Test Fb2-1

   — Ты прав, друг мой, но должен сказать тебе, что моя «шлюпка» начинает меня немного беспокоить.

   — Что ты этим хочешь сказать, Самуэль? — вмешался в разговор Кеннеди.

   — А вот что: новая «Виктория» не стоит прежней. Уж не знаю, почему: ткань ли слишком много вытерпела, или гуттаперча местами расплавилась от жара змеевика, но я обнаруживаю утечку газа. Пока она незначительна, но с этим надо считаться. У «Виктории» появилась склонность снижаться, и мне, чтобы удерживать ее на нужной высоте, приходится все больше расширять водород.

   — Черт побери! — воскликнул Кеннеди. — Я не вижу, как это можно поправить.

   — То-то и есть, что мы тут бессильны, — сказал доктор. — Вот почему нам надо во что бы то ни стало торопиться и даже избегать ночных стоянок.

   — А как далеко мы от берега? — спросил Джо.

   — От какого берега, друг мой? Разве мы знаем, куда нас закинет слепой случай? Все, что я могу тебе сказать, так это то, что Тимбукту находится на западе, в четырехстах милях от нас.

   — Сколько же времени нам понадобится, чтобы туда добраться? — продолжал спрашивать Джо.

   — Если ветер будет благоприятным, то я рассчитываю попасть в этот город во вторник к вечеру, — ответил Фергюссон.

   — Ну, в таком случае мы будем там скорее, чем вон те, — проговорил Джо, указывая на длинную вереницу верблюдов, извивавшуюся среди песков пустыни.

   Ферпоссон и Кеннеди перегнулись за борт и увидели огромный караван: одних верблюдов в нем было больше ста пятидесяти; такие верблюды перевозят из Тимбукту в Тафилалет поклажу в сто пятьдесят фунтов (за что их хозяева получают двенадцать золотых муткалов, то есть сто двадцать пять франков). Под хвостами у них подвязаны мешочки, предназначенные для сбора помета — единственного топлива, на которое можно рассчитывать в пустыне.

   Верблюды туарегов считаются наилучшими. Они могут от трех до семи суток обходиться без воды и по двое суток без пищи. Передвигаются они быстрее лошадей и очень разумно повинуются голосу кабира — начальника каравана. В здешних местах эти верблюды известны под именем «мегари».

   Все эти подробности доктор сообщил своим товарищам, в то время как они с интересом рассматривали толпу мужчин, женщин и детей, с трудом передвигавшуюся по сыпучему песку, где только местами проглядывали чертополох, чахлая, высохшая трава и жалкие кустики. Ветер почти тотчас же заметал следы каравана.

   Джо спросил у доктора, каким образом умудряются арабы проходить через огромную пустыню и находить разбросанные в ней колодцы.

   — Видишь ли, — ответил Фергюссон, — у арабов есть какое-то прирожденное чутье к распознаванию дороги. Там, где европеец наверняка сбился бы с пути, для араба нет никаких затруднений. Ему, для того чтобы ориентироваться, достаточно какого-нибудь незначительного камешка, пучка травы, даже цвета песка. Ночью им указывает дорогу Полярная звезда. Передвигаются эти караваны не быстрее двух миль в час. Во время полуденной жары делают привал. Вы представляете себе теперь, сколько времени нужно каравану, чтобы пройти по огромной пустыне миль девятьсот!

   «Виктория» уже исчезла на глазах у изумленных арабов. Как, должно быть, они ей завидовали!

   Вечером она перелетела через 2® 20' восточной долготы, а за ночь еще пронеслась больше чем на один градус.

