, для своих командиров. — Все трупы, включая лошадей, убрать! На дороге должно быть чисто, ни крови ни лоскутков ни стрел — ничего. Яр! Своих парней переодевай в кавалергардов, и сади на их коней, вроде десятков шесть наберется. — И уже громче для защитников: — А вам господа, рекомендую немедленно бросить оружие и сдаться! В противном случае через сто ударов сердца, по вам ударят баллисты! Щиты и хлипкие стенки паланкина не помогут. Думайте быстрее еще сто, нет девяносто ударов и ваши внутренности разлетятся по кустам... восемьдесят ударов!

— А что будет, если мы сдадимся? — встал в полный рост один из защитников.

— Продадим вашим родственникам, если нет, то все равно кому ни будь, продадим.

— Нам надо подумать, — отозвался переговорщик.

— Думай! Но помни, что через пятьдесят ударов вы сгодитесь разве что на колбасу.

Тут дверца паланкина открылась, и явилось видение.

Она была высока и стройна. Густые шелковистые волосы, каштановыми волнами падали на плечи. Изящное лицо, полные губы, сверкающие серо-зеленые глаза. Тело цветущее, роскошное, пленительные округлости грудей угадывались под корсажем. Тонкая талия давала возможность оценить пышные бедра и длинные ноги... Из шокового состояния меня вывел чувствительный тычок Роды, что не скрылось от обладательницы малахитовых глаз.

— Ну что, доволен? — грудным голосом с легкой хрипотцой произнесла нимфа. — Все рассмотрел?

— Я увидел все, что могут увидеть глаза, — ответил я со светской любезностью. — Что касается того, доволен ли я... Слово 'восхищен' больше подходит.

— Хм... На разбойника не похож, впрочем как и на военного. Они никогда не употребляют слов длиннее, чем в два слога, — с неприкрытым сарказмом, как бы задумчиво сказала красотка. — У меня впечатление, что ты -полуобразованный жулик, старающийся лезть на глаза богатым дамам... Ну, — сказала она наконец, — если ты кончил глазеть, говори какой выкуп желаешь? Сейчас же пошлю гонца в Писку, и он к полудню все привезет. Можешь не мелочиться, — все равно далеко с ним не уйдешь.

— Ну нет! Так не пойдет! Получится, что ты хочешь рассчитаться со мной, моими же деньгами. — Видя удивление в глазах собеседницы, добавил, — Плиска, и все ее золото к вечеру и так будет моим.

— То есть, ты хочешь сказать, что со своими бандитами захватишь Плиску? — хохотнула она.

— А чего здесь такого? Вчера Варну взяли, сегодня Плиску возьмем...

— А завтра Прислав! — закончила она за меня уже откровенно смеясь.

— Насчет Прислава пока не решил, — как бы не замечая ее насмешек продолжил я. — И по поводу тебя тоже еще думаю. Может не буду менять тебя на выкуп, а оставлю себе — наложницей.

— А не боишься остаться без штанов? — с веселым задором ответила пленница. — Я привыкла к роскоши, да и моим многочисленным слугам тоже придется платить.

— Моя мама всегда предостерегала меня против девушек вашего сорта. А я целыми ночами томился, думая, что никогда с ними не встречусь! Не знаю к худу это, или к добру, но постоянно на них натыкаюсь. Сейчас у меня три наложницы — графиня, герцогиня и королева, — "похоже еще княгиня на подходе", вспомнил я о Рогнеде, — тоже все с запросами, но на содержание не жалуются. Так что еще одна баронесса, или кто вы там, меня не разорит.

Теперь кроме чуть не рыдающей от смеха незнакомки, ржала и ее свита. Мои, ближники и гулямы — кто понимал греческий тоже ржали, но уже над развеселившимися пленниками. Смахнув набежавшие слезы, зеленоглазка произнесла хриплым от смеха голосом:

— Но мои запросы выше, чем у твоей королевы! Миски каши, и платья из некрашеной шерсти мне недостаточно!