   На следующий день, в понедельник, погода резко изменилась. Полил сильнейший дождь. Приходилось бороться и с ливнем и с увеличившимся от впитывания воды весом шара и корзины. Этими ливнями объяснялось происхождение болот и топей, которых было так много в этой местности. Зато здесь снова появились мимозы, баобабы и тамаринды. «Виктория» летела по стране Сонраи; мелькали селения с конусообразными хижинами. Здесь было мало гор, но довольно много холмов, между которыми лежали долины, где носились вальдшнепы и цесарки. Там и сям бурные потоки пересекали дорогу. Туземцы перебирались через них, цепляясь за лианы, перекидывавшиеся с дерева на дерево. Дальше расстилались джунгли, где копошились аллигаторы, гиппопотамы и носороги.

   — По-видимому, мы скоро будем у Нигера, — сказал доктор. — Характер природы меняется на подступах к большой реке. Эти «движущиеся» дороги, как очень метко называют большие реки, сначала несут с собой растительность, а позднее и цивилизацию. Так, на берегах Нигера, реки длиною в две тысячи пятьсот миль, расположены самые крупные города Африки.

   — Это напоминает мне рассказ об одном простаке, — вставил Джо. — Он, представьте себе, восторгался мудростью провидения, которое, по его мнению, устроило так, чтобы большие реки непременно протекали через большие города.

   В полдень «Виктория» пролетела над Гао — небольшим городком с довольно жалкими хижинами.

   — А когда-то этот городок был столицей. Именно здесь Барт переправился через Нигер, возвращаясь из Тимбукту, — начал рассказывать доктор. — Вот он, Нигер, — эта знаменитая в древности река, соперница Нила. Язычники даже приписывали ей божественное происхождение. Как и Нил, Нигер привлекал внимание географов всех времен. Исследованию Нигера было принесено в жертву, пожалуй, еще большее количество человеческих жизней, чем даже изучению Нила.

   Нигер катил к югу свои полные бурные воды. Но «Виктория» так быстро уносила вдаль путешественников, что они едва могли рассмотреть могучую реку и ее живописные окрестности.

   — Я только собираюсь рассказать вам об этой реке, — начал Фергюссон, — а как она уже далека от нас! Под названием Джолиба, Майо, Эггйреу, Кворра и еще другими она пробегает громадное расстояние и по длине своей почти равна Нилу.

   Ее многочисленные названия означают просто-напросто «река» на языке тех стран, через которые она протекает.

   — А доктор Барт прошел здесь тем же путем, что и мы? — спросил Кеннеди.

   — Нет, Дик; покинув озеро Чад, он побывал в главных городах страны Борну и пересек Нигер в том месте, где расположен Сай, на четыре градуса ниже Гао, затем он проник в те еще не исследованные страны, которые лежат в излучине Нигера, и после восьми месяцев новых утомительных трудов достиг Тимбукту; нам для этого понадобятся каких-нибудь три дня или еще того меньше при хорошем ветре.

   — А истоки Нигера исследованы? — спросил Джо.

   — Давно уже, — ответил доктор. — Нигер вместе с его притоками изучался многими исследователями, и я могу назвать вам главных. С тысяча семьсот сорок девятого по тысяча семьсот пятьдесят восьмой год этой задаче посвятил себя Адамсон, побывавший в Горэ. С тысяча семьсот восемьдесят пятого по тысяча семьсот восемьдесят восьмой год Гольберри и Жоффруа изучали пустыни Сенегамбии и проникли в страну мавров, которые убили Сонье, Бриссона, Адама, Рилея, Кошле и многих других. На смену им явился знаменитый Мунго Парк, друг Вальтера Скотта, шотландец, как и он. Посланный в тысяча семьсот девяносто пятом году лондонской «Африканской ассоциацией», он достигает Бамбара, видит Нигер, проходит пятьсот миль вместе с одним работорговцем, исследует берега реки Гамбии и возвращается в Англию в тысяча семьсот девяносто седьмом году; затем он снова отправляется в Африку тридцатого января тысяча восемьсот пятого года со своим деверем Андерсоном, рисовальщиком Скоттом и целым отрядом рабочих; приехав в Горэ, Мунго Парк отбывает оттуда в сопровождении отряда солдат из тридцати пяти человек и девятнадцатого августа снова видит Нигер. К этому времени вследствие усталости, лишений, столкновений с туземцами, непогоды, нездорового климата из сорока европейцев остается только одиннадцать. Жена Мунго Парка получила его последние письма шестнадцатого ноября, а через год стало известно со слов одного из местных торговцев, что лодку несчастного путешественника опрокинуло течением на одном из порогов, а сам он был убит туземцами.

   — И этот ужасный конец не остановил исследователей?

   — Напротив, Дик. Ведь теперь, кроме изучения реки, явилась новая задача — разыскать материалы, оставленные ученым. В тысяча восемьсот шестнадцатом году в Лондоне организуется экспедиция, в которой принимает участие майор Грей; она приезжает в Сенегал, проникает в Фута-Джалон и, побывав среди местных племен, возвращается в Англию. В тысяча восемьсот двадцать втором году майор Ленг исследует часть Западной Африки, примыкающую к английским владениям; он-то первый и изучил истоки Нигера. Судя по его материалам верховье этой могучей реки не имеет и двух футов в ширину.

   — Через нее, значит, можно легко перепрыгнуть, — сказал Джо.

   — Как будто бы легко, — ответил доктор. — Но, если верить преданию, всякий, кто пытался перепрыгнуть через исток Нигера, сваливался в воду и тонул. А кто хочет зачерпнуть в нем воды, тот чувствует, что его отталкивает чья-то невидимая рука.

   — Но вы разрешите не верить этому преданию?

   — Разрешаю. Пять лет Спустя майор Ленг прошел через всю Сахару, проник в Тимбукту, но затем, несколькими милями выше, его задушили улед-слиманы, которые хотели заставить его принять мусульманство.

   — Еще одна жертва! — сказал охотник.

   — И вот тогда один отважный юноша предпринимает на свои скудные средства самое удивительное из современных путешествий; я говорю о французе Ренэ Кайе. После попыток, сделанных им в тысяча восемьсот девятнадцатом и в тысяча восемьсот двадцать четвертом годах, он отбывает девятнадцатого апреля тысяча восемьсот двадцать седьмого года из Риу-Нуньши; третьего августа он приезжает в Тиме до такой степени изнуренный и больной, что лишь в январе тысяча восемьсот двадцать восьмого года, через шесть месяцев, в состоянии возобновить путешествие; сменив свой европейский костюм на восточный, он присоединяется к каравану, достигает Нигера десятого марта, проникает в город Дженнэ и на лодке спускается вниз по течению до Тимбукту, куда он прибывает тридцатого апреля. Может быть, этот любопытный город посетил и другой француз, Эмбер, в тысяча шестьсот семидесятом и англичанин Роберт Адаме в тысяча восемьсот десятом году, но Ренэ Кайе — первый европеец, представивший о нем точные данные. Он покидает эту столицу пустыни четвертого мая, а девятого находит то место, где был убит майор Ленг. Девятнадцатого он приезжает в торговый город Эль-Арауан, а затем, подвергаясь бесчисленным опасностям, совершает переход через обширную пустыню, которая тянется между Суданом и Северной Африкой; наконец, прибывает в Танжер и двадцать восьмого сентября садится на пароход, отплывающий в Тулон. За девятнадцать месяцев Кайе пересек Африку с запада на север, хотя проболел сто восемьдесят дней. Если бы Кайе родился в Англии, он был бы прославлен как самый бесстрашный из современных исследователей наравне с Мунго Парком. Но во Франции его не достаточно оценили[25].

   — Это храбрец, — сказал охотник. — А его дальнейшая судьба?

   — Умер тридцати девяти лет; труды и лишения, перенесенные за время путешествия, подорвали его здоровье. Во Франции считали, что достаточно почтили его, раз Географическое общество, присудило ему премию. В Англии ему были бы возданы величайшие почести. Между прочим, как раз в то время, когда Кайе совершал свое удивительное путешествие, один англичанин предпринял такую же попытку и проявил не меньше мужества. Но счастье не благоприятствовало ему. Это капитан Клаппертон, спутник Денхема. В тысяча восемьсот двадцать восьмом году он прошел по западному побережью Африки до залива Бенин, затем отправился по следам Мунго Парка и Ленга, нашел в городе Бусса документы, относящиеся к смерти Мунго Парка, приехал двадцатого августа в Сокото, где был взят в плен и умер на руках своего верного слуги Ричарда Лендера.