— Вы мне не верите?! Да мои наложницы вкушают те же яства что и византийская императрица, а на одной только левой руке у них больше бриллиантов, чем на царской короне Симиона! — Новый взрыв смеха всех присутствующих. А я, как бы не замечая насмешек продолжал: — И напрасно вы моих воинов называете бандитами. Любой из них, даже дама, побьет вашего самого сильного воина. Готов принять любую ставку.

— Хех... прервала свой смех обладательница малахитовых глаз. — Я выбираю любого воина из твоих бан... из твоих, и выставляю своего, и если твой проигрывает, я и мои люди свободны?

— Ну да, что тут непонятного? Вам только осталось выбрать воинов и предложить достойную ставку. Если ставка меня устроит, то я соглашусь. Ну и оружие у всех, как до пленения.

— Я выбираю ее! — перст незнакомки уперся в Роду. — Взамен ставлю золото. Столько, сколько она поднимет!... После боя! — быстро добавила зеленоглазка.

О, женщины, коварство ваше имя. Мало того, — выбрала кандидатуру у которой нет ни малейшего шанса, (с ее точки зрения конечно) еще и подстраховалась, — много ли поднимет девушка, изможденная схваткой?! Да еще возможно раненая, — самой бы без посторонней помощи устоять...

Что выбор аристократки падет на жрицу, я практически не сомневался. Когда Рода врезала мне под ребра, отвлекая внимание от созерцания зеленоглазки, я видел, что той это жутко не понравилось. И после замечал, как темнел ее взгляд, и гримаса неприязни накатывала не ее лицо, натыкаясь на княжну.

— Богорис! — Повернулась пленница к одному из своих воинов. — Я выбираю тебя! Когда-то действия твоих предков уже выручали моих... Теперь твоя очередь.

— Мой прадед пошел на смерть, прикрывая отход твоего, с тремя десятками воинов против трех сотен, — неохотно отозвался крепкий малый под тридцатник, с ироничной ухмылкой. — Он был герой! Я могу по вашему приказу зарубить любого, хоть женщину, но вызвать ее на поединок... Вы, что хотите, чтоб все мои потомки до десятого колена стали посмешищем, и проклинали меня еще не одну сотню лет?...

— Позвольте, это сделаю я, — подорвался один из ее свиты, — ожиревшая, губастая крыса, с большими розовыми щеками, и мелкими близко расставленными глазами цвета коровьих лепешек. — Я порублю ее в солому!

— Так тому и быть Пресиан, — величественно произнесла красотка, но было видно, что отказ предыдущего бойца, больно ударил по ее самолюбию. — А такой тряпке как ты, Богорис, рабский ошейник подойдет больше чем военная форма, да и твои потомки не станут посмешищем — у тебя их не будет. Ну чего тянуть, поединщики выбраны, — обратилась она уже ко мне, — может займемся делом? Я только было собрался ответить, что не возражаю, как подал голос свиномордый.

— По условиям поединка, оружие у всех, должно быть как до пленения. Я хочу получить моего боевого коня!

Упс! Нежданчик! Реально засада. Теорию конного боя, во всем его многообразии, я получил от Ибрахима. Согласно оценки эксперта — если у всадника есть свобода маневра и тот не наделает глупостей, пеший — гарантированный труп. С боков всадник неплохо защищен, сзади его не догнать, встать прямо перед конем — самоубийство, даже если успеешь перед смертью насадить на меч или наколоть на копье всадника, что невероятно редкая удача. Высокая скорость конного служит и защитой — крайне непросто отразить или уклониться от удара всадника и успеть после этого его контратаковать.

Инга, помню говорила, что в арсенале жриц есть приемы против конного противника, но в детали не вдавалась. Хоть все зашло уже далеко, но пользуясь своей дурашливой манерой разговора, я мог все превратить в шутку, что и собирался сделать, но перед этим вопросительно взглянул на княжну. Рода ответила мне уверенным взглядом, и едва заметным кивком.

— Ну хорошо, я согласен! Фарах! Разоружить и связать пленных! Кроме дам и поединщика. Неожиданности нам не нужны.

Гулямы сноровисто освободили пленников от оружия и верхней одежды, и повязали всех кроме носильщиков паланкина. Оказалось что в паланкине еще две дамы, видимо прислужницы незнакомки. Сам паланкин внутри напоминал маленький будуар, обитый азиатскими тканями, и по своему комфорту мало чем уступал транспорту углеокой. Между тем поединщики подготовились к схватке. Пресиан осмотрел и поправил упряжь своего коня, уселся верхом и удобней перехватил пику. Рода перетянула шнурком, волосы в хвост, намотала свою накидку на кисть левой руки, правой подхватила шест. На лице никаких эмоций, разве что легкая сосредоточенность. Наверно так выглядит лесоруб перед тем как срубить дерево.

Взмах платком от зеленоглазой и конь свиномордого срывается с места. Три секунды, и от острия пики до груди спокойно стоящей жрицы, остается метров пять. Именно в этот момент Рогнеда метает свой плащ в морду коня, и срывается с места, перемещаясь с правого, на левый фланг атакующего. Атака уже сорвана, потому как перенести за долю секунды тяжелую пику справа налево, через голову коня нереально, а испуганный конь отказался идти на таран. Но это только цветочки! Проскакивая перед конем, за мгновение, до того как его копыта касаются земли, подбивает ему передние ноги тяжелым, как двуручник, шестом. В результате конь касается земли запястьем (коленями — если по аналогии с человеком), делает кувырок через шею, запустив своего наездника в полет не хуже катапульты. Уж на что ушлые в боевке, мои гулямы и русы, и те округляют глаза, — противники в шоке. Конь дергая конечностями быстро поднялся, и получив бодрящий удар шестом по крупу задал стрекача. Противник, пережив жесткое приземление, тоже поднялся на ноги и вынул из ножен саблю, но в атаку не бросался, — видимо приходил в себя. Рода не собираясь затягивать представление, идет к противнику, на ходу раскручивая шест, который начинает мелькать вокруг ее тела как лопасти вентилятора. Противник делает выпад, который она легко парирует шестом, и не останавливая движение, ударом в предплечье, осушает руку противника, — сабля на земле. Завершая связку, наносит сильный удар в голову и подбивает ноги. Контуженный Пресиан пытается подняться с колен. Все происходит быстро и слитно, сама Рода движется кажется не спеша, перетекая из позы в позу как капля ртути. Вот она уже сзади коленоприклонённого противника, левой рукой фиксирует голову, правой перечеркивает стилетом его шею от уха до уха. Струя крови орошает незабудки-лютики, мертвое тело заваливается на бок, — чистая победа.

Жрица разворачивается к востоку, поднимает лицо к небу и нашептывая что-то, проводит мокрым от крови стилетом от лба до подбородка. Кровавая полоса предает ее образу зловещее выражение. Решительным шагом Рода направляется в нашу сторону. По взгляду ясно, что ее цель — зеленоглазка. Та моментально побледнев сделала шаг назад и уперлась в паланкин. Рогнеда подошла вплотную, а ее стилет почти касался груди пленницы.

— Поединок был честный не так ли? — произнесла жрица глядя прямо в глаза перепуганной девицы. Дождавшись кивка, продолжила. — Осталось узнать сколько ты должна золота.

С этими словами она ухватила взвизгнувшую незнакомку за руку, потянула на себя, и подхватив за талию оторвала от земли, и тут же отпустила едва не рухнувшее тело.

— Два! Ты весишь не меньше двух талантов, и я подняла тебя сразу после схватки! С тебя два таланта (талант — 26,027 кг.) золота! — Чеканя каждое слово произнесла Рода, и с угрозой в голосе добавила: — Отдашь все до последнего медяка! Иначе я найду тебя даже в могиле и выпотрошу как гусыню!