   — А что сталось с этим Лендером? — спросил сильно заинтересованный Джо.

   — Ему удалось вернуться на побережье, и он благополучно прибыл в Лондон с бумагами капитана и точным донесением о своем собственном путешествии. Лендер предложил правительству свои услуги: завершить исследование Нигера. Он соединился со своим братом Джоном. Они были родом из Корнуолла, из бедной семьи. Братья спустились по реке-от города Буссы до устья, описывая ее берега, селение за селением, город за городом. Это путешествие, начатое в тысяча восемьсот двадцать девятом году, закончилось в тысяча восемьсот тридцать первом году.

   — И оба брата избегнули общей участи? — спросил Кеннеди.

   — Да, по крайней мере на этот раз. Но в тысяча восемьсот тридцать третьем году Ричард предпринял третье путешествие по Нигеру и погиб возле самого устья реки от пули, пущенной неизвестно кем. Вы видите, друзья мои, страна, над которой мы летим, была свидетельницей благородных и самоотверженных подвигов, наградой которым слишком часто бывала лишь смерть.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Излучина Нигера. — Фантастический вид гор Хомбори. — Кабара. — Тимбукту. — План доктора Барта. — Упадок Тимбукту. — По воле неба.

   Доктору доставляло удовольствие рассказывать своим товарищам в этот дождливый, сумрачный день тысячи подробностей о проносящейся под ними местности. Она была плоской, и потому препятствий для полета никаких не представляла. Одно лишь тревожило Фергюссона — проклятый северо-восточный ветер. Он дул со страшной силой и относил «Викторию» несколько в сторону от Тимбукту.

   Дойдя на севере до Тимбукту, Нигер изгибается, словно гигантский фонтан, а затем целым снопом сверкающих рукавов несется к Атлантическому океану.

   Внутри этой грандиозной излучины Нигера природа чрезвычайно разнообразна. Здесь и буйная растительность и полнейшее бесплодие: невозделанные равнины сменяются полями маиса, а за ними тянутся обширные пространства, поросшие дроком. Всевозможные водяные птицы — пеликаны, чирки, зимородки — целыми стаями носятся над притоками Нигера и над его болотистыми рукавами.

   Время от времени мелькают деревни туарегов. Мужчины отдыхают в кожаных шатрах, а женщины, куря большие трубки, занимаются домашними работами, доят верблюдов.

   К восьми часам вечера «Виктория» пролетела на запад больше двухсот миль, и здесь перед глазами путешественников развернулась чудесная картина: лунные лучи, прорываясь сквозь тучи и скользя между полосами дождя, заливали своим светом горную цепь Хомбори. Как причудливы очертания этих базальтовых вершин! Они вырисовываются на фоне темного неба фантастическими силуэтами, напоминая, подобно плывучим льдам полярных морей, легендарные развалины какого-то огромного средневекового города.

   — Вот картина из «Удольфских тайн», — сказал доктор, — Анна Радклиф не сумела бы придать горному пейзажу более мрачный и таинственный вид.

   — Право же, — ответил Джо, — не хотелось бы мне очутиться одному ночью в этой стране призраков. Знаете ли, сэр, я с удовольствием перенес бы этот пейзаж в Шотландию. Он был бы недурен на берегу озера Ломонд, и туристы устремились бы туда толпой.

   — В нашем шаре маловато места и удовлетворить твою фантазию было бы трудно. Но смотрите-ка, направление полета как будто меняется. Превосходно! Духи этой таинственной мест ности очень любезны; они надули для нас с юга-востока ветер, — а нам того и надо.